Виндикационный иск в соотношении с другими способами защиты

Виндикационный иск в соотношении с другими способами защиты. Оживление оборота, постепенное вовлечение в него значительного имущества приводит к тому, что бесспорные, казалось бы, истины оборачиваются неожиданными следствиями.

Например, при рассмотрении иска комитета по управлению имуществом о признании сделки приватизации недействительной было установлено, что приватизированный объект был впоследствии отчужден третьим лицам, которые также были привлечены в процесс. Признав недействительной сделку приватизации, а также последующую сделку по отчуждению имущества, суд встал перед вопросом вправе ли истец истребовать спорный объект по ст. 167 ГК, т.е. в порядке реституции, либо должен применяться виндикационный иск? Прежде всего заметим, что реституция вообще - средство защиты неглубокое, поверхностное по своей сути. Как следует из ст.167 ГК, вследствие признания сделки недействительной каждой из сторон этой сделки возвращается все переданное ей другой стороной, а при невозможности вернуть именно это имущество компенсируется его стоимость.

Заметим, что, как это и свойственно публичному средству, механизм реституции не затрагивает субъективных прав на имущество сторон недействительной сделки имущество им возвращается только в силу того, что оно было ранее ими же передано, но никак не потому, что стороны имеют на него какое-либо право.

На поверхности лежат отличия этих средств при виндикации не встает вопрос о возврате выплаченных за истребуемую вещь покупных сумм, но возможно возражение о добросовестности приобретения нормы о возврате всего полученного по сделке и возвращении сторон в первоначальное положение реституции о добросовестности не упоминают, но предусматривают встречные денежные расчеты при аннулировании купли-продажи.

Различны и сроки исковой давности три года для виндикации и десять лет - для реституции по ничтожным сделкам. Наниматель квартиры Б. приватизировал ее и затем продал риэлтерской фирме, которая, в свою очередь, приобретя кроме этой еще несколько квартир, выселила в них жильцов коммунальной квартиры, а отремонтированную и улучшенную коммунальную квартиру продала организации. После этого недееспособный член семьи Б. оспорил приватизацию, проведенную без его воли, и, конечно, добился признания и сделки приватизации, и всех последующих сделок с его квартирой недействительными.

Однако возник вопрос на каком основании можно выселить оказавшуюся в его квартире Ж ранее проживавшую в коммунальной квартире и вселившуюся в бывшую квартиру Б. на основании обмена? Хотя решение о выселении Ж. и было отменено в порядке надзора, но видимых путей решения спора надзорная инстанция не наметила. Хорошо известно, что описанная ситуация носит весьма распространенный характер.

С одной стороны, сама по себе ничтожность сделки означает, что первоначальный собственник автоматически восстанавливается в своем праве независимо от возврата ему помещения. С другой стороны, добросовестный приобретатель по возмездной сделке защищен от виндикационного иска собственника в силу известного ограничения, установленного ст.302 ГК, имеющего фундаментальное значение защиты оборота. Если собственник лишен владения жильем, а владелец - права на жилое помещение, то кто из них вправе распоряжаться недвижимостью и не только путем отчуждения, но и путем вселения третьих лиц, изменения помещения перепланировки и др. и т.д Кто является лицом, обязанным к уплате налогов на имущество? Вправе ли собственник получать доходы от пользования его имуществом? Нетрудно представить себе, что при определенном умножении числа сделок, вытекающих из недействительной сделки, их цепь может настолько увеличиться, что реституция становится практически невозможной.

В данном деле уже сложилась именно такая ситуация, и этим объясняются как отмененное решение, выборочно затронувшее только часть из цепи сделок, так и рекомендации надзорной инстанции, не вполне последовательно предлагающей выбрать для реституции другие, более приемлемые с точки зрения исполнимости объекты.

Защита владения, полученного по недействительной сделке Скловский К. Хозяйство и право , 1998, N 12 Обязанность по реституции не поставлена в зависимость от фактического, наличного владения вещью или иным имуществом, полученным по сделке, что характерно именно для личной, а не вещной связи.

Кроме того, и это, конечно, важнее с позиций позитивного права, формулировка ст. 167 ГК не оставляет никаких сомнений в ее личном, а не вещном действии. Поэтому требования, заявляемые непосредственными участниками сделки, должны иметь строго личный характер. Следовательно, здесь виндикация должна уступить личному иску. Но если из нормы п. 2 ст. 167 ГК следует, что обязанность возврата полученного по сделке и соответственно право требования возникает лишь в отношении другой стороны сделки, т.е. является, безусловно, личной, то, значит, она не распространяется на отношения с третьими лицами.

