Никколо Макиавелли. Его жизнь и политические воззрения

Никколо Макиавелли. Его жизнь и политические воззрения.

Никколо Макиавелли 1469 - 1527 - итальянский политический деятель, историк и писатель. Макиавелли видел свое призвание в политической деятельности, всегда всей душой стремился принимать живое участие в событиях. Скромные возможности семьи будущего писателя не позволили Никколо Макиавелли поступить в институт.

Но его способности к самообразованию были поистине поразительными. Еще молодым человеком Макиавелли приобщился к основам юридической и коммерческой наук, что очень пригодилось ему в будущей политической жизни. В 1498 году Макиавелли успешно выдержал конкурс и был назначен декретом Большого Совета на пост канцлера Второй канцелярии, что было далеко не второстепенной должностью. За 14 лет и 5 месяцев службы Макиавелли написал более четырех тысяч служебных писем и донесений, большое количество проектов законов, правительственных распоряжений, военных приказов, совершил множество внутренних и 23 зарубежных поездки.

Ему давали сложные дипломатические поручения при дворах французского короля, германского императора, итальянских князей, римского папы Пребывая в разных странах, Макиавелли детально изучал различные формы социально-политических организаций, вскрывал их существенные черты, объективно сравнивал их возможности.

На основе изучения богатого фактического материала он поставил и попытался решить важные теоретические проблемы в области политики, государства, управления, военного дела. Политическая деятельность Макиавелли была прервана драматическими событиями осени 1502 года - гибелью республики. Макиавелли был лишен поста и права занимать какую-либо государственную должность и выслан. Но эти события не сломили Макиавелли он находит в себе силы заняться литературой и научными исследованиями.

Он хотел быть полезным своей стране книгами. Хотя Возрождение не дало ни одного значительного теоретического философа, в области политической философии оно дало одного исключительно выдающегося мыслителя - Никколо Макиавелли. При имени его обычно приходят в ужас, и порой он действительно ужасает. Но эту участь разделили бы многие другие, если бы они были так же свободны от фальши, как Макиавелли. Его политическая философия носит научный и эмпирический характер, основана на его собственном деловом опыте и ставит своей целью указать средства для достижения намеченных целей, безотносительно к тому, признаются ли эти цели хорошими или дурными.

Когда при случае Макиавелли решается назвать те цели, которые ему самому представляются желательными, они оказываются достойными нашего всеобщего одобрения. Во многом традиционное злословие, которое неотделимо от имени Макиавелли, обязано негодованию лицемеров, ненавидящих откровенное признание в совершенном зле. Конечно, в учении Макиавелли остается немало такого, что действительно заслуживает осуждения, но в этом он является выражением своего века. Подобная интеллектуальная честность в вопросах, касающихся политической бесчестности, едва ли была бы возможна в какое-либо иное время и в какой-либо иной стране, кроме разве Греции, среди людей, обязанных своим теоретическим образованием софистам, а практической выучке - войнам мелких государств, которые в классической Греции как и в Италии эпохи Возрождения составляли политическое окружение индивидуального гения.

Макиавелли 1467-1527 был флорентийцем его отец, юрист, не был богат, ни беден.

Макиавелли было около тридцати лет, когда во Флоренции владычествовал Савонарола его трагическая гибель, очевидно, глубоко потрясла Макиавелли, ибо он замечает, что все вооруженные пророки победили, а невооруженные погибли, называя далее в качестве примера второй группы как раз Савонаролу. В другой группе он упоминает Моисея, Кира, Тезея и Ромула.

Показательно для Возрождения, что Христос не упоминается. Сразу после казни Савонаролы Макиавелли получил небольшой пост в правительстве Флоренции 1498. Он оставался на службе правительства Флоренции, иногда выезжая с важными дипломатическими миссиями, до реставрации Медичи в 1512 году после этого он, как постоянный противник Медичи, подвергся аресту, но был оправдан и получил разрешение жить в деревенском уединении близ Флоренции. Будучи лишен иных занятий, Макиавелли сделался писателем. Самое знаменитое его произведение Князь было написано в 1513 году и посвящено Лоренцо Великолепному, ибо Макиавелли надеялся как выяснилось, тщетно добиться благоволения Медичи.

