РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

 

Свобода любви

или

идол блуда?

 

 

ДАНИЛОВ МУЖСКОЙ МОНАСТЫРЬ

Даниловский благовестник

Москва * 2011

 

УДК 27 1.2

ББК 86-372

С 25

 

РЕКОМЕНДОВАНО К ПУБЛИКАЦИИ

ИЗДАТЕЛЬСКИМ СОВЕТОМ

РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

ИС 1 1-109-0976

 

 

С 25 СВОБОДА ЛЮБВИ ИЛИ ИДОЛ БЛУДА? - М.:

Даниловский благовестник, 201 1. - 192 с.

ISBN 978-5-89101-445-9

Сборник «Свобода любви или идол блуда?» - это размыш­ления священников о причинах так называемого «кризиса семьи» и демографической катастрофы, разразившихся в России. Статьи объединены общей задачей - вернуть в рос­сийское общество христианскую нравственность как необ­ходимую составляющую его возрождения.

Наши авторы - митрополит Иларион (Алфеев), прото­иерей Андрей Ткачев, протоиерей Борис Ничипоров, иерей Владимир Соколов и другие - глубоко и всесторонне изучи­ли тему, при этом каждый из них рассматривает свой, опре­деленный срез этой проблемы. Квинтэссенцией книги по пра­ву можно считать статью митрополита Волоколамского Илариона.

Целью создания сборника послужило стремление содей­ствовать более глубокому пониманию читателями проблемы «эксплуатации человеческой сексуальности с целью наживы» и причин подрыва некоторыми силами авторитета Церкви, вытеснения ее из сферы общественной жизни; противосто­ять вторжению рынка в области, неподвластные ему до сих пор, к коим относятся вера, культура, мораль.

 

УДК 271.2 ББК 86-72

© Данилов ставропигиальный муж-

ской монастырь, составление,

ISBN 978-5-89101 -445-9 оформление, верстка, 2011

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

Протоиерей Андрей Ткачев

Ревность Финееса

Как развратник становится жрецом Идол блуда во святилище сердца Что противопоставить новому Содому

Блуд как причина демографической катастрофы

Добрачное целомудрие и здоровье общества

Причины катастрофы: распущенность, аборты, разводы

Утрата ценностей и подмена понятий

Если целомудрие зло - то мир ждет катастрофа

Отличить добро от зла

Ложь - начало заблуждения и спутник блуда

Подвиг, сохраняющий душу

С точки зрения Вечности

Подвиг изменяет атмосферу

Системный кризис преодолим

 

Протоиерей Борис Ничипоров

О блуде

Любая душа подвергается атаке страсти

Духовный смысл блуда

Реплика о половом воспитании

 

Игумен N

Бунт против Бога

Бог творит каждую личность Лишь любовь как дар благодати будет пребывать вовеки «...Бес в ребро»

Христианская добродетель целомудрия и чистоты

Девство и брак - не для всех, а целомудрие - для всех

В чем состоит целомудрие

Растление - синоним гниения

Целомудрие укрощает страсти

Гигиена зрения ума

Как относиться к красоте телесной

 

Протоиерей Василий Зеньковский

На пороге зрелости

Путь чистоты

Энергия пола и половая энергия

Искание любви

Эрос и сексуальность

Тайна телесного единства

Семья - малая Церковь

Целомудрие монахов не унижает пол

Любовь или сексуальность

Добрачная жизнь как причина трагедии

О культуре воображения, ясности ума и очищающей силе искусства

Преображение эроса

Темные стороны жизни пола

Источник творческой силы

 

Вместо послесловия

Митрополит Волоколамский Иларион

Иметь или быть? Влияние сексуальной революции

на изменение нравственного климата

и социально-экономических отношений в современном мире

Доклад на межхристианскойконференции

по проблемам семьи.

Каунас (Литва), 10января 2011 г

 

Авторы

 

 

РЕВНОСТЬ ФИНЕЕСА

Оружие в руках дьявола

Начинаемый разговор не просто труден - он тяжек. В одной из молитв, содержащихся в Треб­нике, священник просит Бога о милости к лю­дям, «плоть носящим и в мире живущим». Мы именно таковы: носим плоть и живем в мире. Мы не победили страсти, но страсти до сих пор командуют нами. Мы не вышли из мира и не пре­образили мир, но мир вертит нами туда и сюда, налагает оковы обычаев и привычек, грозит на­смешкой или даже гонениями в случае непови­новения. Но будет совсем плохо, если мы замол­чим от усталости или от ложного смирения. Будет совсем плохо, если грех не будет обличен, а христиане перестанут непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прослав­ляющих имя Его (Евр. 13, 15).

Поэтому, имея тот же дух веры, как написа­но: я веровал и потому говорил, и мы веруем, пото­му и говорим (2 Кор. 4, 13). Говорить же хотим о блуде - не просто как о нарушении седьмой за­поведи, но как о сложно выстроенной системе, убийственно действующей на веру.

 

Как развратник становится жрецом

Языческие культы древности были неразрыв­ны с культовым развратом. Гнев Божий, озвучен­ный пророками, был направлен на этот двойной разврат: разврат ума в отпадении от Бога и раз­врат плоти в служении ложным богам - по сути, бесам. Ложная вера - это корень зла в понима­нии ветхозаветных праведников, а злое и неисто­вое поведение - плоды от этого корня.

В наше время возможен обратный процесс. Раньше зловерие рождало разврат. Сегодня сто­ит ожидать, что из недр бытового и массового разврата на свет выползет какой-нибудь культ, восставшая из пепла языческая практика. Соб­ственно, почему из пепла? В бесчисленных хра­мах Индии ежедневно на фаллические изваяния, в строгом соответствии с ритуалом, в положен­ные часы возливают топленое молоко, масло, йогурт, сыплют лепестки цветов, надевают вен­ки и гирлянды.

В христианском мире блуд — это блуд. Он есть, но он назван по имени. За пределами хрис­тианского мировоззрения блуд — это таинство. О сексе нынче принято говорить так много и с таким серьезным видом, что скоро тема «ниж­ней чакры» будет предваряться зажиганием аро­матических палочек. Да и сегодня уже трудно найти журнал, в котором между статьей о мас­ках для кожи лица и заметкой о размещении по­лочек в ванной не нашлось бы статьи «про это».

Какой-нибудь культ вокруг блуда как воздух нужен тем, кто не мыслит жизни без блуда. Культ дает иллюзию значительности, серьезности, та­инственности. Он развратника превращает в «жреца». Много ли нужно одномерному челове­ку, чтобы ощутить восторг приобщения к «ты­сячелетним традициям»? Несколько иностран­ных слов (типа «кундалини», «лингам и йони»), несколько экскурсов в мифологию — и человек на долгие годы обеспечен мнением, что он не просто нарушитель заповедей, а адепт древних практик.

 

Идол блуда во святилище сердца

Читая историю Ветхого Завета, не устаешь удивляться, почему евреи не вырубали до конца эти священные рощи, за которые на них так гне­вался Господь? Почему вплоть до самого вави­лонского плена их борьба с идолопоклонством была, в лучшем случае, половинчатой? Такие недоумения продолжаются до тех пор, пока не посмотришь на дело изнутри. Язычество вовле­кало в похоть, дразнило, разжигало. Оно прони­кало внутрь чрева, как запретное лакомство. Грех овладевал сердцем, и выгнать его вон было тя­желее, чем отбить у врага захваченный им город.

И было ко мне слово Господне: сын человеческий! Сии люди допустили идолов своих в сердце свое и по­ставили соблазн нечестия своего пред лицем своим: могу ли Я отвечать им? (Иез. 14,2—3).

Идол блуда, стоящий во святилище сердца — вот диагноз страшный и правдивый. Не так страшно то, что язычники, захватывая святой го­род, врывались в Храм и ставили мерзостных ис­туканов в священных притворах. Страшно по-настоящему то, что идол блуда проникает в са­мую глубину сердца, и оскверняет молитву, и де­лает ненастоящим покаяние, и затаивается на са­мой глубине человеческой души, ожидая удобного часа, чтобы заявить свои права на человека.

Ветхий Завет можно прочесть под этим уг­лом зрения: многочисленные отпадения Израи­ля от Бога по причине крайней соблазнительно­сти идолопоклонства. Есть блуд, а есть дух блуда (Ос. 4,12). Этот дух уводит человека от Бога: блудодействуя, они отступили от Бога своего (Ос. 4, 12). Пророк Осия, сказавший эти слова, имел свой особый опыт постижения их глубины и боли. Ему Бог повелел взять в жены блудницу (Ос. 1,2-4). Исполнив это, пророк узнал, какую нравственную муку приносит Богу неверность Его людей. Отпадение от Господа уподоблено супружеской измене, более того, многократным, непрекращающимся изменам. Эта сцепка дей­ствует и в обратном направлении, то есть распут­ная жизнь приводит к забвению Бога, к измене Ему. Об этом Осия тоже говорит: Дела их не до­пускают их обратиться к Богу своему, ибо дух блу­да внутри них, и Господа они не познали (Ос. 5,4). «Дух блуда». Запомним это словосочетание.

Пророки упрекали израильтян за то, что те кланялись дереву, вопрошали жезл, бездушно­му металлу говорили: «ты — отец наш». Но эти обличения были борьбой, происходящей на по­верхности. Наивен тот, кто думает, что еврея в древности хлебом не корми, дай лишь прекло­нить колени перед языческой статуей. Не таким простым было (и остается) язычество. Не одни запреты нужны, чтобы языческие соблазны пре­одолеть. Истинная борьба происходит в глубине, там, где заканчиваются рациональные доводы и дух противостоит духу, сила — силе, а чудо - чуду.

Моисей перед лицом фараона совершал нео­бычные вещи: превращал жезл в змею, наводнял жабами землю египетскую. До некоторого вре­мени и волхвы Египетские делали то же своими чарами (Исх. 7, И). Сила египтян истощилась, когда персть земная стала мошками (см.: Исх. 8, 17). Далее действовал Моисей, а египтяне тер­пели. Подобным образом Илия не ограничи­вался доводами рассудка и напоминанием за­поведей Закона. Он вызвал жрецов Ваала на состязание в чуде, при котором проигравшую сторону ждала неминуемая смерть! Это были точки крайнего напряжения в ветхозаветной ис­тории. Но именно эти двое - Моисей и Илия -явились преобразившемуся Христу на Фаворе, Христу, принесшему в мир нравственные требо­вания неподражаемой высоты. Эти двое были ближе всех ко Христу, живя до Его пришествия. Они говорили и действовали с силой и властью, подобно тому, как впоследствии действовал и говорил Сам воплотившийся Господь.

Итак, дух должен победить дух. Дух целомуд­рия и праведности должен одержать победу над духом блуда и нечестия. К этой мысли нам при­дется возвращаться неоднократно и в жизни, и в печатном слове. В молитве Ефрема Сирина, ко­торая, если не по великопостному богослужению, то хотя бы по пушкинскому поэтическому пере­ложению должна быть известна многим, тоже об этом говорится. «Дух праздности, уныния, любоначалия, празднословия не дай мне» — с одной стороны. «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения, любви даруй мне» — с другой. И там, и там — просьба о «духе».

То же противостояние разных «духовных практик» можно наблюдать на всем простран­стве священной истории.

 

 

Что противопоставить новому Содому

Вот слова Иеремии: Дети собирают дрова, а отцы разводят огонь, и женщины месят тесто, чтобы делать пирожки для богини неба и совер­шать возлияния иным богам, чтобы огорчать Меня (Иер. 7, 18). Здесь видно, что греховный образ жизни вовлекает в свою деятельность всех: и от­цов, и детей, и женщин. Но можно увидеть и то, что церемония имеет эротический характер. Текст намеренно скуп. Во-первых, все знали, о чем идет речь. Во-вторых, не стоит соблазнять несведущих. В наше время гей-парадов и легаль­ной порнографии последний аргумент не рабо­тает. Эротичность празднования в данном от­рывке заключается в том, что пирожки пеклись особой формы, символизирующей женское на­чало. И сам праздник, посвященный Астарте, за­канчивался оргиями. Эта сторона языческой действительности неплохо изучена и подробно описана. Все это было не просто стыдливым раз­вратом, боящимся солнечного света, а мощным потоком различных ритуальных действий, где были стонущие флейты, ритмичные удары в буб­ны, и совокупления, и жертвоприношения. Дей­ствия совершались не то что без стыда, а с гордо­стью. Тогдашние женщины с радостью ходили на регулярную сексуальную повинность в храм бо­гини.

Сопротивляться организованному греху также трудно, как трудно не приплясывать, оказав­шись в гуще карнавального шествия. Повторю в который раз: не истуканы соблазняли евреев, а дух блуда вводил их в заблуждение - собствен­но, тот же дух, который вводит в заблуждение и нас с вами. И слава Богу, что живем мы в те времена, когда нравственность нашего общества вопреки всем лихолетьям все еще не утратила мощного запаса прочности, вложенного в нее Евангелием.

Или вот еще картинка. Бог в видении, взяв пророка за волосы, переносит его в Иерусалим, чтобы увидеть мерзости, за которые дом Иудин будет наказан (см.: Иез. 8). Пророк видит идолов, видит старейшин Израиля, стоящих с кадильни­цами в руках перед изображениями пресмыка­ющихся и нечистых животных. Видит женщин, плачущих по Таммузе у входа во врата дома Гос­подня. Рассказ идет по нарастающей. Вид пла­чущих женщин - предпоследняя мерзость. Пос­ледняя мерзость - это люди, стоящие спиной к Храму и молящиеся солнцу. Чем же страшен этот женский плач?

Для ответа нужна справочная литература. Эта литература расскажет нам о том, что Таммуз, или Фаммуз, есть мифологический персонаж, юный любовник Иштар (Астарты). Ему случилось умереть и сойти в царство мертвых, отчего Иштар предалась безграничной печали. Земля не рож­дала и люди не зачинали от печали богини. За­тем она спускалась за возлюбленным и воскре­шала его, а в память об этом наступали торжества любви и веселья - языческого веселья и соответ­ствующей любви.

За фасадом этой трогательной истории была все та же храмовая проституция, пляски изне­женных мужчин с выбритыми бровями, слезы, переходящие под вечер в буйство и т. д. Все это было известно евреям еще по временам жизни в Египте, поскольку история Фаммуза и Астарты совпадала с историей Осириса и Исиды. Этот сюжет вообще можно назвать бродячим, на­столько часто он встречается в различных куль­турах. Все это не переставало владеть сердцем людей, которых Бог приблизил к Себе, хотя гео­графия их жизни и имена идолов многократно менялись. Дух блуда не менялся, и этот дух вновь и вновь уводил их от Бога.

Сами «священные рощи», которые рубили-рубили, но до конца не вырубили, есть по назва­нию не что иное, как эвфемизм. Буквально это -ритуальные высоты, где росли деревья, в тени ко­торых, как говорил Осия, любодействуют доче­ри ваши и прелюбодействуют невестки ваши, потому что хороша от них тень (см.: Ос. 4, 13).

Временами речь пророков доходит до гнев­ного натурализма, и становится понятным, по­чему до совершеннолетия некоторые книги Пи­сания читать было нельзя: И она умножала блудодеяния свои, вспоминая дни молодости сво­ей, когда блудила в земле Египетской; и пристрас­тилась к любовникам своим, у которых плоть — плоть ослиная, и похоть, как у жеребцов. Так ты вспомнила распутство молодости твоей, когда Египтяне жали сосцы твои из-за девственных гру­дей твоих (Иез. 23, 19-21).

Все это — не обвинительные статьи по при­говору евреям в некоем особенном разврате. Все это — приговор человечеству, которое ходит по кругу, как вьючное животное, вращающее жер­нов, и повторяет одни и те же грехи. Вопрос в том, как бороться с похотями? Как противосто­ять развращению? Какую культурную альтерна­тиву противопоставить комфортной и техноло­гичной культуре нового Содома?

 

Грех превращает Бога

из Помощника в Мстителя

Есть эпохи, которые на человека налагают мно­жество внешних ограничений. Нутро остается неисцеленным, но пружина сжимается. Тогда стоит снять внешние ограничители - и пружи­на распрямится с огромной силой. Наступит пе­риод вседозволенности и мнимой свободы. Пси­хопаты, чей внутренний мир был завязан в узел, «развязываются» и реализуют свои мечты. Но здоровей от этого не становятся. Раскрепощен­ность — такая же патология, отвратительная по проявлениям, взывающая об ограничении ко всему тому здоровому, что осталось в человеке.

Все разрешить и все запретить — это пооче­редное ошпаривание и замораживание больной человеческой природы, это пытка, ведущая к смерти. Человека нужно исцелять, а не облагать запретами или раскрепощать до края.

Если блуд кем побежден, то только в резуль­тате войны, причем войны жестокой. Война же не начинается просто так. Нужна ясная цель, нужна ощутимая необходимость: либо ты, либо тебя. Либо грех до конца опозорит и уничтожит тебя, либо ты уничтожишь его, лишив власти над собой. Все это становится возможным только при наличии веры, при живом ощущении того, что существует жизнь иная и что она, в отличие от этой жизни, вечна.

Если бы блуд побеждался без войны, Писа­ние не похвалило бы Финееса. О нем говорится в 25-й главе Книги Чисел. Финеес пронзил ко­пьем двух блудящих людей: еврея и мадианитянку. Почему это убийство было угодно Богу, пой­мем из контекста.

Путешествие еврейского народа было тяже­лым не только из-за суровости пустыни. Им так­же препятствовали окрестные народы. Путеше­ствовать приходилось так, как впоследствии, пос­ле возвращения из плена, приходилось восстанав­ливать Храм: не выпуская из рук оружия. При этом было замечено и евреями, и их врагами, что грех обессиливает израильтян и, что главное, пре­вращает Бога из Помощника - в Мстителя за грех. Поэтому воевать старались с евреями хит­ро: не столько оружием, сколько соблазнами, из которых блуд — самый эффективный.

Дочери мадиамские были соблазнительны и нарочито доступны. К ним в палатки входили евреи ради удовольствия, но Бог платил им за это различными казнями. Народ не вразумлялся. Продолжающаяся череда блуда и наказаний гро­зила полным истреблением. Тогда Финеес, вос­пылав ревностью, вошел в одну из таких «кущей любви» и убил обоих: еврея и иноплеменницу. За это Бог пообещал не отнимать от его потом­ков священство в роды родов, а он был внук Аарона.

Все это было бы далекой историей, не каса­ющейся нас непосредственно, если бы не был прав апостол Павел: А все, что писано было преж­де, написано нам в наставление, чтобы мы терпе­нием и утешением из Писаний сохраняли надежду (Рим. 15, 4). История Исхода яркими красками живописует выход человека из рабства диаволу. Египет - страна угнетения, аналог той страны, в которой блудный сын пас свиней, желая насы­титься их, свиной, пищей. Водная преграда — Крещение. В его водах тонет преследователь, но сам крещаемый выходит из воды живым. Далее — длинный путь, полный опасностей, питание манной, этим прообразом Небесного Хлеба -Евхаристии, и множество священных событий, чей смысл раскрывается лишь в Новом Завете. Так медный змей прообразовывал Христово Рас­пятие, и Моисей, молившийся при битве с Ама-ликом, распростирая руки крестообразно, тоже прообразовывал Крест. И вода, потекшая из ска­лы, и процветший жезл Аарона — все это оттуда, из истории Исхода. Все это - о Христе, и, зна­чит, касается нас.

Победное шествие евреев, как мы уже вспом­нили, останавливали не столько мечом, сколько блудом. Значит, и наше продвижение к назна­ченной цели, к Небесному Царству, будут ста­раться остановить тем же способом. Лукавый умеет извлекать свои выводы из истории. Он продолжает действовать проверенным методом, видя, сколь великой поражающей мощью обла­дает его оружие. Апостол Павел видел необхо­димость связывать в сознании верующих людей события древности, видел необходимость пред­ставлять описанное в Книге как текст, написан­ный о нас самих, а не просто о ком-то далеком. А это были образы для нас, чтобы мы не были по­хотливы на злое, как они были похотливы. <... >Не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи (I Кор. 10,6, 8).

Нам нужна ревность Финееса, ревность, об­ращенная не на кого-то блудящего, но на себя соблазняющегося. Ревность должна выражаться не в посягательстве на самоубийство, а в готов­ности бороться с грехом даже до крови. И вос­стал Финеес, и произвел суд, — и остановилась язва. И [это] вменено ему в праведность в роды и роды вовеки (Пс. 105,30-31). Говорят, Арсений Каппадокийский целовал страницу Псалтири, когда доходил до указанных слов.

Собственно, и евангельский голос Христа тоже зовет нас на борьбу бескомпромиссную, которая чревата страданием: Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы по­гиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну (Мф. 5, 29—30). Эта борьба была бы ненужной и бессмысленной, если бы спасение не требовало труда, если бы соблазны не препятствовали вере.

Добавим лишь, что не к членовредительству, но к тяжелой борьбе призывает своего ученика Господь. Там, где нет борьбы, нет и победы. Но есть там скрытое рабство, тем более опасное, чем более оно завуалировано.

 

Человек не ограничен инстинктами

Перечисляя общие для безблагодатного че­ловечества болезни, апостол Петр говорит: До­вольно, что вы в прошедшее время жизни посту­пали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложству, скотоложству, по­мыслам), пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению (1 Пет. 4, 3). Все со­ставные части налицо. Чревоугодие и пьянство разжигают печь, идолослужение легитимизиру­ет разврат, придает ему вид «традиции» и связы­вает с мировоззрением. Скотоложство и содомия в свою очередь, на своем месте. Но обратим вни­мание на помыслы. Блуд, оказывается, живет не в плоти, а в голове. Точнее, в голове и в сердце, именно там, где зачинаются и вынашиваются мысли, затем превращающиеся в поступки.

Нам может казаться раз и навсегда ясным вопрос о том, кто кого ведет в грех: плоть тянет за собой душу. Чего тут еще не ясно? Плоть тя­жела, смертна, привязана к миру. Она - темни­ца души, она - гири, препятствующие полету. Примерно так мыслили античные греки. Так же мыслили гностики — приемные дети античных греков. Но ни те, ни другие от разврата не убе­жали. Более того, и те, и другие разврат оправда­ли, встроили в свое мировоззрение, облекли из­вращения в ризы высокоумия. Значит, не все так просто.

Человек не ограничен инстинктами. Он умен и свободен. Именно поэтому его грехи так страш­ны и превосходят жестокость и похотливость жи­вотного мира. Еда и размножение животных не покидают законных границ инстинкта. Это не кровожадность и не разврат, которые столь часто встречаются в мире людей. Человек не может быть просто животным. Даже напрочь отказавшись от стремления к Богу, человек не будет животным. Он обречен быть или хуже животных - в случае отказа от Божественного призвания, или лучше, выше животных — в случае исполнения Боже­ственного замысла. Непреложны дары Бога. Свободу и ум Он от нас не отнимает. И от того, как человек использует ум и свободу, зависит его жизнь здесь и в вечности.

«Умный труд». Такое словосочетание навер­няка встречалось людям, знакомым с аскетичес­кой письменностью. Умный труд — это бодрст­вование, внимание, молитвенное призывание Бога. Без этих сложных внутренних усилий грех не преодолевается и не побеждается. В том чис­ле и грехи плоти.

Развращенный ум гораздо чаще тянет по­слушную плоть на блуд, чем разгоряченная плоть ослепляет разум. Там, где случилось единократное падение, там ум сдался влечению плоти, и еще раньше - напору помыслов. Вслед за паде­нием следуют слезы, исповедь, покаянная пе­чаль. Но там, где грех стал нормой, там, где грех одет в высокоумие, там душа непрестанно раз­вращает покорную плоть и придумывает для совести оправдания. Возможно, это те самые глу­бины сатанинские, о которых говорит Апокалип­сис (см.: Откр. 2, 24).

Мария Египетская считала удовольствия плоти истинным смыслом жизни и грешила не тайком, а открыто и «по совести». Именно в об­ласти ума она и перетерпела самую острую муку, поскольку плоть ее высохла за год, а с помысла­ми она боролась семнадцать лет, как с дикими зверями, и без перерыва. Борьба с помыслами тя­желее борьбы с плотью. Это знали и язычни­ки, рекшие, что раны души врачуются медленнее и тяжелее, нежели раны плоти. Твое тело измож­дено, твой язык прилип к гортани. Твое дыхание смрадно от неядения, но ты все еще воспаляешь­ся похотью. Не только когда видишь что-либо соблазнительное, но и тогда, когда удаляешься от всех и от всего. Это потому, что похоть живет не в почках, не в селезенке, не в семенниках, но в уме, по преимуществу. Оттуда царская власть ума рас­пространяется на подвластное тело, и весь чело­век согрешает. Вся соль — в уме.

Поэтому идейный развратитель опаснее того, кто открыто посягает на честь. В последнем случае на стороне жертвы - совесть, стыд и граж­данские законы. Если же позволить шепоту рас­суждающего о жизни «мудреца» проникнуть в сознание неокрепшего человека, если этот ше­пот оправдает грех и разрисует его яркими крас­ками, то человек сам ринется в омут, и никто его не удержит.

Набоков ничем не был похож на развратите­ля миллионов. Когда на старости он регулярно выходил на прогулки с шахматной доской под мышкой или с сачком для ловли бабочек в ру­ках, в нем трудно было разглядеть разрушителя традиций и тонкого совратителя. Милый старик, изрядно образованный, преданный невинным удовольствиям... И тени соблазненных нимфе­ток не стояли у него перед глазами, как «маль­чики кровавые» у другого известного персона­жа. Но эти обманутые и искалеченные девочки были, их было много, поскольку одно дело – блуднику пускать слюни, глядя на ребенка, а дру­гое — оправдать порок, сделав героем известно­го произведения растлителя. Только Страшный Суд низвергнет с пьедесталов ложных героев, ко­торым сегодня по неразумию поклоняются люди, лишенные ума, но обладающие рассуд­ком. Только Страшный Суд даст правильную оценку трудам человеческим вообще, и интел­лектуальным в особенности.

 

 

Блуд приходит

в обнимку с убийством

Блуд не приходит один. Как ни странно, он приходит в обнимку с убийством. Это невероят­но, но факт. С одной стороны - сладость и за­мирание дыхания, а с другой стороны — кровь и буйство кровопролития. Возможно ли это? Да, и сто раз да. История царя Давида должна убе­дить нас в этом (читайте в книгах Царств исто­рию грехопадения этого царя и пророка).

Как винные пары застилают разум упившего­ся человека, так и парение похоти действует на ум. Вся история человечества, а не только случай с Давидом, тому доказательство. Желание запрет­ных удовольствий, блуд совершившийся, убийство свидетелей, ревность — или аборт как убийство плода прелюбодеяния, и многое, многое другое. Кровь неминуемо льется вслед за блудно разли­тым семенем.

По Ветхому Закону равно нечистыми счита­лись как женщина в период месячных кровей, так и мужчина, имевший истечение семени. Кровь и семя здесь равно виновны в ритуальной челове­ческой нечистоте. Виновны не они сами по себе, но виновен человек, имеющий истечение. Во всем этом есть глубина и иносказание.

В крови - душа, но сама кровь - в семени. От семени зачинается человек, чья кровь будет в душе. Семя выше крови. Не зря Церковь на про­тяжении долгих столетий подчеркивает Христо­во безсеменное зачатие и Рождество. От Духа Свя­та и Марии Девы родился Христос. Но это уникальное рождение без семени мужа лишь под­черкивает важность правильного отношения к жизни пола у людей простых, но в Бога верующих.

Семя нельзя изливать как попало, с кем по­пало и куда попало. Прелюбодейное излитие се­мени есть тайный вид кровопролития, вернее -залог будущих кровопролитий. Опять можно вспомнить историю Давида, и не только ее одну.

Если некая культура узаконит разврат, то тем самым она узаконит человеческие жертвоприно­шения. Это — неизбежный закон, рожденный внутренней логикой. Раз ты блудишь открыто и ритуально, во славу своих «богов», то ты будешь лить чью-то кровь открыто и ритуально, во сла­ву тех же «богов». Если же ты блудишь тайно, но неистово, ты тоже будешь проливать кровь, так же тайно, но также преступно. Например, через аборты.

Вот картина из повседневности, повторяю­щаяся часто, но запах ужаса от этого не утратив­шая. Она тоже состоит из крови и семени, и тоже незримо связана с древними культами разврата и кровопролитий.

Женщина сделала аборт, а через месяц забе­ременела снова. Такое часто случается. Орга­низм уже перестроился на сложный процесс вы­нашивания, и вдруг из него вырвали с мясом чуть было зародившуюся жизнь. Тогда организм жен­щины жадно стремится впитать в себя, усвоить семя, чтобы продолжить внезапно прерванное материнство. Если между прерванной и вновь начавшейся беременностью прошло совсем не­много времени, а ребенок все так же нежелате­лен, аборт вряд ли опять сделают. Велика опас­ность для организма женщины. Ребенок, скорее всего, родится. Такое часто случается.

На выходе получится то, рядом с чем Хич­кок отдыхает. Во-первых, это - «лишний», «не­запланированный» человек. Он никогда бы не родился, если бы перед ним не был жестоко убит его брат или сестра. Сколько бы ни прожил на свете этот, родившийся, он рискует всю жизнь проносить под кожей ощущение собственной «ненужности», «случайности». Ведь даже Всемо­гущий Господь Бог вынужден дарить такому че­ловеку жизнь, приспосабливаясь к человеческо­му произволу.

Во-вторых, его первым жилищем будет ка­мера пыток. Матка, в которой человек безвыход­но проживет девять (!) первых месяцев жизни, будет комнатой, стены которой забрызганы све­жей кровью недавно расчлененного брата или сестры. Переночуйте в пыточном бункере хотя бы ночь и скажите сами: может ли родиться нор­мальным человек, проживший в подобном по­мещении более полугода?

Сможет ли такой человек любить свою мать? Вопреки логике и воспитательным постулатам, не будет ли он ощущать присутствие убийцы рядом с той, кого всю жизнь будет называть «мамой»?

Наконец, в-третьих, если родился мальчик, перед которым убили девочку, или наоборот, — то не впитает ли родившийся человек еще в утро­бе запахи и интуиции противоположного пола? Трансвеститы и гермафродиты, лесбиянки и го­мосексуалисты - не оттуда ли, хотя бы отчасти? И не оттуда ли столь частое ныне непреодолимое отчуждение между детьми и родителями?

Эта так называемая «культура прерывания беременности», созданная во имя того, чтобы дать матери свободу наслаждаться жизнью, не связываясь с тяжестью материнских обязаннос­тей, вписывается в библейское миропонимание как новый культ Молоха. Уже не на раскален­ные руки медного идола под шумную музыку бросают сжигаемых младенцев. Их теперь выс­кабливают из прелюбодейных утроб под звуки речей о правах человека. Их «экономно» исполь­зуют в фармацевтической промышленности или других областях содомо-гоморрского хозяйства, потому

как не пропадать же ценному биологи­ческому материалу! Так в концлагерях перед сжиганием людей стригли наголо, чтобы этим волосом утеплять подводные лодки. Жестокость, помноженная на практичность, рождает крово­жадность в промышленных объемах.

Зверствам Гитлера, неправдоподобному бес­человечию его фабрик смерти мы ужасаемся. Но сами создаем или молча соглашаемся с уже соз­данными фабриками смерти для неродившихся младенцев, соглашаемся без всякого ужаса, с полным бесчувствием. Это — культ Молоха в его новейшем варианте.