Это обстоятельство является ключевым для всей проблемы. Как видно из приведенных примеров, в практике постоянно возникает стремление распространить реституцию за пределы отношений между сторонами в сделке и вести ее по требованию истца или по собственной инициативе далее, пока не будет отыскан предмет сделки.

Что касается лиц, не вступавших в договоры друг с другом в этом случае имеется в виду и истец, предъявивший иск обеим сторонам договора о признании сделки недействительной, а оказавшихся в одном процессе лишь вследствие приобретения имущества, ставшего предметом недействительной сделки, то их связь ограничена только принадлежностью спорной вещи и может иметь, следовательно, качество только вещной связи. В этих рамках и возникает возможность виндикационного иска взамен исключенной для собственника реституции.

Например, АО Сельстройкомплект обратилось в суд с иском о признании недействительным договора купли-продажи пирса, заключенного между ПКФ Гемма продавцом и предпринимателем Стариковым покупателем. До вынесения решения истец дополнил иск требованием об истребовании указанного имущества из владения покупателя. В судебном заседании было установлено, что продавец не был собственником пирса и не имел права его продавать, причем спорное имущество приватизировано истцом.

Дело было прекращено со ссылкой на то обстоятельство, что ничтожная сделка является таковой сама по себе и в оспариваний не нуждается. Отменяя это решение. Президиум ВАС РФ указал, что суд вправе применить реституцию в силу п. 2 ст. 166 ГК РФ по своей инициативе, а рассматривая виндикационный иск, должен обсудить, является ли покупатель Стариков добросовестным приобретателем. Очевидно, что постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ оставляет суду право определиться с тем, возвращать ли вещь продавцу в порядке реституции при этом подчеркивается, что в применении реституции суд не связан исковыми требованиями или вернуть вещь собственнику по виндикационному иску. Для нас здесь важно определенное разграничение этих форм защиты права, что до недавнего времени не всегда встречалось в судебной практике.

О субординации способов защиты можно, видимо, судить по тому, что сначала говорится о реституции, а затем о виндикации.

Однако виндикация возможна лишь по отношению к владельцу вещи и пока он владеет вещью. Следовательно, если состоялось присуждение по реституции в пользу стороны по сделке, то, независимо от мотивов такого присуждения, она может и не вступить во владение имуществом и тем самым исключить применение к ней виндикации. По классическому праву, если владелец избавлялся от владения с целью избежать виндикации, он считался пассивно управомоченным по этому иску и нес ответственность как действительный владелец.

Это правило не может быть прямо применено, если лицо уклоняется от вступления во владение, но, видимо, возможна ответственность лица, если оно иным образом извлекает выгоду из присуждения по реституции, например уступает требование по исполнительному листу в порядке цессии или отчуждает вещь, поручив другой стороне недействительной сделки, обязанной к возврату вещи решением суда, передать владение приобретателю. Выход за пределы отношений сторон по сделке, который, стало быть, и выход за рамки отношений по реституции, осуществляется в силу той истины, что если владение вещью оказывается незаконным фактическим, то тем самым предполагается существование где-то законного собственника, а значит, сохраняется и возможность виндикации.

Реальный потенциал виндикации, как может показаться, не слишком велик, ведь собственник, передавший вещь по своей воле, не имеет права истребовать ее от добросовестного приобретателя по возмездной сделке ст. 302 ГК РФ , а когда речь идет о недействительных сделках, тем самым предполагается и передача вещи по воле собственника.

Но если виндикация и невозможна, то тем не менее вследствие недействительности сделки не возникает права собственности у добросовестного владельца. Таким образом, возникает, кажется, понятная, но не всегда верно квалифицируемая ситуация разведения собственности и владения вещью. Например, Г. Макаров, описывая аналогичные нашему жилищные дела, замечает, что в итоге коллизии прав судом принимается компромиссное решение собственником жилого помещения признается его первоначальный владелец, лица, поселившиеся в этом жилье, получают право пользования этим помещением или статус нанимателей 4. Понятно, что такая оценка решения лишает его ценности, ведь если это не законный выход из ситуации, а только частный компромисс, то и все вытекающие из этой ситуации следствия также оказываются лишены возможности урегулирования.

