Это, во-первых, модель, более отвечающая реальности. Она описывает реальное функционирование, например, западных демократий. Она, во-вторых, - так сказать, более скромная модель: не приписывает демосу той роли, которую он выполнить не в силах.
Согласно этой модели, роль народа состоит в том, чтобы формировать правительство (правление в самом широком смысле) путем выбора между представителями разных элит, которые соперничают в борьбе за политическое руководство.
Есть классическая формулировка Иозефа Шумпетера (знаменитый экономист, политический теоретик - 1883-1950, “Капитализм, социализм и демократия”): “Демократический метод - это такой порядок принятия политических решений, при котором индивид обретает право на руководство путем конкурентной борьбы за голоса населения”.
Если вновь обратиться к тому же Кельзену, то мы увидим, что он определяет демократию (это в согласии с Шумпетером) как: “чисто формальный организационный принцип, который сам по себе совершенно не может претендовать на какую-то всеобщую и безусловную ценность по отношению к целям организации”.
То есть другими словами, когда мы говорим о демократии, мы говорим о том, что можно назвать методом создания организационного порядка, для которого первостепенную роль играет участие каждого в выработке организационных решений (в политике, скажем, в выработке государственных решений).
Постановка же содержательных целей или там идея равенства - все это к таким образом понимаемой демократии отношения не имеет.
Это очень важный момент. Демократия не связана с какими-то содержательными целями, например, она не гарантирует с необходимостью больше индивидуальной свободы, чем какой-либо другой метод социальной и политической организации. Процитирую еще одного немца - Карло Шмитта (его наследие сейчас все более выходит на первый план; консервативный теоретик):
“Демократия, может быть милитаристской или пацифистской, абсолютистской или либеральной, централистской или децентрализованной, прогрессивной или реакционной, и в разное время - разной, не переставая при этом быть демократией”.
Поэтому повторяю: демократия - это формальный организационный принцип, не связанный по крайней мере, напрямую с ценностями, которые кладутся в основу демократического порядка.
Тем не менее, эти ценности все же должны быть. Если мы хотим следовать формальной демократической норме (участие каждого в выработке решений), то, ясно, что здесь должны осуществляться и некоторые “содержательные” свободы (свобода слова, свобода собрания и т.д.)
Здесь есть некоторая диалектика, которую нельзя - или трудно - свести к формальным определениям.
Не случайно Шумпетер - один из основоположников конкурентной модели, был экономистом. Здесь мы видим модель, близкую модели рынка в экономике. Как на товарном рынке в условиях полноценной конкуренции продавцы контролируют друг друга, так и на политическом рынке - рынке голосов избирателей - партии стремятся максимизировать "прибыль", то есть количество голосов, чтобы таким образом прийти к власти или остаться у власти. Для этого они выдвигают свои предложения - политические программы, которые должны удовлетворять пожеланиям как можно большего количества избирателей.
Собственно, когда мы применяем словосочетания политический маркетинг, политическая реклама, мы продолжаем это уподобление политической борьбы рыночной борьбе.
В этой модели, конечно, совсем другая степень участия, чем в классической (идентификационной) модели. Здесь народ не управляет. Политическое участие исчерпывается периодически повторяющимися актами выбора. В промежутке между выборами граждане не выполняют никаких политических функций.
Опять Кельзен:
“Демократия современного государства - это опосредованная, парламентская демократия, где общая воля формируется большинством тех, кто был избран большинством имеющих право политического участия”.
Это принципиальная модель, достаточно простая и понятная. Хочу только обратить ваше внимание еще раз на один пункт: это формальная модель. Демократия - формальный принцип, а не средоточие всего светлого и благородного, истинного и достойного.
Кроме того, важно отметить, что эта модель не всегда реализуется в действительности. Как на рынке товаров нет совершенной конкуренции, так и на политических рынках ее нет. Если использовать экономическую метафору, то и в политике очень часто имеют место картельные соглашения. Когда, например, группы, желающие сохранить существующий порядок, ограничивают поле конкуренции, договариваются, скажем, избегать некоторых тем, изолируют каких-то несговорчивых игроков, договариваются не затрагивать какие-то болезненные друг для друга проблемы и т.д. В результате оказывается, что реальной-то конкуренции не происходит, настоящих альтернатив не предлагается, зато сложившаяся партийная структура сохраняется.
Всякий может найти массу примеров того, как нарушается свободная конкуренция политических программ и точек зрения даже в нашей российской действительности. А уж в странах со сложившейся демократической структурой о свободе политической конкуренции вообще говорить очень трудно. Там рынок давно поделен, стабилен и новые игроки практически не допускаются. Пример: Хайдер в Австрии. Для охраны этой стабильности существует масса приемов и методов.