 

Новая волна сексуальной революции

Мы не висим в воздухе. Мы твердо стоим на почве, хранящей следы прожитых столетий. Половой вопрос всегда сопровождал масштаб­ные процессы переустройства жизни. Часто было так: «разнуздать, чтобы взнуздать». Снача­ла — теории обобществления женщин и детей, «стакан воды», «Любовь пчел трудовых» (книга товарища Александры Коллонтай). Сначала — ниспровержение буржуазной морали, то есть доведение до логического конца «передовых» идей самой буржуазии. Например, революцион­но мыслящие ученые Советской России пыта­лись экспериментально доказать правоту пред­положения о происхождении человека от обезьяны. Для этого молодые добровольцы обо­их полов спаривались в научных целях с челове­кообразными обезьянами противоположного пола. Запад визжал от восторга! Он всегда вос­торженно визжал, когда мы творили невесть что, и угрюмо замолкал, когда мы приходили в разум и начинали исправляться.

Затем, когда комсомольские упражнения с комсомолками потеряли идейный вид, началось завинчивание гаек, суровый аскетизм и сублима­ция энергии в сторону войны и стройки. В это время сама буржуазия, видя ужасно воплотивши­мися собственные идеи, из чувства самосохране­ния возвращается к классической морали, семье, обузданию похоти. Такова была история первой сексуальной революции в России.

Затем, уже после Великой Отечественной войны, мы делали вид, что у нас другая природа, пытались украсить и очеловечить социализм. А в это время сытый мир по ту сторону преграды, названной Черчиллем «железным занавесом», сходил с ума и томился желанием явно заняться тем, чем уже давно занимался тайно.

В 1953 году в Чикаго в свет выходит первый номер журнала «Плейбой». Это - официальная дата новой волны сексуальной революции. Сна­чала, вроде бы, ничего особенного, ничего раз­вратного. Ну, подумаешь, в середине журнала – вкладыш с фотографией красотки (в первом номере ею была Мэрилин Монро из фотосес­сии 1949 года). Смесь юмора, разговоров о куль­туре; о сексе — только между делом. Серьезные авторы в заглавиях. Набоков тот же, Маркес, Хемингуэй. Но с этих лет в культуре новейшей эпохи уже будет трудно разобраться, где кончи­лась культура и началась порнография, или где порнография не думала заканчиваться, но все это, тем не менее, относится к культуре. «Где за­канчивается Беня Крик, и где начинается по­лиция?» - спрашивали одесситы в рассказах Бабеля. Жанры перетекают друг в друга, оскароносные актеры снимаются в сценах с макси­мальными ограничениями по возрасту, класси­ческие произведения становятся основой для порно-сюжетов. И самым опасным итогом ста­новится неразличимость граней, стирание пе­реходных границ от высокого к запретному и обратно. Это и есть, надо понимать, Вавилон, то есть «смешение», когда критик вынужден сказать (о фильме «Калигула»), что для истории слишком много порнографии, а для порногра­фии слишком много истории.

 

Идеология греха

У греха всегда есть собственная идеология. Она может выстраивать систему оправданий из средств, заимствованных у мифологии, у науки, у чего угодно. Главное, она должна быть, так как без нее грех потеряет притягательную силу, и вместо обманчивой подделки под истину станет просто синонимом проклятия. Этой безыдейно­сти грех себе позволить не может.

Какими средствами до Всемирного потопа среди людей распространялся грех и греховная идеология? Нет сомнений, что до Потопа люди грешили не от случая к случаю. Не по немощи и не от усталости они уступали греху. Они греши­ли сознательно, непрестанно, целенаправленно. Радикальность мер, которые употребил Господь для уничтожения распространившейся грехов­ной заразы, сам Потоп - доказательство необы­чайной масштабности греховного развития в тогдашнем мире. Греховная деятельность была смыслом жизни, подобно тому, как было смыс­лом жизни для недавних богоборцев разрушение храмов и убийство верующих.

Так какими же средствами распространял­ся грех в те далекие годы? Никакими, кроме личного примера и массового беснования, спо­собного втянуть в свои глубины слабого чело­века. Технических средств у греха тогда не было. Правда, добавим то, что жили тогда долго, здо­ровы были неимоверно. Грех еще не успел рас­тлить природу человека, обессилить ее. Кстати, кладбищ не видели. Смерть не уцеломудривала, не приводила души в страх и умиление. Дол­гая жизнь и неимоверное здоровье (вещи столь вожделенные для нынешнего человека) оберну­лись неожиданной бедой — тотальным развра­том и общей гибелью.

Нынешние процессы отличаются от тогдаш­них быстрым распространением любой заразы при помощи технических средств. Россию в де­вятнадцатом веке можно было поколебать, а в двадцатом — сокрушить всего-навсего печатным станком и прокламациями. Вот что такое про­игранная идейная борьба! Когда-то Павел I услыхал при матери — императрице Екатерине — о революционном мятеже. «Я бы их из пушек!» - в сердцах сказал он. «Экий ты дурак, — отреаги­ровала мать. — Разве против идей можно воевать пушками?».

Стоит ли объяснять на пальцах, что в эпоху массовых коммуникаций, при помощи радио, ТВ и Интернета любая цель достигается гораздо быстрее и легче?

 

Кому служат «умные» технологии

Если правда то, что разврат гнездится не в плоти, но в уме, то правда и то, что распростра­нять разврат легче при помощи «умных» техно­логий. Не прикасайтесь к человеку, не обнимай­те и не целуйте его. Покажите ему кино. Дайте ему прочесть книгу. Все остальное совершится само, словно вы завели механизм, а потом отпу­щенная игрушка побежала по полу.

Отраженная реальность, именуемая искусст­вом, имеет над человеческой душой силу вели­кую и таинственную. И одно дело, когда худож­ник может сказать, что «чувства добрые я лирой пробуждал», «над вымыслом слезами обольюсь» и проч. И совсем другое дело, если художник эксплуатирует имеющуюся в наличии похоть и на нее обращает действие своих произведений.

Вот Бог, говоря через Иезекииля, произно­сит: Эта еще умножила блудодеяния свои, потому что, увидев вырезанных на стене мужчин, крас­ками нарисованные изображения халдеев... она влюбилась в них по одному взгляду очей своих и по­слала к ним в Халдею послов. И пришли к ней сыны Вавилона... и осквернили ее блудодейством своим (Иез. 23, 14-17).

Когда внутри живет похоть и есть греховный навык, любой художественный образ греха при­водит сердце в томление и разгорячение. Тогда, рано или поздно, душа пойдет на грех (пошлет послов в Халдею) с той степенью обреченности, с какою вол идет на убой.

А теперь представим, что мужчины, нарисо­ванные красками, ожили перед взором блудли­вой дочери Израиля из приведенного пророче­ства. Представим, что не стенные росписи, а порнофильм на простыне показали и без того оскверненной душе. Эффект умножится неимо­верно. Наше время и есть то время, когда все порнографические сюжеты, собранные со всех мозаик Помпей, со всех красноглиняных чаш эллинов, со всех индийских миниатюр и статуй, опоясывающих фронтоны соответствующих храмов, ожили, задвигались при помощи кино­пленки и цифровых камер.

Конечно, кино не изобрело грех. Оно его зафиксировало. Оно впитало все жанры насто­ящей жизни и отобразило их вскоре после появления. Сначала на зрителя побежал прибы­вающий на станцию поезд, но вскоре из поезда вышли знакомые лица. И триллер, и порногра­фия, и глупенькая мелодрама появились очень быстро, почти вслед за изобретением. Потому что кино придумал человек, и детище отобрази­ло в себе все интуиции того, кто его родил.

Для нас в рамках затронутой темы важно от­метить особую притягательность, которой обла­дает грех, выраженный средствами искусства, самым массовым и доступным из которых явля­ется кино. Если сравнить грех с боеголовкой, то искусство лучше чего бы то ни было способно играть роль средства доставки, ракеты. И цели для такой ракеты не точечные, а площадные, поскольку речь идет буквально об оружии мас­сового поражения.

У человека, не дай Бог, начались проблемы с седьмой заповедью - значит, закончатся они не скоро. Начинаются же эти проблемы неред­ко с забытого папой в ящике стола «взрослого» журнала, с найденного случайно ребенком дис­ка с фильмами, предназначенными для закры­того просмотра. С артефакта, другими словами. Однажды же возникнув, эти проблемы не про­сто долго длятся, но грозят никогда не исчез­нуть.

 

Есть ли красота в Содоме?

Филипп Македонский открывал ворота вра­жьих крепостей при помощи осла, груженого золотом. В наше время роль осла и золота может играть экспорт образа жизни, культурная экс­пансия. Советский Союз, по крайней мере, был разрушен не залпами орудий, а контрабандой порнофильмов. Да и в освобожденном от Сад­дама Ираке кинотеатры «для взрослых» появи­лись сразу вслед за танками «Абрамс». Если сло­мать культурный код покоренного народа, если пощекотать его там, куда он до сих пор по скром­ности залезть не додумался, то он — твой. Не те­лом твой, но больше, чем телом, - потрохами, мыслями, образом жизни. Человек, которого научили грешить «со вкусом», это — индеец, за нитку перламутровых бус продающий Манхэттен. Людям с практичным умом и дьяволом в сер­дце очень не хочется упускать возможности для подобных сделок.

Блуд, проникший в кровь, на правах хозяи­на овладевший разумом, неизбежно проявится в артефактах. Человек снаружи хочет видеть то, что у него внутри. Все, чем мы себя окружаем, есть манифестация нашего внутреннего содер­жания. Дохристианская культура различных на­родов открыто порнографична. Там дело каса­лось природы, а что природно, естественно, то и не зазорно. Я говорю это не о статуе Венеры Милосской, не о Лаокооне, не о тех «канонизи­рованных» образцах античности, которые у нас связаны в мозгу с понятием «античной культу­ры». Я говорю о тех статуях и рисунках, которые были рядом с Дискоболом, но не вошли в школь­ные учебники. Этих последних было больше. Еще больше этого добра было за пределами эл­линистического мира, и любой специалист по истории и культуре, скажем, Перу, подтвердит мои слова. Что говорить о тех, кто не знал пи­санного нравственного закона, если те, кто его знал, повторяли общечеловеческие грехи с ненасытимостью.

И взяла нарядные твои вещи из Моего золота и из Моего серебра, которые Я дал тебе, и сделала себе мужеские изображения и блудодействовала с ними (Иез. 16, 17). В данном случае «мужеские изображения» это и артефакт, и драгоценность, и идол, и (возможно) эротическая игрушка. И это было, говорит Господь (Иез. 16, 19). Это и сейчас есть, а не только было, — скажем мы, ос­мотревшись вокруг.

Вы садитесь в такси и видите фото известно­го боксера, приклеенное на приборной панели. «Водитель любит бокс», — думаете вы, хотя вы не Шерлок Холмс, и смело начинаете разговор о Косте Дзю или Джо Фрезере.

Вы садитесь в такси и видите прикреплен­ный к зеркалу заднего вида брелок с голой кра­савицей. Вы - не Шерлок Холмс, но понимаете, чем занято сердце водителя. Но вот незадача! На зеркале вы видите брелок с неодетой женщиной, а на торпеде - иконочку Богородицы! Здесь что думать?

Этот вариант - самый противный и самый распространенный. Это - Вавилон, то есть «сме­шение». Не смешение языков, людей, культур, но смешение понятий, превращающее жизнь в абсурд. Это — второе блюдо, сброшенное в та­релку с первым, на основании той мысли, что «внутри все перемешается».

«Перенести я притом не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высо­ким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеа­ла Мадонны, и горит от него сердце его и воис­тину, воистину горит, как и в юные беспороч­ные годы. Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил... Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота? Верь, что в содоме-то она и сидит для огромного большинства людей, — знал ты эту тайну или нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы - сер­дца людей». Последняя часть цитаты известна многим. Но важен весь монолог Дмитрия из «Братьев Карамазовых». Важен, потому что дает понятие о борьбе за целомудрие как о борьбе тяжелейшей, и, притом, борьбе с самим собой. Те, кто желает побед, доставшихся случайно и пришедших «сами собой», похожи на лжепро­роков, о которых сказано: Врачуют раны наро­да Моего легкомысленно (Иер. 6, 14).

 

Страх Божий -

лекарство для обманутой души

Собираясь заняться исцелением, сколь мно­гие энтузиасты растворяются в мелочах и второ­степенных деталях. Скажут: «смой косметику, надень длинную юбку, веди себя прилично». Скажут, чего нельзя, но не скажут, что надо. И разве в эпохи длинных юбок и чопорного пове­дения не было разврата, порой неслыханного? Самые викторианские по части моды эпохи зна­ли своих мессалин и иезавелей. Юбки до пола не мешали этим фуриям сбрасывать стыд вместе с юбками. Поэтому не во внешних одеждах будем полагать основание нравственности.

Взрослые дяди с галстуками на шее, тайно жи­вущие по кодексу Содома и Гоморры, придумы­вают молодежную моду для еще стыдливых по воз­расту и невинных детей. Дети кажутся нам воплощением развязности, но это - обманутые души. Настоящий разврат царит там, где он смешан с запахом больших денег и претензией на рафини­рованную культуру. Нам же что противопоставить?

Изведя столько времени и сил на цитирование пророков, скажу языком пророков. Нам нужен страх Божий. Это — начало Премудрости. Им ук­лоняется всякий от зла. Это необходимый рубеж богопочитания. Не воспитаем в себе страх Бо­жий - незачем продолжать разговор, и разговари­вать дальше не о чем. Нужно бояться Бога. Аминь.

Этот страх не чужд и Ангелам. Он, по слову псалма, «чист и пребывает во веки». О нем нуж­но молиться: «Да возвеселится сердце мое боять­ся имени Твоего».

Примером правильной богобоязненности и плодов ее — уклонения от зла — был Иосиф Пре­красный. Златоуст в одной из проповедей гово­рил, что велика вера и велико мужество трех от­роков перед пылающей печью в Вавилоне. Но, говорил он, вера Иосифа и его целомудрие пе­ред лицом соблазнов в доме Потифара стоят больше. Там - разожженная печь и смерть, ка­жущаяся неминуемой. Здесь — печь похоти, об­жигающая ежедневно. Ведь жена Потифара ежедневно говорила Иосифу, а он не слушался ее, чтобы спать с нею и быть с нею (Быт. 39, 10). Он - раб, то есть человек, лишенный свободы, а она - его госпожа. Он - в том возрасте, когда и без дополнительных искушений юноша пламе­неет различными мечтами и желаниями. Но все же Иосиф говорит: «Как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом» (Быт. 39, 9).

Лучший способ обрести страх Божий, это — жить вблизи человека, у которого есть Божий страх. С этим человеком не обязательно молить­ся вместе. Достаточно ловить рыбу или завари­вать чай. Тайным способом страх Божий сооб­щится от души к душе. Но в том-то и проблема, что носителей благодатного опыта до чрезвычай­ности мало. Остается спасаться как бы из огня (1Кор. 3, 15), мобилизуя все силы на борьбу с ленью, унынием, на сопротивление соблазнам. Ободряет, что Христос никому, кроме диавола, не говорит: отойди от Меня (Мф. 4,10). Напро­тив, говорит: придите ко Мне (Мф. 11,28), и еще: приходящего ко Мне не изгоню вон (Ин. 6, 37).

Не только Ветхий Завет, но и Новый, в случае прочтения под углом зрения борьбы с плотскими грехами, дает нам понять, что блуд - не просто свойство нашей испорченной природы, но ору­жие в руках врага, направленное против нас са­мих. И нужно плоть распять со страстями и похо-тями (см.: Гал. 5, 24), чтобы врага обезоружить.

Нужно вчитываться в Писание и всматри­ваться в образ Распятого за нас Иисуса. Посколь­ку Он пострадал за нас плотию, то и мы должны вооружиться тою же мыслью; ибо страдающий плотью перестает грешить (см.: 1 Пет. 4, 1).

«Мыслью надо вооружиться». И это, по­жалуй, самый важный вывод из сказанного.

 

БЛУД КАК ПРИЧИНА

ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ

КАТАСТРОФЫ

 

Добрачное целомудрие

и здоровье общества

Через несколько лет после революции изве­стный социолог и философ культуры Питирим Сорокин провел в Петрограде социологическое исследование и ужаснулся — полученные данные явно свидетельствовали, что в общественной жизни может произойти невиданная доселе ка­тастрофа. Что же так встревожило социолога? Он обнаружил, что резко возросло количество раз­водов — на 10 ООО браков их приходилось аж 96. Какой бы шок испытал молодой философ куль­туры, узнав, что сегодня (и это только по офи­циальным данным) из 10 ООО тысяч браков 5 ООО заканчиваются разводом? И что бы он ответил на вопрос: «Произошла ли в общественной жиз­ни катастрофа»? Социальная катастрофа, несом­ненно, произошла уже тогда, разве революция это не социальная катастрофа? А возрастание числа разводов было уже следствием этой катас­трофы, ведь в это время в общественном созна­нии произошел шокирующий сдвиг — выдвига­лись идеи полного упразднения такого института как брак. Однако обществу потребовалась соци­альная мобилизация - и институт брака был ук­реплен, аборты были запрещены законом. До­брачное целомудрие стало нормой социальной жизни. Когда немцы стали посылать в Германию на работы наших людей, то немецкие врачи, ос­матривавшие наших девушек брачного возрас­та, с удивлением обнаруживали стопроцентную девственность. Один из умудренных жизнью не­мецких врачей высказал даже мысль о том, что нацию, которая несет такую нравственную чис­тоту, победить невозможно. Интересно, что он связал устойчивость и консолидацию общества с телесной чистотой, являющейся выражением общественной нравственности.

Но почему именно на основании женского целомудрия немецкий врач сделал вывод о нрав­ственной чистоте всего общества? Отсутствие целомудрия в обществе - это отсутствие целос­тности, цельности в отдельных личностях, а, ста­ло быть, и во всем обществе. В женской нрав­ственности общество особо уязвимо, потому что женщина определяет нравственность в семье, а через семью и во всем обществе. Если женщи­ны в обществе нравственны, то нравственно и все общество, а нравственное общество — это целостное общество, сплоченное высокими иде­алами жизни, а значит, - сильное, неодолимое общество.

 

Причины катастрофы:

распущенность, аборты, разводы...

Сегодня все переменилось - семьи разруша­ются с феноменальной скоростью и в огромных количествах, а добрачное сожительство стало нормой — в школах дают уроки с наглядными пособиями, цель которых - обучить такому со­жительству.

Семья - это первичная ячейка социума; если эта ячейка разрушается, то страдает и весь соци­ум. Катастрофа — это процесс, и если при поверхностном взгляде на происходящее еще не видно следов явного разрушения, то при взгля­де пристальном видны углубленные трещины в громаде социальной пирамиды. При возникно­вении в этой растрескавшейся пирамиде чрез­мерного напряжения — может произойти ее мгновенное разрушение. Многие специалисты, изучающие социальные изменения, предупреж­дают о возможности катастрофического распа­да общества. Например, такой видный полито­лог как СЕ. Кургинян, предсказавший в свое время распад Советского Союза, весьма аргу­ментированно доказывает, что наше общество деградирует и мы, постоянно увеличивая ско­рость сползания, низвергаемся в пропасть соци­альной катастрофы.

Однако многие возразят: «Несмотря на такое количество разводов и абортов, мы, в общем-то, живем неплохо — даже лучше, чем жили рань­ше, а кризисы - это временное явление, они и прежде бывали, но потом их успешно преодоле­вали. Так что нет прямой связи между распадом семей, возрастанием количества абортов и соци­альной деградацией — это притянуто за уши».

Тогда поставим вопрос иначе: «Может ли общество быть устойчивым, если возникает де­мографическая проблема? Или, говоря проще, может ли общество сохраниться, если оно испы­тывает недостаток в тех, кто его образует — в лю­дях»? Очевидно, что не может - оно неизбежно начнет разрушаться, потому что у него не будет тех, из кого оно строится и кем обновляется. По официальным данным в 2007 году было сделано 1 млн. 407 тысяч абортов [1]. А по оценкам экс­пертов, просчитывающих еще число неучтенных абортов (большинство противозачаточных средств являются абортивными) - их количество колеблется от 2,5 до 4 млн. в год. Кроме того, после совершения абортов 6,5 млн. женщин в России стали бесплодными. Это настоящая вой­на, в которой мы теряем людей больше, чем по­теряли в Великой Отечественной.

И это еще не всё, потому что для созидания общества нужно не только родить детей, но, главное, воспитать их. И то и другое наилучшим образом совершается в семье. Кроме того, обще­ству нужны духовно и физически здоровые люди - оно не может состоять только из инва­лидов и больных, но при таком безнравственном отношении взрослых к рождению детей - они редко могут быть здоровыми. Женщины, сделав­шие аборты, но не потерявшие способность к де­торождению, сильно ослабляют свое физическое и психическое здоровье и часто уже не могут про­извести здоровое потомство.

Разводы есть одновременно и следствие и причина нравственной деградации и половой распущенности. Увеличение количества абортов при наличии распущенности и нравственной безответственности в обществе неизбежно. Те дети, которым удается выжить в этой войне, ве­дущейся с ними на уничтожение, вынашивают­ся в утробе, прежде агрессивно умертвлявшей детей. Зачатый ребенок, считывая память об этих событиях, начинает активно бороться за жизнь — мать он воспринимает как потенциальную убий­цу, угрожающую его слабо защищенной жизни. Здесь закладываются будущие конфликты ре­бенка с матерью. В такой утробе не может зачать­ся полноценное потомство в физическом смыс­ле, а в изнурительной психологической борьбе за жизнь ребенок теряет и психическое здоровье. Такие дети не могут быть активными и полно­ценными членами общества. Так что распад се­мей свидетельствует и о продолжающемся рас­паде социума.

 

Утрата ценностей

и подмена понятий

В чем же главная причина деградации обще­ства, которую мы имеем возможность наблюдать сегодня? Святые отцы, например, преподобный Максим Исповедник, преподобный Иоанн Дамаскин, учили, что наше материальное бытие зависит от идеального бытия - от идей. Они на­зывали их логосами. По их мнению, начало эти идеи-логосы берут во Святой Троице — в Ипостасном Логосе. Иными словами, низшее бытие зависит от Высшего Совершенного Бытия - от самой Троицы. Поэтому и наша культурная жизнь напрямую зависит от тех идей, которые лежат в основе нашего мировоззрения.

Собственно, культура - это и есть материа­лизованная идея, весь вопрос только в том, ма­териализацией какой идеи она является? Под­линная культурная среда, в которой возрастает человек - это, прежде всего, область непреходя­щих идей и ценностей. Но сегодня мы, во-пер­вых, наблюдаем дефицит тех мировоззренческих ценностей, на которых зиждились все устойчи­вые сообщества.

На простом примере можно увидеть, что именно произошло с нашим обществом. В 90-х годах, когда закладывались основы новой соци­альной системы, министр иностранных дел Ко­зырев, на вопрос: «Какая же ныне будет идеоло­гия общества»? — уверенно ответил: «Деньги будут тем, что будет регулировать общественную и экономическую жизнь». Действительно, день­ги стали центром внимания как отдельного че­ловека, так и всего общества. Все оценивалось деньгами, даже и человек - его таланты, способ­ности. Возникло пресловутое выражение: «Сколько ты стоишь»? На этот циничный воп­рос следовал такой же циничный ответ: «Я стою столько-то». Привычный цинизм и двусмыслен­ность вопроса и ответа свидетельствовали о том, что деньги стали главной ценностью жизни и ее мерою. Но провозглашение денег главной цен­ностью общества стало открытой декларацией введения культа золотого тельца. Тельцу так же, как и в древние времена, начали приносить кро­вавые жертвы — убивать конкурентов, убивать людей для извлечения органов, убивать ради ог­рабления и т. п. Убийство стало обыденной нор­мой тех отношений, которые установились в об­ществе, где деньги выбраны главной ценностью.

Все вышеизложенное наглядно свидетель­ствует о том, что само общество деградировало и живет по бандитским понятиям — но для того, чтобы оно стало таковым, достаточно было лишь указать на золото, как на главную цен­ность человеческой жизни. При таком подходе жизнь человека обесценивается, ведь ею мож­но было пожертвовать ради получения «глав­ной» ценности — денег. Выдвинув власть денег как культурообразующую идею общества низ­шего порядка, общество обрекло себя на духов­но-нравственную деградацию. Но заметим, что произошла не только утрата главных ценностей, но и их девальвация, а порой имела место и под­мена понятий. Это случилось, например, с од­ной из главных ценностей, на которой зиждет­ся христианская культура, с понятием - любовь. Употребительное ныне выражение заняться лю­бовью наилучшим образом свидетельствует о том, какой смысл мы вкладываем теперь в это понятие. Это уже не редукция понятия, а под­мена его высокого смысла низким, вульгарным.

В христианстве понятие любовь означает спо­собность жертвовать ради другого всем, даже собственной жизнью. В современной культуре это слово наполняется смыслом наслаждения другим, использования его ради своих корыст­ных целей. Любовью нынче называют хищни­ческий эгоизм, который питает ненасытную гор­дыню, в то время как подлинной любви присуще смирение. Без смирения вообще нет любви, ибо желание расстаться с эгоизмом возникает толь­ко там, где человек сознает несоответствие вы­соты своего жизненного призвания и нынешне­го духовного состояния. Здесь, в покаянии и возникает смирение. От того, что мы называем эгоизм любовью, — он любовью никогда не ста­нет, ибо его сущность от этого не переменится. Любовь возникает только в преодолении эгоиз­ма. Эгоистичный человек не способен пожерт­вовать жизнью ради других. Физическая тяга друг к другу возникает легко, потому что проис­текает из природы человека, а духовная любовь рождается как дар, нисходящий от Бога, в муках и страданиях самопреодоления.

Обесценивание слова, употребление его в противоположном традиционному смысле — приводит к тому, что вместо самопожертвова­ния, вместо служения другим, мы все чаще встречаемся с жертвоприношением, с безнрав­ственным использованием человека человеком. Убийство за провозглашенную высшую цен­ность — деньги (например, за квартиру) или ком­форт (аборты по социальным показаниям) ста­ло привычной реальностью нашей лишенной высоких смыслов жизни.

 

Если целомудрие - зло,

то мир ждет катастрофа

Вместе с понятием любовь девальвировано было и понятие целомудрие. Заметьте, это слово практически исчезло из употребления, как-то неприлично стало в нашем развращенном обще­стве напоминать о целомудрии. Оно кажется уже устаревшим, ненужным понятием — поэтому так стремительно и исчезает из нашего лексикона. Если же его употребляют, то оно приобретает отрицательный смысл, в то время, как слово раз­врат положительный. Разврат оправдывается и даже становится некой новой «добродетелью». Как-то раз я случайно подслушал разговор. По­чтенный профессор, преподаватель и декан вуза обвинял христиан. По его словам выходило, что половое воздержание — это проявление эгоизма, потому что человек не откликается на нужды других, а бесчисленные половые связи — это признак альтруизма, растрата себя для других, жертва собой. Получалось, что воздержание — это несомненное зло, а разврат - истинное доб­ро, жертвенная любовь. Однако, простой, мало­образованный человек, никак не аргументируя, возразил ему с улыбкой: «Нет, нет — это грех».

У современного человека отсутствует такое понятие, как грех, поэтому «добродетелью» мож­но сделать все, что угодно. Если целомудрие – зло, а разврат добро, то мир ждет катастрофа. Пока в головах и сердцах происходит такое сме­щение, нравственным человек и общество ни­когда не станут, потому что нравственности без четкого различения добра и зла не может быть в принципе, ведь нравственность и есть предпоч­тение добра перед злом — выбор добра. Целомуд­рие, а не мудрование, подобное описанному выше, возможно только в доброделании, ибо целомудрие и есть совокупность осуществлен­ных добродетелей. Причем, правильное пони­мание добродетелей возникает только в очи­щенном от лжи сознании. При извращении, переворачивании и сужении смыслов сохранить целомудренным сознание невозможно.

Даже и сами христиане порой утрачивают полноту смыслов. Именно так произошло и со словом целомудрие. Сегодня смысл его по боль­шей части сводится к плотской чистоте. Но само слово свидетельствует о том, где же обретается чистота, где зачинается истинное целомудрие. Целостность мудрости в понимании жизни, места человека в бытии есть основа чистоты по­мышления, а, значит, в конечном итоге, и чисто­ты плоти, ибо любая мысль, любой помысел – это потенциальное действие, потенциальный посту­пок. Если нечисты мысли, то нечистыми, непра­ведными будут и наши поступки. Преподобный Макарий Великий по этому поводу говорит: «Должно хранить душу и всячески блюсти, что­бы она не приобщалась к скверным и злым по­мыслам. Как тело, совокупляющееся с другим те­лом, заражается нечистотой: так растлевается и душа, сочетаваясь с скверными и злыми помыс­лами, и согласуясь с ними заодно... Знай, что в тайне души содевается растление и блуждение действием непотребных помыслов». [2]

Человек, допускающий нечистоту своих мыслей, попадает в замкнутый диавольский круг - выношенные внутри развратные мысли становятся развратными поступками, а волнение похоти развращает ум незлобивый (Прем. 4, 12). Развращенный похотью ум с новой силой раз­вращает плоть...

 

Отличить добро от зла

Человек, целостно воспринимающий жизнь, правильно понимающий ее устроение Богом и знающий свое назначение в этом мире, направ­ляет свою волю к осуществлению того, что от­крывается ему в этом верном, целостном взгля­де. Направление воли (свободы человека) к добру - важнейшее условие чистоты, но еще важнее для человека умение отличать добро от зла. Вот здесь, на той почве, на которой про­изошло грехопадение человека, начинается и его целомудрие. Утратив целостное представление о бытии, приняв зло за добро, человек теряет и чи­стоту помышления, и чистоту плоти. Недаром слова блуд и заблуждение в русском языке явля­ются однокоренными. Язык сохраняет эту уте­рянную в нашем сознании связь между словес­ным заблуждением и блудом телесным.

На эту связь недвусмысленно указывает нам и Священное Писание. В Библии Христос гово­рит, что тот, кто смотрит на женщину с вожде­лением, уже прелюбодействовал с нею в сердце сво­ем (Мф. 5, 28). Слова Христа приравнивают нечистое помышление к совершению поступка. Принятый в сердце помысел начинает в нем ра­сти и обретать силу. Когда помысел, питаемый сердечной энергией, созревает - он превраща­ется в действие, в поступок. Мы вынашиваем в себе мысли, подобно тому, как женщина вына­шивает плод в своем чреве. В уме и в сердце че­ловеческом зарождается, вынашивается, утучня­ется и созревает зло - поступок есть лишь зрелая стадия одного и того же духовного акта, который начинается с принятия злого умысла, а заканчи­вается злым поступком. Христос указывает на этот источник зла словами: извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбоде­яния, любодеяния, убийства (Мк. 7, 21). Поэтому человеку и придется отвечать за каждое помысленное, произнесенное и даже сокрытое в глу­бине сердца и не вполне осознанное слово.

 

Ложь - начало заблуждения

и спутник блуда

Культура мышления, позволяющая челове­ку выявить ложь в своей мысли и следовать пу­тями правды, занимает в духовной жизни не пос­леднее место. К сожалению, в наше время эта культура основательно забыта и даже поругана. Эпоха постмодернизма, в которую мы имеем несчастье жить, узаконила право на собственное мнение, основывающееся на смутных ощущени­ях и предпочтениях. При таких критериях куль­тура диалога, как внешнего, так и внутреннего теряется - человек становится равнодушным к истине, к правильности своей мысли.