Это, однако, не означает, что между собственником и владельцем не могут возникнуть отношения и помимо виндикации.

Например, у незаконного добросовестного владельца квартиры налицо сбережение средств за счет собственника в размере стоимости пользования жилым помещением. Ближайшей проблемой должен стать вопрос о возможности предъявления требования из неосновательного обогащения. Применительно к приведенному выше делу предположим, что суд мог бы, отказав по основаниям ст. 302 ГК в выселении Жуковской, рассмотреть вопрос о взыскании с нее в пользу истца Борисова сумм неосновательного сбережения в размере стоимости аренды помещения2. Что касается самой вещи, ставшей предметом недействительной сделки, то, если виндикация невозможна, при наличии оснований, т.е. при обогащении .за счет иного лица, возникает обязательство из неосновательного обогащения в виде приобретения вещи без основания, выполняющее по отношению к виндикации, как и реституции, субсидиарные, восполнительные функции, так как специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения. Изложенные проблемы могут быть проиллюстрированы и другим примером.

Ненецкий филиал Архангельскпромстрой-банка предоставил кредиты Нарьян-Марскому объединенному авиаотряду, которые возвращены не были, долг авиаотрядом признан.

В порядке исполнения акцептованного платежного требования судебный исполнитель арестовал имущество должника и передал его банку на хранение тем самым банк, не являясь собственником - им остался должник стал владельцем по договору хранения. Банк по договорам от собственного имени продал часть имущества, в том числе авиатопливо и резервуары, кооперативу Буран и передал его покупателю.

Прокурор Ненецкого автономного округа предъявил в суд иск к банку и кооперативу Буран о применении последствий недействительности ничтожных сделок и возврате имущества Нарьян-Марскому авиаотряду. Окончательное решение судом не принято, но дело имеет несомненный интерес с точки зрения выбора способов защиты права.

Есть все основания считать, что банк, приняв на хранение арестованное имущество, не имел права его отчуждать от собственного имени, поскольку такой порядок обращения взыскания на имущество должников не предусмотрен ГПК. Следовательно, данный договор действительно может быть признан ничтожным. Проблема, однако, заключается в другом. Сама ничтожная сделка заключена между банком и кооперативом. Следовательно, реституция может применяться только между ними. В иске же заявляется требование о передаче имущества авиаотряду, причем это требование, как видно из формулировки иска, расценивается как требование о реституции.

Но авиаотряд не является стороной, что-либо получившей или передавшей по ничтожной сделке, а значит, на него и не может быть распространено действие реституции. Требование истца в пользу авиаотряда может быть лишь виндикационным иском, однако ответчик получает защиту от этого иска, если будет доказано, что он не мог знать о том, что банк не имел права отчуждать резервуары.

В данном случае добросовестность кооператива Буран может быть поставлена под сомнение, если он был создан путем реорганизации авиаотряда или его подразделений и не мог не быть осведомлен о всех обстоятельствах, связанных с банковским кредитом и принадлежностью имущества. Виндикация в данном случае имеет бесспорным предметом лишь топливные резервуары, поскольку они достаточно индивидуализированы. Что касается топлива, оно может быть виндицировано только в том случае, если в течение времени спора не расходовалось и, главное, таким образом было отделено от всякого иного топлива, что имелась возможность его идентификации ситуация маловероятная, учитывая хозяйственное назначение этого имущества.

А вот реституция должна состоять в возврате в натуре того же количества топлива того же качества и резервуаров, если только они не погибли в этом случае, естественно, отпадает и виндикация. Соответственно другая сторона возвращает полученные денежные суммы. Но право на реституцию, повторим, имеют лишь стороны в сделке купли-продажи.

В данном случае возможна и защита интересов авиаотряда обязательственным невещным иском если будет установлено, что банк выручил от продажи имущества авиаотряда сумму, превышающую долг, то разница составит неосновательное обогащение, которое может быть взыскано авиаотрядом впрочем, выручка банка гораздо меньше признанного долга. Между тем при наличии не одной, а цепи сделок, среди которых оказываются и возмездные, резко усложняется, вплоть до утраты, защита по реституции, т.е. применение нормы ст. 167 ГК1. Изложенное позволяет сформулировать общий подход к проблеме таким образом после признания сделки недействительной переданное по этой сделке имущество оказывается удерживаемым без всякого основания.

