Веберовское понимание политики как отход от позиций классического либерализма

Веберовское понимание политики как отход от позиций классического либерализма.

Прежде чем приступить к рассмотрению позиции Вебера в вопросе понимания политики как призвания и профессии, следует дать определения терминов «политика», «призвание», «профессия», их современное толкование. Толковый словарь русского языка так трактует термин: «Призвание» - это особая склонность, способность, внутреннее влечение к какому-либо делу, занятию. «Профессия» в этом же словаре определена как основной род занятий, трудовой деятельности человека.

А вот однозначную трактовку слова «политика» найти трудно, споры и дискуссии об определении этого понятия идут и по сей день. «Политике» самыми разными людьми дано множество определений, например:«Политика - это цивилизованная форма общности, которая служит достижению общего блага и счастливой жизни» говорил Аристотель. Николо Макиавелли понимал политику как совокупность средств, которые необходимы для того, чтобы прийти к власти и полезно использовать её. Также некоторые ученые отождествляли политику со стратегией действий для достижения поставленных целей.

Современное понимание политики многозначно. Чтобы понять какой смысл Макс Вебер вкладывал в данные термины, и отличаются ли они от принятых ныне, проанализируем его работу «Политика как призвание и профессия» и сравним его понимание с современным. Так, Макс Вебер говорил, что «политика имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству.

Говорят о валютной политике банков, о дисконтной политике Имперского банка, о политике профсоюза во время забастовки; можно говорить о школьной политике городской и сельской общины, о политике управления руководящей корпорацией, наконец, даже о политике умной жены, которая стремится управлять своим мужем» . Политика, по его словам, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает.

В сущности, такое понимание соответствует и словоупотреблению. Кто занимается политикой, тот стремится к власти: либо к власти как средству, подчиненному другим целям, либо к власти ради нее самой, чтобы наслаждаться чувством престижа, которое она дает. Вот как современные учебники по политологии определяют политику: « Политика – это сфера деятельности групп, партий, индивидов, государства, связанная с реализацией общезначимых интересов с помощью политической власти». Таким образом, можно говорить, что любые политические союзы, в том числе и государство – это отношения господства людей над людьми. Что же говорит Вебер о государстве? И есть ли в его понимании расхождения с принятыми в то время воззрениями.

Правовое государство Вебер предпочитает называть нетрадиционным: оно выступает у него как легальное господство. Прежде чем выяснить, почему это так, посмотрим внимательнее, что представляет собой этот тип господства.

Вебер, кладет в основу легального господства целерациональные действия, то есть соображение интереса. В своем чистом виде, стало быть, легальное господство ценностного фундамента не имеет. Не случайно и осуществляющая этот тип господства бюрократическая машина должна служить исключительно интересам дела. Важно отметить, что отношения господства в "рациональном" государстве рассматриваются Вебером по аналогии с отношением в сфере частного предпринимательства.

Политическая позиция Вебера, так же как и его теория господства, представляла собой существенный отход от позиций классического либерализма, теоретически представленного в Германии, в частности, неокантианцами. Теоретически это отход, как нам представляется, наиболее ярко выявился в рассмотрение им правового буржуазного государства как образования чисто функционального, нуждающегося в легитимировании со стороны внешних по отношению к нему "ценностей". С одной стороны, Вебер выступает как представитель рационалистической традиции.

Это сказывается как на его методологии, ориентирующейся на сознательное, субъективно мотивированное индивидуальное действие, так и на его политических взглядах: политические статьи и выступления Вебера с 90-х годов прошлого века направлены против аграрного консерватизма и идеологии немецкого юнкерства, которой Вебер противопоставляет буржуазно- либеральную позицию. Сам Вебер не двусмысленно указал на связь понятия рациональности с важнейшей для него ценностью- свободой - в своей полемике с Рошером, Книсом и Майером.

Человек тем свободнее, чем рациональнее его действие, т.е. чем яснее он сознает преследуемую цель и чем сознательнее избирает адекватные ей средства. В политическом плане это сказывается в отходе немецкого социолога от классического либерализма. Этот свой отход Вебер наметил, прежде всего, при рассмотрении проблем политической экономии. Политэкономия, по его мнению, не может ориентироваться ни на этические, ни на производственно-технические идеалы - она может и должна ориентироваться на идеалы национальные. Нация выступает у Вебера и как важнейшая политическая ценность.