Мы забыли, что один из равноценных пе­реводов греческого слова Orthodoxia (которое обычно переводится как Православие) звучит как Правомыслие. Целомудрие в Библии назы­вается благоразумием, но что такое благоразумие, как не благое (правильное) мышление. Це­ломудрие, таким образом, есть главный признак, по которому мы опознаем Православие, - ведь именно оно насаждает культуру мысли, основан­ную на высших ценностях человеческого бытия. Правильные ощущения и чувства формируются только правильной мыслью, ибо неправильная мысль искажает и отравляет в душе все, в том числе и ощущения и чувства. «Я так чувствую, у меня такое ощущение» — главные аргументы эпохи постмодерна — есть лишь оправдание заб­луждений, нежелания нравственно изменяться. Ложь мы иначе называем лукавством, чем-то изогнутым, отвращающим от путей правды Бо-жией; она есть заблуждение - блуд духовный, недаром в славянском языке ложь прежде име­новали тем самым нецензурным ныне словом, которым называют женщин легкого поведения. У всех этих слов даже корень один и тот же — «блуд» Мы привыкли снисходительно относиться ко лжи — она стала неотъемлемой частью нашего сознания и бытия. Почему-то сегодня ложь счи­тают чем-то невинным. Однако Писание при­равнивает ее к самым страшным человеческим грехам, таким, как убийство, любодейство, ча­родейство, идолослужение, ибо участь всех при­частных к этим грехам одна и та же — в озере, го­рящем огнем и серою (Откр. 21,8).

Блуд телесный всегда связан с ложью - он начинается с нее и ею постоянно сопровождает­ся. Аргумент атеистов в защиту блуда, что, мол, он совершается по взаимному согласию, и нрав­ственность здесь не страдает - несостоятелен, потому что ложь является тем, что извращает всю нравственность. При наличии этого яда в душе нравственный выбор между добром и злом не­возможен, ибо ложью перемешиваются разли­чия между ними. И если так важно для нашего спасения быть причастными к правде, почему же мы так равнодушны к наличию в нашем созна­нии и общении лжи?

Ответ на этот вопрос можно найти, прежде всего, в направлении нашей воли — мы не пы­таемся изгнать ложь из своей жизни и, прежде всего, из жизни внутренней. Ложь для нас — ис­точник комфорта, ведь для того чтобы быть на страже своей мысли, надо стоять на посту — и днем и ночью в бессменном карауле. Кроме того, сегодня мы все настолько пропитаны ложью, что воспринимаем правду не как животворную силу, ибо правда животворит (см.: Пс. 118, 40), а как силу, доставляющую дискомфорт, потому что себя отождествляем с тем, что считаем правдой, но что на самом деле является ложью.

 

Подвиг, сохраняющий душу

Кроме того, любящий правду невольно всту­пает в конфликт со всем обществом, в котором ложь стала нормой общественных и межлично­стных отношений. Не участвовать сегодня в та­ком общественном блуде — есть подвиг христи­анина. Подвиг, сохраняющий душу в чистоте целомудрия. Само слово праведник происходит от слова правда. Праведник - этот тот, кто пита­ет свою душу правдой Божией и постепенно ста­новится подобным ей — преподобным. Правда -это основа целомудрия, ибо только в истине воз­можно целостное, не фрагментарное постиже­ние Бытия. Блаженны алчущие и жаждущие прав­ды, ибо они насытятся (Мф. 5,6). Блудник всегда движим страстью, а страсти, по учению святых отцов, есть извращенные добродетели. Блуд есть извращение путей правды, принятие ложных путей, ведущих человека в духовную пропасть. Блуд питается энергиями жизни, дающимися человеку для духовного пробуждения, поэтому человек испытывает такое притяжение к блуду. Преодолеть это притяжение возможно только тогда, когда человек становится на пути правды, ибо правда отнимает жизненную энергию у лжи - ложь хиреет, а правда животворит чело­века, обновляет и преображает.

 

С точки зрения Вечности

Фрагментарный взгляд на Бытие есть не целостный, не целомудренный взгляд — иначе говоря, недостоверный, ложный взгляд. Когда мы мыслим мир как самобытный, а возникновение жизни приписываем его величеству случаю, то это ложный взгляд на мир. Но мы сегодня на­прочь лишены целостного подхода к бытию, ибо наше мышление, наши очки, через которые мы смотрим на мир, заставляют нас видеть мир толь­ко в укороченной части излучения. Сама пара­дигма нашего мышления обрекает нас на то, что многомерный мир мы увидим только в той его части, которая проецируется на плоскость.

По признанию ученых, в современном науч­ном мышлении отсутствует такая категория мышления как время. То, что принято у нас на­зывать временем, на самом деле является харак­теристикой пространства. Вот что пишет иссле­дователь категории времени в науке Владимир Васильевич Финогеев: «Распознать природу вре­мени не удалось. Точнее, не делалось попыток, поскольку такая задача не ставилась. Задача не выдвигалась, поскольку в ней не было необхо­димости. Теоретического минимума Специаль­ной теории относительности в виде зависимос­ти пространственно-временных характеристик объектов от их скорости было достаточно. Вре­мя оказалось не свободным от пространства. Становилось частью пространства» [3].

Мы все научены именно этой парадигме мышления, ведь даже в обыденном сознании время неизменно подменяется пространством. Так на вопрос: «Далеко ли до деревни Лежигора»? — мы отвечаем: «Минут двадцать». Ну, если у нас нет даже взгляда на Бытие через время, а все живое зачинается и развивается во време­ни, - то что же сказать об отсутствии взгляда на Бытие сквозь призму Вечности. У нас отсутству­ет временная и вечностная парадигма мышле­ния, а целостно Бытие можно представить, толь­ко смотря на него через время, пространство и Вечность. Стало быть, мы все не целомудрен­ны – и обречены таким образом на заблуждения, на ложное представление о мире и человеке — на духовный блуд, пока не научимся мыслить в це­лостной парадигме. Блуд телесный является только следствием нашего духовного заблужде­ния. Если человек не является причастником Вечности, то бытие он все равно будет воспри­нимать как нечто данное ему для наслаждения и комфорта, ведь блуд падший человек считает главным наслаждением жизни.

 

Подвиг изменяет атмосферу

Читая аскетические произведения отцов и назидательные беседы о необходимости воздер­жания и чистоты плотской в духовном станов­лении человека, многие миряне справедливо спрашивают: «А как же быть нам — тем, кто по­стоянно подвержен в миру искушениям плоти?» Ответ просто логически вытекает из правильно­го понимания целомудрия и чистоты. Обретая целостный, мудрый взгляд на мир, мы уже защи­щаем себя от огромного количества искушений. Возвышенный взгляд, подчинение своей жизни высоким понятиям и осуществление этих высо­ких смыслов отвращает человека от низменных, развращающих смыслов. Багаж истинных цен­ностей, обретаемый нами в этой жизни, не отя­гощает нас, а, наоборот, вырывает нас из страст­ных объятий этого мира и облегчает наше восхождение к миру иному. Любой человек, вступая в сознательный возраст, может стать сто­рожем своей мысли. Грех ведь начинается с лу­кавой мысли, недаром в главной христианской молитве, данной нам Самим Иисусом Христом, мы просим избавить нас от лукавого. Лукавство мысли врачуется покаянием - изменением ума. Целомудрие - это неизменное изменение - по­стоянное покаяние, чистота, обнаруживающая в потаенных уголках души нечистоту помышле­ния. Ложь — это духовная слепота, обрекающая человека на заблуждение - и как следствие - на блуд.

Заповеди: не лгите (Лев. 19, 11), не прелюбо­действуй (Исх. 20, 14) — это не табу, нарушение которого приводит к мгновенной смерти, а ре­комендации опытного и любящего Врача, зна­ющего как вылечить душу от хронических болез­ней. Избавление от лжи - главное лекарство против нечистоты, ибо диавол есть лжец и отец лжи (Ин. 8,44). Избавляясь от лжи, мы избавля­емся от его влияния и обретаем целомудрие. Продолжая лгать, - мы приносим ему сакраль­ную жертву, ибо жертвуем душой.

Личный аскетический подвиг очищения души от вредоносных и ядовитых смыслов изменяет не только человека, но и обществен­ную атмосферу, ибо тот, кто не согрешает в сло­ве, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело (Иак. 3,2). Личный пример совершен­ства — самый действенный акт улучшения обще­ства и обретения целомудрия. Только через сло­во можно обуздать тело. Жизнь святых — есть свидетельство такого воздействия на общество через совершенство в слове молитвы и обузда­нии страстей.

Личный подвиг воздержания свидетельст­вует о том, что есть подлинные ценности (не деньги), ради которых человек совершает свою жертву. Совершенная жертва — это жертва, принесенная в чистоте целомудрия. Целомуд­ренная жертва - это жертва, творимая ради высшей цели и Высшего Существа — Бога. По­этому и вся наша общественно-культурная жизнь должна строиться вокруг и ради Бога. Изъяв эту Наивысшую Ценность из нашей Жиз­ни и провозгласив иные «ценности», мы обре­чем себя на вечное заблуждение, на вечный блуд и нецеломудрие.

 

Системный кризис преодолим

Возникший ныне кризис называют систем­ным, охватывающим все сферы жизни. А что охватывает все сферы жизни? Мировоззрение или система взглядов на Бытие. Если взгляд на Бытие нечистый, нецеломудренный, то несоот­ветствие его самой жизни неизбежно приведет человека и мир к катастрофе. Современный че­ловек ослеплен гордыней - он не хочет знать о своей внутренней поврежденности, греховнос­ти, более того, он оправдывает грех, возводя его порой в ранг добродетели или называя его, как древние язычники, проявлением естества.

Но Библия о греховном человеке пророче­ствует иначе, чем современные футурологи. В книге Левит Бог предупреждает свой народ: Со­блюдайте постановления Мои и законы Мои, ко­торые исполняя, человек будет жив (Лев. 18, 5). Далее перечисляются грехи плоти, ныне очень распространенные, за которые человек и подвер­гнется этому наказанию. Среди них, прежде все­го, различные виды инцеста, также грех прелю­бодеяния: И с женой ближнего твоего не ложись, чтобы излить семя и оскверниться с нею» (Лев. 18, 20). Ну и грех мужеложства: Не ложись с мужчи­ною, как с женщиною: это мерзость (Лев. 18,22). Бог показывает, что наказание человека проис­ходит через его собственное осквернение, то есть, по его свободе. Это в каком-то смысле са­монаказание. Бог предупреждает об этом чело­века: Чтоб вас не свергнула с себя земля, когда вы станете осквернять ее, как она свергнула народы, бывшие прежде вас; ибо если кто будет делать эти мерзости, то души делающих это истреблены бу­дут из народа своего (Лев. 18, 28-29). Таким об­разом, не Бог наказывает человека, а человек, нарушая установленные Богом законы духовно­го и материального бытия, подвергает себя и ок­ружающий мир разрушению. Если человек не одумается, не покается и не перестанет творить эти мерзости, то его ожидает подобный конец.

Духовная жизнь всегда органична — она не может совершаться вне традиции передачи духа. Его передача возможна только в иерархической лествице - от тех, кто обладает целостным по­ниманием жизни, - тем, кто желает восхождения по лествице добродетелей.

Церковь представляет собой органическое единство – семью, объединенную духовным род­ством, в которую включаются и те, кто ищет це­ломудрия преображенной жизни. Целомудрие дает духовное зрение и обеспечивает духовное созревание.

Семья — это малая Церковь, в которой про­исходит телесное, культурное и духовное созре­вание человека. Дух вообще вне семьи (духовной и телесной), вне органического и духовного единства не может действовать. Поэтому распад семьи, где изначально происходит становление человека, есть свидетельство того, что это ста­новление сегодня становится затрудненным, а далее и невозможным. Без сохранения семьи – Большой и Малой Церкви, где только и возмож­но пребывать в подлинном целомудрии, - у че­ловечества нет будущего.

Смысл человеческой жизни заключен в том, чтобы дозреть до благодатной Вечности, но та­кое созревание невозможно без обретения духов­ного зрения. Духовное зрение появляется толь­ко у человека целомудренного, потому что целостность мудрости избавляет от страстей, которые питаются ложью, а она-то и ослепляет человека. Чтобы не постигла человечество пагу­ба ему необходимо духовно прозреть: без обре­тения целомудрия - прежде как целостности мудрости, а затем и чистоты плоти — ему не пре­одолеть системного, мировоззренческого кризи­са, а, стало быть, и не выжить.

 

[ 1 ] См. об этом на сайте: www.choicewomen.ru.

[2] Преподобного отца нашего Макария Еги­петского духовные беседы, послания и слова. М., 1880. С. 577.

[3] Финогеев В. Специальная теория относи­тельности против специальной теории относи­тельности. М., 2008. С. 65.

 

 

 

О БЛУДЕ

 

 

Любая душа

подвергается

атаке страсти

Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное (Гал. 5, 19-21). Любая душа, так же как и любая семья, всегда подвергается испытанию и атаке со стороны сил деструктивных, разрушительных. И это разрушение идет от греха в целом, но пря­мой удар, направленный прямо против семьи, ее чистоты и единства — всегда ожидается со сто­роны страсти блуда.

Узнал я, что бес уныния предшествует бесу блуда и уготовляет ему путь, - пишет преподоб­ный Иоанн Лествичник. И как не согласиться с этим утверждением, ибо дурное привыкание, ощущение потери новизны встречи - все это по­рождается, в частности, унынием. Смешным те­перь уже кажутся нам увещевания в адрес чело­века, который бросил ради другой или другого свою семью, — увещевания типа: «Ты поступаешь непорядочно, у тебя же дети...» Подобные мораль­ные взывания, как правило, бессмысленны. За этого человека можно было бы ответить так: «Я ничего не могу с собой поделать — то, что мной владеет, сильнее меня...» И он будет прав! Надо понять, что блуд или уныние — следствие воздей­ствия демонических сил. И проблема блуда — это вовсе не моральная проблема, а аскетологическая.

Залогом, основой целомудрия является стыд. И одно дело, когда стыд — это невроз, мучающий человека, а другое дело — стыд, скажем, у благо­воспитанной девушки, где стыд — это и целомуд­рие, и хранение чистоты и женского достоин­ства, это и нравственное начало. Невроза при этом нет. Напротив, есть та твердость и извест­ная неподатливость на «уговоры», которые и от­личают истинную благовоспитанность от фаль­шивой.

 

Духовный смысл блуда

Многие думают, что Церковь запрещает блуд просто из принципов христианской морали. Но не в этом дело. В браке муж и жена образуют особое единство, а блуд создает трещину, раскол, чер­ную дыру. А это, в свою очередь, тяжелейшим гнетом ложится на детей. Подводя коротко ито­ги о пороке блуда, можно сказать, что блуд, по­мимо самого хотения, а точнее похотения, зиж­дется еще и на нескольких вполне наивных, но из века в век повторяющихся аксиомах блуда.

Блудник или прелюбодей говорит сам себе, что «никто не узнает» его похождений. Но ведь сердце чувствует, что мистически это не только не сокрыто ни от кого, но об этом знают вообще все: и небо, и земля, и дети, и жена или муж. И это сначала на неосознаваемом уровне, а затем откроется воочию. Эмоциональной индикацией блуда являются чувства витальной тоски и отча­яния. Сопутствующими страстями, которые поддерживают блуд и взаимно усиливают друг друга, выступают уныние, тщеславие, объедение и пьянство.

Вторая иллюзия состоит в том, что в блуде, якобы, есть только телесное сочетание и нет ду­ховной порочности. На это отвечает апостол Павел, который говорит: ничто не должно обла­дать мною<... > Тело же не для блуда, но для Гос­пода, и Господь для тела... Или не знаете, что со­вокупляющийся с блудницею становится одно тело с [нею]?ибо сказано: два будут одна плоть... вся­кий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа (1 Кор. 6, 12-19). И в этом контексте следствием невероятной духовной и профессиональной деградации выглядят советы, увы, теперь уже многих горе-психотерапевтов о том, что если, мол, у вас половая несовмести­мость с мужем (женой) - найдите себе партнер­шу (партнера). Партнера! Эти «специалисты» вообще ничего не смыслят в науке о человеке и вполне соответствуют евангельскому образу: Они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму (Мф. 15, 14).

Меня могут спросить, а что все же делать, если действительно несовместимость. И я отве­чу. Надо разбираться в каждом конкретном слу­чае, но твердо знать, что нравственное падение не рождает ни душевного, ни физического ком­форта. Напротив, такие советы порождают еще целый ряд проблем и переживаний.

Третье заблуждение. Дело в том, что половые отношения как в браке, так и в блуде в Священ­ном Писании ассоциируются с понятием позна­ния. Скажем, в Книге Бытия говорится: Адам познал Еву, жену свою (Быт. 4,1). Но и при описа­нии в Книге Судей изнасилования женщины го­ворится: Они познали ее, и ругались над нею всю ночь до утра (Суд. 19, 25). Познание такого рода сопряжено еще и с радостью победы и владения.

Если мы внимательно исследуем пушкин­скую версию Дон Жуана, то увидим поистине жуткий исход его жизни. Конец, душевный ис­ход блудника можно обозначить через два обра­за - евангельский и святоотеческий: это мерзость запустения и окамененное нечувствие. И дей­ствительно - это всегда некое омертвление, пу­гающая пустота одиночества. Блудник — это об­раз духовного странничества. Недаром блудные дела называются похождениями. Блуд, блуждания, заблудший, потерянный, богоставленный - все это один смысловой синонимический ряд. И сказать просто, что Дон Жуан не прав, ибо в одной женщи­не - все женщины мира — это ничего не сказать. Надо было бы сказать о той духовной борьбе, кото­рую все мы должны вести за полноту вхождения в это знание. Это откровение о той самой неисчерпа­емости образа Божия в человеке, о том, что откро­вение и познание в браке не имеет предела. Но это опытно можно знать только Духом Божиим.

В Апокалипсисе Иоанна Богослова есть два полярных образа, которые задают как бы нрав­ственную вертикаль в отношении этой страсти. И высшим предельным образом целомудрия являет­ся Божия Матерь. Она именуется в Откровении Женой, облеченной в солнце (см.: Откр. 12, 1). Бездну и низ изображает жена-блудница. С нею, -говорится в Откровении, — блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле <...> и на челе ее написано имя: тайна (Откр. 61 17,2-5). Как в браке есть своя тайна, тайна благо­честия, Истины и Правды, так и в блуде - есть тоже тайна, но тайна беззакония и греха. Тайна благо­честия не навязывает себя, а смиренно и кротко возвышается над нами, тайна же блуда - манит, заигрывает, прельщает, обманывает, липнет.

 

Реплика о половом воспитании

Молись Богу, и все откроется.

Народная мудрость

 

Ложные ориентиры задают многие психоло­ги и сексопатологи, когда говорят об исходных причинах крайней деградации нашего общества в вопросах сексуального воспитания. В данном контексте все так же, как и в лучшие застойные времена, проходит дежурный миф об отсталос­ти «дореволюционной России». И одни косвен­но, а другие и прямо обвиняют Церковь в том, что Она, якобы, всегда была тормозом, главным препятствием в деле просветительства в вопро­сах полового воспитания.

Здесь, однако, надо объясниться. Русская го­сударственность насчитывает более 1000 лет. Все эти века институт семьи набирал силу. Семьи во всех слоях общества были, как правило, много­детные. Люди, правда, в разной мере, пытались жить духовной жизнью. А это, как известно, само по себе оборачивает человека к природе, делает его одновременно и хозяином, но и смиренным наблюдателем и исследователем жизни натураль­ного Божиего мира. Центральным же условием воспроизводства жизни всей природы является, как известно, ее способность к самотворчеству, к самооплодотворению. А вариантов и способов последнего в органическом мире несть числа.

Сама природа вводила человека в мир твор­ческих отношений, в том числе и в половой сфе­ре. Кроме того, существовала неформализован­ная и почти всегда закрытая педагогика половых отношений. Девушкам, молодым женщинам по­стоянно шептали на ушко повивальные бабки, мамки, бабушки. А о русских нянях, об их ди­дактических успехах написано много десятков страниц. Также, безусловно, существовало рели­гиозно-нравственное нормирование половых отношений, которое не допускало беспорядоч­ных связей, измен и т. п. И, наконец, важнейшим в этом контексте является проблема владения, как сейчас модно говорить, собой: владение не­рвно-психическими процессами, моторно-двигательным аппаратом. Так вот: владение собой начинается с овладения словом. В начале было Слово (Ин. 1,1). Слово употребляется здесь не в психолингвистическом значении, а как синоним духовности, как глагол Божий, имеющий само­творческую силу. И уже в самом естестве чело­веку дано и заложено многообразие способностей, призванных к реализации процессов воспроизводства. И было бы странным, если бы это было как-то по-другому, имея в виду край­нюю важность творческой акции в деле сохра­нения на Земле рода «homo sapiens». Но мера вла­дения всей душевно-телесной сферой стоит в прямой зависимости от меры одухотворения че­ловека, нации в целом. И как только человек «сползает» с духовного уровня на душевный, так начинается процесс потери власти над собой. Люди, как они сами сейчас свидетельствуют, «те­ряют себя». Человек не владеет своими собствен­ными эмоционально-волевыми процессами, он теряет себя и как некое родовое существо, он те­ряет интимную связь с природой. Он теряет в себе и эстетическое начало, ибо красота, кото­рая, будем надеяться, все же спасет мир, коре­нится в Духе Божием. И в области половых отношений начинается процесс распада и по­степенной деградации как эмоционально-волевых, так и психомоторных процессов.

И поэтому вызывает недоумение и крайний скепсис, если так можно выразиться, пропедев­тика, скажем, половой техники, или популяри­зация психогигиены половых отношений самих по себе, вне всего контекста духовного возрож­дения. Эти попытки обречены, и уже сейчас ясно, насколько они убоги. Манкурты, остава­ясь рабами, все равно ничего не запомнят. А если вообразить себе, что они – манкурты, забыв, кто они и откуда они и зачем они, при этом были бы научены и, так сказать, изощрены в половой сфере! Ну чем это не сюжет для пьесы театра аб­сурда! Кроме того, что это трагично и страшно, это еще и смешно: духовный дебил – он же по­ловой гигант!

Безусловно, в России и ранее существовала патология секса разного рода. Она существова­ла, как существовала и психопатология, и как, скажем, воровство или убийства. Но вопрос – в какой мере! Одно дело, когда горстка несчастных лечится на Канатчиковой даче, другое дело, ког­да Канатчикова дача – это вся страна.

Еще одно замечание культурологического ти­па. В Православии так называемые подробности интимных отношений всегда были сокрыты, были тайной, это — во-первых. И вместе с тем, брачные половые отношения никогда не счита­лись греховными или постыдными — во-вторых. И действительно, всегда было неприлично кри­чать: «Давай подробности». Сейчас этот цело­мудренный стыд в нашей передовой и как бы даже шагнувшей сексологии почему-то назы­вается ханжеством. А чрезмерная открытость в презентации половых отношений в массовой культуре приведет не к снятию, как думают, за­комплексованности, а к увеличению различных перверзий. А.С. Пушкин свидетельствует, как это было раньше и как это должно быть. Послушаем:

Царь Салтан за пир честной

Сел с царицей молодой;

А потом честные гости

На кровать слоновой кости

Положили молодых

И оставили одних.

Давайте и мы, несмотря на крайний дефи­цит кроватей из слоновой кости и кроватей во­обще, послушаемся русского гения и оставим двоих наедине. Но оттого что тема половых от­ношений была закрытой, вовсе не следует, что в ней отсутствовала глубина и творчество. И по­нятно, что она замечательным образом трансли­ровалась от поколения к поколению. Понятно и то, что, имея у себя ныне столь дивные родильные дома, где уже появляется радиоаппа­ратура, но пока еще нет в изобилии простыней, и пока еще матерятся санитарки, — понятно, что невозможно теперь же сделать шаг назад, к аб­солютно безграмотной, лишенной всякой про­грессивности и, так сказать научности, какой-то повивальной бабке. Это было бы шагом назад в нашем поступательном движении в бездну.

Сейчас действительно не до этого. Рыба гни­ет с головы. Надо заняться главным. А именно - вернуться к деятельному осознанию того, что вла­дение и власть над собой начинаются с овладения Словом. Автор не имел в виду то, что вовсе бес­смысленно заниматься проблемами полового воспитания и пр. Речь о другом. О правильном понимании исходных причин. Это же понима­ние дает нам, в свою очередь, возможность пра­вильно определить стратегию и тактику иссле­дований и практической работы. И еще один вопрос, ответ на который остается за гранью тай­ны интимных супружеских отношений. Поэто­му я лишь поставлю его и как бы «подвешу» в воздухе. Я хотел бы продемонстрировать два по­люса отношений в сексуальной сфере. Первый описывается словами апостола Павла: Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняй­тесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас са­тана невоздержанием вашим. Впрочем это сказа­но мною как позволение, а не как повеление (1 Кор. 7, 4-6). Второй, противоположный по­люс — это возведение половой сферы в некий (единый) ценностный абсолют, понимание ее как психобиологического эпифеномена. Как сочетаются эти два полюса? Могут ли они, ска­жем, быть разными временными тактами в жиз­ни одного и того же человека? Все это вопросы, а ответы на них мы сможем найти лишь в собст­венном духовном опыте нашей семейной жизни.

 

БУНТ

ПРОТИВ БОГА

 

Нужно ли бороться

со своими чувствами

Очень многие молодые люди (и верующие в том числе) не могут понять — почему как бы ес­тественное половое влечение так часто вступает в конфликт с соответствующей заповедью Божией, почему даже верующие люди не всегда могут побороть свою похоть, почему нам так трудно с нею бороться, да и нужно ли это вообще?

Для того чтобы у нас была ясность в этом до­статочно сложном вопросе, надо обратиться сна­чала к антропологии, а затем к физиологии.

Ни в коей мере не отходя от святоотеческого понимания человека, как двуединого существа, состоящего из материальной и нематериальной (духовной) субстанций, то есть души и тела, я в данном случае сознательно их разделяю, акцен­тируя внимание на главенстве души — для удоб­ства выявления той физиологической функции организма, которая присуща только земному телу, то есть функции размножения.

Разумная богоподобная личность, или душа, которую в первую очередь и следует называть человеком, во время своей земной жизни обита­ет, по слову Апостола, в теле, как в некоей «хи­жине». А когда земной наш дом разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах (см.: 2 Кор. 5, 1), другими словами, душа после смерти тела, в течение длительного времени (оно может исчис­ляться тысячами лет), вплоть до дня Страшного Суда, будет без своего материального тела пре­бывать в духовном мире (пневматосфере, выс­шая часть которой чаще всего называется Небом, а низшие сферы именуются обычно адом).

В свою очередь, земное наше тело является од­ним из высших видов животных организмов, от­носящихся к классу млекопитающих с видовым названием Homo Sapiens. Как и все прочие двупо­лые животные, современное наше тело, в котором временно обитает душа, обладает так назы­ваемыми витальными инстинктами (от лат. vita — жизнь), которым от Бога предназначено осуществ­лять основные функции жизненного обеспечения организма во внешнем мире. К главным виталь­ным инстинктам относятся инстинкты голода, жажды, сна, самосохранения и, наконец, инстинкт размножения. Этот последний имеет целью ис­ключительно продолжение рода, то есть репроду­цирование нового животного организма внутри каждого отдельного вида животных.

 

Бог творит каждую личность

Как известно, при слиянии (сингамии) двух половых клеток (гамет) образуется плод (зиго­та) с диплоидным синкарионом, обладающим полным набором хромосом (23 + 23 = 46), кото­рые содержат всеобъемлющую программу пост­роения нового организма. Иными словами, оп­лодотворенная яйцеклетка (зигота) представляет собой как бы целостный организм в еще не рас­крытом, латентном состоянии. Этот полноцен­ный по своей сути и по своей программе, но еще не проявленный организм человека в самом начале своего существования (вероятно после имплантации в стенку матки, что происходит, как правило, на седьмой день!) получает от Бога-Творца разумную, творческую душу, созидаемую Им по Своему образу и подобию (см.: Быт. 1,26). С полным правом каждый из нас именно пото­му может назвать Бога своим Отцом, что каждая разумная человеческая личность является непос­редственным творением Бога.

Итак, материальное тело творческой силой Бога, в соответствии с положенными Им в осно­ву бытия Вселенной законами (биологическими, химическими и проч.), формируется из атомов различных химических элементов, то есть мате­рии, иначе - «земли», и обратно в землю уходит, вновь разлагаясь на составные элементы как об этом и говорит Творец: земля ecu и в землю отыдеши (Быт. 3, 19), духовная же сущность (душа), сотворенная непосредственно Богом, отходит к Богу, о чем в Писании говорится так: И возвра­тится прах в землю, чем он и был; а дух (здесь име­ется в виду душа) возвратится к Богу, Который дал его (Еккл. 12, 7).

Таким образом, если тела животных (в том числе и тела насекомых, и человеческие) Бог созидает, как видим, посредством двух других материальных тел (организмов), обладающих инстинктом размножения, то богоподобную ра­зумную душу творит Сам, на что совершенно однозначно указали святые отцы V Вселенского собора. Итак, инстинкт размножения дан Творцом только животному организму, чтобы подоб­ное рождало подобное.

В отличие от тела, душа, подобная своему Создателю, не имеет такого инстинкта, а следо­вательно не может размножаться ни почковани­ем, ни каким другим способом. Создать разумную личность по образу и подобию Божию может только Бог. Не следует, однако, думать, что это некий новый Акт Творения, так как ничего принципи­ально нового, никакой неизвестной, небывалой еще формы бытия Бог не творит. Создание но­вых душ не выходит за рамки так называемого промышления Божьего о мире, промышления, о котором говорит Христос: Отец Мой доселе делает [и Аз] делаю (Ин. 5, 17).

 

Лишь любовь как дар благодати

будет пребывать вовеки

Однако и телу человека этот инстинкт дан лишь на время, - на краткий период нашего земного существования, причем он и в этом слу­чае имеет естественные физиологические огра­ничения. Когда же земная форма бытия полно­стью выполнит свое предназначение и те, кто был отобран за многие прошедшие века, войдут в жизнь вечную, брачные отношения (в плотс­ком смысле) прекратятся, и лишь любовь, как высший дар благодати Святаго Духа, в них будет пребывать вовеки. На это совершенно однознач­но указал Сам Христос, говоря: ...ибо в воскресе­нии ни женятся, ни выходят замуж, но пребыва­ют, как Ангелы Божий на небесах (Мф. 22,30; см.: Лк. 20, 35). Из того, что говорил на эту тему Гос­подь Иисус Христос и как это было принято Пра­вославно-кафолической Церковью, следует, что разумные представители Духовного мира, назы­ваемые Ангелами, не имеют никаких причин для плотского совокупления, потому что не размно­жаются (у них нет ни плоти, ни различия полов). Подобно тому и люди, удостоившиеся войти в состав Церкви Торжествующей (хотя у них и со­храняется различие полов) будут жить, как Ан­гелы Божий, в радости и чистейшей божествен­ной любви (без плотского совокупления и размножения).

Как мы уже говорили выше, закон, вложен­ный в тело животного и регулирующий функцию репродуцирования (размножения), называется инстинктом размножения и, как всякий закон, имеет свои закономерные ограничения.

 

«...Бес в ребро»

Эти естественные ограничения связаны как с общей продолжительностью детородного пе­риода, так и с определенной цикличностью так называемых брачных периодов. Последние свя­заны непосредственно с продолжительностью внутриутробного периода развития плода. Их можно наблюдать в жизни всех видов животных.

У женщин средняя продолжительность дето­родного периода составляет тридцать пять лет, начиная от времени полового созревания и до наступления климакса, который по среднестатис­тическим данным происходит в сорок пять - со­рок шесть лет. У духовно и психически нормаль­ной женщины, как, впрочем, и мужчины (таких сейчас можно встретить крайне редко) с наступ­лением климакса либидо начинает резко падать и с установлением менопаузы обычно прекращает­ся, — это первое естественное ограничение.

Однако, у людей, одержимых блудным демо­ном (увы, их теперь немало), все происходит на­оборот. В народе на этот случай существует по­говорка, абсолютно правильно отражающая суть явления: «Седина — в бороду, а бес — в ребро».

Другое ограничение сексуального инстинк­та у всех животных, как было сказано выше, свя­зано со временем чревоношения, что относится к особям обоих полов. У человеческих особей оно длится в среднем девять месяцев, не считая необходимого очищения и отдыха женского организма в конце трудного процесса вынаши­вания плода. Этот последний период продолжа­ется, примерно, от сорока дней до двух месяцев.