Этой практической цели, возможно, обязан тон книги более крупное сочинение Макиавелли Рассуждения, писавшееся одновременно с Князем, носит заметно более республиканский и либеральный характер. На первых страницах Князя Макиавелли заявляет, что в этой книге он не будет говорить о республиках, ибо коснулся данной темы в другом месте. Неудача попытки примирения с Медичи вынудила Макиавелли продолжать писать.

Он жил в уединении до самой своей смерти, последовавшей в том же году, когда Рим был разграблен войсками Карла V. Этот год может считаться также датой смерти итальянского Возрождения. Цель Князя - раскрыть на основании опыта истории современных событий, как завоевывается княжеская власть, как она удерживается и как теряется. Италия XV века давала для этой темы множество примеров, больших и малых.

Редкий правитель мог похвастаться законностью своей власти даже папы во многих случаях обеспечивали свое избрание бесчестными средствами. Правила достижения успеха были совсем иными, чем они стали во времена более спокойные, ибо никого не ужасали жестокости и предательства, которые лишили бы всякого кредита претендента на власть в XVIII или XIX столетий. Может быть, нашему веку вновь дано лучше оценить Макиавелли, ибо некоторые из наиболее знаменитых успехов нашего времени были достигнуты методами, не уступающими по подлости любым методам, которые применялись в Италии Возрождения.

Макиавелли, как тонкий знаток государственного искусства, приветствовал бы такие акты Гитлера, как поджог рейхстага, чистку партии в 1934 году и послемюнхенское вероломство. Героем Князя, которому Макиавелли расточает величайшие похвалы, является Чезаре Борджа. Он задался трудной целью во-первых, убив собственного брата, одному пожать плоды династического честолюбия своего отца во-вторых, силой оружия завоевать от имени папы территории, которые после смерти Александра VI должны были стать собственность не папского государства, а самого Чезаре в-третьих, обработать коллегию кардиналов, чтобы следующим папой стал его друг. С большим искусством Чезаре преследовал эту трудную цель его поведение, заявляет Макиавелли, должно служить поучительным примером для нового князя.

Правда, Чезаре потерпел неудачу, но только вследствие необычайной и крайней враждебности судьбы.

Случилось так, что в момент смерти отца сам Чезаре был также опасно болен а к тому времени, когда он выздоровел, враги его собрались с силами и папой был избран его злейший недруг. В день этих выборов Чезаре говорил Макиавелли, что он предусмотрел все, что могло произойти, не подумал лишь об одном что, когда отец будет умирать, он окажется при смерти сам. Макиавелли, которому была известна вся подноготная преступлений Чезаре, заканчивает так Подводя итог делам герцога Чезаре, я не мог бы упрекнуть его ни в чем наоборот, мне кажется, что его можно, как я это сделал, поставить в пример всем, кто достиг власти милостью судьбы с помощью чужого оружия.

Интересна глава О княжествах церковных, в которой, учитывая то, что говорится на ту же тему в Рассуждениях, Макиавелли ясно скрыл часть своих мыслей. Причина этой скрытности очевидна Князь был написан с расчетом угодить Медичи, а как раз тогда, когда книга писалась, папой стал представитель дома Медичи Лев X. Что же касается церковных княжеств, заявляет Макиавелли в Князе, то единственная трудность заключается в том, чтобы их приобрести, ибо когда они приобретены, которые поддерживают власть князей, как бы те ни поступали.

Церковные князья не нуждаются в армиях подлинные слова Макиавелли, ибо ими управляет высшая сила, непостижимая человеческому уму. Они возвеличены и хранимы богом, и было бы поступком человека самонадеянного и дерзкого о них рассуждать. Но все же, продолжает Макиавелли, позволительно интересоваться тем, какими средствами Александру VI удалось достичь столь огромного умножения светской власти папства.

Более подробно и искренне рассматривается вопрос о папской власти в Рассуждениях. Здесь Макиавелли начинает с того, что располагает знаменитых людей в этической иерархии. Всего знаменитее, заявляет он, основатели религий затем идут основатели монархии или республик затем - ученые. Это все доблестные люди, но есть и гнусные люди - разрушители религий, ниспровергатели республик или королевств и враги добродетели или знания.