Правда, нужно сказать, что его "национализм" не носил такого характера, как у немецких консерваторов (например, идеи о господстве одной нации). Его идеалом было сочетание политической свободы и национального могущества. Кстати, соединение политического либерализма с националистическими мотивами вообще характерно для Германии, и здесь Вебер, пожалуй, не составляет исключения; однако он дает идеям "национализма" несколько иное обоснование, чем немецкий либерализм XIX в. 3. Политика как призвание.

Приступим к рассмотрению основного вопроса моей курсовой - кто такие политики по призванию и по профессии. В своей работе я не стану рассматривать вопросы, относящиеся к тому, какую политику следует проводить, какое, таким образом, содержание следует придавать своей политической деятельности. Они не имеют никакого отношения к общему вопросу: что может означать политика как призвание и профессия.

Как оказалось в ходе изучения творения Макса Вебера разделить данные понятия не так то просто, ведь политик – профессионал может быть и политиком по призванию, чувствовать себя в политике на «своем месте». Однако, это осуществимо, и я бы хотела понять, как смотрел на этот вопрос Макс Вебер. Рассмотрим сначала «призванных политиков». Как я уже говорила выше, государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство.

Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует. Когда и почему они так поступают? Какие внутренние основания для оправдания господства и какие внешние средства служат ему опорой? Как я уже говорила выше - имеется три вида причин подчинения, то есть оснований легитимности.

Во-первых, это авторитет «вечно вчерашнего: авторитет нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение «традиционное» господство, как его осуществляли патриарх и патримониальный князь старого типа. Это можно назвать «привычкой» постоянно кому – либо подчиняться, связанной с убеждением в том, что «господин (государь, патриарх) лучше знает, что надо делать, тем более правители всегда были, и управляли». Далее, авторитет неординарного личного дара (Gnadengabe) (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого-то человека: откровений, героизма, ума и других харизматическое господство, как его осуществляет пророк, или – в области политического – избранный князь-военачальник, или плебисцитарный властитель, выдающийся демагог и политический партийный вождь. «Народ, не заслуживший законного государя, не сумеет иметь его, не сумеет служить верою и правдою и предаст его в критическую минуту" . Наконец, господство в силу «легальности», в силу веры в обязательность легального установления и деловой «компетентности», обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентации на подчинение при выполнении установленных правил – господство в том виде, в каком его осуществляют современный «государственный служащий» и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении. В данном случае люди понимают, что для совместного существования и нормального функционирования их общества необходимо верховное управление.

Они сами выбирают или признают своего лидера, вверяя ему управление государством, обществом, и.т.д. Так какой же политик «призван» господствовать? В господстве, основанном на преданности тех, кто подчиняется чисто личной «харизме» «вождя», по мнению Макса Вебера, корениться мысль о призвании в его высшеем выражении. Преданность харизме пророка или вож¬дя на войне, или выдающегося демагога в народном собрании или в парламенте как раз и озна¬чает, что человек подобного типа считается внутренне «призванным» руководителем людей, что последние под¬чиняются ему не в силу обычая или установления, а потому, что верят в него. Правда, сам «вождь» живет своим делом, «жаждет свершить свой труд», если только он не ограниченный и тщеславный выскочка.

Именно к личности вождя и ее качествам относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только ему преданных партийных приверженцев.

Однако и сам вождь, помимо обладания исключительными возможностями и качествами, должен поддерживать веру в него в своих подопечных.

Он должен быть умелым стратегом, чтобы искусно сочетать выполнение их различных требований, должен хорошо знать историю, чтобы анализировать ошибки прошлого и не повторять их, а при необходимости использовать исторический опыт при решении насущных проблем. Он должен уметь видеть нужды своих подопечных, вовремя наградить или поощрить выдающихся, наказать провинившихся.

Ему необходимо постоянно совершенствоваться, иначе, если он зациклится в одном положении, он рискует потерять поддержку и веру в него своих подчиненных. «Успех вождя полностью зависит от функционирования подвластного ему человеческого аппарата» . Любое господство как предприятие, требующее постоянного управления нужда¬ется, с одной стороны, в установке человеческого поведения на подчинение господам, притязающим быть но¬сителями легитимного насилия, а с другой стороны, — посредством этого подчинения — в распоряжении теми вещами, которые в случае необходимости привлекаются для применения физического насилия: личный штаб управления и вещественные средства управ¬ления.