На первый взгляд истребовать это имущество можно как в рамках реституции, так и вещным иском о защите собственности, а равно и требованием из неосновательного обогащения которое может иметь форму как требования вещи, так и компенсации. Но существенные различия этих средств заставляют установить их очередность, или субординацию, которую после всего изложенного мы можем представить в следующем виде. Между непосредственными сторонами договора вследствие признания его недействительным возникают обязательства относительного личного, а не вещного характера, содержание которых описывается ст. 167 ГК РФ в соответствующих случаях и другими нормами 2 гл. 9 ГК РФ , в том числе и по поводу переданной по недействительному договору вещи. Соответственно вещь возвращается стороне, передавшей ее, в любом случае, если только она сохранилась у другой стороны сделки, и ссылки на добросовестность приобретения, а равно на права, возникшие до и помимо недействительного договора, не имеют места.

Если же аннулирование сделки приводит к отпадению основания, породившего право на вещь, у третьего лица, с которым прежний собственник или владелец не вступал в договор, то восстановивший свое право собственник владелец получает не личный, а, вещный виндикационный иск к незаконному владельцу а соответственно последний располагает предусмотренной для виндикации защитой ст. 302 ГК РФ . Здесь обнаруживается, что если стороной в сделке было лицо, не имеющее вещной защиты например, незаконный владелец, то виндикационный иск в отличие от реституции оказывается ему уже недоступным. В третью очередь предъявляется иск из неосновательного обогащения к лицу, получившему без оснований выгоду от сделки.

Неудобство этого средства в сравнении с иском о вещи, как и любого обязательственного требования, состоит в том, что его обеспеченность находится в зависимости от платежеспособности должника Изложенная субординация исков, которыми располагает собственник, исключает, как это видно из всего предшествующего изложения, допущение здесь конкуренции исков вопреки широко распространенным взглядам для отыскания вещи ведь если имеется иск из реституции, собственнику нет ни какого смысла требовать вещь по виндикации, а если собственник не был стороной в недействительной сделке, он и не имеет требования реституции на свое имя. Одна из главных практических проблем, как это видно из упомянутых дел, состоит в смешивании существующих форм защиты, использовании субсидиарных средств прежде основных, вещных - прежде личных и т.п. Скловский К.И. Собственность в гражданском праве учеб практ. пособие 2е изд М. Дело, 2000 512с 6. Защита владения от изъятия в административном порядке Приведем обычную ситуацию, самую распространенную и почти неразрешимую.

Собственник автомашины, приобретенной за рубежом, при ввозе не выплатил положенные таможенные платежи и на основании ст. 131 Таможенного кодекса РФ далее - ТК РФ не вправе распорядиться своим транспортным средством. Несмотря на это, автомашина продана третьему лицу, которое становится приобретателем и владельцем.

Убедившись, что декларант не внес таможенные платежи, таможенный орган в соответствии со ст. 338 ТК РФ изъял транспортное средство у покупателя.

До сих пор ситуация анализировалась в аспекте конституционных гарантий собственнику, то есть продавцу декларанту, от конфискации, и этот вопрос более или менее ясен. Но при этом все забыли о другой стороне сделки - о покупателе.

Его же более всего интересует другой вопрос существует ли какая-либо частно-правовая защита у него, поскольку именно он лишается автомобиля.

Для ответа на этот вопрос мы должны будем последовательно решить ряд проблем, которые вплоть до последнего времени не привлекали особого внимания.

Начнем с выяснения последствий совершенной сделки по продаже транспортного средства. Едва ли можно сомневаться в том, что налицо основания считать ее ничтожной в силу прямого нарушения запрета, установленного ст. 131 ТК РФ. Прямым следствием этого стало то, что собственность сохранилась у продавца, а покупатель приобрел статус добросовестного незаконного владельца, поскольку эта добросовестность надлежащим образом не опровергнута.

Данная ситуация хорошо известна частному праву и обычна для динамичного оборота. Но на почве оборота слаборазвитого и соответствующего ему юридического инструментария приходится каждый раз ее подчеркивать и специально квалифицировать. Следующий вопрос касается права таможенных и иных административных органов применять изъятие то есть меры насильственного характера, но обращенные на имущество против лиц, не рассматриваемых как правонарушителей.

