Теория борьбы с фашизмом

Теория борьбы с фашизмом. И как движения, и как режимы – коммунизм и фашизм существовали в одно и то же время и принадлежали к одной и той же эпохе, нашей.

В ХІХ веке о них еще ничего не было известно – фашистских и коммунистических правительств не существовало. А сразу по завершении Первой мировой войны они заполонили всё пространство европейской политики. Носители неслыханных амбиций, в то же время подобных и противоположных, они провозглашают идею появления нового человека, хоть и противостоят друг другу. Из политических движений и коммунизм, и фашизм, благодаря победному продвижению, быстро превращаются в режимы и выявляют абсолютно новые черты для истории Европы.

Тотальная политическая направленность, которую они олицетворяют и провозглашают, приводит только к тому, что между ними вспыхивает невиданный до тех пор поединок, поскольку именно со своей собственной победой и коммунизм, и фашизм связывают построение нового общества, что придет на смену буржуазному. Подобие только углубляет антагонизм. Собственно, это и становится источником наибольших осложнений для понимания истории ХХ века. Поскольку она имеет дело и переплетается с режимами до тех пор непознанными, описания которых мы не найдем ни у Аристотеля, ни у Монтеск’е, ни у Макса Вебера, такая уникальность передаётся и самой истории.

Ученый-историк силится сопоставлять неизвестное с известным и рассматривать ХХ век сквозь очки века девятнадцатого: он пытается смотреть на все события как на возобновление борьбы за и против демократии в форме фашизм/антифашизм.

Эта тенденция имела широкий отголосок в политических страстях нашего времени, а по завершении Второй мировой войны приобрела почти сакраментальный характер. Она будет оставаться классическим примером постижения отдельных составляющих современной истории, потому что указывает на принудительную зависимость, которая повлияла на мировоззрение людей через события и общественное мнение. Проявления этой принудительной зависимости оказались настолько сильными, что там, где она проявлялась больше всего – а именно во Франции и в Италии – постулат тождественности между коммунизмом и антифашизмом надолго заблокировал возможность любого аналитического подхода к коммунизму.

С изучением истории фашизма было не легче, ведь концепт, мгновенно девальвированный, как распечатанные в огромном количестве деньги, сначала ассимилировал режим Муссолини и нацизм, чтобы распространиться затем на все авторитарные или диктаторские правительства: нужно было, чтоб «фашизм» пережил поражение и исчезновение, чтобы антифашизм смог продолжать орошение истории ХХ века! Еще никогда заклейменный позором режим не имел стольких посмертных почитателей и последователей в воображении тех, кто его победил Нужно, чтоб однажды написали историю того, как медленно просыпались представления об упомянутых режимах и какие роли сыграли в этом процессе, с одной стороны, политические обстоятельства, с другой – оригинальный взнос некоторых мыслителей.

Все мы еще живем среди руин старых представлений: общественная жизнь Европы регулярно вынуждает оживать призрак фашизма, чтобы объединить антифашистов – при отсутствии менее абстрактных целей.

А то, что еще может служить политическим деятелям, потеряло свое применение, по крайней мере, в интеллектуальном плане. Крах коммунизма сделал из него предмет исторических исследований, вроде вскрытия трупа, как это уже произошло с фашизмом (или нацизмом). Закончилось время взаимных маскарадов, которыми оба монстра пользовались для борьбы друг против друга и надувательства тех, кто при этом присутствовал.

Фукидид сказал, что некоторые люди умудряются вкладывать в слова смысл, противоположный обычному; наше столетие именно тем и занималось, что искажало значение слов, а тем самым – и людей. Свидетелей не найти — все поголовно были уничтожены. Та же проблема встает и перед японцами: невозможно отыскать доказательства против военных, которые совершали преступления во время последней войны, например, против тех, кто прививал вирусы военнопленным в Маньчжурии.

В коммунистической стране ложь считалась делом государственного веса. Каждый гражданин был обязан верить пропаганде. Целые пласты действительности оставались, – как в гитлеровской Германии, но в течение значительно более длительного времени, – совсем закрытыми от населения: люди не знали о существовании целых городов или отраслей промышленности, прошлое либо искажалось, либо вообще вычёркивалось из памяти. Большевизм имел маниакальную страсть к поискам крамолы и разоблачения тайных подступов своих врагов; действуя в знаменательном противоречии с основами марксизма, чьим наследником он себя провозглашал, Сталин не прекращал разоблачать притворные заговоры и устраивать ужасающие судебные процессы.

Однако страна лжи, была в то же время ещё и огромным бюрократическим механизмом прусского типа (Ленин захватывался прусской организованностью); архивы, которые сохранялись в огромной тайне, пополнялись и росли непрерывно. Архивы коммунистического государства колоссальны.

В каждом экс-коммунистическом заведении, а особенно в тайной полиции, – полки с архивными делами тянутся в даль на много километров. В дополнение романтический флёр, который обвивал коммунистический режим, преумножал количество его поклонников за границей, а вместе с тем – и количество шпионов, которые работали на СССР. Лица наподобие Треппера вызывали общее восхищение. Судоплатов, который организовывал за границей убийство Троцкого и много других покушений на людей, неугодных коммунистическому режиму, хвастается в мемуарах своими подвигами и, не чувствуя ни малейшего раскаяния, во второй раз зарабатывает на муках собственных жертв.