 

Воздержание ради пользы

Если у всех других животных организмов ограничения полового инстинкта заключены, можно сказать, в самом этом инстинкте, то че­ловеку, как разумному существу, имеющему воз­можность управлять своим телом, Бог назначил ограничения посредством некоторых правил и заповедей, данных Им через Пророков и Апос­толов. Ограничения даны в виде постов и других периодов воздержания как, например, в добрач­ный период. Разумное воздержание и посты рекомендованы Творцом исключительно ради нашей пользы. Они необходимы, поскольку че­ловек - существо социальное и несет большую ответственность за последствия своих поступков как перед Богом и людьми, так и перед собствен­ным потомством. Поколениями накопленный опыт показывает, что невоздержание всегда при­водит к печальным последствиям, как для само­го человека, так и для того, с кем он (она) неза­конно вступил в связь, а часто и для потомства, если оно появляется на свет в результате блуд­ной страсти.

Напомню, что для правильного регулирова­ния плотских отношений супругов при совре­менном состоянии человечества (то есть после потери райского благодатного состояния) нам следует руководствоваться ясными указаниями апостола Павла. Прекрасно понимая, какую на­пряженную войну ведут демоны за овладение каждой человеческой душой, видя, какая боль­шая роль отводится в этой духовной брани их игре на половом инстинкте, и при этом зная, насколько слаб человек, Апостол был очень снисходителен к супругам. Он, будучи сам дев­ственником Христа ради, не ограничил плотс­кие отношения супругов только лишь необхо­димостью зачатия ребенка. Он благословил воздерживаться от супружеской близости толь­ко для поста и молитвы (по взаимному согла­сию), а в остальное время быть вместе, чтобы избежать падения в блуд, которым супругу или супруга очень часто и охотно искушает сатана (см.: 1 Кор. 7, 5-9).

 

Душа не может размножаться

Теперь попробуем обобщить вышеприведен­ные размышления на тему пола, чтобы попы­таться ответить на один из самых болезненных вопросов всех времен — вопрос о причинах не­правильного сексуального поведения людей.

Из всего сказанного выше, мы можем заклю­чить, что:

• душа не обладает инстинктом и потребно­стью в размножении, потому что не предназна­чена для размножения. Она богоподобна, и по­тому — чего нет у Бога (функции размножения), нет и у нее;

• половое влечение к плотскому совокупле­нию никакого отношения к душе человека (как духовной и богоподобной сущности) не имеет;

• половое влечение обусловлено физиологи­ческим инстинктом размножения, присущим только нашему физическому телу, как и телу любого другого животного организма.

Если же душа богоподобной личности не имеет причин для влечения к плотскому сово­куплению; если указанное влечением присуще только нашему телу, как земному дому, в кото­ром она обитает; если душа вселяется Создателем в тело человека, чтобы пользоваться им (телом) для жизни и творчества в этом материальном мире; если она призвана Богом (и действитель­но может) управлять своим телом, как весьма совершенным инструментом преобразования видимого мира, то естественно было бы ожидать от нее такой же легкости в управлении половым инстинктом, с какой легкостью управляет ин­стинктом голода голодная мать, делясь едой со своим ребенком, а иногда полностью от нее отка­зываясь, когда еды не хватает на двоих (на это спо­собны даже животные). И на самом деле, всегда существовали люди, способные управлять сво­им половым инстинктом: вспомним, например, Иосифа Прекрасного и множество христианских святых или даже простых монахов и благочести­вых мирян, которых было очень много на рус­ской земле (да и в других христианских странах) даже еще в прошлом веке.

 

Почему мы не можем

справиться с блудом

Почему же и раньше (хотя в значительно меньшей мере), и, особенно, в настоящее время люди, даже познавшие Истинного Бога и Его заповеди, не всегда справляются с блудной по­хотью? Почему же душа, не имеющая инстинкта и потребности в размножении, поскольку, как говорилось выше, не предназначена для размно­жения, не может управлять своим телом? Поче­му наше физическое тело, которое, казалось бы, должно подчиняться физиологическим ограни­чениям и константам, изначально присущим названному инстинкту (таким, например, как прекращение половой активности в период вы­нашивания плода), не подчиняется им? Кроме того, душа человека, даже не знающего запове­дей Божиих, из одних только соображений це­лесообразности, а также на основе логики и опы­та должна была бы удержать себя, свое тело от неверных поступков в сфере половых отноше­ний. Но почему же столько трагедий, столько грехов и столько бед имеют своей причиной не­правильное сексуальное поведение? Почему нам так трудно управлять собой?

Поистине здесь не было бы ничего сложного (и тому есть примеры), если бы не вмешательство сторонней, демонической силы, цель которой, прикрываясь естественным инстинктом, словно ширмой, заставить человека непрестанно нару­шать установленные Богом как духовные законы, так и физиологические. Демоны добиваются это­го вполне сознательно, поскольку значительно лучше нас понимают, что нарушение законов Творца является главной причиной отступления от человека Божественной благодати. Последнее, как говорилось выше, необходимо для овладения волей человека и подчинения его воле бесовской.

Нарушение одержимыми людьми Боже­ственных законов в результате направленного демонического воздействия происходит не толь­ко в половой сфере в виде сатириаза (мужская гиперсексуальность), нимфомании (женская ги­персексуальность) или гомосексуализма, оно проявляет себя и другими видами гипербулии (гипертрофированность биологически и со­циально обусловленных страстей и влечений, рабом которых становится «больной»), а также, например, в форме патологической прожорли­вости - бумилии и проч.

 

Дьявольская подмена

Кроме того, демонам хорошо известно, что именно в этой, сугубо интимной сфере челове­ческих отношений, люди могут наносить друг другу наиболее болезненные удары, способные разрушать их жизнь и души. Болезненность уда­ра обусловлена тем, что только в этой сфере жиз­ни людей может происходить самая чудовищная, поистине дьявольская подмена высшего из всех понятий о счастье - понятия любви. Демоны знают, - именно эта подмена рождает самые тя­желые душевные переживания, чувства невыно­симой боли от обмана, предательства, крушения надежд, и проч.

 

Зачем обоготворять инстинкт

Кратко говоря, подмена заключается в том, что демоны во все века учили обоготворять все проявления естественного полового инстинкта (отсюда всевозможные фаллические культы), называя этот инстинкт любовью, хотя на самом деле его можно называть как угодно, но только не этим словом. Нам нужно отчетливо понимать, что любовь и половое влечение (инстинкт) име­ют совершенно разные корни, разное происхож­дение и могут быть совсем не связаны друг с дру­гом. Именно здесь демоны и обманывают нас, стараясь заглушить в человеке истинное поня­тие любви, к которой интуитивно стремится каждый. Их ближайшая задача – сделать из нас похотливых животных, не знающих ничего бо­лее высокого, кроме удовлетворения плоти. О том, что такое истинная любовь, каковы ее кор­ни, чем она отличается от указанного выше ин­стинкта, что она рождает в душе человека, куда ведет и как ее получить — это разговор особый...

Итак, зная, к каким бедам, даже трагедиям ведет нарушение заповеданного Богом разумно­го воздержания как в душевном (межличностном и социальном) плане, так и в духовном; зная об обещанном наказании за непослушание и о мо­ральных и физических следствиях греха для са­мого согрешающего и для его потомства, демо­ны прилагают все усилия, чтобы заставить человека постоянно грешить в этой как бы есте­ственной сфере физиологии. Они и здесь при­бегают к своему излюбленному методу неесте­ственного преувеличения обычного животного инстинкта и так же, как в случае с инстинктом голода, чрезвычайно гипертрофируют (гиперсексуальность) нормальный инстинкт размно­жения.

 

Цель - достижение полной

власти над человеком

Для того чтобы понять, почему духовные су­щества параллельного мира, называемые падши­ми ангелами, или демонами, такое огромное внимание уделяют работе над половой функци­ей человека, нам следует выяснить: к чему они стремятся, какие основные цели ставят перед собой, каких ожидают конечных результатов своей земной деятельности. Многолетнее ком­плексное изучение всех видов этой деятельнос­ти привело меня к следующему выводу.

Главной целью работы демонов над сознани­ем, волей и телом каждого человека в период его земного существования является достижение полной власти над всем человечеством, отрыв людей от своего Творца и уподобление их себе.

Эту цель демоны поставили перед собою по причине их безмерной и лютой ненависти к Богу, от Которого они когда-то отпали. Их от­падение от Создателя явилось разрывом благо­датной связи между Отцом и детьми, поскольку Ангелы в Священном Писании называются Сы­нами Божиими (см.: Иов. 1, 6; 2, 1), носящими образ и подобие Отца, о чем говорит и св. Иоанн Дамаскин: Бог есть Творец и Создатель Ангелов, приведший их из небытия в бытие, и создавший их по образу Своему¹. Разрывом благодатной связи, на мой взгляд, является осознанное разрушение любви к Отцу со стороны детей, потому что именно любовь является главной соединяющей силой между разумными существами и Богом, а также между собой. Когда разумное существо (Ангел или человек) нарушает законы Творца, переступая любовь Бога к себе и свою любовь к Отцу Небесному, оно (это существо) как бы раз­рушает «канал связи» по которому на него стру­илась от Бога благодатная сила любви Божией («воды живой»), как высшей из нетварных энер­гий Святого Духа (по терминологии свт. Григо­рия Паламы). Но когда эта высшая из благодат­ных энергий перестает поступать к разумному существу, оно полностью (в случае с Ангелами) лишается способности любить, а также и всех ка­честв, соответствующих любви.

Что же остается в нем, когда иссякает поток божественной любви? Примером тому может по­служить освещенное яркой лампой помещение без окон. Если выключить свет, то воцарится тьма, как противоположное свету качество. Ну, а теперь зададимся вопросом: что противополож­но любви? Ненависть, злоба, которые находят свое естественное выражение и удовлетворение в беспричинной, казалось бы, мести. Желание отомстить Богу через тех, кого Он возлюбил настолько, что добровольно пошел на Крест, иску­пая их грехи, является, на мой взгляд, источни­ком ненависти падших ангелов (демонов) к своему Творцу. Именно месть, страстная жажда мести ради удовлетворения своей беспредельной гордыни и властолюбия заставляет демонов до­биваться отпадения людей от Бога, Которому лич­но они навредить, естественно, не могут.

Антиномичность мышления, присущая всем падшим существам (как людям, так и демонам), у падших ангелов наиболее ярко проявляется в вопросе о конечных результатах существования современной формы бытия Вселенной. Обладая величайшей проницательностью и исключи­тельными умственными способностями, демо­ны не могут не понимать, что их борьба против своего Творца a priori обречена на провал. Но в том-то и заключается парадокс, что при этом (ве­роятно в силу своей безмерной гордыни, помра­чившей их разум) они продолжают надеяться на победу над Богом. Смысл этого явления, как и многих других аналогичных явлений духовного порядка (наблюдающиеся, в том числе, и у лю­дей) постичь невозможно, их приходится лишь учитывать, как данность. Исходя из этой непос­тижимой для нас надежды, которой тешат себя падшие ангелы, готовясь к решающей битве, они пытаются усилить

 

¹ См.: Преподобный Иоанн Дамаскин. Точное изложение право­славной веры. M., 1998. С. 117.

свои дьявольские легионы, увеличив их за счет отпавших от Бога душ как живых людей, так и умерших. Люцифер, совме­стно с лжемессией — антихристом, предполага­ет дать бой Создателю в месте, духовно именуе­мом Армагеддон, как об этом предупредил нас Творец пророческими устами Своего апостола Иоанна Богослова: И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам: это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям зем­ли всей вселенной <под «землею всей вселенной», полагаю, здесь подразумеваются одновременно обе части нынешнего мира: материальный мир и мир духовный, то есть живые сподвижники дья­вола совокупно с душами уже умерших его по­клонников^ чтобы собрать их на брань в оный ве­ликий день Бога Вседержителя <... > И он собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон (Откр. 16,13-16; см. также Опер. 17, 9-14).

 

Слушать Божии

или бесовские внушения?

Весьма приятен, ибо льстит самолюбию пад­ших ангелов, и сам факт того, что люди по своим нравственным качествам, с их помощью, могут стать демоноподобными, а не богоподоб­ными. Это тем более приятно демонам, что они великолепно знают о необходимости (для лю­дей) богоуподобления, как о главной цели всей земной жизни человека. Именно к этой цели, то есть к богоподобию в любви, самоотвержении, в милосердии и кротости призвал нас Творец еще в глубокой древности, во времена ветхозаветные, говоря: Я — Господь Бог ваш: освящайтесь и будь­те святы, ибо Я - свят (Лев. 11, 44). Когда же Бог пришел во плоти на землю, в Своей Нагор­ной проповеди Он указал нам узкий и трудный путь к святости и богоподобию через подвиг са­мосовершенствования, призывая нас: ...будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5,48).

Какое же несказанное наслаждение достав­ляют демонам те победные случаи, когда им удается заставить людей поступать прямо про­тивоположным образом! Какое глубокое удов­летворение они испытывают, если у них полу­чается возбудить в людях ненависть к Богу и ближнему своему в противовес двум главней­шим заповедям Божиим! Какую радость они ис­пытывают, видя, что люди более слушаются внушений бесовских, чем внушений Божиих, становясь в прямом смысле послушниками и учениками дьявола! Но и в те ужасные минуты, когда им все же вспоминаются Страшный Суд и вечные муки ада, они чувствуют большое уте­шение при мысли о том, что они не одни будут мучиться мучением нескончаемым, поскольку вместе с ними будут обречены на муки и те, ради которых Бог не пожалел и Сына Своего Едино­родного.

Но, для того, чтобы оторвать людей от Отца Небесного, исказить в них образ Божий, демо­нам необходимо прежде лишить людей защиты (не насильно, конечно, а провоцируя на смерт­ный грех) - тех благодатных нетварных Боже­ственных энергий, которые не позволяют демо­нам управлять волей, мыслями и телом человека. Благодать Божия, накопление (иначе — стяжа­ние) которой, по слову прп. Серафима Саров­ского, должно являться главным делом христианина на земле, создает и вне его как бы, говоря современным языком, «защитный экран», кото­рый затрудняет внешнее воздействие демонов и препятствует их внедрению в тело человека. Вот почему вопрос о том, как заставить человека ли­шиться этого благодатного защитного «экрана» стоит у демонов очень остро.

 

Универсальная приманка

Падшим ангелам очень хорошо известно, что у человека нет другого способа растерять благо­дать Божию, кроме одного единственного — со­вершить грех, нарушив какую-либо Божествен­ную заповедь. Однако не так-то просто склонить человека ко греху, особенно первоначально, по­скольку совесть, как божественный инструмент, данный всякому человеку для различения добра и зла, очень мешает при выполнении указанной задачи. Для того, чтобы ее облегчить, демонам необходимо было найти такую универсальную приманку, которая могла бы, во-первых, надеж­но скрыть крючок под видом, например, есте­ственного физиологического влечения, а во-вто­рых, быть одинаково привлекательной для всех людей. В качестве именно такой универсальной приманки, улавливающей все человечество в сети греха, и был избран демонами инстинкт размножения с присущим ему естественным вле­чением противоположных полов друг к другу. Благодаря особым способам воздействия на со­знание и физиологию человека, демоны в состо­янии безмерно усилить (гипертрофировать) по­ловое влечение.

Таким образом, метод гипертрофии полово­го инстинкта является для демонов повсемест­ным, главным и универсальным методом овла­дения волей и телом человека. Он легко и незаметно позволяет демонам понудить челове­ка переступить разрешенную Богом границу употребления этого инстинкта, ограниченного сферой законного брака и, тем самым, согрешить. При этом демоны, по своему выбору, мо­гут направлять гипертрофированное ими поло­вое влечение на любой, самый странный, непод­ходящий, или даже страшный и отвратительный объект, который:

- либо запрещен Богом (например: чужая жена, маленький ребенок, субъект того же пола, какое-либо животное, мертвое женское тело и проч.);

- либо явно, по своим социальным, интел­лектуальным или нравственным качествам не подходит для дальнейшей супружеской жизни. В последнем случае демоны ставят своей целью создать мучительно тяжелые взаимоотношения между чуждыми по духу, но оказавшимися в брачном союзе людьми, которых демоны впол­не обдуманно соединили с помощью обоюдно направленного блудного внушения. Страдать от этой «неудавшейся любви» (но, с точки зрения демонов, весьма удачной) будут оба супруга, а главное – их дети.

Но все-таки важнейшей, на мой взгляд, при­чиной того, что демоны полностью взяли под контроль половой инстинкт любого человека, является то, что именно этот инстинкт в гиперт­рофированном (с их помощью) виде является самым мощным средством, благодаря которому им удается спровоцировать в людях бунт против Бога. Искусственно создаваемый демонами кон­фликт между желаемым (в сексуальной сфере) и заповедью Божией: не прелюбодействуй (Исх. 20, 14), на протяжении многих веков у тех, кто зна­ет Бога, проявляется, как правило, в трех основ­ных формах противления Творцу.

 

Бунт против Бога

Первой разновидностью бунта против Бога является личный бунт. Так, например, в обоих указанных выше случаях (см. «неподходящие объекты»), разжигаясь страстным, неудержи­мым влечением, человек под наблюдением и управлением демонов пытается преодолеть все преграды, которые ставят перед ним заповеди Божий, родители, общество и собственная со­весть. Неукротимое, поистине безумное стрем­ление к удовлетворению либо сексуального вле­чения, либо романтических чувств «любви», внушенных демонами, заставляет человека идти на бунт против Бога и Его запретов, не замечая того, что он пойман на крючок и стал марионет­кой в руках падших ангелов. Именно такая одер­жимость блудной страстью, на которую демоны умеют накинуть изящную романтическую вуаль, «скармливается» читателям практически во всех романах и поэтических произведениях под на­званием «любовь», хотя к истинной любви эта страсть никакого отношения не имеет.

Вторая разновидность бунта против Бога, в ос­нове которой лежит гипертрофированная сексу­альность, проявляется в двух формах: а) в форме искажения христианского учения и б) в фор­ме перехода от богооткровенного учения к язы­честву (то есть к бесооткровенным религиям). Рассмотрим каждую из них отдельно.

 

Искажение христианского учения

Анализ жизнеописаний родоначальников различных ересей и сект, отошедших от апостольского учения, приводит к выводу о том, что главной причиной повреждения сознания почти всех ересиархов является грех блуда.

Уязвленная грехом совесть обычно застав­ляет человека либо отвергнуть грех (чего он, в данном случае, вовсе не желает), либо искать ему оправдание в «обновленном» с этой целью христианстве, поскольку в неискаженном Хри­стовом учении оправдания найти им никак не удается. Таким образом, как это ни пара­доксально, в основе почти всех догматических искажений сектантства лежит грех блуда, выко­вавший новое оружие для бунта против Бога -еретическое учение. Этот вывод можно сделать на основании письменных источников, вклю­чая жизнеописания многих ересиархов (в том числе: Ария, Аполлинария, Лютера, Цвингли, Л. Толстого и др.).

Как показала сама жизнь, мыслительные способности еретиков (как, впрочем, и всех дру­гих людей) повреждаются, когда человек, в ре­зультате блудного греха, теряет благодать. Эта удивительная взаимосвязь казалось бы далеких друг от друга явлений была, тем не менее, заме­чена очень давно. Поразительно точно (на осно­вании личного опыта нравственных падений) в конце своей жизни сказал об этом премудрый Соломон: Волнение похоти развращает ум (Прем. 4, 12). Существование взаимосвязи между каче­ством мыслительных способностей и сексуаль­ным поведением можно видеть и в том, что сло­во целомудрие, которое обозначает целое, неповрежденное мудрование, иначе — целостное разумение, объемное ведение, издавна употребляется для обозначения телесной чистоты и непороч­ности, потеря которых, как оказалось, непосред­ственно влечет за собой и потерю правильного мышления, то есть того самого целого, непов­режденного мудрования. Разорванность мышле­ния, которым страдает сегодня человечество – результат потери целомудрия, то есть телесной чистоты (напоминаю, что интимные отношения в законном браке вполне законны и не наруша­ют целомудрия).

 

Переход от богооткровенной религии к язычеству

Данная форма борьбы с Богом характеризу­ется отступлением от истинной богооткровен­ной религии и возвратом к каким-либо древним или современным языческим религиям, не стес­няющим, а наоборот, в некоторых случаях даже стимулирующим полную сексуальную свободу. Вот лишь некоторые из них: культы Астарты, Афродиты, Исиды, Фаммуза, Адониса, Люцифе­ра, а также тантризм, синтоизм, мормонизм, ди­анетика и другие многочисленные оккультные системы.

Спровоцированное демонами стремление к моральному избавлению от четкого и ясного ог­раничения половой функции (которое для лю­дей было определено Богом в форме законного брака), то есть стремление к сексуальной «свободе», а точнее - к разврату, являлось, как мне кажется, главной причиной многократного ук­лонения в идолопоклонство древних израиль­тян - единственного народа, обладавшего богооткровенной религией в дохристианский период. Пророк Иезекииль, например, в одном из своих откровений видел, как у северных во­рот храма Господня сидят женщины, плачущие по Фаммузе (Иез. 8, 14). Смысл обличения этого нечестия Богом заключался в том, что виденные пророком израильтянки совершали служение идолу Фаммузу (Таммузу), поставленному в хра­ме Истинного Бога (!) наряду с другими язычес­кими «богами» нечестивым царем израильским Иоакимом. Это служение сопровождалось вна­чале плачем по Фаммузу (Таммузу), а затем бе­зудержным весельем, соединенным с самым гнусным и бесстыдным развратом².

Подобное же демоническое воздействие в по­ловой сфере вот уже многие века испытывают все христиане, постепенно отпадая от истинного уче­ния, а некоторые и от Христа. Достаточно здесь для примера привести отпадшую от Православия семью Рерихов и их многочисленных последова­телей, которые впали в самое примитивное демонопоклонство (язычество), облеченное, правда, в изящную мишуру псевдонаучных, а также ин­дуистских и ламаистских понятий и терминов.

Третьей разновидностью бунта против Бога и Его Церкви является непосредственная ре­волюционная деятельность масонства и всех других разновидностей глубоко религиозного са­танизма, задачей которых является полное унич­тожение Единой Святой Соборной и Апостоль­ской Церкви, а также отпавшего от нее в XI веке католицизма, что наиболее откровенно прояви­лось во французской революции конца XVIII века, а главное - в трех русских революциях XX века. Глубинным мотивом этих восстаний для многих из революционеров (конечно, не из самых посвященных) явился, на мой взгляд, бунт сексуальный, борьба за свободу для греха и, в первую очередь, для греха блудного.

 

Блуд - путь к одержимости

Поделюсь еще одним выводом, который был сделан мною в результате многолетней духовнической деятельности на основе анализа послед­ствий блудных грехов. Замечу, что эти послед­ствия наиболее ярко выявляются в тех случаях, когда молодые люди согрешают указанными гре­хами в первый раз. Объясняется это тем, что кар­тина последствий достаточно четко выявляется лишь до тех пор, пока она не «смазана» другими грехами. Мой вывод, к сожалению, малоприят­ный и, я бы даже

² Библейская энциклопедия, М., 1991 (репр.). Т ii. С. 190.

 

сказал - страшный, но пока мне не удалось найти ему опровержение. Вот он:

Блудный грех в столь значительной мере ли­шает людей Божественной защиты, разрушая «экран» благодатных энергий, что демоны сразу же получают возможность входить в их тела, не­пременно пленяя в той или иной мере волю и связывая разум.

Иными словами, блудный грех всегда при­водит людей к той или иной форме одержимос­ти (временной, а иногда и постоянной) и к по­вреждению (в разной степени) ума. Духовно непросвещенные и неопытные люди этого, как правило, не понимают, удивляясь внезапному и резкому изменению характера сына или дочери. В подобных случаях родители бывают букваль­но поражены неожиданным появлением у детей различных вредных привычек (к алкоголю, нар­котикам и проч.), безмерно возросшей гордыне, хамству, исчезновению какого бы то ни было взаимопонимания.

Почему блудный грех многие из святых от­цов называют «смертным»? Наблюдения пока­зывают, что он действительно может привести человека на грань духовной смерти в результате максимального лишения благодати и порабоще­ния души и тела демонами. Этот процесс, раз­виваясь, все дальше и дальше будет уводить че­ловека от Бога, от Церкви и от спасения, которое возможно только через Таинство покаяния, со­вместно с другими Таинствами Церкви, совер­шаемыми в Православном храме.

Вот в чем причины непонятного для многих столь строгого отношения Церкви к блудному греху, казалось бы «такому естественному и про­стительному». Остается лишь выяснить причи­ну, которая приводит человека к потере Боже­ственной благодати в результате блудного греха.

Как мы уже говорили, благодатная защита отступает от людей лишь в том случае, когда они нарушают какой-либо из законов Божиих. Итак, для того, чтобы понять причину такого огром­ного понижения потенциала благодатной энер­гии у человека в интересующем нас случае, сле­дует выяснить: какие существуют законы Творца, регулирующие взаимоотношения полов. Для этого -

• во-первых, нам следует понять — какова форма законного и благословленного Богом со­единения мужчины и женщины;

• во-вторых, нам необходимо выяснить (на­сколько это возможно) — какие духовные законы начинают «работать» при заключении брака;

• и в-третьих, понять, что происходит при нарушении этих законов.

Как известно из Библии, Творец, создав пер­вую чету, благословил исключительно моногам­ный гетеросексуальный брак словами, сказан­ными Им через Адама, то есть пророчески, по Его внушению: Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть (Быт. 2, 24). То же самое Бог повторит через пять с половиной тысяч лет непосредственно Сам, придя на Землю: ...и бу­дут два одною плотью (Мк. 10,8). Заметим: в том и другом случае речь идет об одной жене и од­ном муже, которые соединяются как бы в одно существо. Таким образом, из слов Самого Хрис­та совершенно однозначно следует, что в единое существо объединяются не три или четыре че­ловека, а именно два и, причем, разного пола! Обратим здесь внимание и на то, что слово плоть в приведенных мною цитатах означает вовсе не материальное тело, а некую единую духовную сущность, состоящую из двух (если нет еще де­тей) душ, как бы двух ипостасей, которые перед Богом являются единым целым. Причем это еди­ное духовное целое не перестает быть единым даже тогда, когда супруги временно разлучены обстоятельствами их жизни и пространственно отделены друг от друга большим расстоянием.

О том, что семья действительно может рас­сматриваться как единое духовное тело, подоб­но тому как Церковь, состоящая из многих чле­нов (людей и поместных Церквей), является телом Христовым, можно прочитать у апостола Павла в Послании к Ефесянам (см.: Еф. 5, 23-27), а также в Первом послании Коринфянам (см.: 1 Кор. 12,12—14). Обратим внимание на то, как Апостол уподобляет мужа - Христу, а жену - Церкви... В этом сравнении заключена необык­новенная глубина и тайна, которую приоткрыть мы можем лишь отчасти.

Так же, как и Церковь, которая «водою и Духом» рождает новых чад (по духу) для жизни вечной и, тем самым, растет сама, - жена рож­дает детей (по плоти) для этой земной жизни, умножая тем самым тело семьи, глава которого — муж, подобно тому как Христос — глава Церкви. Так же, как все члены тела Церкви напоены од­ним Духом (1 Кор. 12, 13), то есть объединены в единое тело благодатью Святого Духа, - единое тело семьи объединяется единым общим потенци­алом благодатной энергии, хотя каждый член се­мьи, думаю, имеет и какой-то свой запас благода­ти. Последнее станет зримым и понятным, если вспомнить сравнение семьи с сообщающимися сосудами и представить, что эти соединенные между собой трубочками сосуды хотя и имеют один уровень жидкости, но ее объем в каждом из них разный, потому что некоторые из этих сосудов глубокие и широкие, а другие - более плоские, или узкие. Надеюсь, понятно, что ни­какое земное сравнение не может быть полнос­тью адекватным и с точностью описывать духов­ные явления; оно лишь частично помогает понять их главные принципы.

 

«Блудный брак»

И, наконец, чтобы понять, почему Церковь считает блудный грех настолько тяжелым, что называет его «смертным», мы должны вспомнить еще одну удивительную закономерность, указан­ную апостолом Павлом, но скрытую для многих мраком непонимания. Оказывается, блудное совокупление имеет те же духовно-энергетичес­кие последствия, что и законный брак, но толь­ко с отрицательным знаком, поскольку является незаконным и, как всякое незаконное действие, нарушающее Божию заповедь, имеет своим не­избежным следствием лишение согрешающих благодати. Апостол Павел пишет: ...совокупляю­щийся с блудницею становится одно тело с нею... ибо сказано: два будут одна плоть (1 Кор. 6, 16). Обратите внимание на последние слова: два будут одна плоть — это та же формула, те же сло­ва, которыми совершается брак Адама и Евы еще в раю!

Итак, блудное совокупление фактически оформляет брак, но брак, нарушающий чистоту истинного и полного соединения в любви супругов, как это было изначально задумано Созда­телем. В конечном итоге, при таком незаконном соединении демоны вселяются в тела партнеров (либо пополняют ряды тех, кто уже заселился ранее), поскольку, повторяю, только благодать Божия защищает человека от внедрения в его тело демонов и от управления его мыслями и волей извне. Это последнее и является главной целью демонов, которая так успешно и быстро достига­ется благодаря блудному греху.

 

От сексуальной доминанты

к демонической зависимости

Особенно беззащитными оказываются перед подобным демоническим воздействием дети и подростки.

Именно на них рассчитаны самые бесстыд­ные формы публичной демонстрации интимной жизни, когда телевидение в специальных шоу типа «Окна», «Спокойной ночи, мужики» или «Дом-2» на всю страну показывает «жизнь как она есть», выставляя напоказ все грязное белье. Люди, прошедшие через такие «шоу», почти все­гда нуждаются в помощи психиатра. Но в тех, кто подглядывал за ними через замочную телесква­жину, тоже заложена бомба замедленного дей­ствия. Подобное же воздействие на детей оказы­вает и масса журналов, которые практически безнаказанно специализируются на порногра­фии для подростков.

Что делать в такой ситуации родителям? Бла­годушно «не замечать» грязи, в которой живут наши дети, оправдываясь сомнительным аргу­ментом: мол, «нынче дети и не такое видят»?

Но не лучше ли представить опасные послед­ствия такого молчаливого соглашательства со злом? Многие учителя с горечью свидетельству­ют, что те дети, которые хоть раз брали в руки раз­вращающие журналы, становятся практически неуправляемыми, циничными, двоедушными.

Родители часто не задумываются, что зрительная сфера человеческой психики тесно взаимодействует с другими участками коры го­ловного мозга. И если человек смотрит порно­графические картинки, зрительные сигналы преобразуются в сексуальное возбуждение. Именно таким образом у человека может об­разоваться сексуальная доминанта, и потом он будет постоянно вызывать эти образы в уме.

Особенно опасно это для детей. Дети всегда любят мечтать. Этим пользуются демоны, кото­рые могут намеренно вызывать в памяти нечис­тые образы. И чем больше человек смотрит на развращающие картины, тем больше он подвер­гает свою память и душу бесовскому воздей­ствию. Потом он начинает жить под воздействи­ем сексуальной доминанты, сфера сексуальных ощущений становится для него основой, а иног­да даже и смыслом жизни.

В одном журнале мне встретилась публика­ция о таком молодом человеке. На вопрос жур­налиста: «А что ты будешь делать, если станешь импотентом?» - он ответил: «Я покончу с жиз­нью, потому что для чего тогда жить». Вы толь­ко вдумайтесь, какой страшный стереотип сло­жился в сознании этого юноши: для него смысл жизни был в физиологическом наслаждении от сексуальных отношений! В тот момент он считал, что ни для чего другого не стоит жить. Если бы он в другое время задумался, может быть, и сам по­смеялся бы над своей глупостью. Но страдающие сексуальной зависимостью люди редко задумы­ваются, по крайней мере, на заре своей юности.