Штаб управления, представляющий во внешнем про¬явлении предприятие политического господства, как и всякое другое предприятие, прикован к властелину, конечно, не одним лишь представлением о легитимности, о котором только что шла речь. Его подчинение вызвано двумя средствами, апеллирующими к личному интересу: материальным вознаграждением и социальным почетом.

Теперь все государственные устройства можно разделить в соответствии с тем принципом, который лежит в их основе либо этот штаб — чиновников или кого бы то ни было, на чье послушание должен иметь возможность рассчитывать обладатель власти — является самостоятельным собственником средств управле¬ния, будь то деньги, строения, военная техника, автопарки, лошади или что бы там ни было, либо штаб управ¬ления «отделен» от средств управления в таком же смысле, в каком служащие и пролетариат внутри совре¬менного капиталистического предприятия «отделены» от вещественных средств производства.

То есть, либо обладатель власти управляет самостоятельно и за свой счет, организуя управление через личных слуг, или штат иных чиновников, или любимцев и доверенных, которые не обязательно собственники (полномочные владетели) вещественных средств предприятия, но направляются сюда господином, либо же имеет место прямо противоположное.

Современное государст¬во есть организованный по типу учреждения союз гос¬подства, который внутри определенной сферы добился успеха в монополизации легитимного физического наси¬лия как средства господства и с этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих руководителей, а всех функционеров с их полномо¬чиями, которые раньше распоряжались этим по собствен¬ному произволу, экспроприировал и сам занял вместо них самые высшие позиции.

Вывод к данной главе можно сделать такой: политик по призванию – тот, кто готов всем пожертвовать ради своего дела, подопечных, государства.

Он в силу личных качеств, знаний и умений смог стать руководителем. А также он обладает рядом качеств и способностью к совершенствованию, которые помогают ему оставаться у власти. Однако он постоянно должен быть «в тонусе», иначе может упустить нити управления из своих рук и быть свергнутым, потому как политическая ситуация непостоянна и непрерывно изменяется. 4. Политика как профессия. Профессиональные политики, как говорит Вебер, изначально не хотели быть господами, как харизматические вожди, но поступили на службу к этим господам.

В ходе процесса работы они продвигались по служебной лестнице плоть до руководящих постов, обеспечив себе при этом неплохой доход и идеальное содержание своей жизни. Можно заниматься «политикой» — то есть стремиться влиять на распределение власти между политическими образованиями и внутри них — как в качестве политика «по случаю», так и в качестве политика, для которого это побочная или основная профессия, точно так же, как и при экономическом ремесле.

Политиками «по случаю» являемся все мы, когда принимаем участие в выборах, опускаем свой избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например, рукоплещем или протестуем на «политическом» собрании, произносим «политическую» речь и т.д у многих людей подобными действиями и ограничивается их отношение к политике. Политиками «по совместительству» являются в наши дни, например, все те доверенные лица и правления партийно-политических союзов, которые — по общему правилу — занимаются этой деятельностью лишь в случае необходимости, и она не становится для них первоочередным и главным «делом жизни» ни в материальном, ни в идеальном отношении.

Точно так же занимаются политикой члены государственных советов и подобных совещательных органов, начинающих функцио¬нировать лишь по требованию. Но равным же образом ею занимаются и довольно широкие слои наших парламентариев, которые «работают» на нее лишь во время сессии.

Так кто же всё-таки эти «преимущественно-профессиональные» политики? Как утверждает Макс Вебер, есть два способа сделать из политики свою профессию. «Либо жить «для» политики, либо жить «за счёт» политики и «политикой» («von» der Politik)» . Данная противоположность отнюдь не исключительная. Напротив, обычно, по меньшей мере идеально, но чаще всего и материально, делают то и другое тот, кто живет «для» политики, в каком то внутреннем смысле творит «свою жизнь из этого» — либо он открыто наслаждается обла¬данием властью, которую осуществляет, либо черпает свое внутреннее равновесие и чувство собственного достоинства из сознания того, что служит «делу», и тем самым придает смысл своей жизни. Пожалуй, именно в таком глубоком внутреннем смысле всякий серьезный человек, живущий для какого-то дела, живет также и этим делом.

Таким образом, различие касается гораздо более глубокой стороны — экономической. «За счет» политики как профессии живет тот, кто стремится сделать из нее постоянный источник дохода, «для» политики — тот, у кого иная цель. Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить «для» политики, при господстве частнособственнического порядка должны на¬личествовать некоторые весьма тривиаль¬ные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика.

Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же, как частное лицо за¬нимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход.

Так, по меньшей мере, обстоит дело в нормальных условиях. При обычном хозяйстве доходы приносит только собственное состояние. Однако, одного этого недостаточ¬но: тот, кто живет «для» политики, должен быть к тому же хозяйственно «обходим», то есть его доходы не долж¬ны зависеть от того, что свою рабочую силу и мышле¬ние он лично полностью или самым широким образом по¬стоянно использует для получения своих доходов.

Ни рабочий, ни, что тоже немаловажно, предприниматель, в том числе и именно совре¬менный крупный предприниматель, не являются в этом смысле «обходимыми». Ибо и предприниматель, и имен¬но предприниматель, — промышленный в значительно большей мере, чем сельскохозяйственный, из-за сезонно¬го характера сельского хозяйства — привязан к своему предприятию и необходим. В большинстве случаев он с трудом может хотя бы на время позволить заместить себя. Столь же трудно заместить, например, вра¬ча, и тем реже возможна замена, чем более талантливым и занятым он является.

Легче уже заместить адвоката, чисто по производственно-техническим причинам, и по¬этому в качестве профессионального политика он играл несравненно более значительную, иногда прямо-таки господствующую роль. Если государством или партией руководят люди, ко¬торые (в экономическом смысле слова) живут исклю¬чительно для политики, а не за счет политики, то это необходимо означает «плутократическое» (властвование богатых) рекрутирование политических руководящих слоев.

Но последнее, конечно, еще не означает обратного: что наличие такого плутокра¬тического руководства предполагало бы отсутствие у политически господствующего слоя стремления также жить и «за счет» политики, то есть использовать свое политическое господство и в частных экономических ин¬тересах. Не было такого слоя, который не делал бы что - либо подобное каким-то образом. Профессиональные политики непосредственно не ищут вознаг¬раждение за свою политическую деятельность, на что просто должен претендовать всякий неимущий политик.

А с другой стороны, это не означает, что не имеющие состояния политики исключительно или даже только преимущественно предполагают частнохозяйственным образом обеспечить себя посредством политики и не думают или же не думают преимущественно «о деле». Для состоятельного человека забота об экономической «безо¬пасности» своего существования эмпирически является — осознанно или неосознанно — кардинальным пунктом всей его жизненной ориентации. «Совершенно безогляд¬ный и необоснованный политический идеализм обнаружи¬вается если и не исключительно, то по меньшей мере именно у тех слоев, которые находятся совершенно вне круга, заинтересованного в сохранении экономического порядка определенного общества» , эта в особенности относится к внеобыденным, то есть революционным, эпохам. «Но сказанное означает только, что не плутократическое рекрутирование политических соискателей, вождей и свиты свя¬зано с само собой разумеющейся предпосылкой, что они получают регулярные и надежные доходы от предприятия политики.

Руководить политикой можно либо в порядке «почетной деятельности», и тогда ею занимают¬ся, как обычно говорят, «независимые», то есть состоя¬тельные люди. Или же к политическому руководству допускаются неимущие, и тогда они должны получать вознаграждение» . Профес¬сиональный политик, живущий за счет политики, может быть чистым чиновни¬ком на жалованье.

Тогда он либо извлекает доходы из пошлин и сборов за определенные обязательные дейст¬вия— чаевые и взятки представляют собой лишь одну, нерегулярную и формально нелегальную раз¬новидность этой категории доходов, — или получает твер¬дое натуральное вознаграждение, или денежное содер¬жание, а нередко и то и другое вместе.

Руководитель политикой может приобрести характер «предпринимателя», как арендатор, или покупатель должности в прошлом, или как американский босс, расценивающий свои издержки как капиталовложение, из которого он, используя свое влияние, сумеет извлечь доход.

Либо же такой политик может получать твердое жалованье как редактор, или партийный секретарь, или современный министр, или политический чиновник. Все партийные битвы суть не только битвы ради предметных целей, но прежде всего также и за патронаж над долж¬ностями. Ущемления в распределении должностей воспринимаются партиями более болезненно, чем противодействие их предметным целям. Со времени исчез¬новения старых противоположностей в истолковании конституции многие партии (именно так обстоит дело в Америке) превратились в настоящие партии охотников за местами, меняющие свою содержательную программу в зависимости от возможностей улова голосов.