Гнусны основатели тираний, включая Юлия Цезаря напротив, Брут был доблестным человеком. Контраст между этим взглядом и взглядом Данте свидетельствует о том влиянии, которое на Макиавелли оказала классическая литература. Религия, по мнению Макиавелли, должна играть выдающуюся роль в жизни государства не потому, что она истинна, а потому, что служит общественной связью римляне были правы, делая вид, что верят в предсказания, и карая тех, кто пренебрегал ими. Церкви своего времени Макиавелли предъявляет два обвинения в том, что дурным поведением она совершенно уничтожила всякую религиозность и что светская власть пап, с той политикой, которую она порождает, является препятствием на пути объединения Италии.

Эти обвинения высказаны в выражениях весьма энергичных Народы, наиболее близкие к римской церкви, главе нашей религии, оказываются наименее религиозными Мы близки или к погибели, или к наказанию Итак, мы, итальянцы, обязаны нашей церкви и нашему духовенству прежде всего тем, что потеряли религию и развратились но мы обязаны им еще и худшим - тем, что сделалось причиной нашей погибели.

Именно церковь держала и держит нашу страну раздробленной. Подобные отрывки неизбежно наводят на мысль, что Макиавелли восхищался Чезаре Борджа не за цели, которые он перед собой ставил, а только за то искусство, с которым он их преследовал. Восхищение искусством и делами, посредством которых приобретается слава, достигало громадных размеров в эпоху Возрождения.

Конечно, чувство такого рода существовало всегда многие враги Наполеона восторженно восхищались им как военным стратегом. Однако в Италии во времена Макиавелли псевдоартистическое восхищение ловкостью достигало намного больших размеров, чем в предшествующие или последующие столетия. Было бы ошибкой пытаться примирить это восхищение с теми более возвышенными политическими целями, которые представлялись значительными Макиавелли эти два чувства - культ искусства достижения цели и патриотическая жажда единства Италии - жили в его уме бок о бок, нисколько не сливаясь друг с другом.

Именно поэтому Макиавелли может расточать хвалу Чезаре Борджа за ловкость и хулить его за то, что по его вине Италия остается раздробленной. Надо думать, что идеалом Макиавелли был человек столь же ловкий и беспринципный поскольку речь идет о средствах, как Чезаре Борджа, но преследующий совершенно иные цели. Князь завершается страстным призывом к Медичи освободить Италию из рук варваров то есть французов и испанцев, господство которых смердит.

Макиавелли не обольщал себя тем, что такое дело будет предпринято из неэгоистических побуждений на такое дело может толкнуть только жажда власти и еще более - славы. В Князе весьма откровенно отвергается общепринятая мораль, когда речь заходит о поведении правителей. Правитель погибнет, если он всегда будет милостивым он должен быть хитрым, как лиса, и свирепым, как лев. Одна из глав XVIII названа Как князья должны держать свое слово.

Здесь мы узнаем, что они должны держать слово только в том случае, если это выгодно. В случае же необходимости князь должен быть вероломным. Однако необходимо уметь хорошо скрыть в себе это лисье существо и быть великим притворщиком и лицемером ведь люди так просты и так подчиняются необходимости данной минуты, что кто обманывает, всегда найдет такого, который даст себя обойти. Об одном недавнем примере я не хочу умолчать. Александр VI никогда ничего другого не делал, как только обманывал людей, никогда ни о чем другом не думал и всегда находил кого-нибудь, с кем можно было бы это проделать. Никогда не было человека, который убеждал бы с большей силой, утверждал бы что-нибудь с большими клятвами и меньше соблюдал однако ему всегда удавались любые обманы, потому что он хорошо знал мир с этой стороны.