Это достаточно устоявшийся институт публичного права и оспаривать его, конечно, нет оснований. Аресты, секвестры, конфискации, запрещения и другие лишения или ограничения права пользования имуществом и выбора занятий имеют место не только в двух вышеуказанных случаях, но проявляются еще и в видах ограждения казенного интереса. Понятно, что при буквальном толковании защита казенного интереса позволяет вторжение в имущественную сферу не только нарушителя, но иного лица. Признав правомерность административного насилия, выразившегося в изъятии имущества, мы тем самым уже сделали вывод о бесперспективности защиты полученного владения в рамках административной юрисдикции, поскольку собственно порядок изъятия не нарушен.

Теперь мы можем заметить, что, конечно, проблема выходит за рамки деятельности таможенных органов и затрагивает вообще сферу полицейских, административных отношений, в том числе, например, наложение ареста или опись имущества судом или судебным приставом-исполнителем.

Здесь есть прямое указание на то, что допускается обращение взыскания на имущество должника, находящееся у иных лиц ст. 48 Федерального закона Об исполнительном производстве. Такая формулировка не оставляет сомнений в том, что принадлежность означает право собственности на имущество, ибо только такая связь остается с теми вещами, которые оказались у других лиц. Это тем более очевидно, если учесть, что для продажи - а именно в этом состоит обращение взыскания на имущество ст. 54 Федерального закона Об исполнительном производстве необходимо, чтобы имущество принадлежало должнику на праве собственности.

Соответственно и норма ст. 92 того же Закона, предоставляя другим лицам средство защиты на случай спора, связанного с принадлежностью имущества, на которое обращается взыскание - иск об освобождении имущества от ареста или исключении его из описи, должна пониматься прежде всего как норма о защите собственности или, в крайнем случае, законного владения, поскольку оно несовместимо с арестом, изъятием имущества и его предстоящей реализацией здесь можно прежде всего указать залогодержателя и кредитора, удерживающего имущество неисправного должника в порядке ст. 359 ГК . Казалось бы, тем самым защита незаконного владения отпадает и значение права на исключение имущества из описи освобождение от ареста для нашей ситуации утрачивается, хотя сама по себе возможность предъявления иска третьим лицом, заявляющим о своем праве собственности, существует, конечно, не только в сфере исполнения судебных решений, но во всех других случаях административного изъятия вещи, поскольку такое изъятие в конечном счете направлено на защиту казенного интереса, то есть продажу реализацию вещи. Однако это средство помогает при решении нового и, наверное, самого важного вопроса какова природа права административных органов на изъятое имущество с момента изъятия и до его вручения покупателю или взыскателю, если имущество не будет реализовано? Именно при определении этого явления и выходит на первый план иск об освобождении имущества от ареста исключении из описи. Известна дискуссия о характере этого иска является ли он петиторным, то есть иском о признании права собственности, либо виндикационным - об истребовании вещи? Для наших целей эта дилемма не играет большой роли, поскольку мы ориентируемся на ситуацию утраченного владения - следствие изъятия вещи. Поэтому мы соотносим иск, предусмотренный ст. 92 Федерального закона Об исполнительном производстве, с виндикацией, не обсуждая случая возникновения спора при оставлении вещи у фактического владельца. Теперь вспомним, что виндикационный иск подлежит удовлетворению, если он предъявлен собственником к незаконному владельцу вещи. Понятно, что административный орган, изъявший имущество на законных основаниях, не может рассматриваться как незаконный владелец.

Но если иск подлежит удовлетворению - а нет никаких оснований сомневаться, что при доказанности надлежащего титула на стороне истца иск, конечно, удовлетворяется и вещь ему возвращается, ответчик, в качестве которого выступает орган государства, удерживающий вещь, не может считаться и законным владельцем, ибо от законного владельца вещь не виндицируется5. Следовательно, в этом и состоит главный вывод, право этого органа на вещь не является каким-либо частным правом и не защищается, конечно, цивильными средствами, то есть иском.