Таковой является жизнь. Эти споры между кабинетными учеными, которые кое-где обнародовались, лишний раз напоминают нам о сегодняшнем тяжелом положении историков: эпоха манихейства окончилась, последние её представители оставляют наш мир; срок полвека вполне достаточный, чтобы изменить точку зрения. А между тем всё повторяется снова: завтрашние люди эксплуатируют вчерашние битвы. Как прервать молчание или, точнее, как покончить с конформизмом легенды? Что сначала: прощение или справедливость? Эти вещи вообще несовместимы? Как сказать правду о палачах, которые в свою очередь стали жертвами, как это повсеместно происходило в сталинские времена? Как относиться к компромиссам с идеологиями «исторической целесообразности», которые кружили головы интеллектуалам прошлого и которыми мы теперь сыты по горло? Если в иллюзии имеется прошлое – значит, у неё может появиться и будущее.

Человек живет не хлебом единым, она живет ещё и утопией, так что в теперешнем отсутствии утопий нет, возможно, ничего доброго.

История – это ещё и боль, и все мы рано или поздно начинаем бояться её. Выводы: Невозможно однозначно определить само понятие «фашизм». Как явление – фашизм определил всю историческую реальность двадцатого столетия. Как политическое учение фашизм не исчерпал себя до сих пор и благополучно здравствует в виде различного рода «неофашизмов» и подобных ему радикальных и террористических течений.

В 1920-30-ые годы фашисты пришли к власти в Италии, Германии, некоторых других странах. Сначала фашизм провозглашал антимонополистические и социалистические лозунги. Используя недовольство общества массовой безработицей и инфляцией, он находил своих поклонников в среде городской мелкой буржуазии, крестьянства и части рабочих. Впоследствии фашистское движение идет на соглашение с монополистическим капиталом.

Идеология фашизма – это антидемократизм и антикоммунизм, расизм и шовинизм. В ее основе лежат идеи социал-дарвинизма о борьбе видов и рас. Особенное место в идеологии фашизма занимает концепция нации как высшей и вечной реальности, основанной на общности крови. Отсюда встает задание сохранения чистоты крови и расы. В фашистском обществе «высшие нации» должны были главенствовать над «нижними». В сфере внешней политики эта теория расовой пренебрежительности служила обоснованием политики империалистических захватов и порабощения других народов.

Осуществление имперских планов возлагалось на сильную армию, способную обеспечить тотальное уничтожение противника и колонизацию захваченных земель. Рождение и расцвет «третьего рейха», как апофеоза фашистского движения часто приписывают влиянию и содействию монополистического капитала, однако в этом есть лишь доля истины. Эта доля в том, что при помощи германского фашизма делалась попытка сокрушить советский тоталитаризм.

Катализатором служил известный пакт Молотова-Риббентропа. Запад понимал, что если два зверя объединятся – демократия прикажет долго жить. Интересный факт: согласно вышеупомянутому пакту – из «зон влияния» фашистской Германии были отозваны 10 тысяч кадровых разведчиков СССР. Была уничтожена вся агентурная сеть Советов в Европе. Каково же было изумление немцев, когда с началом оккупации Польши в 1939 году – по всей Европе заработали десятки тайных радиостанций! Большая доля таких передач осуществлялась организацией, которую гестаповцы назвали «Красная капелла». Это не были профессионалы, а люди, которые по идейным соображениям ненавидели фашизм (Леопольд Треппер лишь организовал и упорядочил эту организацию). Другим знаковым фактом можно считать создание во время Великой Отечественной войны диверсионных отрядов СООН (специальный отряд особого назначения), основной задачей которых была «активизация антифашистской борьбы среди населения на оккупированных территориях». На практике это осуществлялось следующим образом: члены СООН, переодетые в немецкую форму уничтожали часть населения, демонстрируя «зверства фашистских захватчиков». Это ли не фашизм? Цель оправдывает средства… Из политических движений и коммунизм, и фашизм, благодаря победному продвижению, быстро превращаются в режимы и выявляют абсолютно новые черты для истории Европы.

Тотальная политическая направленность, которую они олицетворяют и провозглашают, приводит только к тому, что между ними вспыхивает невиданный до тех пор поединок, поскольку именно со своей собственной победой и коммунизм, и фашизм связывают построение нового общества.

И это «новое общество» является лишь ширмой, фасадом – за которым находится ад похлеще Дантова.

Возникновение подобных идеологий стало возможным благодаря возникновению и развитию средств коммуникации – газет, радио, кино. Появилась возможность влияния на «массы» и манипулирования сознанием этих масс. Сознание же тогдашнего (начало и середина ХХ века) обывателя было благодатным полем для подобных манипуляций.

Этим и воспользовались «вожди» и «отцы» для пропаганды и насаждения своих идей. Как только средний уровень информированности и самосознания общества начинает достигать определённой черты – подобного рода манипуляции становятся всё менее реальными, хотя и методы влияния на «сознание масс» – более изощрёнными. В нашем обществе можно наблюдать примеры такого влияния: неонацисты, «скинхеды» и т.п. «Кукловоды», которые используют идеи фашизма и нацизма (а ныне и коммунистические идеи) – прекрасно понимают их несостоятельность, но ведь для них это всего лишь инструмент, а цели – совершенно иные.