Субъекты права. Лица физические

Субъектом права называется всякий, кто способен иметь права независимо от того, пользуется ли он ими в действительности или нет. Способность иметь право называется правоспособностью. Основная задача настоящего отдела заключается в разрешении вопроса о том, кто является субъектом права, кого следует считать правоспособным.

В большинстве юридических энциклопедий отдел о субъекте права начинается с положения, что субъектом прав является человек, физическое лицо. Положение, что люди являются субъектами прав, само собой очевидно и не нуждается в разъяснении. Но рядом с этим значительная часть юристов полагает, что субъектами права могут быть только живые, действительные люди. Положение это служит в наше время предметом спора, имеющего первостепенное значение. Утверждение, что субъектом права может быть только живой человек, тесно связано с узко-реалистическим пониманием права. Господствующее воззрение сводит содержание права в субъективном смысле к интересу; обладателем же интереса может быть, разумеется, только живое, чувствующее существо. В частности Иеринг не может представить себе субъекта прав, как он выражается, "без брюха". Если "теория интересов" верна, то Иеринг совершенно прав: интересы могут быть или у живого лица, или у собрания живых лиц. Интересы индивида вместе с ним рождаются и вместе с ним умирают. У покойников не может быть интереса, и, следовательно, если право - то же, что интерес, то субъектами права могут быть только лица физически существующие.

В действительности, однако, существует и признается целый ряд субъектов права, которым вовсе не соответствуют действительные конкретные люди. Из ряда примеров мы легко убедимся, что понятие субъекта прав и понятие лица, физически существующего, не совпадают между собой. Прежде всего из тех же энциклопедий, которые утверждают, что субъектами права могут быть только действительные живые люди, мы узнаем, что право охраняет не только лиц родившихся, но и имеющих родиться,- зародышей. В целом ряде учебников утверждается, что для бытия субъекта права требуется рождение, что рождение тогда только признается действительным, когда ребенок вполне отделился от матери; с другой стороны, те же учебники учат, что и человеческий зародыш "имеет право на охранение его утробной жизни". Карая за вытравление плода, право обеспечивает правильное развитие зародыша, различными уголовными и полицейскими мерами охраняет их имущественные и наследственные права.

Спрашивается, как же примирить эти противоречивые утверждения, то отрицающие, то признающие за зародышем значение субъекта права? Ясное дело, что, раз закон признает и охраняет права зародыша, последний тем самым признается за субъекта права. Но, если так, то, стало быть, субъектом права может быть лицо, еще не родившееся, не способное чувствовать и иметь интересы. Трудно, в самом деле, говорить об интересах зародыша, который в первый период утробной жизни ведет жизнь чисто растительную. На это сторонники теории интересов ответят, очевидно, что право защищает будущие интересы зародыша, интересы, которые он будет иметь, когда он разовьется в человеческое лицо. Но говорить так - значит признавать, что для существования права нет необходимости в наличности действительного интереса; достаточно интереса возможно, предполагаемого. Теория интереса исходит из предположения, что содержание права составляет интерес, действительно существующий. Поэтому, утверждать, что право может сводиться к интересу возможному, еще не существующему в действительности, значит подкапывать самые основы этой теории.

Зародыш представляет собою, по крайней мере, положительную возможность физического существования определенного лица. Но право знает случаи, когда самая возможность физического существования лица прекратилась, а лицо все-таки признается субъектом права. Это - случаи так называемого безвестного отсутствия. Законодательство всех стран определяет срок, в течение которого безвестно отсутствующий считается живым, и за ним сохраняются его прежние права. Наше русское законодательство обусловливает расторжение брака безвестным отсутствием в течение 5-ти лет; имущественные же права сохраняются за безвестно отсутствующим в продолжение 10-ти лет. Разумеется, легко может случиться, что безвестно отсутствующий погиб, права же его тем не менее продолжают существовать. Известный воздухоплаватель Андрэ, отправившийся открывать северный полюс, быть может, давно покоился на дне Ледовитого океана, когда право еще продолжало признавать субъекта прав Андрэ, признавало его брачные, имущественные и другие права, доколе не истек установленный французским законом срок безвестного отсутствия. Стало быть, таким образом субъект права и лицо живое, физически существующее, не совпадают между собой. Субъект права может продолжать существовать, когда соответствующий ему человек прекратил свое физическое существование. Значит, вопреки мнению Иеринга, субъектами прав могут быть не только люди действительные, живые, но и люди только предполагаемые.