Поддаваясь этим слепым влечениям, чело­век совершает массу неверных, точнее, грехов­ных шагов — массу блудных грехов, которые яв­ляются смертными, потому что они практически полностью или в большой степени лишают че­ловека благодати Святого Духа. И человеком начинают управлять невидимые, но реальные существа, которых в Православии называют де­монами. С точки зрения родителей и учителей, такой школьник становится грубым, нервным, неуправляемым, он склонен к унынию и даже к самоубийству, поскольку одержим духом злобы. У него появляются серьезные проблемы в отно­шениях со сверстниками. Такой несчастный, в конечном счете, может стать личностью, кото­рую у нас называют маргинальной.

Современные подростковые журналы име­ют вполне сознательную цель - раскрепостить у девочек и мальчиков прежде всего сексуальную сферу, убрать понятие совести, стыда, нрав­ственности, настоящей дружбы, любви и все это заменить чисто физиологическими, животными взаимоотношениями. У людей не формируется никаких нравственных ценностей, не остается Духовных побуждений.

Почему сегодня с особым рвением высмеи­вают невинность? Сатана прекрасно понимает, что блудный грех делает человека полностью за­висимым от демонов. И тогда им можно управ­лять. Не согрешившим человеком управлять как марионеткой просто невозможно. В одной сво­ей книге я приводил рассказ старца Паисия об учительнице, которая влюбилась в молодого че­ловека, своего ученика, но не могла соблазнить его до тех пор, пока он не совершил смертный грех. Об этом ей сказал колдун, к которому она обратилась. Колдун ничего не мог сделать с мальчиком, потому что тот был чист и невинен. И только после того, как женщине удалось тол­кнуть мальчика на грех, колдовство подейство­вало.

Вот вам наглядный пример, каким образом можно манипулировать людьми, как марионет­ками или зомби. Это происходит только в одном случае. Поэтому демонические силы мечтают всех нас вогнать в блудный грех. А журналы со­ответствующей тематики активно помогают демонизации нашего общества.

 

Вернуть свою свободу

В результате «сексуальной революции» най­ти сегодня человека, на которого совсем не воз­действовали бы демоны (различны лишь их ко­личество и степень воздействия) так же трудно, как найти иголку в стоге сена. Это, конечно, не повод для отчаяния, а лишь напоминание о том, что мы, с помощью Божией, должны в своей жизни выполнить очень важную задачу — изба­виться от непрошеных гостей (демонов), завое­вав для своей воли свободу от порабощения во­лей демонической и, в результате, в прямом смысле стать самими собой.

 

 

 

ХРИСТИАНСКАЯ ДОБРОДЕТЕЛЬ

ЦЕЛОМУДРИЯ И ЧИСТОТЫ^[1]

Девство и брак - не для всех,

а целомудрие - для всех

В наши дни получили распространение пороки плотоугодия и «разлив чувственности». Христианину надлежит духовно бодрствовать, чтобы сохранить себя в чистоте и целомудрии. В Послании к христи­анам города Ефеса апостол Павел писал: знайте, что никакой блудник, или нечистый (развратный), или любостяжатель, который есть идолослужи-тель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога (Еф. 5,5). В первые времена христиане жили сре­ди язычников, которые весьма снисходительно относились к делам блудным, не считали, как и теперь не считают, плотскую нечистоту, блуд, корыстолюбие, плотоугодие грехом, а всего-навсего — «удовлетворением законов человече­ской природы».

В наши дни эти пороки размножились до крайнего предела. Умножение их приближает наступление последнего Страшного Суда, о чем писал апостол Павел в том же Послании: Никто <из этих развратных суесловов> да не обольща­ет вас <христиан> пустыми словами, ибо за это приходит гнев Божий на сынов противления. (Еф. 5, 6) За это, то есть по причине умножения указанных пороков, грядет гнев Божий — после­дний Страшный Суд Христов над миром.

«Нравственное состояние людей в последние дни бытия мира Господь сравнивает с состояни­ем людей, живущих перед всемирным потопом. Тогда был ужасающий разлив чувственности. Все они - плоть, — сказал о них Бог. То же будет и перед концом мира. Плотские дела с лихоим­ством возьмут верх над всем» (свт. Феофан Зат­ворник). Развратившихся людей Апостол назы­вал сынами противления (см.: Кол. 3, 5—7), которых невозможно убедить в том, что жить нечисто — пагубно. Им что ни говори — не верят. Не верят и Самому Богу, ни во что святое не ве­рят и противятся, упорные неверы.

Таковы были допотопные люди, жившие во время Ноя и не верившие его проповеди о пока­янии. Таковы будут люди и перед концом све­та — сыны противления. Тогда потоп взял сынов противления, а в конце существования мира ог­ненный потоп и Страшный Суд Божий внезапно постигнут непокорных. «Никаким грехом не гну­шается так Бог, как непотребством (развратом)» (прп. Ефрем Сирин). Плотоугодие и разврат - это бездна, в которой потонуло и погибло мно­жество человеческих душ.

По словам преподобного Макария Велико­го: «кто что любит и чем бывает связан в этом веке, на то, без сомнения, и обменивает Небес­ное Царство, а что всего хуже, то признает бо­гом». Христианина в настоящее время везде окружает множество соблазнов. В условиях ок­ружающей греховной распущенности нравов и развращения необходима напряженная духовная трезвенность и подвиг, чтобы сохранить себя в чистоте и целомудрии и избежать пороков новоязычников. Не будьте сообщниками их, — уве­щевает Апостол, - остерегайтесь всякой поблаж­ки грехолюбивой плоти, избегайте нечистоты, лихоимства, не участвуйте в бесплодных делах людей, живущих нерадиво и в богозабвении, но поступайте, как чада света (см.: Еф. 5, 7-10), соблюдая себя в чистоте и целомудрии (см.: 1 Фес 4, 3-4). Целомудрие - общехристианская добродетель. «Девство и брак - не для всех, а це­ломудрие —для всех» (свт. Филарет Московский).

 

В чем состоит целомудрие

Как определяет значение слова целомудрие Священное Писание? Целомудрие понимается как чистота души и тела от плотских грехов, непорочность - всеобъемлющее название всех добродетелей. В апостольских писаниях и в пи­саниях святых отцов под целомудрием подразу­мевается чаще всего чистота от всякой плотской греховной скверны, а также здравие ума и души (свт. Иоанн Златоуст). В их писаниях целомуд­рие обозначается словом, в перводе с греческого означающим благоразумие. Первоначально зна­чение этого слова было: благоразумие (ср.: 2 Мак. 4, 37; Деян. 26, 25; 1 Пет. 4, 7), здравомыслие, премудрость в жизни и слове (свт. Феофан За­творник). Целомудрие — это «полная мудрость, сколько умственная, столько же и нравственная» (Федоров Н.Ф.). «По своему этимологическому составу греческое слово "целомудрие" указыва­ет на здравость, неповрежденность, единство и вообще нормальное состояние внутренней ду­ховной жизни христианина, цельность и кре­пость личности, свежесть духовных сил, духов­ную устроенность внутреннего человека» (свящ. П. Флоренский). По определению святого Гри­гория Нисского, «целомудрие вместе с мудрос­тью и благоразумием есть благоустроенное рас­поряжение всеми душевными движениями, гармоническое действие всех душевных сил».

Целомудрие — это то, что оберегает дух чело­века от погружения его в плоть; это самосохра­нение человеческого у духа, без чего человек становится плотяным, животным, теряет все че­ловеческое (прп. Ефрем Сирин). Противополож­ным целомудрию является состояние развращен­ности, развороченности души. Целина личности разворочена, наружу вывернуты низменные потребности и похоти плоти, а душа завалена, подавлена плотским, страстным, греховным. Развращенный человек — как бы вывернутый наизнанку, бесстыдно выставляющий наружу постыднейшее. Вместо стыдливости здесь бес­стыдство и цинизм. Бесстыдство — указатель ис­порченности и растленности души. (Слово рас­тление происходит от славянского «тло», означающего дно, пол, основание. Говорят: «Его обокрали дотла», то есть дочиста, до основания; «хлеб сгнил дотла», то есть весь, сколько было. Очевидно, что глаголы «тлеть» и «тлить» отно­сятся к процессу гниения, разрушения, проис­ходящему до основания строения, до земли. В таком случае по отношению к человеку растле­ние обозначает или совершенное нетление, то есть уничтожение души до конца, дотла, или же, что правильнее, как и развращенность, — порчу основания существа человека, его души, развра­щение до дна, последнюю степень испорченно­сти, развинченности, распад личности, расша­танность, разброд, развал духовной жизни, ее раздробленность, состояние мучительной неус­тойчивости; одним словом, это — «начинающе­еся еще до геенны разложение личности, ее рас­сечение грехом» (см.: Мф. 24, 51; Лк. 12,46) (свящ. П. Флоренский)).

 

Растление - синоним гниения

В развращенном человеке остается только личина человека, ибо дух постепенно умирает, угасает. Ветхий (греховный) человек истлевает в обольстительных похотях (см.: Еф. 4,22), то есть страстях, которыми обычно живет самоугодли­вый человек. «Эгоистическая жизнь в самоугодии и страстях разлагает, истощает и снедает ес­тество человеческое» (свт. Феофан Затворник). Особенно это касается грехов плотских. «Про­чие грехи, — говорит святой Афанасий Вели­кий, - одной душе причиняют вред, а любодей и тело растлевает и разрушает, истощая душев­ную и жизненную силу». По словам преподоб­ного Ефрема Сирина: «Греховное растление слу­жит к пагубе, потому что, проникая скрытно в глубину, производит в природе неисцельную гнилость, которая кажется малою, но делается необъятною, потому что распространяет, подоб­но закваске, действие свое с ног до головы». Душа человека растлевается не только плотски­ми грехами, но и сребролюбием, славолюбием (тщеславием), завистью и ненавистью, гневом, дерзостью и жестокосердием, ложью, лихоим­ством и богозабвением, и всяким другим злом, ненавистным Богу (прп. Ефрем Сирин). Хрис­тиане, будучи освящены в животворной купели Крещения, очищенные от всякой нечистоты древней заразы, суть храмы Божий (см.: 1 Кор. 3, 16-17), которые никем и ничем не должны быть растлеваемы и оскверняемы. «Мы, - гово­рит священномученик Киприан, епископ Кар­фагенский, - искуплены дорогою ценою - кро-вию пострадавшего за нас Господа Иисуса Христа и призваны повиноваться воле своего Искупителя во всех действиях своего служения Ему, прославляя и нося Господа в чистой душе и неоскверненном теле».

Обыкновенно добродетель целомудрия противопоставляется плотской и распутной жизни, и тогда называется чистотою целомудрия или чи­стотою души и тела (прп. Иоанн Лествичник). Однако, под целомудрием подразумевается не одна только нравственная чистота души и тела. «Целомудрие есть воздержание и преодоление (всяких) похотей борьбою» (свт. Иоанн Злато­уст). Целомудр тот, кто соблюдает себя в чисто­те от всякого греха и в мыслях, и в чувствах, и во всех желаниях, намерениях, и в самых действи­ях. У апостола Павла это названо чистотою (1 Тим. 5, 2) - когда «при телесном целомудрии сохраняют и душевное и не причиняют себе ни­какого нравственного вреда посредством зрения или слуха (свт. Феофан Затворник)». По словам митрополита Филарета Московского, «жить це­ломудренно означает жить под управлением це­лого, неповрежденного, здравого мудрования, не позволять себе никакого удовольствия, которое не одобряется здравым рассуждением, соблю­дать ум от осквернений нечистыми мыслями, сердце не зараженным нечистыми желаниями, тело не растленное нечистыми делами». Препо­добный Ефрем Сирин говорит, что истинно целомудр тот, кто не только все тело хранит от блу­да, но когда каждый телесный член (например, глаза, язык) соблюдает целомудрие и во внутрен­нем человеке душевные помышления не входят в сочетание с порочными мыслями. Поэтому, чтобы быть целомудренным, надо заботиться о преуспеянии во всякой добродетели, чтобы Дух Святой, почив на добрых плодах, присоединил нас к Царству Небесному.

 

Целомудрие укрощает страсти

Таким образом, целомудрие в широком смысле слова состоит в том, чтобы «соблюдать целыми все добродетели, наблюдая за собой во всех действиях, словах, делах, помыслах» (прп. Амвросий Оптинский). Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что собственно целомудрие обнимает все добродетели: «Целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей» и есть не что иное, как непорочность. Подобно говорит и святой Иоанн Златоуст: «Целомудрие состоит не только в том, чтобы воздерживаться от прелюбодеяния, но и в том, чтобы быть сво­бодным и от прочих страстей. Следовательно, и любостяжательный — не целомудрен; как тот (прелюбодей) пристрастен к телесному наслаж­дению, так этот (любостяжательный) к богатству; даже последний невоздержаннее первого». «Цело­мудрие все страсти укрощает, удерживает бессло­весные (животные, чувственные) стремления души и тела и управляет их к Богу» (прп. Петр Да­маскин). «Целомудрие требует самоотверженной жизни со всесторонним попранием эгоизма и всякого самоугодия, все к себе стягивающего» (свт. Феофан Затворник).

В связи с приведенными определениями це­ломудрия (в узком и широком смысле) у святых отцов находим указания на некоторые внутрен­ние и внешние признаки целомудрия. Священномученик Киприан Карфагенский пишет: «За­поведь о целомудрии относится, во-первых, к телу и вообще к нашей внешности и, во-вторых, к душе и ее внутренним помыслам. Что касается до целомудрия внутреннего, то оно состоит в том, чтобы все доброе мы делали для Бога и пред Богом, а не для людей (по человекоугодию), что­бы подавляли в себе самом зародыши зловред­ных мыслей и пожеланий; считали всех лучши­ми себя, никому не завидовали, не предполагали ничего сами от себя, но все относили к воле и расположениям Промысла Божия; памятовали всегда о присутствии Божием, привязаны были к одному Богу, сохраняли свою веру чистой и недоступной никаким ересям и внутреннюю чистоту приписывали не себе, но Спасителю нашему Иисусу Христу, которой Он и есть ис­точник. Внутреннее целомудрие состоит в том, чтобы мы, пока живем, не считали себя завер­шившими и окончившими подвиг добродетели, но подвизались бы до тех пор, пока смерть не окончит наших дней; чтобы вменяли в тщету тру­ды и печали настоящей жизни, не привязыва­лись и не любили на земле ничего, кроме ближ­них, и ожидали награды за свои добрые дела не на земле, но от одного Бога на небе».

 

Гигиена зрения ума

По словам преподобного Иоанна Кассиана, признак истинной чистоты внутреннего цело­мудрия состоит в том, чтобы в бодрственном со­стоянии не допускать греховного услаждения плотскими чувствами, даже и во сне, в сонных мечтаниях пребывать без страстного движения чувств. Кто стяжал совершенное целомудрие, говорит преподобный Исаак Сирин, тот не толь­ко борьбою уцеломудривает свой помысл, но уже постоянной чистотой, «истинностью своего сердца уцеломудривает зрение ума своего, не по­зволяя ему простираться к непотребным помыс­лам», при этом «стыд, как завеса, висит в сокро­венном вместилище помыслов и непорочность (души) его, как целомудренная дева, соблюдает­ся Христу верою».

Внешнее целомудрие, по словам святого Киприана Карфагенского, состоит в том, чтобы избегать всего, что может положить и малейшее пятно на чистоту души, не предаваться неуме­ренному смеху и не возбуждать его в других, не говорить ничего, что оскверняет приличие и ис­тину, избегать общества людей зазорной жизни, не блуждать взорами и не рассеивать их по сторо­нам, не выступать горделиво, не принимать кич­ливого или сладострастного вида, не издеваться над страстями или недостатками других, не го­ворить, чего не знаем, а равно и не говорить бес­смысленно и неуместно всего, что знаем.

К внешним признакам целомудрия относят­ся скромность поведения и стыдливость. «Стыд­ливость есть постоянная спутница целомудрия и нравственной чистоты, которые во взаимном своем соединении охраняют нашу нравствен­ность (особенно в юном возрасте)... Стыд есть превосходный наставник и руководитель в хра­нении телесной чистоты» (свт. Амвросий Медиоланский).

Целомудренная скромность христианина проявляется не только в словах и поступках, но и в самых телодвижениях, в походке, в умении скромно вести себя в обществе. В наружности человека, во всех его телодвижениях отражается душа, как в зеркале, и все это служит для нас как бы отголоском или вывескою души, так что из внешних действий нашей телесной природы, по тесной связи души с телом, мы заключаем и о внутренних свойствах нашей духовной природы. Наглая походка, с разными кривляниями, не­скромными позами и телодвижениями, служит выражением легкомыслия и нескромности (свт. Амвросий Медиоланский). «Ноги, идущие бод­ро (бесчинно), ненадежные свидетели целомуд­рия и обличают болезнь, ибо и в самой походке бывает нечто наглое», — говорит святой Григо­рий Богослов. Скромное положение тела, и во­обще внешнее поведение — живое отображение благочестивого духа, благонравия и скромности христианина. Кротость ваша да будет известна всем человекам, — говорит Апостол (Флп. 4, 5; срав.: 2 Кор. 10, 1).

«Целомудрие, - говорит священномученик Киприан, епископ Карфагенский, - состоит не в одной только непорочности тела, но и в скром­ности и благопристойности одеяния», в скром­ном убранстве волос и др. Целомудрие является и в слове - в чистоте нашего языка. Взор и слух целомудренного христианина отвращается от всякой нескромности (соблазнительных зрелищ, картин, книг, рассказов, нескромных плясок и веселья и т. п.). «Много срамного изрыгает язык (людей) похотливых (и развратных), много со­кровенного и соблазнительного извергает он в уши слушающих» (свт. Григорий Богослов), по­вреждая души целомудренных.

Целомудренный христианин смотрит на все чистым оком (см.: Тит. 1,15). «Как неповрежден­ный глаз все видит чисто, действительно так оп­ределяя, как что есть... так и чистая душа все ви­дит неукоризненно и чисто, а душа возмущенная (оскверненная грехами), имея око, покрытое тьмою греха, и хорошего не может видеть хоро­шим» (прп. Ефрем Сирин), и (человека) чисто­го, целомудренного подозревает в лицемерии и скрытых пороках. Преподобный Исаак Сирин говорит, что «когда (христианин) видит всех лю­дей хорошими, и никто не представляется ему нечистым и оскверненным, тогда подлинно чист он сердцем».

 

Как относиться к красоте телесной

Красота человеческого тела не вызывает в целомудренном страстных чувств, но побуждает к прославлению Создателя. Так, из житий свя­тых известно, что подвижники, прославившие­ся целомудрием и святостью, когда встречали прекрасную лицом женщину или юношу, не прельщались телесной красотой, но своими по­мыслами возносились к верховной святейшей красоте, виновнице всякой красоты земной и небесной, то есть к Богу, прославляя Его за то, что Он из земли делает такую красоту, удивля­ясь красоте образа Божия, сияющего даже в по­врежденном грехом естестве человеческом. Они мысленно созерцали неизреченную доброту лица Божия, красоту святых Божиих, святых Ангелов и Божией Матери, и тем более возгревали в себе чистую любовь к единому Господу Богу, «создавшему всякую красоту Себе ради» (св. прав. Иоанн Кронштадский).

«Поведал мне некто, — пишет преподобный Иоанн Лествичник, - об удивительной и высо­чайшей степени чистоты. Некто, увидев обык­новенную женскую красоту, весьма прославил о ней Творца, и от одного этого видения возгорел­ся любовью к Богу и пролил источник слез. По­истине удивительное зрелище! Что иному могло быть рвом погибели, то ему сверхъестественно послужило к получению венца славы». Чистое целомудрие является источником внутренней духовной радости и мира. Это неизменные спут­ники чистой непомраченной совести; вовне оно проявляется в некоторой скромной веселости. Целомудренный человек отличается воздержа­нием, терпением и мужеством в скорбях и напа­стях (свт. Иоанн Златоуст). Целомудрие - осо­бенный дар Божий. Человек не может своими только силами и старанием приобрести чистоту: только по милости и благодати Божией подает­ся подвизающемуся освобождение «от брани плоти и господства обладающих страстей» (прп. Иоанн Кассиан Римлянин).

Истинное целомудрие возможно только в христианстве. В древности некоторые лучшие из язычников — языческие философы могли при­обрести только некоторую частицу целомуд­рия — воздержание от блудных дел, но «внутрен­нюю, совершенную и постоянную чистоту духа и тела они не только делом не могли приобрес­ти, но и думать о ней не могли; добродетель ис­тинного целомудрия невозможно иметь иначе, как по благодати Божией, и ее имеют только те христиане, которые служат Богу с сокрушенным духом» (прп. Иоанн Кассиан Римлянин).

 

 

 

 

НА ПОРОГЕ ЗРЕЛОСТИ

 

 

Путь чистоты'

...В последние десятилетия возникла целая школа психопатологии, которая видит главную причину нервно-психических заболеваний (конечно, кроме так называемых органических душевных заболеваний) в неправильностях жизни пола. Если это и преувеличено, то нельзя все же отвергать огромной правды того, что выдвинула указанная школа. Поистине, ничто так не важно знать для суждения о чело­веке, как то, как сложилась в нем жизнь пола: здесь лежит ключ к самым основным, реша­ющим фактам нашей жизни.

Можно задать себе вопрос, отчего сфера пола в человеке таит в себе столько тяжелого и мучи­тельного? Ведь все остальные функции

¹ Текст прот. Василия Зеньковского разделен на подглавы соста­вителем сборника для облегчения понимания у тех читателей, кото­рые впервые знакомятся с предлагаемой проблематикой. (Примеч. ред.)

нашего существа обычно развиваются нормально и не вызывают никаких осложнений именно в нашей душе; только в сфере пола тело и душа так глу­боко связаны, так неисследимо, почти таин­ственно влияют друг на друга, что благодаря этому сфера пола и получает первостепенное значение в правильном устроении нашей жиз­ни. Мы постараемся осветить достаточно под­робно этот капитальный вопрос. Пока же подчеркнем, что как раз со сферой пола и связа­но в человеке и самое темное, и самое жуткое, но в то же время и самое светлое, и самое творчес­кое в нем. Владимир Соловьев когда-то очень правильно сказал, что когда человек находится во власти эроса, тогда «и небо и ад с одинако­вым пристальным вниманием следят за ним». Действительно, мы либо возвышаемся и светле­ем от того, что разгорается в человеке, когда в нем «играет» пол, либо падаем в настоящую без­дну греха и преступлений. Правильное устрое­ние жизни пола является, таким образом, зада­чей, мимо которой не может пройти ни один человек. Это нужно твердо помнить и не отно­ситься к теме пола легкомысленно, не прибегать к случайным, часто двусмысленным, а иногда просто отвратительным материалам, которыми заполнена в этом отношении современность.

Большим осложнением является здесь то обстоятельство, что жизнь пола во многом как бы закрыта от нас, словно нуждается в психичес­ких сумерках, как это верно изображено в антич­ной легенде о Психее и Амуре. В духовно здо­ровой среде это имеет, между прочим, свое положительное значение, но в условиях совре­менной жизни и особенно в больших городах с их душной, напряженной жизнью, с их отрав­ленностью различными ядами указанное обсто­ятельство получает, наоборот, отрицательное значение. Это связано больше всего с прежде­временным пробуждением интереса к вопросам пола, причем этот интерес неизбежно усилива­ет работу воображения. Действительно, ни от чего не страдает так молодежь (да и одна ли мо­лодежь?), как от той усиленной работы вообра­жения в сфере пола, от того тайного любопыт­ства и внутреннего напряжения, которые ослабляют всякий самоконтроль. Ничто не ка­жется мне столь опасным, как это явление — как раз в силу того, что болезненное развитие вооб­ражения (французы называют его mythomanie, мифомания), не стесненного здравым смыслом, духовной трезвостью, становится источником всякого рода психических неправильностей. На почве внешнего умолчания, с одной сторо­ны, и острого внутреннего любопытства к теме пола, с другой стороны, часто вырастает в юной душе жажда раздражений и возбуждений в сфе­ре пола, что чрезвычайно подрывает духовное и нервно-психическое здоровье.

Я глубоко убежден в возможности такой ду­ховной установки в молодежи, которая, не по­давляя и не уродуя ни одного естественного дви­жения, может вместе с тем обеспечить здоровое развитие всех сил в человеке, может организо­вать внутреннее равновесие в душе. Путь чисто­ты, о котором дальше идет речь, не есть утопия, не есть наивность или уход от жизни, а наобо­рот, есть путь здорового, трезвого «устроения» в нас таинственной и творческой силы пола. Надо иметь в виду, что не только интересы здоровья, но еще больше интересы творчества и раскры­тия личностью ее внутреннего мира зовут нас на этот путь чистоты. Задачей настоящего этюда как раз и является показать, что путь чистоты, буду­чи требованием морального сознания, диктует­ся вместе с тем всем современным знанием о че­ловеке. В глубоком желании пойти навстречу нашей молодежи в самом трудном и существен­ном вопросе, встающем перед ней, когда она находится уже на пороге зрелости, я посвящаю эту книгу всем моим молодым друзьям, которым я столь обязан в своей жизни.

 

Энергия пола и половая энергия

В прежнее время господствовало убеждение, что человек построен «гармонически», то есть что естественное удовлетворение его потребно­стей само по себе создает внутреннее равнове­сие, определяет внутреннюю гармонию всех функций. Это убеждение (отразившееся в свое время на определении задачи воспитания как задачи «гармонического» воспитания всех сил в человеке) должно быть признано совершенно ошибочным - прежде всего потому, чточеловек построен вообщене гармонически, а иерархически. Это значит, что развитие однихфункций находитсяв зависимости от развития других, что замедленностьили, наоборот, усиленное развитие однойфункции ги­бельно отражаетсяна других.Есть функции пер­вичные, основные, есть функции вторичные, производные. Развитиечеловека не дает картины одновременного, ритмического развитиявсех сторонего существа, наоборот,в развитиичеловека посто­янноимеет место аритмия, дисгармоническое несо­ответствие одних сторондругим. Но, кроме иерар­хичности, в самом строении человека существует неравномерность и в том значении, которое при­надлежит разным функциям в общем ходе раз­вития человека; это особенно ясно выступает в том значении, какое имеют болезни тех или иных органов. Так, болезни нервной системы или сер­дечной деятельности могут привести к роковым последствиям для человека, а болезни кожи, на­пример, или зубов, за редкими исключениями, вовсе не ставят под опасность нашу жизнь.

Конечно, раз в человеке существует какой-либо орган, имеется какая-либо функция — они должны получать свое удовлетворение, но чем выше орган или функция в человеке, тем слож­нее стоит вопрос об их удовлетворении или про­явлении. С особой, ни с чем не сравнимой си­лой это сказывается как раз в сфере пола, которая

принадлежит к числу основных и даже централь­ных сфер в человеке. Чтобы разобраться во всей сложности жизни пола в человеке, надо принять во внимание огромное различие между энергией пола и половой энергией — это вовсе не одно и то же. Под энергией пола надо разуметь все то, что рождается от сферы пола (и втеле, и в душе), что, в общем, соответствует понятию творческой силы в человеке^[2], половая же энергия связана с дея­тельностью половых органов в человеке. Уже из этого определения ясно, что понятие энергии пола шире понятия половой энергии; действитель­но, вовсе не вся энергия пола переходит в половую энергию. Большая, может быть, самая значительная часть энергии пола, не переходя в половую энергию, как бы минует половую сферу, уходит в другие сферы нашего существа. На этом зиждется все огромное значение полового воздержания, которое как бы освобождает энергию пола для творческого ис­пользования ее в высших формах психической жизни. То, что в современной психологии име­нуется «сублимацией», как раз состоит в том, что половая энергия может как бы вновь переходить в об­щую энергию пола и тем освобождаться от связи с деятельностью половых органов. Парадокс сферы пола, среди других функций в человеке, в том и заключается, что полное половое воздержание, то есть решительное отсутствие удовлетворения половой потребности, оказывается, вовсе не разрушает жиз­ни человека, а наоборот, часто является предпосылкой настоящего расцвета высшей творческой жизни в че­ловеке.

Все только что сказанное опирается на совре­менное знание о человеке и особенно на данные психопатологии - но то же учение о человеке всегда развивало и христианство. Христианство не только утвердило принцип моногамии, реши­тельно осудив многоженство, не только спо­собствовало гуманизации отношений между мужчиной и женщиной, одухотворило эти взаи­моотношения, но оно высоко подняло идею дев­ственности. И в языческих религиях найдем мы культ девственности при некоторых видах рели­гиозного служения (вспомним о «весталках») -но в христианстве самый принцип девствен­ности получил новое значение как раз в силу нового, высокого понимания брака. С самого своего начала христианство осудило всякое туше­ние браком, освятило брачные отношения (ср. чудо в Кане Галилейской. Ин. 2, 1-11), а потом со­здало особое Таинство бракосочетания. Поэто­му принцип девственности в христианстве вовсе не противопоставляется браку, а является как бы парал­лельным, хотя и иным путем движения человека к Богу. И на путях семейной жизни, и на путях дев­ственности человек может идти к Богу — но именно потому принцип девственности в хрис­тианстве заключает в себе некое особое откро­вение о человеке. Смысл этого откровения вы­рисуется перед нами дальше, когда мы займемся вопросом о девственности и о монашестве, сей­час же подчеркнем, что и все современное зна­ние о человеке, в частности, медицина, тоже высоко ценит физическую чистоту (то есть чис­тоту в сфере пола). Физическая чистота призна­ется всеми ценнейшим подспорьем для жизнен­ного расцвета личности, является для человека величайшим благом, источником духовной силы и крепости.

Но в христианстве есть еще одно важное от­кровение о человеке (тоже совпадающее с тем, что дает современная психопатология) - о це­лительном значении исповеди, в которой отпус­каются наши грехи. Если утеря физической чи­стоты, нарушение девственности невозвратимы, то о потере душевной чистоты надо сказать, что эта чистота восстанавливается через покаяние. Это есть чрезвычайно важный факт с точки зре­ния духовной гигиены и еще более в интересах морального развития в человеке. Нельзя считать непоправимой утерю душевной чистоты; грехи, совершаемые в юности часто по неведению, ча­сто по легкомыслию, не остаются тяжким бре­менем для человека. Надо признать глубоко вредным заблуждение, что будто бы нет проще­ния совершенным грехам. Сколько молодых людей впадают от этого либо в отчаяние и пере­стают бороться со своими дурными склонностя­ми, либо — и это бывает еще чаще — впадают в цинизм, высмеивают и в себе и в других все свет­лое и чистое, ибо не имеют надежды на лучшее, не верят в самих себя, ибо не знают того, что дает нашей душе исповедь и отпущение греха. Невос­становима только утеря физической чистоты (почему надо всячески избегать добрачной по­ловой жизни), но чистота души, живая радость творческого движения вперед восстановимы, если только мы покаемся в своих грехах. В этом наше спасение от того, во что вовлекло нас не­ведение или легкомыслие.

 

Искание любви

Проследим теперь бегло основные ступени в жизни пола, в развитии его.

Первые проявления половых движений в человеке можно заметить очень рано — быть мо­жет, даже на первом году жизни (надо только избегать здесь натянутых толкований Фрейда). До полового созревания (у девочек до 11—13 лет, у мальчиков до 12-14 лет) жизнь пола носит, как принято говорить, недифференцированный ха­рактер. Телесные органы пола развиты очень мало, все тело имеет «эрогенный» характер, то есть может служить источником полового воз­буждения. Половое же созревание состоит в том, что на первый план выступает так называемая генитальная зона, то есть зона расположения те­лесных органов пола. Правда, и до полового со­зревания эрогенность всего тела нередко созда­ет преждевременную половую жизнь. Говорю о тайном пороке у мальчиков: подростки путем раз­дражения тела и органов пола стремятся вызвать у себя половые переживания. В действительнос­ти это есть глубочайшее извращение пола: ведь смысл пола заключается в соединении с существом другогопола. Но рядом с преждевременным развитием телесных половых движений часто наблюдается и преждевременное развитие половой психики. Порой уже в 9 лет дети разыскивают порногра­фические картинки, грязную литературу, с не­здоровым любопытством присматриваются к жизни взрослых.

