В основе геополитики лежит деление всех государств и культур на два типа — сухопутные и морские. Это — первый закон геополитики. Геополитики заметили, что морские цивилизации, культуры основанные на мореплавании, чаще всего имеют рыночную экономическую систему и тяготеют к либерал-демократическому укладу в политике. Сухопутные державы, напротив, отдают предпочтение нерыночной (плановой или частично плановой) экономике и ограниченной демократии, или вообще к иерархическому устройству общества.
Образами такого противостояния в древности являются: торговый Карфаген против иерархического Рима, демократические Афины против военизированной, аскетичной Спарты.
Позднее первенство морской цивилизации перешло к Англии (еще позже к США), а такие державы как Германия, Австро-Венгрия и Россия воплощали в себе образцы сухопутной державы.
Постепенно геополитическая пара Суша и Море закрепилась в форме противостояния стран Запада и Востока. Запад, и особенно форпост западной цивилизации США , довел до самых последних пределов рыночную логику, тогда как евразийские и восточные государства искали иных путей развития ( советский социалистический эксперимент вполне вписывался в этот поиск). Начиная со второй половины ХХ века геополитическая карта мира была окончательно поделена на два лагеря — на евразийский Восточный блок с осью в СССР и на атлантический Западный блок с осью в США. Журналисты, а позже политики назвали такое положение “холодной войной”, и этот термин получил широкое распространение. Считалось, что в основе планетарной напряженности лежат чисто идеологические мотивы (борьба социализма и капитализма). Однако геополитики задолго до второй половины ХХ века, когда даже понятия “холодной войны” не существовало, предсказали неизбежное противостояние морской англосаксонской, атлантистской цивилизации и сухопутных держав Евразии (причем прогнозировали они это совершенно безотносительно идеологических расхождений). Противостояние атлантизма и евразийства неизбежно по основополагающим культурно-цивилизационным соображениям даже в том случае, если Восток и Запад признают одни и те же идеологические ценности. Геополитика рано или поздно возьмет свое, и рано или поздно между двумя этими планетарными полюсами обозначится и обострится неизбежный, геополитический конфликт. Не злая воля отдельных личностей или “милитаристски” ориентированных политиков (“ястребов”) ответственна за это, но объективная логика пространства и ландшафта.
Итак, деление в ХХ веке всего мира на два стратегических лагеря — страны Варшавского договора и страны НАТО — было следствием не идеологического, но чисто геополитического противостояния, проистекало из основных законов “политической географии”.
Почему никак не кончается “холодная война”?
Американские президенты и их советники ясно осознавали геополитическую подкладку противостояния США и СССР в “холодной войне”. Будучи знакомыми с основами геополитики, они ни на минуту не заблуждались относительно того, что даже возможные идеологические сдвиги в СССР в демократическом направлении никогда не отменят культурного противостояния. И явное доказательство этому то, что за самороспуском Восточного блока, Варшавского договора не последовало аналогичной, симметричной акции со стороны НАТО. Натовские стратеги прекрасно понимали, что отказ Москвы от коммунизма и теорий “мировой революции” ничего по сути не меняет в противостоянии “атлантизма” и “евразийства”. Именно по этой причине Северо-Атлантический альянс не только сохранился, но расширился и укрепился. Подобное недружелюбие со стороны “западных партнеров” привело в недоумение российское руководство, хотя последнее можно объяснить лишь полным игнорированием основ геополитики, той “буржуазной науки”, от которой с презрением отворачивались советские специалисты и аналитики, по инерции составляющие штат советников уже новых некоммунистических руководителей российского государства.
Так постепенно сложилась парадоксальная ситуация. США на основе геополитического анализа продолжали считать демократическую Россию своим потенциальным противником и закрепили это положение в своей военной доктрине (несмотря на сходство политического строя). А сама Россия, вопреки геополитике, и напротив, продолжая руководствоваться чисто идеологической логикой, только взятой теперь с обратным знаком, отказалась от рассмотрения США и стран НАТО в качестве “потенциальных противников”, поспешно выкинув их в качестве таковых из своей военной доктрины. Чтобы не быть голословными, приведем несколько цитат.
В докладе американского под-секретаря Обороны, ответственного за политические вопросы, Пола Волфовитца от 1992 года, опубликованного в “New York Times” 8 марта 1992 года и в “International Herald Tribune” 9 марта 1992, содержится перечисление основных приоритетов американской внешней политики, продиктованной стратегическими соображениями.
США надо “убедить потенциальных соперников, что они не должны рассчитывать на то, чтобы играть в мировой политике роль, сопоставимую с США”. Более того, “их надо убедить отказаться и от стремления играть более важную роль даже в региональном масштабе”. США должны “учитывать интересы других высокоразвитых индустриальных наций с тем, чтобы принудить их отказаться от противодействия американскому лидерству или от постановки под сомнение превосходства нашего экономического и политического устройства”. В качестве основной опасности доклад Вольфовица указывает на “опасность для европейской стабильности, проистекающий из-за подъема в России национализма или попытки России снова присоединить к ней страны, получившие независимость: Украину, Белоруссию и другие”.
Эти заявления основаны на геополитическом тезисе о необходимости атлантистского противостояния даже самое теоретической возможности организации альтернативного сухопутного блока. Под “потенциальными соперниками” США недвусмысленно имеются в виду Россия, исламские государства и некоторые мощные европейские державы (Франция, Германия и т.д.) — т.е. все те государства и культуры, которые имеют евразийское, континентальное измерение и специфическую культурную и стратегическую историю.
Итак, пресловутое продвижение НАТО на Восток, с атлантистской геополитической точки зрения, вполне закономерно, а с позиций атлантистских стратегов — совершенно логично. А фразы относительно “подъема национализма в России” (ни малейших признаков которого в действительности здесь не наблюдается) призваны лишь затемнить истинную сущность атлантической стратегии и украсить довольно агрессивные шаги “гуманитарной риторикой”.