Итак, нет необходимости князю обладать всеми описанными выше добродетелями, но непременно должно казаться, что он ими наделен. Важнее же всего для князя, продолжает Макиавелли, казаться религиозным. Совершенно в другом тоне выдержаны Рассуждения, которые по форме представляют собой комментарий к Ливию. Здесь есть целые главы, которые кажутся написанными чуть ли не Монтескье под большей частью книги мог бы подписаться либерал XVIII века. Четко сформулирована теория контроля и равновесия.

Конституция должна предоставлять часть в управлении и государям, и знати, и народу Тогда эти три силы будут взаимно контролировать друг друга.

Лучшая конституция та, что была установлена Ликургом в Спарте, ибо она воплощала наиболее совершенное равновесие конституция Солона была слишком демократической и потому привела к тирании Писистрата. Хорошей была и республиканская конституция Рима, ибо она сталкивала сенат и народ. Макиавелли повсюду употребляет слово свобода как обозначение чего-то сокровенного, хотя само понятие, обозначаемое им, довольно расплывчато. Это, конечно, унаследовано от античности и в дальнейшем было перенято XVIII и XIX столетиями.

Тоскана обязана сохранению своей свободы тому, что в ней нет владельцев замков или дворян. Дворяне, конечно, перевод неправильный, но довольно любопытный. По-видимому, Макиавелли считал, что политическая свобода предполагает наличие в гражданах известного рода личной добродетели. Единственная страна, говорит он, в которой честность и религиозность еще велики в народе это Германия, и потому там существует много республик. Вообще говоря, народ умнее и постояннее государей, вопреки мнению Ливия и большинства других авторов.

Недаром говорится Глас народа - глас божий. Макиавелли служит интересной иллюстрацией того, как политическая мысль греков и римлян республиканского периода вновь приобрела в XV веке действенность, которую она утратила в Греции со времени Александра, а в Риме - со времени Августа. Неоплатоники, арабы и схоласты были страстными поклонниками метафизики Платона и Аристотеля, но совершенно не интересовались их политическими сочинениями, ибо политические системы века городов-государств бесследно исчезли.

В Италии рост городов-государств совпал по времени с возрождением знания, и это сделало возможным использование гуманистами политических теорий греков и римлян республиканского периода. Любовь к свободе и теория контроля и равновесия были заимствованы Возрождением от античности, а новым временем - в основном от Возрождения, хотя частично и непосредственно от античности. Эта сторона воззрений Маккиавелли имеет по меньшей мере такое же значение, как и более знаменитые аморальные доктрины Князя. Примечательно, что Макиавелли никогда не обосновывает политические аргументы христианскими или библейскими доводами.

Средневековые авторы придерживались концепции законной власти, под которой они подразумевали власть папы и императора или власть, берущую в них свое начало. Авторы северных стран, даже столь поздние, как Локк, аргументируют ссылкой на события в Эдемском саду, полагая, что таким образом они могут доказать законность некоторых родов власти.

В Макиавелли нет и следа подобных концепций. Власть должна принадлежать тем, кому удастся захватить ее в свободном соревновании. Предпочтение, оказываемое Макиавелли народному правительству, выводится не из идеи прав, а из наблюдения, что народные правительства менее жестоки, беспринципны и непостоянны, чем тирании. Попытаемся свести воедино чего сам Макиавелли не сделал моральные и аморальные части его доктрины. В дальнейшем я излагаю не мои собственные мысли, а мысли, прямо или косвенно принадлежащие Макиавелли.

В мире существует ряд политических благ, из которых особенно важны три национальная независимость, безопасность и благоустроенная конституция. Лучшей конституцией является та, которая распределяет юридические права между государем, знатью и народом пропорционально их реальной власти, ибо при такой конституции трудно осуществить успешные революции, и потому возможен устойчивый порядок если бы не соображения устойчивого порядка, было бы благоразумно дать больше власти народу.

До сих пор речь шла о целях. Однако политика включает в себя также вопрос о средствах. Бесполезно преследовать политическую цель при помощи методов, заведомо обреченных на неудачу если цель признается хорошей, то мы должны избирать такие средства, которые обеспечивают ее достижение. Вопрос о средствах можно рассматривать в чисто научном плане, безотносительно к тому, являются ли цели хорошими или дурными. Успех означает достижение намеченной вами цели, какой бы она ни была. Если существует наука успеха, то ее можно изучать на примере успехов порочных людей не хуже, чем на примере успехов людей добродетельных даже лучше, ибо примеры добивающихся успехов грешников более многочисленны, чем примеры добивающихся успехов святых.