Но все это сменяется в годы полового созре­вания бурными проявлениями новой силы, зах­ватывающей всецело и тело, и душу — начинает развиваться сфера пола с такой стремительностью и напряженностью, что это совершенно меняет всю ду­ховную установку подростка^[3]. Особенно важно здесь то основное расщепление в нашем суще­стве в это время, которое находит свое выраже­ние в двух различных полюсах сознания. На од­ной стороне сосредоточивается сексуальность, которая обнимает чисто телесную сторону пола, а также те психические движения, которые свя­заны с этой телесной стороной пола, а на другом полюсе обособленно, а иногда в резком отвер­жении сексуальности выступает эрос, то есть искание любви, приводящее в движение всю психику, весь духовный мир, озаряющее душу поэтической мечтой о любимом существе. И эрос, и сексуальность одинаково являются цве­тением пола в нас, но их разъединение и рас­щепление, а иногда их взаимное отталкивание с достаточной ясностью вскрывают сложность по­ла как духовно-телесной силы. Пол в человеке действительно есть огонь в нем, питающийся от того пламени, который горит в глубине челове­ка, как сила жизни в нем, и этот огонь горит (хоть и не с одинаковой силой) и в сексуальных дви­жениях, и в тончайших проявлениях эроса. Единство источника того и другого ставит поэто­му остро и неустранимо вопрос о единстве этих двух проявлений пола; потребность такого един­ства заложена именно в том, что источник двух различных проявлений пола - один и тот же. Тут перед нами встает некий закон в структуре че­ловека: это закон цельности, состоящий в том, что неотвратимо и непреодолимо живет в человеке потребность внутреннего соединения сексуаль­ности и движений любви. Действительно, самые развращенные люди, как бы до конца ушедшие в одну чистую сексуальность, испытывают вре­мя от времени мучительную тоску о любви.

Итак, единая основа пола при созревании поляризуется - дает временное расщепление сексуальности и эроса. Проследим теперь их раз­витие в этой первичной раздельности их⁴.

Половое созревание локализует половую энергию в телесных органах, и отныне телесная сторона пола приобретает законченный опре­деленный характер, выдвигается на первый план. Этим самым как раз и создается сексуаль­ное сознание; то, что мы называли до сих пор «сексуальностью», охватывает поэтому и объективное созревание (развитие органов пола), и самое сознание сексуальных движений. Обе стороны сексуальности связаны очень тесно, можно сказать интимно, но сексуальное созна­ние может быть при этом расплывчатым и не­ясным (в чем и состоит психическая «чистота» в это время — преимущественно у девушек, а иногда и у юношей). В силу особенностей физиологическо-анатомического характера в муж­ском организме сексуальное сознание у юно­шей всегда ярче и отчетливее. Именно потому работа воображения у юношей гораздо более активна и ярка в сфере пола и если к этому при­бавить те разговоры, которые ведут между со­бою юноши, даже мальчики, то становится по­нятной опасность «загрязнения» воображения у них. Но независимо от того, расплывчато или более определенно работает сексуальное вооб­ражение, само половое созревание вызывает глубокие перемены в юном существе. Духовный сдвиг, который здесь происходит, заключается в том, что подростки, еще недавно с увлечением отдававшиеся разным социальным движениям в душе (подражание старшим, уход от семьи в сре­ду товарищей и подруг, развитие внешнего аван­тюризма, влюбленность в «героев» и т. д.), ныне уходят в себя, замыкаются в себе, часто чужда­ются общества, ищут

⁴ Чтобы не усложнять нашего изложения, мы не входим в очень важные, ныне уже хорошо изученные различия в этой области у маль­чиков и девочек. (Примеч. автора.)

 

 

«друга». Подростки становят­ся снова, как в раннем детстве, эгоцентричны, они впервые осознают свое «я» в отделении или проти­вопоставлении окружающим, сознают в себе «лич­ность». Исходной основой многих душевных движений является ныне сфера «подсознания», которая завладевает душой, сознание же не справляется с игрой тайных сил, зреющих в юном существе, не овладевает ими - отсюда по­стоянные противоречия в это время, частая пре­тенциозность, мечтательность, легкая раздражаемость, развитие фантазии. Подростки часто сами не знают, чего хотят.

Развитие сексуальности как таковой, то есть само половое созревание и развитие сексуально­го сознания идет в указанной форме в первые три-четыре года, а затем оно принимает более спокойный характер и перестает быть источни­ком противоречивых движений и душевного бес­покойства. Но в эти же первые три, четыре года полового созревания развивается — рядом с раз­витием сексуальности — и потребность любви, зреет эрос. Иногда обе эти сферы (сексуальность и эрос) не слишком отделяются одна от другой (хотя пути той и другой разные), а иногда они очень расходятся друг от друга, как бы мешают друг другу. Как существует чисто сексуальное воображение, так и в сфере эроса воображение становится могучей силой, получающей огром­ное питание, особенно от искусства. Эрос про­рывается первоначально в юной задумчивости, в меланхолической мечтательности, ищет свое­го питания в чтении романов. Это действие ис­кусства на развитие движений эроса много раз изображалось в литературе, причем должно за­метить, что тема эта вовсе не исчерпана — так глубока и значительна она. Во всяком случае, все знают особенности этого периода, в течение ко­торого эрос как бы расправляет свои крылья. Де­вочки хотят «нравиться», начинают усиленно забо­титься о своей наружности, ищут общества мальчиков, вообще становятся «маленькими женщинами», влюбляются, начинают ревновать и т. д. А мальчики напряженно стремятся пока­заться старше своих лет, подражают тем, кто им кажется ярким человеком, тоже влюбляются (или играют во влюбленность).

Вообще движения эроса в этот первый пери­од пугливы, застенчивы, как бы ищут «препят­ствий», чтобы укрыться в них, закрыть от других движения эроса; они смешны извне, но часто трогательны в своей свежести и почти всегда подлинно поэтичны. Тургенев превосходно изобразил это в рассказе «Первая любовь» — и как раз у него отчетливо показано, как эти пер­вые движения любви чужды сексуальности. Хотя сексуальность и эрос растут из одного и того же корня, хотя позже с чрезвычайной силой про­явится потребность слияния эроса и сексуально­сти, духовной любви и телесной близости, но пока оба тока движутся не только раздельно, но нередко во взаимном отталкивании. Потреб­ность любви нередко переживается в линиях чи­стой «спиритуальности»; по выражению русско­го поэта, «только утро любви хорошо». Тут, конечно, нет никакого «гнушения» телесной сто­роной, вся суть здесь в той могучей потребности идеализации любимого существа, которая являет­ся движущей силой эроса и принадлежит к числу основных потребностей нашего духа. В этом и зак­лючается огромное творческое значение пережи­ваний любви — именно в них и через них вырас­тают эти могучие крылья, которые возносят дух в горний мир. Нет никакого святотатства в том, что любимое существо кажется в это время боже­ством — это вовсе не риторика, а действительное переживание, характерное для «утра любви» и ре­ализующее в нас жажду бесконечности.

Конечно, на этом пути всегда ждет нас опас­ность «донжуанизма», суть которого заключает­ся в том, что Дон-Жуан ищет именно «пережи­ваний» любви, а не стремится к предмету любви, то есть не отдается всецело любимому существу, но бросает его, чтобы вновь пережить «утро любви». Эта погоня за новыми и новыми пере­живаниями любви становится под конец у Дон-Жуана неким проклятием, в ней есть «дурная бесконечность», погоня за призраком, ибо ре­альная любимая женщина Дон-Жуана не удов­летворяет. Впрочем, в том истолковании донжу­анизма, какое дал Алексей Толстой в своем «Дон-Жуане», можно видеть некую (искусствен­ную, конечно) его апологию. Но верно здесь то, что движения эроса действительно диктуются духовной потребностью, то есть потребностью идеала. Но именно потому и возможно, что дви­жения эроса могут чуждаться всякого элемента сексуальности. Владимир Соловьев на эту тему написал замечательный этюд под названием «О смысле любви» — после платоновского «Пи­ра» это единственная гениальная вещь в миро­вой литературе по философии эроса.

Эрос и сексуальность

Шопенгауэр с присущей ему остротой мыс­ли утверждал, что движения эроса суть только «фиговые листочки», которыми наше сознание закрывает от себя истинный смысл любви, ко­торый будто бы заключается просто в половом сближении. Это презрительное обозначение движений эроса «фиговыми листочками» не только ложно, но оно как раз совершенно пере­ворачивает соотношение двух сторон в сфере пола. Движения эроса не только не суть «фиго­вые листочки», но они как раз и образуют истин­ный корень всего — сексуальность же есть толь­ко транскрипция в телесной области того, что исходит от исканий любви. Последняя сущность пола как раз и состоит в искании любви, что есть центр и основа того огня, который горит в чело­веке; сексуальность же есть только выражение в сфере телесной этих внутренних движений. Как тело вообще есть инструмент души (и в этом смысле справедливо может быть названо частью души, а не обратно), так и сексуальность лишь передает и выражает то, что загорается в душе, как инструмент, который своими звучаниями передает мелодию, на нем разыгрываемую. Правда, есть формы влюбленности, которые как бы оправдывают мысль Шопенгауэра, в которых бьется пульс сексуальности слишком сильно, но это менее всего типично для юного возраста и всегда свидетельствует о нарушении нормально­го соотношения между сексуальностью и эросом. Пресловутый Sex Appeal («сексапильность» — Ред.) есть, конечно, реальное явление, но он все­гда связан с нездоровой психологией - для обе­их сторон.

Чтобы до конца понять соотношение сексу­альности и движений эроса, понять их времен­ное расхождение и вместе с тем глубокое внут­реннее единство, надо посчитаться с одним законом психологии, который я называю зако­ном «двойного выражения чувства». Суть этого закона, установленного первоначально^[4] для сфе­ры чувств, но имеющего более общее значение в современном учении о человеке, заключается в том, что все движения чувств и все глубокие вол­нения, исходящие из самых недр человеческого существа, ищут двойного выражения - телесно­го и психического (лучше сказать физического и душевно-духовного). Примером этого двойно­го выражения может служить любое чувство, хотя бы страх — то, что мы переживаем как страх, выражается в ряде телесных сотрясений (общая телесная депрессия, доходящая иногда до серд­цебиения, до обморока, бледность, дрожание ко­нечностей, ослабление голоса и т. д.), но одно­временно разливается по своим законам психическая волна, которая вызывает опреде­ленные переживания страха (напряженность, чувство жути, психическая депрессия, доходя­щая до ослабления памяти и воли, растерян­ность). Эта психическая волна ищет своего «выражения» через работу воображения (что хоро­шо подмечено в словах «у страха глаза велики»), а через воображение влияет и на весь наш ду­ховный состав. Но суть указанного закона не только в констатировании двойного выражения чувств или глубоких душевных движений, а еще в том, что одно выражение (например, теле­сное) не заменяет другого (душевно-духовного), не может и заменяться им. Это выступает с пол­ной силой, когда какое-нибудь одно выражение (например, телесное чувство) стеснено или по­давлено: в этом случае его энергия не уходит в другое его выражение (например, душевно-ду­ховное) - подавленность одного выражения определяет подавленность и другого. Фрейду принадлежит честь открытия того, что наше подсознание таит в себе ряд таких «комплек­сов» — желаний, отодвинутых вглубь нашего су­щества переживаний.

Обращаясь к сфере пола в свете закона двой­ного выражения, мы легко поймем, что сексу­альность и эрос нормально должны развиваться параллельно, друг друга обогащая, но друг друга не заменяя. Мы говорим о нормальных проявлени­ях жизни пола, но то « расщепление», та разделенность сексуальности и эроса, о которой шла выше речь и которую можно назвать «естествен­ной болезнью» периода созревания, связана как раз со взаимной незаменимостью и неустрани­мостью обоих проявлений жизни пола. В следу­ющей главе мы убедимся в том, что естествен­ное для юности расхождение сексуальности и эроса есть все же болезнь, дефект, что как раз в семье, в бранной жизни восстанавливается цельность в этой сфере. В период же юности, когда идет еще половое созревание, с известной самостоятель­ностью выступает как сексуальность (включа­ющая в себя, как мы видели, и сексуальное со­знание, сексуальное воображение), так и эрос выступает самостоятельно, порождая ряд новых, творческих движений, в глубине которых при­открывается перспектива высоких духовных яв­лений. На этом стоит остановиться.

Когда в сердце человека разгорается любовь, то тот, к кому устремлено сердце с любовью, весь светится каким-то сиянием. Все в мире отступает на задний план, становится второстепенным — душа всецело, порой до экстаза погружена в со­зерцание любимого существа, которое отныне занимает как бы центральное место в мире. Са­мые сухие и черствые люди меняются, когда в них вспыхивает любовь, душа размягчается и радуется, как бы обретает крылья. Человек, который любим кем-нибудь, представляется извне ничуть не луч­ше, не краше других, но для любящего взора он кажется единственным, несравненным, незаме­нимым. Это и есть та «идеализация», о которой мы уже упоминали. Смысл этой идеализации в том, что сквозь внешнюю оболочку мы, в свете любви, зрим скрытую для других идеальную сто­рону, которая есть в каждом человеке, как образ Божий, закрытый, а часто и подавленный внеш­ней оболочкой — «характером» (который всегда есть нечто вторичное в человеке, а не его «суть»). Своеобразие, вся сила зрения любви в том и за­ключается, что мы как бы прикасаемся через лю­бовь к красоте в человеке, скрытой и невыражен­ной; мы не можем оторваться от нее - хотели бы всегда и во всем быть с любимым человеком. Когда вспыхивает любовь, все иное становится уже на втором месте: одно только и важно тогда, одно только мило и дорого - быть с любимым, и все, что отделяет или отдаляет от него, раздра­жает нас. В этих переживаниях любви, конечно, нет еще вхождения в реальную бесконечность (сколько раз бывало, что огонь любви скоро уга­сает в душе человека!), но в них открывается перс­пектива бесконечности; мы как бы вступаем в сфе­ру вечного, полного света и жизни бытия — и вне этого все кажется тусклым и ненужным. Душа, хотя бы раз прильнувшая к этой чаше, навсегда со­храняет это переживание душевного подъема, пе­реживание его преображающей, творческой силы. Поистине душа как бы поет, вся уходит в выра­зимую только музыкально сладость пребывания 13 3 в лучах вечности, в живом ощущении абсолют­ной сферы.

Когда в молодой душе начинает «играть» пол, то одновременно энергия пола переходит, с од­ной стороны, в половую энергию, а с другой сто­роны, развивается хотя смутное, но глубокое искание блаженной, счастливой жизни, которая открывается в любви. Одно от другого неотде­лимо, одно другого не устраняет, но центр тяжес­ти в «игре» пола лежит все же не на сексуальности, а на эросе. Надо до конца понять и продумать это положение, чтобы усвоить себе смысл того, что означает пол в человеке - в его глубине, в его огненной, творческой стихии. Именно в движе­ниях эроса, в порывах любви душа испытывает глубокую потребность выйти за пределы своей личности, чтобы достигнуть всецелого соеди­нения с любимым существом. Потребность именно любви свидетельствует о невозможнос­ти замкнуться в себе — в любви преодолеваются естественные рамки индивидуальности, разры­вается ее «естественная» оболочка. Оттого в по­рывах любви человек начинает тяготиться самим собой; замкнуться в себе, именно в свете любви, значит осудить себя на одиночество, оказаться в метафизической пустоте. Душа наша неутоми­мо ищет потому полюбить кого-либо, чтобы в любимом найти точку опоры, найти смысл сво­его существования. А та сила поэтического во­ображения, которая присуща любви, и в силу которой мы «идеализируем» любимого челове­ка, является вовсе не каким-то «придатком», действием фантазии, а наоборот, в ней раскры­вается глубочайшая жажда духовного порядка, жажда абсолютного бытия. Тут как раз уместно заметить, что все виды любви, какие присущи человеческой душе, восходят к единому источ­нику: любовь-жалость, любовь-благоговение хотя не имеют ничего общего с любовью, рож­дающейся из глубины пола, но все эти виды люб­ви не случайно именуются одним и тем же сло­вом: все это есть любовь, есть выход за пределы своего «я», устремление к тому, кого мы любим любовью половой или любовью-жалостью или любовью-благоговением. Не развивая этой темы, отметим, однако, что, очевидно, самая жизнь духа человеческого и состоит в любви: тай­на каждой личности есть тайна того, как, с ка­кой глубиной ищет любви и любит человек. Лю­бовь к матери, к сестре, к жене — как глубоко различны они - и все же это одна и та же жизнь духа. Так как человек создан по закону «полово­го диморфизма», то есть принадлежит либо к мужскому, либо к женскому полу, то этот поло­вой диморфизм и вбирает в себя из глубины духа ту исконную потребность любви, которая есть сущность человека. Именно в этом смысле в сфе­ре пола — любви, эросу принадлежит основное значение, а сексуальность есть лишь телесная транскрипция того же движения любви. Понят­но отсюда, между прочим, и то, что чем глубже горение любви, тем слабее сексуальность. Вот от­чего любовь так часто спасает (особенно в юные годы) от давления сексуальности: любовь несет с собой какое-то благоухание, которое очищает человека, освобождает его от сексуального бес­покойства.

Но раздвоение сексуальности и эроса, кото­рое присуще особенно периоду созревания, есть все же переходное состояние: пол в человеке глубже различия тела и души, он связан с той точкой в человеке, где заложена его целостная основа, но пробуждение пола, половое созре­вание поляризует его. Эта поляризация, это рас­хождение (на поверхности) сексуальности и эро­са есть «болезнь роста» и требует постепенного восстановления изначальной цельности. Поэтому жизнь пола может найти свое настоящее выра­жение только в семейной жизни, и вне этого нор­мальная жизнь пола неосуществима. Мы не го­ворим сейчас о девственности, в частности, о монашестве — это есть особый путь в «устрое­нии» пола, и об этом мы будем еще говорить. Нормальный же, обычный путь человека ведет его к образованию семьи, и всякая добрачная или внебрачная половая жизнь не может не иметь тяжких последствий для нервно-психического и духовного здоровья человека. Удовлетворение же сексуальных желаний вне того внутреннего окрыления, какое дается в любви, есть извраще­ние и искажение закона цельности, заложенно­го в нашей душе. Вообще раздвоение сексуальнос­ти и эроса, естественное лишь в период полового созревания, становится дальше тяжким грехом по от­ношению к самому себе. Перед всеми открыт путь правильного и здорового устроения жизни пола — путь семьи, и чем раньше юноши и девушки вступают в брак, тем легче дается им внутренняя гар­мония в их существе. Конечно, в браке выступают свои, новые трудности, об этом сейчас мы пове­дем речь, но поскольку дело идет о том, чтобы дать нормальное разрешение всех тех потребно­стей, которые вырастают из глубины пола, надо признать, что вне семьи это невозможно.

 

 

Тайна телесного единства

Семья, жизнь в браке дают нормальное раз­решение всех тех запросов и стремлений, кото­рые связаны в нас с полом. Правда, в наше вре­мя стала очень сложна семейная жизнь — глав­ным образом из-за тех экономических трудно­стей, которые чрезвычайно тяжело ложатся на семейную жизнь и создают уже давно очень тя­желый и опасный для жизни народов кризис се­мьи. Однако было бы неверно сводить кризис семьи только к одной экономической стороне — он, к сожалению, гораздо сложнее. Но мы не бу­дем входить сейчас в этот вопрос, так как для нас существенно отметить, что только в браке жизнь пола находит здоровое и жизненное свое реше­ние. Иначе говоря, из этого трудного, а часто и мучительного состояния, в котором пребывают юноши и девушки, единственный верный и здо­ровый путь открывается в браке. И если он по­чему-либо невозможен или затруднен, то все же вне брака нет никакого выхода, нет здоровой по­ловой жизни - здесь все будет не только уклоне­нием от нормы, нарушением здоровья, но неиз­бежно становится извращением, расстраивающим самые основы нашей личности.

Жизнь в браке имеет в себе три стороны — биологическую, социальную и духовную, и все эти стороны не просто даны нам, одна рядом с другой, но при нормальных условиях образуют целостное единство. То раздвоение сексуально­сти и эроса, которое в юности знаменует собою расстройство в сфере пола в этот переходный период, не только здесь совершенно снимается (говорю, конечно, о нормальной семье), не толь­ко дает внутреннюю их соподчиненность, но во всей своей соединенности является источником новых сил, раскрывает новый путь жизни. У апо­стола Павла есть замечательные слова о браке, из которых приведем сейчас только начальные слова. «Тайна сия (то есть тайна брака), — гово­рит апостол Павел, — велика есть». Вот эта «ве­ликая тайна» брака только там и выступает, где уже совершенно преодолено раздвоение сексу­альности и эроса. Где почему-либо это раздвое­ние сохраняется или где выступает только одна сторона (конечно, особенно часто именно сек­суальность), там не только не открывается «ве­ликая тайна» брака, но там и искажается его смысл, топчется самое священное и глубокое в людях и извращается нормальный путь челове­ка. Неправильно отождествлять чистую сексу­альность с «животной» стороной в человеке (у животных нет никакого разъединения сексу­альности и эроса; эрос у них, хотя и очень эле­ментарен, но как еще Дарвин показал, играет большую роль в жизни животных, однако во внутренней нераздельности с сексуальностью), но поскольку эта терминология утвердилась, мы можем ею пользоваться. Мы можем поэтому ска­зать: одностороннее проявление пола в его «жи­вотной» стороне совершенно не раскрывает то, что есть в браке, обедняет отношения супругов и влечет за собой угасание и ослабление высших сил в человеке. А между тем в браке действитель­но питаются наши высшие движения, расцвета­ют лучшие силы в нас.

Те, кто вступает в брак чистым, целомудрен­ным, впервые в браке постигает тайну телесного единства, и от этого в душе рождается новое бла­гоговейное отношение к телу другого, которое становится как бы священным и святым. Как показывает жизнь, именно от телесного сближе­ния в браке (в нормальных условиях) расцветает в душе глубокое, светлое и радостное чувство любви друг к другу, нежное поклонение и глу­бокое чувство неразрывности. Именно здесь, в этой точке, опытно познается правда моногамии (единобрачия), вся неправда разводов. Муж и жена могут принадлежать только друг другу и это встает в сознании не только как требова­ние социальной морали, сохраняющей семей­ный очаг, но и как некая повелительная и глу­бокая тайна, постигаемая в браке. Половое сближение не только не может быть отделено от других видов единения, но оно само создает и формирует законченную цельность всех взаим­ных отношений. Когда между мужем и женой цветет любовь, она сияет во всем и овладевает всем. Малейшая дисгармония в это время пере­живается очень болезненно: невнимание, не­брежность, равнодушие — даже в самых ничтож­ных пустяках — вызывает скорбь, тревогу, мучит и обижает. А когда появляются признаки зача­тия ребенка, тогда отношения мужа и жены еще более укрепляются в любви к будущему дитяти, в благоговейном трепете перед тайной появле­ния нового человека на свет через близость мужа и жены. Тонкость и чистота взаимной любви не только не стоят вне телесного сближения, но наоборот, им питаются, и нет ничего добрее той глубокой нежности, которая расцветает лишь в браке и смысл которой заключается в живом чув­стве взаимного восполнения друг друга. Исчеза­ет чувство своего «я» как отдельного человека, и в больших вещах, во внутреннем мире и во вне­шних делах и муж, и жена чувствуют себя лишь частью какого-то общего целого — один без дру­гого не хочет ничего переживать, хочется все вместе видеть, все вместе делать, быть во всем всегда вместе. Всякая разлука переживается мучительно, как разрыв в этом целостном единстве. Это вовсе не есть торжество сентиментальнос­ти, иронически представленной Гоголем в об­разах Афанасия Ивановича и Пульхерии Ива­новны («Старосветские помещики»); здоровая нормальная любовь мужа и жены не только не нуждается в эгоистическом отделении от других, но наоборот, создает особую чуткость к другим людям. Нежная забота мужа и жены друг о друге невольно и естественно создает такую же не­жную заботу о других людях: сбросив в семье силу эгоизма, и муж, и жена, каждый сам по себе, становится открытым в своем сердце для всех людей. От благостной связанности друг с другом у обоих супругов рождается социальная чут­кость - отсюда величайшее значение семьи в развитии социальных отношений. Для поверх­ностного и внешнего взора эта огромная сила со­циально-творческой обращенности семьи к миру прикрыта (особенно в наше время) внеш­ней экономической отдельностью каждой семьи. Суровые социальные, экономические условия превращают каждую семью в замкнутый мир, со­здают подлинный семейный эгоизм. Все это — следствие влияния внешних условий, не дающих развернуться тем социально творческим движе­ниям, которые рождаются из глубины семейной жизни. И все же, несмотря на силу экономичес­ких и социальных перегородок, источником того тепла, который побеждает холод социальных от­ношений, смягчает их и движет к «братству» (уподобляя социальные отношения тоже семье), является то тепло, которое накапливается у са­мой основы семейной жизни.

 

Семья - малая Церковь

Тайна семьи, о которой говорил апостол Па­вел, есть вообще тайна духовного расширения, которое рождается из самых недр семейной жиз­ни. Конечно, глубочайшее значение имеет здесь рождение детей, которое не только несет с со­бой радость, но и реализует чувство «полноты», которое так ярко выступает тогда, когда муж и жена становятся «родителями»: появление в се­мье детей есть действительно реальное вхожде­ние в сферу бесконечного бытия. От поколения к поколению, от родителей к детям, которым предстоит в свое время тоже стать «родителями», тянется непрерывное единство человечества. Живым свидетельством, живым явлением той бесконечности, которая до преображения космоса во втором пришествии Спасителя раскрывается пока лишь в порядке времени, то есть в смене од­них поколений другими, и является семья. Это вхождение в реальную бесконечность, как она дарована человечеству в его существе, знаем мы все, когда бываем сами детьми, когда, кроме ро­дителей, нас окружают тети и дяди, бабушки и дедушки. Но именно оттого, что это есть беско­нечность на земле, она приближает нас к другой бесконечности — к той абсолютной жизни, све­том которой светится и сам мир, - к Святой Тро­ице. Именно через семью и только через то, что она несет в себе, можно приблизиться к тайне Святой Троицы, к тайнам того, что Троичное Бытие Божие есть в то же время Единство. Имен­но в этом смысле о семье и говорится, что она является «малой церковью»: в ней присутствует Бог, семья становится клеточкой церковного организма, то есть клеточкой тела Христова. От­того в здоровой, правильной семье расцветает в человеке духовная его сторона; как некая «до­машняя церковь» (выражение апостола Павла), семья живет благодатной силой, которая ей да­рована Богом. Здесь, кстати, нужно отметить, что несмотря на постоянные трудности, возникаю­щие в семье из-за внешних (преимущественно экономических) условий, Церковь не повторя­ет для тех же супругов Таинства бракосочетания (как повторяет Таинство покаяния, святого При­частия). Благодать, даруемая в браке, никогда не может быть исчерпана, она всегда пребывает в семье и с семьей. Благоухание такой христиан­ской семьи, ее непобедимая духовная сила сия­ют не только внутри семьи, но выходят и за ее пределы. Те, кому не дано было иметь свою се­мью, духовно согреваются обычно возле чужой семьи, и, может быть, именно таким одиноким людям дано видеть и переживать всю великую правду, всю удивительную тайну семьи - более даже, чем тем, кто имеет свою семью.

Но и в этом высшем своем цветении семья остается цельной. Нет в семейной жизни отдель­ных сфер — отдельной телесной, социальной, духовной близости; здесь одно откликается в другом, одно отражается в другом, все связано очень внутренне и интимно, и какая-либо боль в одной стороне очень чувствительно дает себя знать и в других сферах. Семья есть нормальное раскрытие тайны пола в нас; для семьи, для се­мейной жизни дан нам пол, и все богатство, неиследимая полнота и сила его впервые откры­вается в семье, как своем высшем цветении и выражении. Еще иначе выразим это: вне семей­ной жизни нет и не может быть жизни пола, она может быть тогда только неправильной, искажа­ющей нашу природу и нарушающей законы жиз­ни. Путь чистоты до брака не есть только требо­вание социальной морали, охраняющей семью, но он диктуется самой природой человека. Доб­рачная половая жизнь есть просто односторон­нее и потому извращенное выражение пола и грозит опустошением души и искажением ее внутреннего строя. Мы коснемся этого пункта далее, но еще вернемся к вопросу о семье, в част­ности, к социальной стороне ее.

Семья образует некоторую социальную еди­ницу, здесь как раз действует принцип — «все за одного и один за всех». Если кто-либо в семье болен, то средства всей семьи тратятся на болезнь одного, и никому в голову не может прийти, что это неправильно. В семье может и не быть «об­щей кассы» (если зарабатывают несколько чле­нов семьи), но сущность того порядка, который дан в семье, от этого не колеблется. Это соци­альное единство семьи не устраняет различия ее членов в их типе, в работоспособности, в здоро­вье: каждый трудится в меру его сил. Семья есть некая трудовая единица, а не просто общая и совместная жизнь. Но социальное единство не исчерпывается этой стороной: достаточно вспомнить о том, что есть «честь» семьи, кото­рую блюдут все ее члены, чтобы понять, что при­надлежность к семье, как к социальному един­ству, захватывает и душу, глубоко входя туда, как живой и питательный источник. Дети в семье — не просто предмет забот и тревоги, но они дают семье новый смысл существования, являются источником радости и сил. Любовь к детям дает силы родителям переносить все невзгоды жиз­ни, любовь к родителям светит детям всю их жизнь. Что может быть ближе для каждого чело­века его матери, его отца? А между тем новая жизнь приходит в мир именно через брак, через сближение двух полов. И это значит, что в семье, и только в ней, в глубине пола, открывается ог­ромная творческая сила, которая вносит смысл в нашу жизнь. Не будь полового сближения, не было бы рождения детей; святость последнего, вся безмерная невыразимая радость от детей ос­вящает по-новому смысл пола. Не следует ду­мать, конечно, что пол в человеке раскрывается только в этом: то, что дают друг другу любящие муж и жена есть тоже огромная неизмеримая ценность и сила — смысл пола открыт здесь и в эту сторону. Эти два «конца» пола в нас — обра­зование семьи как социального целого, рождение детей, с одной стороны, и вся духовная содержа­тельность и сила взаимной жизни друг в друге мужа и жены позволяют нам признать в поле начало све­та и творчества, правды и жизни.

 

Целомудрие монахов не унижает пол

Чтобы закончить рассмотрение этого вопро­са, необходимо два слова сказать о монашестве. Монашество есть сознательный уход от жизни пола, и мы чтим монашество за эту его чистоту. Если это так, то не значит ли это, что семья и расцвет пола в семье есть все же низшая форма жизни? Не должен ли тот, кто ищет высшего и лучшего пути, остаться навсегда девственным и жить вне пола? И не значит ли это, в свою оче­редь, что пол дан человеку в мучение и бремя, а не в жизнь и не в творчество?

Было бы огромной ошибкой так думать, и не только потому, что «гнушаться» полом, прези­рать его есть великий грех, осужденный Церко­вью, не только потому, что тайна брака «велика есть», что в браке подается особая благодать (а скверна не может принять благодать), что в се­мье осуществляется «малая церковь». Уже эти соображения освещают возвышенный религиоз­ный смысл брака, и эта точка зрения потому здесь важна, что и монашество чтится именно за религиозную силу его.

