Сопоставление принципа геополитического дуализма с тремя моделями в экономике дает сразу крайне заманчивую картину. Атлантический полюс или остов талассократической цивилизации (Запад) явно соотносится с либерализмом, с классическим капитализмом, с Адамом Смитом и наиболее ортодоксальной линией его последователей — вплоть до Чикагской школы.
Сухопутная цивилизация, евразийский континентальный ансамбль, напротив, в экономической области соответствует противоположной, антилиберальной традиции, связанной с социализмом и марксизмом.
Хотя основатели геополитики формулировали свои теории задолго до Октябрьской революции, когда еще невозможно было предугадать победу коммунистических движений в Евразии, последующее историческое развитие показало удивительную проницательность геополитиков, отождествлявших Запад и таллассократию с “торговым строем”, с карфагенским типом цивилизации. И хотя Римский цивилизационный полюс в начале ХХ века ассоциировался более с реакционными монархическими режимами, типа царской России, события показали, что антикапиталистическая ориентация Советской власти привела к еще более радикальному противостоянию Востока и Запада, атлантистов и евразийцев, чем при царизме.
Такое подтверждение геополитических прогнозов легло в основу понимания Западом геополитического значения “холодной войны” и предопределило ее географию, сопряженную не только со стратегическими и чисто политическими аспектами, но и с экономической моделью. Капитализм, либерализм, теории Смита в этой перспективе можно рассматривать как один из аспектов общего геополитического комплекса атлантизма.
Верно также и противоположное: Восток и особенно его геополитический полюс Россия, “сердцевинная земля” (heartland), ось евразийского ансамбля становятся плацдармом социализма, марксизма, полярной относительно либерализма экономической теории. Следовательно, логично рассмотреть социализм как аспект евразийства.
Геополитика сводит в единую и в целом непротиворечивую схему две “ортодоксальные” экономические идеологии, объясняя географическую предопределенность каждой из них, их органическую связь со структурой “качественного пространства”. Такая поправка на географию сразу же переводит чисто экономическую проблематику выяснения преимуществ того или иного экономического устройства к конкретному историко-географическому контексту. Иными словами, успехи или неуспехи либерализма генетически связываются с Западом с особостью его культурных и цивилизационных путей развития, и следовательно, строго очерчивается контекст, в рамках которого правомочно судить об эфффективности или неэффективности тех или иных версий магистральной теории либерализма. То же справедливо и для Востока, который в целом исторически сопряжен с разнообразными версиями хозяйствования, отличными от классического либерал-капитализма, что изначально и предопределило его социалистический выбор. Вместе с тем эффективность или неээфективность социалистического хозяйствования также должны быть оценены исходя из цивилизационных особенностей всего евразийского контекста.