Однако такая наука, будучи раз установлена, пойдет на пользу святому точно так же, как и грешнику, ибо святой, если он вступает на поприще политики, точно так же как и грешник, должен жаждать достижения успеха.

Вопрос в конечном счете сводится к вопросу о силе. Для достижения политической цели необходима сила того или иного рода. Этот очевидный факт прикрывается лозунгами, вроде право восторжествует или торжество зла недолговечно. Если торжествует сторона, которую вы считаете правой, то происходит это потому, что на ее стороне находится перевес в силе. Правда, часто сила зависит от общественного мнения, а общественное мнение в свою очередь - от пропаганды правда также и то, что в пропаганде выгодно казаться добродетельнее своего противника, а один из способов казаться добродетельным заключается в том, чтобы действительно быть добродетельным.

Вот почему иногда может случиться, что побеждает именно та сторона, которая обладает большей частью того, что широкие массы считают добродетелью. Мы должны согласиться с Макиавелли, что это было важным элементом роста власти церкви в XI, XII и XIII веках, равно как и успеха Реформации в XVI веке. Однако сказанное требует существенных оговорок.

Во-первых, те, кто захватил власть, могут, держа в своих руках пропаганду, представить свою партию воплощением добродетели никто, например, не смел бы заикнуться о преступлениях Александра VI в нью-йоркской или бостонской государственной школе. Во-вторых, бывают такие периоды хаоса, когда успех нередко сопутствует отпетым негодяям к числу таких периодов относился и период Макиавелли. Такие времена характеризуются быстрым ростом цинизма, побуждающим людей прощать любую мерзость, лишь бы она была выгодна. Но даже в такие времена, как заявляет сам Макиавелли, желательно представлять в личине добродетели перед невежественным народом.

Вопрос может быть поставлен несколько шире. По мнению Макиавелли, цивилизованные люди почти наверняка являются беспринципными эгоистами. Если бы кто захотел ныне основать республику, говорит Макиавелли, то он обнаружил бы, что легче добиться успеха среди горцев, чем среди жителей больших городов, ибо последние уже развращены.

Но если люди являются беспринципными эгоистами, то правильная линия его поведения зависит от населения, среди которого ему предстоит действовать. Церковь периода Возрождения стяжала всеобщую ненависть, но только к северу от Альп она достигла достаточных размеров, чтобы вызвать Реформацию. В то время, когда Лютер поднял знамя своего бунта, доходы папства были, вероятно, больше, чем они были бы, если бы Александр VI и Юлий II вели себя более добродетельно, и если это верно, то причиной тому был цинизм Италии Возрождения.

Из этого следует, что политики добьются большего успеха, когда они будут зависеть от добродетельного населения, чем когда они будут зависеть от населения, равнодушного к моральным соображениям они добьются также большего успеха в обществе, где их преступления если они их, конечно, совершают могут быть преданы широкой огласке, чем в обществе, где царит строгая цензура, контролируемая ими самими. Конечно, известных результатов всегда можно добиться при помощи лицемерия, но количество их может быть значительно уменьшено соответствующими учреждениями.

В одном отношении политическая мысль Макиавелли, подобно политической мысли древних, несколько примитивна. Примеры свои он черпает из деятельности великих законодателей, таких, как Ликург и Солон, приписывая им создание единого общества то, что предшествовало этому, почти выпадает из поля зрения Макиавелли. Представление о том, что общество является результатом естественного роста и что государственные деятели могут воздействовать на него только в определенных границах, принадлежит в целом новому времени и получило могущественную опору в теории эволюции.

Макиавелли подобное представление было совершенно неведомо, и в этом отношении он не подвинулся нисколько вперед по сравнению с Платоном. Однако можно утверждать, что эволюционная точка зрения на общество, хотя она и была верна в прошлом, более неприменима и должна быть для современной эпохи и будущего заменена более механическим воззрением. 3.