Но не только в силу религиозных соображе­ний должны мы чтить святость брака и благого­веть перед тайной пола — но и само понятие о монашестве устанавливает это. Целомудрие мо­нахов не унижает пол, а лишь показывает еще выше его нераскрытую святость, его прикрытость грехом. Не борьба с полом составляет смысл монашества, а борьба с грехом, и целомуд­рие, воздержание от половой жизни есть не цель, а средство этой борьбы. В монашестве люди ищут наилучших путей преодоления греха, и эта зада­ча, одинаково стоящая перед всеми людьми, ре­шается здесь, на путях отречения от всего мирс­кого, не по презрению к миру, а в силу того, что тяжесть греховности особенно сильно падает на нас через мир. Кто ищет борьбы с грехом на этом пути, тот освобождается от прямого давления мира, но в своем иноческом пути он вступает в суровую косвенную борьбу с миром уже внутри самого себя. Заметим тут же, что пребывание в браке тоже ставит задачу борьбы с грехом, толь­ко здесь, при единстве целей, имеются в виду другие средства. В монашестве нет власти мира над человеком, но внутри человека вспыхивает новая борьба с миром. Все, кто ищет правды, вступают в борьбу с миром — одни, оставаясь в миру, другие, уходя из мира. Борьба с миром, вернее с началом греха в мире, есть задача, сто­ящая перед каждым человеком — и те, кто ухо­дит в монашество, и те, кто вступает в брак, оди­наково стоят перед этой задачей, но идут к решению ее разными путями. В частности, в мо­нашестве не снимается тайна пола, не утихает жуткое пламя, которое томит и искушает в мо­нашестве. Быть может, вся жуткая сила и вся глу­бина пола еще яснее в монашестве, чем в семье. Смысл монашества заключается в подвиге рас­пятия своей плоти не из презрения к плоти (это грех и ересь), а ради торжества духовного начала в человеке над плотью. Но та же задача стоит и в браке — только в другой своей стороне. Брак — не только половая жизнь, это большой и слож­ный духовный путь, в котором есть место свое­му целомудрию, своему воздержанию. Там, где половая жизнь занимает слишком большое мес­то, там семье угрожает опасность ухода в сексу­альность, то есть там снова воскресает та двой­ственность, которая присуща юному возрасту, и задача семьи, как целостной жизни на основе пола, остается нерешенной. Монашество есть борьба за духовную жизнь, но и в семье тоже дол­жно всегда стоять на страже интересов духовной жизни. Как только в семье пустеют духовные связи, она неизбежно становится простым по­ловым сожительством, спускаясь иногда до на­стоящей проституции, принявшей легальную форму. Искажения семьи, нарушение ее законов есть факт трагического порядка — путь семьи поэтому нелегок, он состоит не в узаконенности одного полового сожительства, но в устроении целостности общей жизни и в охране ее. Пол не может и не должен жить в нас отдельной, само­стоятельной жизнью, но должен быть включен в целостную общую жизнь. Путь семьи есть путь восстановления этой общей целостной жизни, завещанной Богом человеку еще при сотворении его, путь же монашества есть не устранение пола, а лишь победа над грехом через подавление жиз­ни пола. Поэтому не перед всеми и открыт путь монашества, а лишь перед теми, в ком нет осо­бой склонности к семье, или перед теми, кто ис­пытал семейную жизнь, лишился в силу смерти того, с кем был связан в браке.

В монашестве, в девственности становится ясным вторичное значение сексуальности: она не просто подлежит здесь затиханию, но в про­цессе сублимации возвращается к человеку уже в новой функции. В этом смысле надо сказать, что затихание сексуальности, когда оно соеди­нено (как в монашестве) с духовной жизнью, обогащает нашу душу - и те высокие перспек­тивы духовной жизни, то сияние, которое исхо­дит от людей, отошедших от сексуальности, свя­зано обычно с ростом любви к людям. Даже когда затихание сексуальности является вынужден­ным, оно духовно обогащает человека, — и в све­те этого, особенно в свете того откровения о че­ловеке, какое дано в чистоте девственности, становится ясным положение, о котором мы уже говорили: последняя основа пола есть сила твор­чества. Она проявляется нормально в здоровой духовно семье, еще ярче выступает она там, где сексуальность отгорела, затихла, где девствен­ность не ослабляет личность, а наоборот, откры­вает ей новые пути, новые силы для творчества.

Все это до конца дорисовывает перед нами жизнь пола, путь его устроения, вскрывает всю глубину тайны пола в нас. К полу в себе нельзя относиться легкомысленно, надо беречь его тай­ну, искать правильного устроения его и бояться всякого извращения или легкомысленной игры с полом. К беглому обзору этих опасностей пола мы и перейдем сейчас, чтобы еще с этой сторо­ны осветить наш вопрос.

 

 

Любовь или сексуальность

В предыдущих главах мы говорили о том, как следует мыслить правильное устроение жизни пола: перед нами открыты либо путь чистоты и девственности, либо семейная жизнь. Вне семьи не должно быть никакой половой жизни, она долж­на вне семьи сжаться и затихнуть — будет ли то уход в монашество или вынужденная одинокая жизнь, неудачи в устройстве семьи. Требования гигиены совпадают здесь с требованиями мора­ли и тем более с требованиями христианского сознания: всякая внебрачная половая жизнь мо­жет дать удовлетворение только временно, — если не всегда на путях лжи, то всегда на путях греха. Действительно, внебрачная половая жизнь есть торжество чистой сексуальности за счет духовной стороны, в частности, за счет тех ра­достей и творческой силы, которая вытекает из переживаний любви. Таковы указания социаль­ного знания, психопатологии, таковы категори­ческие указания морального и религиозного со­знания.

Но, осветив вопрос с принципиальной сто­роны, мы не можем не спросить себя: а как же дело обстоит в реальной жизни? Оправдывает ли реальная жизнь те принципиальные положения, которые мы развивали до сих пор? Нельзя не признать, что действительность дает нам груст­ную картину все возрастающего ослабления се­мейных отношений, упадка семьи, картину та­кого искажения и разрушения «великой тайны семьи», что неизбежно встает вопрос: куда же движется современная жизнь в этом направле­нии? Неудачные браки, бесконечно умножив­шиеся разводы, частое нарушение одним из суп­ругов, а то и обоими, чистоты брака, умножение фактов случайного или кратковременного сожи­тельства, тяжкие последствия всего этого на де­тях, на молодом поколении, все это вызывает нередко отрицание брака, боязнь его. Особенно часто встречается это у девушек: наглядевшись в чужой или даже в своей собственной семье на то, что реально представляет семейная жизнь, они чуждаются брака, боятся выходить замуж, готовы идти, пожалуй, на внебрачное сожитель­ство, чтобы при первом, однако, конфликте бро­сить своего сожителя. Естественно, что в таких случаях избегают иметь детей, идут на аборты, не отдавая себе отчета, к каким тяжким заболе­ваниям это обычно приводит позже. Та характе­ристика брака, семейных отношений, которая была дана в предыдущей главе, кажется ныне устарелой сентиментальностью, не соответству­ющей реальным условиям жизни. Брак все боль­ше дискредитируется в молодых поколениях, и в связи с этим все более возрастает культ вне­брачных связей; легкомысленное отношение к половым отношениям порой облекается даже в форму некой «идеи», высшего изящества («по­эзия изящной безнравственности», как говорил русский мыслитель К. Леонтьев). Неудивитель­но, что на этой почве торжествует тот легкомыс­ленный эпикуреизм, который не хочет ни к чему подойти серьезно, смеется, когда встает речь о «высших ценностях», цинически срывает «мас­ку добродетели», как принято выражаться, что­бы провозгласить безграничную свободу в поло­вой жизни. Все это не клевета на современность, не придирчивое морализирование, а скорее ос­лабленная характеристика того кризиса семьи, который развивается все сильнее и глубже в со­временной жизни. Но именно этот кризис семьи не ставит ли под сомнение все то, что говорилось выше о правильном устроении жизни пола, именно в семье? Чтобы ответить на это сомне­ние, мы должны войти несколько подробнее в анализ тех трудностей, которые давят на семью и искажают семейную жизнь.

Прежде всего надо категорически подчерк­нуть, что здесь наименьшее значение можно приписать все возрастающим экономическим трудностям. Достаточно указать на то, что чаще всего встречаются еще и ныне здоровые семьи, не знающие никакого кризиса, как раз среди простого народа, экономические трудности у которого, конечно, несравненно сильнее, чем в высших слоях общества (чиновники, интелли­гентные профессии и т. д.). Как бы ни были дей­ствительно тяжелы экономические условия жиз­ни (которые для семьи особенно тяжелы в случае болезней детей), как бы ни сгибались люди под тяжестью этого креста, но крепкая семья пере­носит эти испытания как единое целое. Муж, жена, дети — в нормальных условиях - становят­ся при этом не дальше друг от друга, а наоборот, ста­новятся ближе друг к другу. Все вместе несут этот крест — и взаимная привязанность, сколько бы ни отравляли ее внешние невзгоды, становится лишь глубже и крепче. Все основные трудности семейной жизни, ныне приведшие к глубокому кризису семьи, лежат, очевидно, не вне ее, а в ней самой - в личности людей, соединившихся в семью.

Семейная жизнь, мы уже говорили об этом, имеет в себе три стороны: биологическую («суп­ружеские отношения»), социальную и духовную. Если «устроена» какая-либо одна сторона, а дру­гие стороны либо прямо отсутствуют, либо на­ходятся в запущенности, то кризис семьи будет неизбежен. Оставим в стороне случаи, где женят­ся или выходят замуж ради денежной выгоды, где на первый план выдвигается социальная сторо­на - нечего удивляться, что такие браки «по рас­чету» (кроме тех редких случаев, когда через общую жизнь все же разовьются здоровые, се­мейные отношения), увы, постоянно ведут к суп­ружеской неверности. Брак не есть и не может быть только социальным сожительством -он есть и половое и духовное сожительство. К со­жалению, и раньше, и ныне при заключении бра­ка социальный момент играет руководящую роль; утешают себя и вступающие в брак, и их родные тем, что «стерпится-слюбится». Да, иногда это оправдывается, но до какой степени ныне это редко! В пьесе Островского «Гроза» очень ярко изображена та трагическая западня, которая создается самими условиями такого бра­ка и которая беспощадно поступает с теми, кто в нее попал. Чтобы нести крест совместной жиз­ни с нелюбимым человеком, чтобы не поддать- Г 53 ся искушению сойтись с кем-нибудь тайно и тем нарушить долг верности, нужно много силы. Верность есть великая сила, скрепляющая се­мейные отношения, но она не может питаться только одним чувством долга, одной идеей вер­ности, она должна иметь опору в живой любви. Еще в Ветхом Завете была выставлена заповедь: «Не пожелай жены ближнего твоего», и эта запо­ведь должна ограждать брак. Между тем люди по­зволяют себе увлекаться чужими женами, чужими мужьями - и здесь заповедь верности приходит слишком поздно, звучит отвлеченно и бессильно. Если даже супружеская верность остается нена­рушенной, то все равно семейная жизнь уже раз­бита.

Иногда муж и жена блюдут верность (хотя их сердце уже ушло из семьи и прилепилось к кому-то вне ее) «ради детей»; отчасти их жертва в та­ких случаях оправдана (пока дети не узнают правды), но все равно семейная жизнь здесь уже по существу разрушена, ее живительный огонь потух, в семье холодно, пусто, мучительно. Дети всегда очень страдают в таком случае — им не хватает необходимого тепла, не хватает того, чего бессознательно они ждут от семьи, от родителей. Поскольку кризис семьи возникает здесь на по­чве того, что люди сошлись в брак, не чувствуя друг к другу любви, постольку выхода нормаль­ного здесь быть не может. Распад семьи есть тра­гедия для детей, глубокая рана в моральной и особенно религиозной сфере в их душе, сохра­нение же целости в такой семье, где все потому пусто, что и цвести нечему было, тоже трагедия и для детей, и для родителей. Именно об этой ох­лажденное™ в семьях хорошо говорил Розанов, характеризуя наше время как время «обледене­лой» цивилизации.

Предпосылкой брака должно быть взаимное влечение — таков как будто итог этих замечаний. Итог, конечно, верный, но он не охватывает с достаточной полнотой тайну брака. На каждом шагу мы имеем случаи, когда люди сходятся в браке, потому что «влюбились» один в другого, но как часто и такие браки бывают непрочны! В чем же тут дело? «Влечение» есть явление сек­суального порядка, и влюбленность, которая мо­жет быть при этом, действительно, является «фи­говым листочком». Часто называют такую влюбленность «физиологической», то есть цели­ком связанной с сексуальной сферой, и если иногда на этой почве может все же развиться на­стоящая любовь, то ведь такая «удача» встреча­ется слишком редко в наше время. В прежнее время, когда сознание не было столь насыщено, столь отравлено защитой «свободной» любви, когда вся духовная атмосфера была хоть и более суровой, но и более моральной, тогда в идее кре­ста обе стороны принимали случившееся сожи­тельство всерьез и на этой почве хранили чисто­ту брака. Это было тускло, бесцветно, но духовно крепко. Ныне же, когда «физиологическая влюб­ленность» стихает, люди, сошедшиеся в браке, либо нарушают верность, сохраняя внешне брач­ные отношения, либо разводятся. Распущен­ность в этом направлении доходит сейчас до невероятных размеров; легкомыслие при заклю­чении брака переходит в легкомыслие при раз­воде, и в таких случаях надо радоваться, если нет детей. Но если есть дитя или дети — на какие страдания обречены они! В семье, где между ро­дителями не только все опустело, не только ца­рит холод, но подчас развиваются крайне враж­дебные отношения, переходящие в ссоры, ругательства и оскорбления, дети либо душевно сжимаются, становятся тупыми, ко всему безраз­личными, либо рано впадают в цинизм, не при­знают ничего святого, не верят никому и ничему.

Для того, чтобы семейная жизнь была не про­сто «сносной», но и духовно здоровой и пита­тельной, для этого нужно не одно влечение, не одна «физиологическая влюбленность», а насто­ящее увлечение, переходящее в любовь. Иначе говоря, только сочетание сексуального влечения и движений любви (эроса) обеспечивают нор­мальную семейную жизнь (говорим сейчас о сфере пола): при отсутствии «влечения» стано­вится трудным супружеское сближение, а при отсутствии любви, когда выступает на первый план (даже взаимно) чисто сексуальное влече­ние, семья будет непрочной: угаснет «страсть», ослабеет сексуальное влечение – и супруги не­избежно переживут в острой форме их внутрен­нюю чуждость друг другу.

Тайна брака поистине велика. Два человека, жившие до вступления в брак своей особой жиз­нью, имевшие уже сложившиеся привычки, взгляды, имевшие каждый в отдельности своих друзей, приятелей, вступив в брак, начинают жить общей жизнью. Это, конечно, не может быть легко сразу - нужно много идущих от любви уси­лий для взаимного приспособления, для уступ­чивости и для умения находить пути жизни, не тягостные ни для одной стороны. Когда в серд­це есть любовь, тогда, конечно, все становится легче, естественнее, но если налицо не любовь, а «физиологическая влюбленность», чисто сек­суальное влечение друг к другу, тогда временно обе стороны идут на уступки, как бы закрывают для себя все трудное в другом человеке - чтобы, проснувшись от «угара страсти», пережить ост­рое отталкивание друг от друга.

 

Добрачная жизнь как причина трагедии

Огромным препятствием для нормальной жизни (часто и при искренней любви друг к дру­гу) может оказаться то, что у вступивших в брак была уже добрачная половая жизнь (что обычно и бывает у мужчин, реже у женщин). Трудно мо­лодой женщине, которой муж рассказал, как он жил до брака, без отвращения и ужаса перенес­ти это. Тень добрачных связей никогда не может быть снята; душа того мужчины, который жил добрачной половой жизнью, помимо его воли, несет в себе следы этой добрачной жизни. Я не говорю сейчас о половых болезнях, которыми муж неизбежно заражает жену; все современные средства, применяемые, например, для излечения сифилиса, не могут окончательно устранить из организма тот яд, который в нем осел. Фран­цузский психиатр Шарко имел хорошую при­вычку водить молодых студентов в клинику ве­нерических заболеваний, чтобы они навсегда запомнили те ужасы, на которые часто бывают обречены сифилитики. Об этих тяжких послед­ствиях добрачной половой жизни не буду рас­пространяться, как не остановлюсь подробно и на тех извращениях, которые приобретаются иногда в добрачной жизни и от которых по­том страдают жены. Гораздо серьезнее то, что в добрачной половой жизни изнашивается орга­низм: сексуальная жизнь, не связанная с любо­вью, с семейным очагом, с детьми, берет гораз­до больше сил, чем нормальные супружеские отношения в браке. Но самое тяжкое, что несет с собой добрачная половая жизнь, это те раны, которые наносит своей жене муж, живший доб­рачной половой жизнью. Не очень многие жен­щины могут простить (по-настоящему) своим мужьям то, что они сближались с другими жен­щинами до них — это вызывает у них глубокое отвращение, порой озлобление и ненависть. В начале XX века в европейской литературе очень прошумела одна пьеса Бьернстерне Бьернсона («Перчатка»), пьеса, посвященная этой теме. Несколько позже в австрийской литературе по­явилась повесть под названием «Одна за мно­гих», где рассказывалось, как одна молодая де­вушка, будучи уже невестой и узнав от любимого ею (и очень любящего ее) жениха исповедь о его добрачных связях (этой исповедью он искренне хотел покончить со своим прошлым), не вынес­ла той скорби и тяжести, которая легла на ее душу и раздавила нежный цветок любви. Она покон­чила с собой, как «одна за многих», чтобы ска­зать всем молодым мужчинам о том отвращении и ужасе, которые наполняют чистую девичью душу при знакомстве с тем, как мужчины живут до брака. Добрачная распущенность не только ужасна и омерзительна для девушек, но она вы­зывает глубокий кризис в их восприятии жизни. Они не могут вместить, не могут понять, как можно без любви и увлечения приближаться к женщинам, которых принято называть «продаж­ными» (хотя эти несчастные жертвы современ­ных нравов большей частью не виноваты в том, что стали «публичными» женщинами). Нельзя не разделить того глубокого движения души у Раскольникова, который поклонился в ноги Соне Мармеладовой, оставшейся чистой в душе, хотя жизнь заставила ее «продавать себя»...

Отчего и зачем вступают молодые люди на путь добрачной половой жизни? Чаще всего их завлекают на этот путь дурные товарищи, быва­ют случаи, когда соблазняют дурные женщины; иногда (может быть, очень часто) падение юно­шей совершается в состоянии опьянения. Л. Толстой рассказывает где-то, что одна его те­тушка советовала ему вступить в связь с женщи­ной «соте il faut», имея, очевидно, в виду то, что­бы приучить его к деликатному обращению с женщинами при половом сближении... О после­днем надо сказать (и это уже много раз указыва­лось в психопатологии, а также хорошо извест­но священникам по исповедям), что половое сближение в браке проходит сначала очень труд­но для девушки, вступившей в брак, и со сторо­ны мужа нужна действительно сугубая деликат­ность, чтобы не вызвать тяжелых переживаний у жены. Эти тяжелые переживания часто кладут начало роковому процессу в женщине, которая получает благодаря этому отвращение, боязнь полового сближения. Отсюда (в значительней­шей части) и рождается пресловутая «холодность женщин», мешающая брачным отношениям и нередко ведущая к разрыву. Но если действи­тельно так нужна особая деликатность и чут­кость, когда муж и жена впервые приближаются друг к другу, то совет тетушки Л. Толстого дает хороший пример того, как толкают старшие свою молодежь на добрачную жизнь. Постоян­но приходится встречаться со случаями, когда отцы говорят своим сыновьям, когда они дости­гают известного возраста, что им пора «иметь женщину». Особенно странно и даже жутко бы­вает узнавать, что какой-нибудь молодой чело-| век любит какую-то девушку, «ухаживает» за ней и собирается на ней жениться — и в то же время живет в смысле половой жизни с какой-то дру­гой женщиной. В сущности это есть настоящее воровство — такой юноша крадет у своей буду­щей жены то, что может принадлежать только ей.

Конечно, огромное значение в том, что юно­ши вступают на путь добрачной половой жизни, принадлежит здесь влиянию искусства, особен­но современного. Искусство словно ставит сво­ей целью раздразнить половое влечение у чита­теля или зрителя и в то же время соблазнить его на путь внебрачной связи. Искусство давно уже занято этим — и придет ли этому когда-нибудь конец?.. Нарушение семейной верности, всяко­го рода «адюльтеры» изображаются так, словно это «естественно». Даже у Толстого в «Анне Ка­рениной» высокодобродетельный Каренин изображен так, что читатель чувствует к нему отвращение, а нарушившая супружескую верность его жена, помимо воли художника (ибо Толстой все сделал, чтобы подчеркнуть безнрав­ственность Анны Карениной), вызывает к себе чувство глубокой симпатии. Впрочем, эта сим­патия относится не к нарушению верности ею, а к тому, что она была глубоко несчастна. Когда Вронский добился половой близости с ней, ког­да Анна, долго противившаяся этому, наконец уступила, она горько и безутешно плакала - и этого читатель не может забыть.

 

О культуре воображения, ясности ума

и очищающей силе искусства

Да, поэзия «изящной безнравственности» играет роковую и страшную роль в соблазнах, которые со всех сторон поджидают нашу моло­дежь. Воображение юношей и девушек очень рано уже загрязнено, и на почве того неизбеж­ного уже у подростков расхождения сексуально­сти и эроса, о котором мы говорили в первой гла­ве, загрязнение воображения становится очень опасным. Да дело и не в одном только загрязне­нии — воображение вообще слишком глубоко связано со всей нашей эмоциональной сферой, а следовательно, и со сферой пола, оно в этом отношении двусмысленно, то есть легко из во­ображения, подсказанного чистой потребностью любви, оно становится сексуальным воображе­нием. А сексуальное воображение — всегда не­чистое воображение: оно оголяет и обнажает те сексуальные порывы, которые являются нор­мальными и здоровыми лишь тогда, когда они включены в целостную семейную жизнь. Отде­ленные же от этой целостности (благодаря вме­шательству воображения) сексуальные порывы нарушают основную норму жизни, а воображе­ние, заполненное сексуальными темами, стано­вится проводником отравы. Между прочим, в развитии тайного порока у мальчиков воображе­нию тоже принадлежит огромная роль, и кто хо­чет бороться с тайным пороком, тот не должен питать сексуальное воображение, а должен при­останавливать его работу. В этом отношении со­временная литература оказывает гибельное вли­яние на молодые души, заполняя их сексуальное воображение разными картинами, раздражаю­щими движения пола.

Не следует ли отсюда, что с воображением нужно бороться вообще, быть может, подавлять его еще в детстве? Такой выход был бы тоже оши­бочным, ибо сила и влияние чистого воображе­ния столь значительны и ценны, что без них тоже трудно идти путем устроения своей духовной жизни. В католической аскетике воображение признается одной из главных действующих сил, с чем мы, православные, уже не можем согла­ситься, так как верховным принципом духовно­го здоровья признаем мы начало «трезвости», как это у нас называется. Это начало «трезвости», ясность и просветленность сознания ставит гра­ницы воображению, без чего в духовной жизни становится очень близка опасность «прелести», как говорят в аскетике, то есть незаметного по­клонения лжи и неправде. Но если православ­ная аскетика наша ставит границы воображе­нию, поскольку оно направлено на горнюю сферу, на сферу святыни, то все же воображение отнюдь не признается опасной и жуткой силой, если оно имеет чистый характер. Как раз сила эроса, действуя на воображение, придает ему этот характер чистоты, быть может, даже неко­торой (романтической) отрешенности. Именно у подростков их романтическое воображение не только свободно от всякого налета сексуальнос­ти, но и прямо чуждается, отвращается от вся­кого намека на сексуальность. Одностороннее, безграничное развитие такой романтической отрешенности тоже становится опасным, созда­вая чрезвычайную мечтательность и фантас­тичность, которые (особенно у девушек) ведут часто, при прикосновении к реальной жизни, например, при образовании своей семьи, к тя­желым, порой непоправимым трагедиям. Одно­стороннее развитие романтического воображе­ния имеет свои опасные стороны, как опасно и одностороннее развитие сексуального воображе­ния. Но именно потому и необходимо не отбра­сывание силы воображения, а правильная куль­тура ее. Ввиду того распада целостной сферы пола на сексуальность и эрос, который является естественной болезнью юности, необходимо всячески стремиться к тому, чтобы воображение оказалось на стороне эроса, а не сексуальности.

Я придаю такое огромное значение в жизни пола, в устроении или неустроении ее именно воображению, что считаю полезным немного остановиться на анализе его. Для ясности кар­тины я воспользуюсь одним литературным ма­териалом, а именно рассказом Тургенева «Фа­уст», который очень тонко и глубоко подходит к вопросу, нас занимающему. В этом рассказе идет речь о девушке, которая никогда не читала ро­манов, занимаясь исключительно естествозна­нием. Она вышла замуж, имела детей, но по-пре­жнему оставалась чужда всему миру фантазии. Когда ей пришлось впервые познакомиться с «Фаустом» Гете, а потом с другими поэтически­ми произведениями, она была потрясена всем этим новым миром поэтических образов, в ней проснулись какие-то силы, оставшиеся без дви­жения в ее душе. К этому присоединилась нео­жиданно вспыхнувшая в ней любовь к человеку, который познакомил ее с миром поэзии. И ге­роиня рассказа, переживая очень глубокую внут­реннюю драму, не выдерживает ее, заболевает горячкой и умирает. Смысл этого замечательно­го рассказа чрезвычайно важен для нас. С одной стороны, мир поэзии, вообще мир искусства за­ключает в себе несомненный яд, преодолеть дей­ствие которого душе очень трудно. Душа Веры (героини рассказа) оставалась бы чистой, не за­горелась бы любовью к чужому человеку, не кос­нись ее ядовитое дыхание поэзии, которое про­будило в ней потребность в таких переживаниях, каких не дала ей жизнь. Так была подготовлена в душе ее «измена» мужу — в ней заговорили те силы души, которые не были использованы семьей, и тот, кто вызвал к жизни эти силы, тот стал для нее дороже мужа. На этом примере достаточ­но видна не только огромная сила воображения, но и вся его безудержность, неукротимость. Если даже такой чистый человек, как Вера, бывшая уже матерью, пробудившись для жизни в вооб­ражении, не смогла выдержать страстного поры­ва в себе, то что же говорить о тех, кто в юные годы отдается фантазии? Воображение является жуткой, опасной силой в нас не только потому, что мы не в состоянии регулировать ее, но и по­тому, что для воображения нет границ, что мы теряем чувство реальности, теряем подсозна­тельный контроль инстинкта самосохранения, отдаемся нашим порывам, как бы упиваемся ими. Да, неправильное развитие воображения, отрывая нас от действительного мира, может привести к потере психического равновесия. Эта власть воображения тем более опасна, что она в то же время дарит душе высшую усладу. Эстети­ческие переживания, услаждаясь которыми душа восходит до несравнимых переживаний радос­ти, не могут быть доступны душе, если не дей­ствует в нас воображение. С другой стороны, в деятельности воображения есть всегда хоть ма­лая доля этого эстетического упоения: достаточ­но вспомнить сладость мечтаний.

Воображение есть огромная творческая, но и жут­кая, и страшная сила души. Но нет другого способа овладеть им, как только давая верное движение ему. Подавлять работу воображения опасно, а час­то и невозможно - его нужно лишь правильно развивать. Надо дать воображению чистое и светлое движение - и как раз искусство, по существу своему, может сообщать воображению эту возвышающую и светлую силу. Еще Аристотель учил об очищаю­щем действии искусства, и это верно в том смыс­ле, что светлые образы, создаваемые искус­ством, как вечные спутники, всегда зовут нас к тому, что чисто, изящно, благородно. Приобща­ясь к миру искусства, мы вводим вообще в нашу душу то великое начало ритма, которое облаго­раживает и тело и душу, освобождает нас от все­го грубого, темного и зовет нас к красоте, к преображению нас. Однако в искусстве, как мы его находим и в современности, и раньше, всегда есть много и двусмысленного - этого отрицать не следует. Именно поэтому и действие искус­ства в нас двойственное: оно возвышает душу, но оно же вносит и яд в нее. Это надо прямо при­знать, но надо иметь при этом в виду, что путь человека во всем идет не так, чтобы нам прохо­дить мимо зла (что невозможно, ибо зло входит в самую душу нашу), а в том, чтобы отвергнуть зло, чтобы сознательно и свободно выбрать доб­ро. Зло, струящееся через искусство в душу, лег­че отразить, чем зло в жизни, и если искусство заключает в себе яд, то в нем же самом дано и противоядие, а душа должна выбрать, что она предпочитает. Поэтому не только невозможно, но и не нужно подавлять воображение. Нужно лишь помочь душе преодолеть соблазн зла и по­любить добро.

С культурой воображения очень связана так называемая сублимация, которая подхватывает движения эроса и переводит их в высшие фор­мы. На сублимации основана вся тайна воздер­жания и, следовательно, и девственности: та «игра» пола, избежать которой не дано никому, может быть трансформирована в высшие движе­ния, «сублимирована» (поднята). Много ценно­го на эту тему можно найти в книге профессора Вышеславцева «Этика преображенного эроса», где о «преображении» эроса, о путях сублимации сказано много верного. Но если верно, что «пре­красный образ» отрывает нас от сексуальности и может увлечь наш дух на высоты, тем самым переводя половую энергию в энергию пола, то есть в резервуар творческих сил в человеке, то не нужно забывать, что здесь всегда неизбежен и нужен некий духовный труд — часто очень тяж­кий. Отрываться от тех «наслаждений», которые сулят нам сексуальные порывы, всегда бывает трудно и даже мучительно. Аскетика всех веков накопила огромный опыт тех трудностей, с ко­торыми приходится преодолевать сексуальные соблазны: уже простой «помысел», простой об­раз, таящий в себе возможность сексуального возбуждения, обладает большой силой. Поэто­му в борьбе за «преображение» эроса борьба с по­мыслами получает чрезвычайное значение. Надо только держать в сознании ясно, для чего нужно подавлять в себе помыслы сексуального характе­ра. И, конечно, идеал чистоты, воплощенный в святых, помогает нам бороться в себе за чистоту, за «преображение эроса», то есть за сублимацию сексуальных движений.

 

Преображение эроса

Тут снова приходится напомнить, что всякий духовный труд в нас связан (неисследуемо для нашего сознания) с крестом. У каждого челове­ка есть свой крест, то есть свой путь восхожде­ния к Богу, к Царству Божию. Крест не означает непременно страдания, но он неизбежно вклю­чает их в себя - эти страдания создаются той ко­ренной расстроенностью всего нашего существа, которая именуется «первородным грехом», то есть грехом не индивидуальным, даже не создавае­мым условиями физической и социальной на­следственности, а вытекающими из свойства природы нашей; естественно, что сфера пола более других (по связанности в ней тела и души) обречена на то, чтобы быть источником страда­ний. Никто миновать этих страданий из-за пола не может, но можно и должно их не только пе­реносить, но и обращать их на добро и пользу. И тот духовный труд, который даже в самой благо­устроенной семье нужен для регуляции «игры» пола, внутренне и определяется нашим крестом.