Превращение политики в «предприятие», которому требуются навыки в борьбе за власть и знание ее мето¬дов, созданных современной партийной системой, обусло¬вило разделение общественных функционеров на две ка¬тегории, разделенные отнюдь не жестко, но достаточно четко: с одной стороны, чиновники-специалисты, с другой — «политические» чиновники. «Поли¬тические» чиновники в собственном смысле слова, как правило, внешне характеризуются тем, что в любой мо¬мент могут быть произвольно перемещены и уволены или же «направлены в распоряжение». Таким образом, чиновник-специалист и в отношении всех обыденных потребностей оказывался самым могущест¬венным.

На сегодняшний день совершенно неясно, какую внешнюю форму примет предприятие политики как «профессии», а потому - еще менее известно, где открываются шансы для политически одаренных людей заняться решением удовлетворительной для них политической задачи. У того, кого имущественное положение вынуждает жить «за счет» политики, всегда, пожалуй, будет такая аль¬тернатива как журналистика или пост партийного чиновника как типичные прямые пути, или же альтернатива, свя¬занная с представительством интересов: в профсоюзе, торговой палате, сельскохозяйственной палате, ремеслен¬ной палате, палате по вопросам труда, союзах рабо¬тодателей и т.д или же подходящие посты в комму¬нальном управлении.

Ничего больше о внешней стороне данного предмета сказать нельзя, кроме того, что партийный чиновник, как и журналист, имеет скверную репутацию «деклассированного». Увы, если прямо этого им и не скажут, все равно у них будет гудеть в ушах: «продажный писатель», «наемный оратор»; тот, кто внутренне безоружен против такого к себе отношения и неспособен самому себе дать правильный ответ, тот пусть лучше подальше держится от подобной карьеры, ибо, во всяком случае, этот путь, наряду с тяжкими искушениями, может принести постоянные разочарования. Так какие же внутренние радости может предложить карьера «политика» и какие личные предпосылки для этого она предполагает в том, кто ступает на данный путь? Можно сказать, что в основном три качества явля¬ются для политика решающими: страсть, чувство ответ¬ственности, глазомер.

Страсть — в смысле ориентации на существо дела, страстной самоотдачи «делу», тому богу или демону, который этим делом пове¬левает.

Однако одной только страсти, сколь бы подлинной она не казалась, ещё, конечно, недостаточно.

Необходима еще и ответственность именно перед этим делом, она должна стать основой всей деятельности. А для этого — в том-то и состоит решающее психоло¬гическое качество политика — требуется глазомер, спо¬собность с внутренней собранностью и спокойствием поддаться воздействию реальностей, иными словами, требуется дистанция по отношению к вещам и людям. «Отсутствие дистанции», только как таковое, — один из смертных грехов всякого политика, — и есть одно из тех качеств, которые воспитывают у нынешней интеллекту¬альной молодежи, обрекая ее тем самым на неспособ¬ность к политике» . Ибо проблема в том и состоит: как можно втиснуть в одну и ту же душу и жаркую страсть, и холодный глазомер? Политика «делается» головой, она должна быть обдуманной и взвешенной.

И все же самоотдача политике, если это не фривольная ин¬теллектуальная игра, но подлинное человеческое дея¬ние, должна быть рождена и вскормлена только стра¬стью. Но полное обуздание души, отличающее страстного политика и разводящее его со «стерильно возбуждёным» политическим дилетантом, возможно лишь благодаря привычке к дистанции – любом смысле слова. «Сила» политической «личности» в первую оче¬редь означает наличие у нее этих качеств.

И потому политик ежедневно и ежечасно должен одолевать в себе совершенно тривиального, слишком «человеческого» врага: обыкновеннейшее тщеславие, смертного врага всякой самоотдачи делу и всякой дис¬танции, что в данном случае значит дистанции по отно¬шению к самому себе. Тщеславие есть свойство весьма распространенное, от которого не свободен, пожалуй, никто.

А в академи¬ческих и ученых кругах — это род профессионального заболевания. Но как раз что касается ученого, то дан¬ное свойство, как бы антипатично оно ни проявлялось, относительно безобидно потому, что как правило, оно не является помехой научному предприятию. Совер¬шенно иначе обстоит дело с политиком.

