| Si hominem stipulatus sim et ego de alio sensero, tu de alio, nihil acti erit, nam stipulatio ex utriusque consensu perficitur (D. 45.1.137.1). | Если ты обязался по стипуля-ции дать мне раба, причем я имел в виду одного, а ты другого, то никакой сделки не состоится, так как обязательство по стипу-ляции возникает в результате обоюдного согласия. |
Таким образом, ошибка в объекте так же, как и ошибка в характере сделки, ведет к отсутствию требуемого согласия.
Допустим, я уверен, что покупаю раба Стиха, а ты полагаешь, что продаешь Памфила; или я думаю, что покупаю один земельный участок (семпронианский), а ты полагаешь, что продаешь другой участок (корнелианский).
| Cum in согроге dissentiatur, apparel nullam esse emptionem (D. 18.1.9-pr.) | Когда есть разногласие в отношении самого предмета, то продажа, очевидно, недействительна |
Конечно, добавляет юрист, si in nomine dissentiamus, verum de corpore constat – если расхождение касается только названия, а относительно самого предмета нет сомнения, то продажа действительна.
393. Влияние греческой философии на учение о заблуждении. В этом противопоставлении названия с самим предметом (nomen – corpus) мы сталкиваемся с учением греческих грамматиков и философов. В изложении римских юристов дело осложняется введением нового момента: понятия «субстанции», сущности, или употребляемого римскими юристами греческого термина ousia; иногда в этом смысле они употребляют слово «материя». Допустим, ты мне продаешь определенную вещь: ты ее продаешь как золотую, а она – медная (aes pro auro); ты продаешь как вино, а оно оказывается уксусом (acitum pro vino).
Когда речь идет о покупке золотой вещи, оказавшейся медной, Павел считает, что тут есть соглашение относительно предмета – consensus in corpore, и потому сделка действительна, как купля-продажа медной вещи, однако:
| ex doli mali clausula tecum agam, si sciens me fefelleris (D. 45. 1.22). | я [покупатель] буду иметь к тебе требование, основанное на dolus, если ты [продавец] меня заведомо обманул. |
Ульпиан считает, что в тех случаях, когда –
| aes pro auro veneat, non valet venditio(D. 18. 1.14). | медь продана как золото, продажа недействительна. |
Марцелл же считает, что и в этом случае (aes pro auro – медь под видом золота) сделка действительна (D. 18. 1.9. 2).
Чем же объясняется такое расхождение юристов? Дело в том, что они вводят, под явным влиянием греческой философии, наряду с необходимостью согласия относительно предмета (consensus in corpore), необходимость согласия относительно вещества, из которого предмет сделан (consensus in materia).
Марцелл, со своей стороны, считает:
| Emptionem esse et venditionem quia in corpus consensum est, etsi in materia sit erratum (D. 18. 1.9. 2). | Купля-продажа имеет место, так как есть согласие о предмете, хотя имеется заблуждение о веществе [из которого сделан этот предмет]. |
Наоборот, Ульпиан полагает:
| Nullam esse venditionem, quo-tiens in materia erratur. | Купля-продажа недействительна, поскольку есть заблуждение относительно «материи». |
Ульпиан считает, что если было продано вино, то, хотя бы оно в момент продажи скисло и превратилось в уксус, «материя» осталась та же и продажа действительна (D. 18. 1.9. 2). Равным образом, если позолоченная вещь продана как золотая, то –
| valet venditio quia aliquid auri habeat(D. 18. 1. 14). | продажа действительна, так как вещь заключает в себе хоть немного золота. |
Другие же юристы, в особенности более ранние, придавали значение субъективной стороне сделки, т. е. знали ли стороны о том, что продается одно вместо другого или обе ошибались. Так, например, если стороны заблуждались и приняли посеребренный стол за стол из цельного серебра, то, по мнению одних, продажа действительна (D. 18. 1.45), по мнению других – недействительна.
Мы видим, таким образом, что учение о влиянии заблуждения на действительность сделки вызывало у римских юристов большие разногласия, которые у них обосновываются различной философской оценкой таких понятий, как «корпус», «субстанция», «материя», и, наконец, субъективная сторона сделки (ignorantia, imprudentia – неведение).
394. Ошибка в лице (error in persona). Цельз приводит такой случай. Ты просил денег взаймы у меня и у Тиция. Удовлетворяя твою просьбу, я дал приказ моему должнику внести тебе деньги (delegatio nominis – см. п. 355). Ты деньги получил, ошибочно полагая, что их внес должник Тиция, а не мой должник. Цельз полагает, что в данном случае имеется наличие заблуждения и, стало быть, отсутствие согласия обеих сторон, а потому nullum negotium mecum contraxisti – ты со мной не заключил никакой сделки.
Но обязательство все же возникло, хотя и не вытекающее из договора.
| Quia pecunia mea ad te perve-nit, earn mihi a te reddi bonum et aequumest(D. 12.1.32). | Так как мои деньги очутились у тебя, то справедливость требует, чтобы ты их мне возвратил. |
Цельз здесь оперирует известным уже нам понятием bonum et aequum, которое в руках римских юристов было гибким орудием для того, чтобы дать внешнее обоснование приспособлению права к потребностям оборота. Недаром именно Цельзу принадлежит знаменитое изречение «ius est ars boni et aequi», – право есть искусство оперировать понятиями «bonum et aequum». Цитированный выше случай Цельз разрешает в том смысле, что обязательство возникло, притом не из договора, а в силу неправомерного обогащения (кондикции). Этот случай принято, по имени Цельза Ювенция, называть condicio luventiana.