Ни в чем не сказывается это с такой силой, как в вынужденном безбрачии. Мы обозначаем этим именем те случаи, когда при всем желании создать себе семью это не удается. Мужчина, ко­торый по сложившимся социальным условиям имеет то преимущество, что он может проявить инициативу и делать «предложения» девушке, которую хотел бы взять в жены, если получит отказ, может перенести это спокойно и муже­ственно, пробовать искать других путей женить­бы. А девушки, лишенные инициативы (не мо­гут же они предлагать себя в жены!), часто так и остаются в девичестве - или потому, что те, кто им по душе, ими не интересуются, а интересу­ются ими те, кто им не по душе, или по другим причинам. Так или иначе бывает безбрачие вы­нужденное - без всякой склонности к мона­шеству, где безбрачное состояние определяется тяготением к одиночеству, к половому воздер­жанию. Безбрачие, вытекающее из стремления к монашеству, есть некая лестница восхожде­ния к высшему званию, и здесь борьба с полом становится одной из тем духовной внутренней жизни. Сублимация половой энергии, неизбеж­но накопляющейся в теле, хотя и трудна, но осу­ществима именно на путях устремленности ввысь. Здесь действительно происходит «преоб­ражение эроса»; самый крест борьбы с половы­ми движениями становится частью общего кре­ста, борьбы с «ветхим человеком» в себе. Все ударение, весь динамический заряд связан здесь со свободным устремлением ввысь, что и заклю­чает в себе огромную духовную энергию. Не го­ворим уже о том, что, попадая в монастырь с ве­ковым укладом размеренной, ритмически построенной церковной жизни, те, кто вступает на путь монашества, находят в этой церковной жизни, с ее ритмами, правилами, обязанностя­ми огромную психическую поддержку.

Но девственность вынужденная, не добро­вольная, не находящая никакой поддержки в душе, не создает ли новые мучения — не только не ослабляя давление пола, а наоборот, его уси­ливая, ибо душа жаждет половой жизни и томит­ся от этой жажды. Вынужденное безбрачие не ставит ли по-новому вопрос о внебрачном со­жительстве, не оправдывает ли случайные и не­случайные связи?

Но надо иметь в виду: только в брачной жиз­ни удовлетворение сексуальной потребности не вносит никакой лжи, никакой дисгармонии, а все внебрачные отношения неизменно включа­ют в себя ложь, неизменно вносят дисгармонию. Надо потерять стыд, чтобы не чувствовать тя­жесть в душе, когда люди тайком или путем вся­ких искусственных комбинаций «устраиваются» с чужими женами. Или - что бывает реже, но, увы, все же случается — когда молодые люди схо­дятся с девушками, на которых по тем или иным причинам не могут, да и не хотят жениться. Вся эта сеть лжи, неправды, всяких искусственных мер и т. д. неизбежно отравляет души, что бы ни говорили себе те, кто становится на этот путь. Из вынужденного безбрачия есть лишь один нор­мальный выход - брак; даже «неудачная» семей­ная жизнь, полная разных трудностей и терза­ний, для сферы пола дает то, что ей нужно. Если только обе стороны в таком «неудачном» браке несут мужественно свой крест и стремятся скра­сить друг другу тяжкую жизнь, открывшуюся им в браке, то бремя такого брака понемногу стано­вится легче и выносимее.

Вынужденное безбрачие обрекает, конечно, на тяжкую борьбу с самим собой, но есть путь, на котором эта борьба действительно облегчает­ся - это сблизиться с какой-либо семьей, где есть дети. Чужие дети становятся для нас нашими, собственными; радости чужой семьи питают душу, ее скорби заставляют прилагать усилия к их ослаблению. Многовековой опыт показал, что на этом пути вынужденное воздержание стано­вится выносимо и создает ту сублимацию поло­вой энергии, которая освобождает и тело, и душу от терзаний и беспокойств.

Как мы видим, нет иного пути в устроении жизни пола, как брачная жизнь или полное без­брачие (монашество или вынужденное безбрачие).

 

Темные стороны жизни пола

Но есть в жизни пола еще несколько темных сторон, которых мы должны коснуться, чтобы не ! обойти и эти трудности. Все они являются из­вращениями, то есть нарушением естественных форм половой жизни, и среди этих извращений мы остановимся только на двух, неравноценных, впрочем, по своему значению во внутренней жизни. Оба типа извращения возникают только у мужчин, — и это снова показывает особые труд­ности мужской натуры в сфере пола.

Скажем несколько слов о так называемом тайном пороке, которым страдает подавляю­щее большинство подростков. В огромной час­ти молодые люди, вступающие на путь полового сожительства с женщиной, обыкновенно осво­бождаются от такого порока, но бывают случаи, когда, уже находясь в браке и имея нормальную половую жизнь, некоторые мужчины не переста­ют страдать тайным пороком — такова бывает сила привычки.

При всей неестественности и внутренней отвратительности тайного порока он не был бы слишком опасен, если бы не то, что здесь нет никаких внешних границ в злоупотреблении им, а еще больше то, что, став привычкой, он тянет к себе даже и тогда, когда он непереносимо мучителен и даже омерзителен. Когда окрепнет привычка к тайному пороку, то самая тяжелая сторона в нем заключается как раз в том, что под­росток чувствует себя во власти какой-то роко­вой силы, которую он не может победить. Это создает неуверенность в себе, а потому и подо­зрительность к другим (подростку кажется, что и другие его не уважают), склонность к мелан­холии, к апатии, упадок живой и творческой жизни. Все это, конечно, расстраивает душевное здоровье, а при неблагоприятной нервной кон­ституции подростка это может тяжело отразить­ся на психическом равновесии, иногда привес­ти к настоящему душевному заболеванию. Вообще же говоря, между тайным пороком и психическими болезнями нет прямой и безус­ловной связи; надо признать прямо вредным тот очень распространенный взгляд, согласно кото­рому признается, что тайный порок неизбежно ведет к психическому заболеванию. Этот взгляд, будучи неверным, вреден и потому, что он лишь усиливает описанную выше психическую подав­ленность и не помогает подростку или юноше освободиться от дурной привычки, а наоборот, закрепляет ее, усиливая подавленность и созда­вая безнадежное настроение. Между тем тайный порок, как и всякая привычка, может быть по­бежден лишь при вере в себя, вере в возможность победы над привычкой: здесь особенно сильно проявляется творческое действие веры в нас. Врачи и педагоги часто рекомендуют ряд внешних средств — холодные обтирания, занятия спортом, по­гружение в умственную работу и т. д. Все это, несом­ненно, очень полезно, но решающее значение принадлежит готовности бросить порок, внут­ренней решимости освободиться от него. Как и во всякой борьбе с укоренившейся привычкой, не приходится рассчитывать на быструю побе­ду: привычка, подавленная сегодня, заговорит с еще большей силой завтра или позже — тут нужна длительная, неустанная борьба. В сущности, сила привычки (всякой) не так велика, как кажется. Она создает очень острые точки, наполняющие душу жгучим желанием удовлетворения — но стоит пройти эти точки, как сила и давление этого жгучего жела­ния совершенно пропадает. Сосредоточенность силы привычки в этих острых, мучительных точ­ках показывает, что нужно продержаться лишь несколько трудных моментов — и победа обес­печена. Но для того, чтобы устоять в эти мучи­тельные точки, нужно иметь перед собой опре­деленную, одушевляющую, дорогую задачу, ради которой душа действительно готова перемучить­ся. Искушение в эти мучительные точки так под­чиняет себе, так зовет и смущает, что душа под­ростка часто не выдерживает, говоря себе: «Сегодня я еще не буду бороться, а вот уже завт­ра». Преодолеть это искушение возможно лишь во имя чего-либо определенного и ясного — и здесь возникает основной вопрос, на который каждый должен уметь ответить, а именно: «Для чего нужна, во имя чего нужна чистота?» — толь­ко во имя отвлеченных законов морали и требо­ваний природы трудно бороться с искушениями. Легче всего справиться подростку с этим, найти мотивы чистоты в том случае, если он полюбил кого-нибудь. Он инстинктивно чувствует тогда всю ложь, всю неправду внешнего удовлетворе­ния сексуальной потребности, инстинктивно со­знает, что, любя какую-либо девушку, он не только душой, но и телом принадлежит ей. Есть какое-то воровство, какая-то глубокая, но бес­спорная ложь в том, что, любя какую-либо де­вушку, подросток все-таки предается тайному пороку или половой жизни. Во имя любимой девушки, во имя своей любви к ней подросток должен оставаться чистым, и этот мотив чисто­ты действительно часто помогает молодым лю­дям справляться с налетающими на них искуше­ниями. Но недостаточность этого мотива видна из того, что он может действовать не у всех, а лишь у тех, чья душа охвачена любовью. Любовь нельзя в себе искусственно вызвать, она есть в том смысле «случайность», что не зависит от воли обоих любящих существ. Благо тем, чья душа живет любовью разделенной, не безответ­ной - эта любовь явится для них творческой си­лой во всех отношениях, в том числе и в борьбе с пороком во имя чистоты. Но неужели для чис­тоты нет других мотивов, кроме мотива любви?

Вторым основанием чистоты может быть «блюдение самого себя», стремление идти путем правды и добра. Этот мотив сравнительно редко обладает достаточной силой — лишь немногие натуры в силу присущего им дара стремятся к самосовершенствованию во имя самого же себя. Стремление к тому, чтобы стать лучше, подавить свои недостатки, есть, по существу, аскетичес­кое стремление, которое наиболее сильно в нас тогда, когда перед нами сияет идеал, зовущий к себе. Это мы имеем в полной силе лишь там, где есть налицо религиозная жизнь, в которой мо­тивы чистоты получают особенно сильное выра­жение. Не во имя себя, не во имя одного самосовершенствования, но из любви к Пречистой Божьей Матери душа стремится сама стать чис­той. Правда Божия, подобно лучам солнца, ос­вещает и пронизывает душу, и всякое темное пятнышко в ней томит и тревожит. Величайшее творческое значение для нас религиозной жиз­ни заключено в Таинстве Покаяния - Таинстве полного и действительного снятия с нас грехов, в глубоком очищении души от них. Если мы при­несем Богу покаяние в наших грехах и получим через священника отпущение наших грехов — грехи наши отходят от нас, душа вновь обретает утерянную чистоту, обновляется и освобождает­ся от всего, что ее бременило. Поэтому в борьбе с тайным пороком особенно велика помощь, оказываемая нам религиозной жизнью. С одной стороны, мотивы чистоты, заключенные в обра­щенности души к Богу, по силе своей превосхо­дят все иные мотивы; творческий порыв души питается и согревается всей той святыней, кото­рой мы поклоняемся, и никто не слабеет, а, на­оборот, растет вместе с возрастанием в духовной жизни. С другой стороны, очищающая сила по­каяния подлинно возвращает нам утерянную чистоту души, дает нам энергию, необходимую для того, чтобы побеждать искушения.

Другим гораздо более тяжким извращением является то, о котором говорит апостол Павел (см.: Рим. 1, 27), которое теперь называют «го­мосексуализмом». Надо бояться того, что порок этот гораздо более распространен, чем думают... Взрослые мужчины, страдающие этим пороком, ищут подростков и юношей, чтобы пользовать­ся ими для удовлетворения половой потребнос­ти. Еще греки очень страдали этим извращени­ем («педерастия»), которое, увы, достаточно распространено и в Западной Европе. Когда это извращение достигает известной силы, с ним, по-видимому, трудно уже бороться — тем более важно охранять мальчиков от покушений на них со стороны извращенных людей старшего воз­раста. Есть глухие сведения, что в закрытых мужских пансионах мальчики с развитой чув­ственностью стараются овладеть невинными младшими товарищами и приучить их к опасно­му пороку. Задача педагога заключается здесь в том, чтобы предупредить вовремя мальчиков от «ухаживаний» за ними взрослых, извращенных мужчин. Как всякое извращение, так и гомосек­суализм, раз «присосавшись», с трудом отрыва­ется, а в то же время медленно, но непременно происходит психическая деформация — именно потому, что гомосексуализм неестественен. От этой беды можно и должно предостеречь наших детей.

 

Источник творческой силы

Пол есть источник творческой силы в чело­веке, залог его «человечности», отличающей нас от Ангелов. Как телесно-духовная функция он не тождественен с сексуальностью — и оттого мы и отличали энергию пола от половой энергии. Половое воздержание, сводящее на нет половую энер­гию, вовсе не убивает энергию пола, а наоборот, в пу­тях сублимации переводит половую энергию в высшие, духовные формы. Но воздержание (вольное или вынужденное) всегда трудно и предполагает ду­ховные усилия, без которых воздержание может перейти в нервное заболевание. И наоборот, ког­да воздержание сопровождается духовными уси­лиями, оно становится источником новых сил, залогом настоящего расцвета творческих данных в человеке. Вот отчего в девственности есть дей­ствительная красота и правда.

Однако девственность не должна покоиться на «тушении» плотью. Если кого влечет семей­ная жизнь и ее радости, если кто хотел бы иметь детей, такой человек имеет перед собой тоже путь праведности - честный брак. Это столь же закон­ный путь жизни, как и девственность и монаше­ство. Основное в обоих путях - блюдение чис­тоты, ограждение воображения от всяких нечистых помыслов.

То «расщепление» движений пола, которое ведет к отдельному формированию сексуально­сти и переживаний эроса, совершенно законно в период полового созревания. Но эта «поляри­зация» половой силы не должна закрывать гла­за на то, что основное проявление этой силы есть потребность любви, слияния в любви с тем, к кому обращена душа. Поэтому всякий «пере­вес» сексуальных движений (особенно, если нет налицо «объекта», к которому могли бы быть направлены движения любви) тревожен - и здесь нужно много трезвости в себе, много му­жества в воле, чтобы не питать сексуального во­ображения.

Путь чистоты есть вообще путь целостной жизни, не знающей раздвоения сексуальности и эроса, и это значит, что настоящей чистоты мож­но достигнуть лишь в семейной жизни. В моло­дые годы пол бурлит и тревожит душу, то выд­вигая на первый план сексуальные побуждения с острой и жгучей силой, то отвращаясь от них и уходя в «отрешенный» эрос, в романтику. Эта юная «неустроенность» пола, создающая неурав­новешенность и противоречия в мятущейся юной душе, может быть опасна и даже мучитель­на. Но важно знать, что есть путь чистоты, и еще важнее знать, что «ошибки молодости» попра­вимы, если они омыты слезами подлинного по­каяния. Пол может стать проклятием для нас, может стать причиной душевных и телесных за­болеваний, источником жизненных трагедий, но он же может быть источником высших и лучших радостей, открыть душе возможность расцвета и выявления ее силы, может стать началом спасе­ния и творческого преображения. Путь девствен­ности и безбрачия, с одной стороны, и путь се­мейной жизни, с другой стороны, оба служат нашему спасению, оба дают простор творческим силам, заложенным в поле. Лишь бы твердо дер­жать руль и направлять ладью жизни к правде и красоте. Лишь бы разуметь всем существом прав­ду и неустранимость для каждого человека его креста — будь то путь безбрачия или путь семей­ной жизни. В несении креста — в формах, кото­рые диктуются жизнью, то есть на путях безбра­чия или на путях семейной жизни и состоит творческая задача каждого человека.

 

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

 

Иметь или быть? Влияние сексуальной революции на изменение нравственного климата

и социально-экономических отношений

в современном мире

 

Доклад митрополита Волоколамского Илариона

на межхристианской конференции по проблемам семьи.

Каунас (Литва), 10 января 2011 г.

В современном обществе вопросам половой жизни уделяется повышенное внимание. Быту­ет мнение, что сексуальная сфера является едва ли не самой главной в жизни человека. Неред­ко можно слышать, что мужчина и женщина якобы должны создавать семью на основе так называемой «половой совместимости», — поня­тия, искусственно созданного заинтересован­ными кругами в коммерческих целях. Вообще человеческая сексуальность и создаваемый вок­руг нее ажиотаж уже давно стали объектом ком­мерциализации и ходовым товаром на глобаль­ном рынке потребления.

Сегодня именно рынок наиболее активно эксплуатирует человеческую сексуальность, вы­зывая к ней повышенный интерес в погоне за прибылью. Совершенно очевидным образом концепция перманентного развития рыночной экономики вступает в противоречие с традици­онным укладом, сформированным на основе религиозного мировоззрения, в рамках которо­го регламентируются отношения между полами. С точки зрения Церкви, человеческая сексуаль­ность должна реализоваться исключительно в рамках брачного союза между мужчиной и жен­щиной - союза, одной из основных целей кото­рого является деторождение. Любые проявления сексуальности вне брака с христианской точки зрения безнравственны, ибо нравственная жизнь предполагает целомудренное поведение и воздержание.

Мы живем в обществе, в основе которого лежит концепция устойчивого развития эконо­мики. Разработчики и глашатаи этой концепции пытаются представить ее в качестве панацеи для решения всех существующих проблем. Однако совершенно очевидно, что рыночная эконо­мика не может бесконечно развиваться. Рынок товаров и услуг в современном европейском об­ществе перенасыщен, а ему требуется постоян­ное расширение. Повсеместно мы замечаем, что рынок предпринимает попытки вторжения в сферы, до сих пор считавшиеся ему неподвласт­ными, такие как вера, культура, мораль, патри­отические чувства. В современных условиях ры­нок стремится всё либо превратить в товар, подлежащий продаже, либо использовать как средство, стимулирующее жажду потребления. С помощью рекламы коммерческие организа­ции пытаются вызвать у потребителей ненасыт­ное и призрачное стремление «соответствовать уровню». Иными словами, в современном мире происходит столкновение двух парадигм Эриха Фромма — «быть» или «иметь».

С точки зрения традиционной христианской нравственности, человек призван Богом к само­отдаче, самоограничению. По словам апостола Павла: весь закон в одном слове заключается: лю­би ближнего твоего, как самого себя (Гал. 5, 14). А любовь к ближнему невозможна без самопо­жертвования, в котором заключается подлинная самореализация личности, то есть истинное бы­тие в христианском смысле. Бог есть Истинное Бытие именно потому, что Он есть Любовь (см.: 1 Ин.4,8), ибо Он дает жизнь всему сущему, под­держивает и укрепляет Свое творение, дарит ему Свою любовь. Таинство Искупления рода чело­веческого, свершившееся во Христе, в полноте явило эту божественную любовь в добровольном принесении Сыном Божиим Себя в жертву за грехи всего мира.

Итак, с христианской точки зрения, быть — значит отдавать себя, жертвовать собой. Напро­тив, «иметь» предполагает ограничение самоот­дачи, отказ от истинного бытия, ради которого человек был сотворен. «Иметь» предполагает пас­сивное накопление, потребление, консюмеризм, эгоистическую сосредоточенность на собствен­ных удовольствиях, наслаждениях и переживани­ях, одним словом, угождение собственному «эго». При таком отношении к миру ближние могут ока­заться препятствием, досадной помехой на пути к тому, что человек считает своим истинным бытием, ведь они отнимают драгоценное время, которое можно было бы посвятить получению удовольствий. Понятно поэтому, что такое рас­положение человека лишает его бытия, замыкает его в сфере внутренних переживаний, исключает его из социума и, в более широком смысле, из мира вообще. Не в этом ли коренится тот нездо­ровый индивидуализм, который стал отличитель­ной чертой нашей эпохи?

Это, в свою очередь, влечет за собой целый спектр социальных проблем. Организованная торговля людьми, принуждение к проституции, съемкам в порнографических фильмах, сексу­альная эксплуатация и распространение поло­вых извращений не являются пережитками Средневековья, в наше время они вписываются в рыночную инфраструктуру. «Предпринима­тели», стоящие во главе такого рода систем, осва­ивают современные методы менеджмента, мар­кетинга и рекламы. Эксплуатация человеческой сексуальности с целью наживы, увы, не исчезла сегодня, несмотря на множество созданных за­конодательных ограничений и строгий полицей­ский надзор. Напротив, она приобрела систем­ный характер, распространила свое влияние на высшие слои общества, имеет могущественное и влиятельное лобби в парламентских и пра­вительственных структурах многих государств мира, имеет под собой определенную идеологию, разработкой которой занимаются специально для этого подбираемые люди.

Во многих странах Запада уже сняты законо­дательные запреты на то, что до недавнего вре­мени признавалось сексуальным извращением. Какие-то запреты еще остаются, но в любой мо­мент какая-нибудь новоявленная политическая партия или общественное движение может по­требовать снять законодательные запреты на пе­дофилию, распространение порнографии, во­влечение несовершеннолетних в половые связи или сексуальную эксплуатацию. Такой пример уже имеется - в Нидерландах в парламентских выборах 2007 года о своем участии заявила скан­дально известная партия Naastenliefde, Vrijheid en Diversiteit (NVD) («Любовь к ближнему, свобо­да в разнообразии»). Ее предвыборная програм­ма включала в себя отмену запрета на продажу наркотиков, снятие запрета на педофилию и вве­дение запрета на любое религиозное воспитание. К счастью, у нее нашлось совсем немного сто­ронников — всего 3% населения этой страны, но в условиях современного информационного об­щества было бы естественным в скором време­ни ожидать мощную волну пропаганды такого рода «гуманистических» идей с целью изменить общественное мнение в данной области.

В традиционных обществах сексуальная мо­раль была чрезвычайно строгой, некоторые про­явления этого до сих пор можно видеть в за­конодательствах наших стран, - к примеру, государство ограничивает распространение пор­нографии, запрещает продажу такого рода изда­ний лицам, не достигшим 18-летнего возраста, уголовно преследует половые контакты с несовер­шеннолетними, квалифицируя это как развраще­ние малолетних. Сегодня, тем не менее, финан­совый капитал пытается отодвинуть эти границы, апеллируя к свободе и правам человека. Ясно, что ему стало тесно в существующих рамках, регла­ментированных законодательством, которое по-прежнему в некоторых отношениях ориентиро­вано на христианские нравственные нормы.

Христианство проповедует воздержание, умеренность, самоограничение, и в этом смыс­ле оно, безусловно, тормозит безудержный рост потребления, на котором основана современная рыночная экономика. И поэтому людей, кото­рые хотели бы устранить его из жизни общества, оказывается немало.

В случае если миф об устойчивом развитии рыночной экономики (который, заметим, вро­де бы естественным образом вошел во фразеологию современного экуменического движения, например, Всемирного совета церквей) в ближайшие годы не обнаружит свою полную несос­тоятельность, мы вполне сможем стать свидете­лями «расширения прав и свобод личности» за счет сужения нравственных норм поведения че­ловека в обществе. Финансово заинтересован­ные круги постараются исключить влияние хри­стианской этики в сфере экономики и бизнеса, полностью подчинив их основному рыночному правилу: «предложение должно опережать спрос». Они также попытаются эмансипировать сферу эксплуатации человеческой сексуальнос­ти от любого рода общественного контроля, в первую очередь, лишить христианские Церкви права выражать свою озабоченность по этому вопросу в публичном пространстве.

Что можем противопоставить этим тенден­циям мы, христиане, порой столь разобщенные и не имеющие единомыслия не только в бого­словских, но и в антропологических вопросах? Для нас должно, наконец, стать очевидным, что скрывается под маской либерализации христи­анской доктрины, под размыванием нравст­венного учения. Почему именно эта область христианского богословия стала объектом раз­личного рода экспериментов и релятивизации в ряде протестантских церквей и общин западно­го мира, а не какая-либо иная? Почему, вообще, пересмотр христианских нравственных норм стал возможен в этих общинах? Какие силы сто­яли и стоят за этими процессами, какие цели они преследуют? Если в какой-либо общине, назы­вающей себя христианской, практикующих го­мосексуалистов возводят в сан «епископов», вво­дится чин благословения однополых союзов, пересматриваются основополагающие библей­ские нормы, касающиеся брака, семьи, чело­веческой сексуальности, то можно ли такую об­щину называть церковью? Это соль, которая потеряла силу, перестала быть соленой, и уже ни к нему негодна, как разве выбросить ее вон на по­прание людям (Мф. 5, 13).

Обратим внимание на то, что нападкам в се-кулярной прессе подвергаются не те христианс­кие общины, которые встали на путь ревизии евангельской нравственности, а те, которые пы­таются сохранять традиционные нравственные нормы. На что направлены кампании в СМИ, систематически дискредитирующие традицион­ные Церкви и их священнослужителей? Ответ ясен: есть силы, пытающиеся подорвать авторитет Церкви, вытеснить ее из сферы общественного контроля над соблюдением норм нравственного поведения, лишить ее статуса mater etmagistra - института, проповедующего и интерпретирующего этические принципы поведения в обществе, основанные на библейском Откровении. Ведь в современных секулярных государствах другого такого института больше нет, - ни парламент, ни правительство, ни академии наук
таким правом и авторитетом не обладают. В конечном итоге, куда может прийти общество, оторванное от нравственных ориентиров, в котором понятия «хорошо» и «плохо» каждый определяет для себя сам? Не кажется ли очевидным, что вслед за отрывом того или иного народа от традиционных норм морали последует его диссимиляция и самоуничтожение как этнической и этической общности, превращение в массу асоциальных индивидуумов?

Дилемма «быть или иметь» сегодня остро стоит перед человечеством. Установка на то, что­бы все иметь, ни в чем себе не отказывать и ни в чем себя не ограничивать, оказывается са­моубийственной для целых народов. Рынок ни­когда не был и не может быть движущей силой человеческого развития. Заповедь Божия «пло­дитесь и размножайтесь» не может осуществ­ляться по законам рынка, использующего самые низменные человеческие инстинкты. Народы размножаются до тех пор, пока в них сохраня­ются крепкие нравственные устои, пока сохра­няются такие основополагающие институты, как брак, семья, рождение и воспитание детей. В наши дни эти институты подвергаются мас­сированной атаке секулярной идеологии, бази­рующейся на рыночном принципе: «Бери от жизни все». В итоге — беспрецедентное число разводов, абортов, неполных семей, искалечен­ных человеческих судеб, загубленных жизней.

В сложившейся ситуации мы, христиане, призваны к максимально активному взаимодей­ствию перед лицом таких вызовов. Наивно было бы надеяться на то, что они сами собой исчезнут: слишком уж большие средства инвестированы в проект по вытеснению религии из жизни обще­ства и ее дальнейшей маргинализации. Справить­ся с этими угрозами удастся только в том случае, если мы объединим усилия. Это необходимо для выживания наших народов, ведь либерализация законодательства в сексуальной сфере уже при­водит к тяжелейшим демографическим послед­ствиям для целых наций, оказавшихся под уг­розой постепенного умирания. Христианские общины не должны потворствовать либеральным тенденциям в области человеческой нравствен^-ности. Наоборот, именно сегодня, как никогда, необходима защита традиционной христианской нравственности, включая традиционное понима­ние брака и семьи. Компромисс с духом мира сего в данном случае является не чем иным как комп­ромиссом с диаволом.

Русская Православная Церковь готова, вы­ражаясь словами апостола Павла, подать руку общения (см.: Гал. 2, 9) всем братьям и сестрам во Христе, кто разделяет тревогу о судьбах хрис­тианства и о завтрашнем дне мирового сообще­ства в целом.

 

АВТОРЫ

Митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) - председатель Отдела внешних цер­ковных связей Московского Патриархата, настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте» на Большой Ордынке, доктор философии Оксфордского университета, доктор богословия Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже. Автор книг «Таинство веры. Введение в догматическое богословие», «Во что верят право­славные христиане. Катехизические беседы», «Православие» и др., а также - более 700 публикаций

Протоиерей Андрей Ткачев - клирик киевского храма во имя прп. Агапита Печерского, автор книг «Письмо к Богу», «Миссионерские записки», «Тебе и мне Бог письмо написал», ведущий православных телепередач и постоянный автор популярного на Украине журнала для молодежи «Отрок.иа»

Священник Владимир Соколов - настоятель строящегося храма во имя святых равно­апостольных Кирилла и Мефодия, клирик храма Девяти мучеников Кизических в Москве, член канонической группы Московской Патриархии. Автор книг «Младостарчество и право­славная традиция», «На грани жизни» и многочисленных статей, частый гость на телевидении и радиостанциях «Радио Россия», «Радонеж», «Радио Теос»

Игумен N (игумен Ефрем (Виноградов)) - в 1991-93 гг. настоятель Вологодского Спасо-Прилуцкого Димитриева мужского монастыря, в настоящее время - начальник одного из скитов Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, автор книг «От чего нас хотят спасти», «Сокровенный Афон», «Об одном древнем страхе. Кого и как "портят колдуны"». Со статьями иг. Ефрема можно познакомиться на сайте http://igumen-N.logoslovo.ru/

Протоиерей Борис Ничипоров (1953-2003) - настоятель храма Илии пророка с. Селихово Тверской области, кандидат психологических наук, заслуженный учитель, руководитель Отдела образования и катехизации Тверской епархии, директор культурно-образовательного Центра «Новая Корчева», заведующий кафедрой психолого-педагогической и социальной поддержки детей и молодежи группы риска Тверского государственного университета. Автор книг «Введение в христианскую психологию», «Времена и сроки»

Зеньковский Василий Иванович (1881-1962) - протопресвитер, благочинный приходов Парижского округа, профессор по кафедре философии, психологии и апологетики Свято-Сергиевского богословского института в Париже. Автор книг «Психология детства», «Русская педагогика в XX в.», «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии». Основной труд - «История русской философии»

Шиманский Гермоген Иванович (1915-1970)- кандидат богословия, преподаватель Киевской и Волынской духовных семинарий, автор учебников по нравственному бого­словию, литургике и др. До самой кончины работал над обширным трудом «Учение святых Отцов и подвижников Церкви о главных страстях и борьбе с ними, и о главнейших христиан­ских добродетелях: любви, смирении, кротости, терпении, воздержании и целомудрии»

 

Свобода любви или идол блуда?

 

 

ИЗДАНИЕ ДАНИЛОВА СТАВРОПИГИАЛЬНОГО МУЖСКОГО МОНАСТЫРЯ г. МОСКВЫ

 

Директор Издательства - Сергей ДУБИНКИН

Главный редактор Издательства - Владимир МАЛЯГИН

 

Редактор-составитель - Екатерина ОРЛОВА

Редакторы - Екатерина ОРЛОВА, Елена ВОЛОДИНА

Художник - Александр ГРИГОРЬЕВ

Компьютерный дизайн - Дмитрий КЛЫГИН

Корректор - Анна ШУРТИНА

Компьютерная верстка - Ольга КУЛАГИНА

Компьютерный набор - Татиана БОЖЕВОЛЬНОВА

 

В книге использованы иллюстрации художников:

Г.ДОРЕ, А.ДЮРЕРА, Ю. КАРОЛЬСФЕЛЬДА,

В. ПОЛЕНОВА, Л. ЛОРЕНЦО

 

 

Лицензия ЛР № 030571 от 20 октября 1998 г.

Подписано в печать 20.06.201 1. Формат 84 * 108'/₃

Печ. л. 6. Тираж 10 000 экз. Заказ № 5450

 

Издательство «ДАНИЛОВСКИЙ БЛАГОВЕСТНИК» 115191, Москва, ул. Даниловский Вал, 20

 

При участии ООО Агентство печати «Столица»

тел.: (495) 331-14-38; e-mail: apstolica@bk.ru

Отпечатано с готовых файлов заказчика

в «УЛЬЯНОВСКОМ ДОМЕ ПЕЧАТИ»,

филиале ОАО «Первая Образцовая типография»

432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14

 

^[1] Книга «Христианская добродетель целомудрия и чистоты» -составная часть обширного исследования Г.И. Шиманского, посвя­щенного учению святых Отцов о страстях и борьбе с ними, и о хри­стианских добродетелях. Автор работал над этим трудом до конца жизни и оставил его отчасти незавершенным. Этим объясняется свободное в большинстве случаев цитирование используемых источни­ков. В данной публикации, не преследующей научные цели, мы со­чли возможным дать минимальное количество ссылок и указаний. В 1997 г. в издательстве «Даниловский благовестник» был опубли­кован более полный текст рукописи автора с подробнейшими ре­дакторскими комментариями. {Примеч. ред.)

^[2] Раскрытие этого понятия составляет научную заслугу цюрих­ского психолога Юнга. (Примеч. автора.)

^[3]См. подробности в моей книге: «Психология детства». {При­меч. автора.)

^[4] См. о нем подробнее в моей книге: «Психология детства». (Примеч. автора.)