Он трудится со стремлением к власти как необходимому средству. Пытается достичь её любыми способами. По¬этому «инстинкт власти», как это обычно называют, действительно относится к нормальным качествам политика. Грех против святого духа его призвания начи¬нается там, где стремление к власти становится недело¬вым, предметом сугубо личного самоопья¬нения, вместо того чтобы служить исключительно «делу». Ибо, в конечном счете, в сфере политики есть лишь два рода смертных грехов: уход от существа дела и — что часто, но не всегда то же самое — безответственность.

Тщеславие, его Вебер понимает как потребность по возможности часто самому появляться на переднем плане, сильнее всего вводит политика в искушение совер¬шить один из этих грехов или оба сразу. Чем больше вынужден демагог считаться с «эффектом», тем больше для него именно поэтому опасность стать «разболтанным» или не принимать всерьез ответственности за послед¬ствия своих действий и интересоваться лишь произве¬денным «впечатлением». Его неделовитость навязывает ему стремление к блестящей видимости власти, а не к действительной власти, а его безответственность ведет к наслаждению властью как таковой, вне содержатель¬ной цели. И потому, что власть есть необходимое средство, а стремление к вла¬сти поэтому одна из движущих сил всякой поли¬тики, нет более пагубного искажения политической силы, чем бахвальство выскочки властью и тщеславное само¬любование чувством власти, поклонение ей. «Политик одной только вла¬сти», культ которого ревностно стремятся создать и у нас, способен на мощное воздействие, но фактически его действие уходит в пустоту и бессмысленность.

И здесь критики «политики власти» совершенно правы.

Внезап¬ные внутренние катастрофы типичных носителей подоб¬ного убеждения показали нам, какая внутренняя сла¬бость и бессилие скрываются за столь хвастливым, но совершенно пустым жестом. Это — продукт в высшей степени жалкого и поверхностного чванства в отношении смысла человеческой деятельности, каковое полностью чужеродно знанию о трагизме, с которым в действи¬тельности сплетены все деяния, а в особенности политические.

Исключительно верно именно то, и это основной факт всей истории (более подробное обоснование здесь невоз¬можно), что конечный результат политической деятель¬ности часто и нередко регулярно оказывался в совершенно неадекватном, часто прямо-таки парадок¬сальном отношении к ее изначальному смыслу.

Но если деятельность должна иметь внутреннюю опору, нельзя, чтобы смысл, то есть служение делу, отсутствовал. Как должно выглядеть то дело, служа которому, поли¬тик стремится к власти и употребляет власть, — это вопрос веры. Он может служить целям национальным или обще¬человеческим, социальным и этическим или культурным, внутримирским или религиозным, он может опираться на глубокую веру в «прогресс» — все равно в каком смысле — или же холодно отвергать этот сорт веры, он может притязать на служение «идее» или же намере¬ваться служить внешним целям повседневной жизни, принципиально отклоняя вышеуказанное притязание, — но какая- либо вера должна быть в наличии всегда.

Иначе его властолюбивые устремления, нечестность будут тяготеть и над самыми мощными политическими успехами. Итак, итогом этой главы, вернее выводом можно сделать утверждение – политик по профессии идет в политику ради личной выгоды, а также удовлетворения своих властных амбиций. Часто он забывает о том, что ответственен за людей, над которыми правит, или которые выбрали его. Он идет на поводу у своих идей, стремится к наибольшему материальному благополучию любыми способами. Однако же профессиональный политик может быть и хорошим руководителем, в течение совей карьеры он приобретает различные навыки, общается с другими имеющими определенную власть людьми.

В данном вопросе все зависит от самого человека, если он честен и справедлив, хочет быть объективным, он таким и будет, а если политик стремится только к наживе, вряд ли из него выйдет хороший политический деятель.

Таким образом, из тенденции рационализации политической жизни логически вытекает идея превращения политики в своего рода «предприятие», которому требуются профессионально подготовленные люди с разными знаниями и умениями – чиновники-специалисты и «политические» чиновники. Если эти принципы удастся провести в нашу жизнь, то постепенно пойдет процесс ее рационализации. Утвердится порядок, согласно которому «ходить во власть» должны профессионально подготовленные, компетентные в управлении люди, которые прошли подготовительную учебу и службу, выдержали специальные экзамены, доказывающие их способности и возможности работать на политическом «предприятии», что нельзя путать просто с интеллектуальными способностями.

Остальные же должны почувствовать рациональность состояния быть свободным от профессиональной политики, чтобы обрести свободу для занятия иным делом профессионально. Следует заметить, что это вовсе не исключает право для всех людей оказывать влияние на власть, на характер принимаемых политических решений.

III.