Может показаться, что в таком суждении кроется опасность утраты возможности защиты вещи от посягательств третьих лиц. Но такое мнение, если оно возникло, ошибочно. Действительно, представим, что опечатанную, описанную и арестованную недвижимость заняли третьи лица. Если, как мы утверждаем, судебный пристав или иной административный орган не вправе применить для защиты вещи исковые средства здесь виндикационный иск, то как же производить выселение нарушителей арест вещи ? Ответ весьма прост выселение изъятие вновь производится точно так же и на том же основании, что и вообще у третьих лиц. Административный орган объявляет о том, что вещь подлежит изъятию и осуществляет его всеми предоставленными ему средствами, включая и допускаемое законом насилие, причем, как говорили дореволюционные юристы, возражения третьих лиц игнорируются. Совершенно очевидно, что здесь нет никакой почвы, равно как и юридического основания, для применения исковой формы защиты.

Но это лишний раз подтверждает уже сделанный нами вывод административные органы не имеют гражданского, частного права на изъятое арестованное, описанное имущество, поскольку, когда есть право, всегда есть иск для его защиты.

Теперь мы можем возвратиться к вопросу о защите приобретателя изъятой вещи. Наиболее типичной и потому исходной, пожалуй, следует считать позицию покупателя вещи по ничтожной сделке.

В этом случае он начинает владение, которое при наличии указанных в законе условий переходит по истечении указанного там же срока в право собственности.

Закон уважает давностное владение и предоставляет владельцу до приобретения права собственности на имущество защиту владения против третьих лиц, не являющихся собственниками, а также не имеющих прав на владение в силу иного предусмотренного законом или договором основания ст. 234 ГК . Мы уже уяснили, что административные органы не имеют права на владение изъятым имуществом.

Следовательно, лицо, владеющее имуществом по приобретательной давности, обладает против них защитой по иску об истребовании вещи из их владения.

Подтверждение этого вывода мы находим и в нашей классике. Известный цивилист Е. В. Васьковский без тени сомнения писал Если описываемое имущество не находится во владении должника, то третьи лица могут требовать прекращения описи как в исковом порядке, так и в частном и ссылаться при этом не только на свое право собственности, но и на фактическое владение описываемым имуществом 6. Понятно, что условием удовлетворения иска, предъявленного по основаниям п. 2 ст. 234 ГК, будет подтверждение добросовестности приобретения.

Тем самым снимается ожидаемое возражение против такого иска, сводящееся к тому, что сделка купли-продажи, в силу которой вещь оказалась у приобретателя покупателя, была совершена специально с целью укрытия имущества от взыскания.

В выяснении добросовестности приобретения решающую роль играет система регистрации сделок, прав на недвижимость и самих объектов сделок7. Если отказать владельцу в возможности заявления иска об истребовании изъятой вещи, что при отсутствии убедительных аргументов из сферы частного права может быть обосновано лишь заботой о казенном интересе, будут созданы предпосылки для серьезных злоупотреблений.

Например, собственник, пропустив срок виндикации или проиграв процесс об истребовании своего имущества по мотивам добросовестности ответчика ст. 302 ГК , указывает на это имущество своим кредиторам, которые выставляют его на торги в порядке исполнительного производства.

Нет нужды говорить, что в этом случае запрет владельцу отстаивать свое владение был бы не только несправедлив, но и прямо вступил в противоречие со всей логикой Гражданского кодекса.

Изложенный теоретический анализ ситуации был необходим, поскольку перечисленные средства защиты, насколько известно, предлагаются на почве действующего права впервые. Поэтому естественно ожидать возражений на всех стадиях при рассмотрении подобных исков, если они будут предъявляться. Чтобы эти возражения привели к проникновению в юридическую суть ситуации, а не ограничились апелляциями к обстоятельствам, выходящим за рамки ГК, мы и считаем необходимым столь подробное изложение аргументов, возникающих при обсуждении всех сторон вопроса.

Может быть, нужно еще раз сформулировать суть иска в защиту владения добросовестный приобретатель, не настаивая на своем праве собственности и не отрицая, что сделка, по которой к нему попало имущество, изъятое таможенными, налоговыми органами, судебным приставом, ничтожна, требует, однако, вернуть ему владение, ссылаясь на то, что он владеет по приобретательной давности и имеет защиту по п. 2 ст. 234 ГК. Нужно отметить, что эти иски требуют оперативности, так как, если продажа изъятого имущества с торгов все же состоялась, вернуть владение становится невозможным спор утрачивает вещную форму и сводится только к взысканию убытков.

Защита владения от изъятия в административном порядке Скловский К Хозяйство и право , 1998, N7