Но и этого мало. Не только в случае безвестного отсутствия, но и вообще юридическая личность человека переживает его, как лицо, физически существующее. На этом, между прочим, основано все наследственное право. Если бы субъектами права были только живые люди, то все права лица прекращались бы с его смертью. Посмотрим, так ли это в действительности? На самом деле закон уважает волю умершего, выраженную в завещании (разумеется, если завещание не содержит в себе чего-либо противозаконного) и обеспечивает ее исполнение; стало быть, право признает и защищает право умершего. С точки зрения Иеринга, при наследовании субъектом права являются только наследники, а не наследодатель. Не трудно, однако, убедиться в несостоятельности такого мнения. При наследовании наследники действительно являются субъектами права, но право их всецело вытекает из прав наследодателя. Если мы отвергнем право завещателя владеть имением, завещать, то права наследников падают сами собой. Права наследников существуют единственно во имя прав наследодателя. Если напр., наследодатель завещает чужую вещь, то закон не признает его завещание.

Я могу завещать только то, что действительно мне принадлежит. Всякий суд, прежде чем утвердить наследников завещателя в их правах, должен сначала удостовериться в действительной принадлежности завещанного имущества наследодателю и, только исходя из права наследодателя, он может признать или не признать имущество за наследниками.

Чтобы удостовериться в том, что юридическая личность человека переживает его, как лицо физически существующее, посмотрим, что случилось бы, если бы право умершего прекращалось с его смертью. В этом случае, во-первых, завещание не имело бы никакой силы: наследник может получить завещанное, только опираясь на право покойного завещателя. Если бы субъектами права были только живые люди, то человек мог бы распоряжаться своим имуществом только в пределах своей земном жизни: относительно того назначения, какое оно должно получить после его смерти, он не мог бы делать никаких распоряжений.

Вообще, если признать, что субъектами прав могут быть только живые люди, "могущие обладать интересами", то должно рухнуть не только право завещания, но вообще все наследственное право. Если со смертью человека разом прекращаются все его права, то его имущество должно рассматриваться, как никому не принадлежащее, а, стало быть, притязания на это имущество каких бы то ни было наследников теряют всякие юридические основания. О правах наследников нельзя говорить, основываясь только на "прежних" правах наследодателя; права наследодателя, которые уже прекратились (напр., права на вещи, им проданные или подаренные) по наследству передаваемы быть не могут. Чтобы признать права наследников, нужно признать, что права наследодателя, которые к ним переходят, представляют собою нечто не прекратившееся, длящееся после смерти наследодателя.

С точки зрения теории интересов, указанные явления необъяснимы: интересами могут обладать только живые, действительно существующие люди; между тем, оказывается, что субъектами права могут быть люди, не только действительно существующие, но и предполагаемые, имеющие родиться и прекратившие свое физическое существование, стало быть, не могущие иметь интересов. Может быть, скажут, что такие лица не могут быть и свободными, что свобода также является принадлежностью реального, живого лица.

На это следует ответить, что та свобода, которая с нашей точки зрения составляет содержание правомочия, не есть физическое или психическое состояние или свойство какого-либо реального субъекта. Мы определили правомочие, как "свободу, предоставляемую лицу нормами объективного права". Для того, чтобы предоставлять свободу, признавать ее за кем-либо, не требуется непременно реального существования того лица, за которым признается свобода: для этого достаточно предполагаемого, возможного существования такого лица. Достаточно предположения, что определенное лицо (зародыш) имеет родиться, чтобы заранее признать его свободным против посягательств ближнего на его жизнь и имущество. Достаточно предположения, что определенное лицо (безвестно отсутствующий) действительно существует, чтобы признать его свободным беспрепятственно пользоваться известной суммой жизненных благ; точно так же нет ничего нелогичного в том, если право предоставляет лицу свободу делать такие распоряжения, которые простираются за пределы его земного существования, и обеспечивает беспрепятственное осуществление его целей после его смерти. Нет ничего нелогичного в том, чтобы признавать посмертное господство независимой воли лица в определенной имущественной сфере.