Перестройка в СССР

Как известно, «кадры решают всё». Сопоставление качества кадровой базы и её положения в структуре общества СССР к началу перестройки оказалось не в пользу большевизма и приверженцев марксистского псевдосоциализма, поскольку бюрократическая корпорация после устранения И.В.Сталина выдавила по одиночке большевиков и идейных марксистов из партийного и государственного аппарата и не допускала в него представителей новых поколений тех и других. А альтернативных систем организации своей политической деятельности ни те, ни другие не создали.

Орудием бюрократии в деле завоевания власти над партией стал принцип так называемого «демократического централизма», который предназначен для того, чтобы идейные вожди строили партию под себя. В отсутствие идейных вождей этот принцип стал орудием власти партийных бюрократов. Но в любом из вариантов политически активные граждане с его помощью не могут строить аппарат управления партией в соответствии со своими политическими интересами.

Это же касается и всех процедур формальной демократии, в том числе и в условиях многопартийности, которая искусственно взращивается в постсоветской Россионии. В концептуально безвластном обществе демократические процедуры — система типа «ниппель»: работает только в одном направлении — из структурно организованных властных корпораций в массы разрозненных индивидов.

Что касается самой бюрократии, вне зависимости от того, принадлежит она к «военщине», к спецслужбам, к административному аппарату государственности, науки и хозяйственного комплекса страны, то это — не творческая корпорация. Это — стая человекообразных, для которых пребывание в органах власти — не служение обществу с целью созидания его лучшего будущего, а «потреблятство».

Тем не менее бюрократия может быть инструментом осуществления политической воли с некоторыми извращениями и ограничениями своим корпоративным потребительским эгоизмом при условии, что над нею есть «хозяин», несущий свою политическую волю либо ретранслирующий чужую политическую волю. Если этого нет, то бюрократия способна только к рвачеству в процессе борьбы за поддержание политического и потребительского статуса и за своё расширенное воспроизводство.

Поэтому партийно-советская бюрократия в послесталинские времена, отвергая творческую инициативу миллионов людей и подавляя её, не могла сделать ничего, кроме как уронить качество управления, что неизбежно привело к отставанию СССР от развитых капиталистических стран в развитии науки, техники и технологий и в общекультурном развитии.

Поскольку на протяжении всего времени после убийства И.В.Сталина СССР оставался формально социалистическим государством, то приверженцы буржуазного либерализма за его рубежами, не вдаваясь в те предметы, о которых идёт речь в настоящей записке, видели в СССР своего опасного противника, вследствие чего через масонскую периферию в среде научной общественности и в структурах АН СССР помогали бюрократии в том, чтобы это отставание по возможности быстрее обрело принципиально-качественный и необратимый характер.

Так как бюрократии не свойственно вникать в суть дел, то она, полагаясь на мнения «профессионалов»-специалистов, приняла и осуществила с подачи АН СССР множество вредоносных решений и не допустила разработки и воплощения в жизнь действительно полезных идей. В условиях бюрократической власти периферия буржуазно-либеральной ветви масонства в АН СССР вредительствовала безпрепятственно, представляя ахинею как вклад общемирового значения в научно-технический прогресс, а явное вредительство ― как неизбежные ошибки, поскольку, как говорил К.Маркс, «в науке нет широкой столбовой дороги». По сути своей это был всё тот же троцкистский саботаж, превосходивший по масштабам нанесения ущерба обществу в СССР саботаж и вредительство периода первых пятилеток, когда была осуществлена индустриализация страны и начался подъём сельского хозяйства на основе развития производственной базы колхозов и совхозов в предвоенные годы. Но на этот раз репрессий в отношении саботажников и вредителей не было: во-первых, потребительских вакансий по “элитарным” стандартам тех лет высшей номенклатуре хватало, а во-вторых, бюрократы опасались и за свои шкуры, поскольку, как показал опыт 1918 — 1952 гг. проблема не в том, чтобы начать репрессии, а в том, чтобы, после того, как репрессии начнутся, их удержать в нужном для зачинателей русле, а потом остановить, когда в них отпадёт надобность (в противном случае зачинатели репрессий неизбежно становятся их жертвами сами).

Наибольший вред стране нанесли представители так называемых «общественных наук»: философы (не развили методологию познания, очищенную от марксистского вздора), психологии и педагоги (не выявили потенциал развития человека и не создали методик обучения детей, раскрывающих их потенциал личностного развития, вследствие чего школа до настоящего времени — инструмент зомбирования и подавления творческого потенциала), историки (не выявили библейский проект порабощения человечества — доминанту глобальной политики последних нескольких тысячелетий), экономисты (все их теории непригодны для организации эффективного управления народным хозяйством в интересах трудящегося большинства); следом за “людоведами” в этом списке идут кибернетики (кибернетика изначально не описывает управленческие процессы как таковые и не взращивает культуру управленческой деятельности, а всего лишь «крышует» исследования в области теории и практики управления, придавая одним частным разработкам легитимность, а другим отказывая в таковой).

Ещё одно обстоятельство, приведшее СССР к краху, состоит в том, что на Западе на протяжении всего времени после победы буржуазных революций царил культ «крутого» индивидуализма, частной инициативы и «командной» корпоративности при воплощении частных инициатив индивидов в жизнь.

В России же, что бы ни говорили демагоги о соборности и общинности как об основах культуры России, реально вопреки этой демагогии в обществе на протяжении веков царил культ подчинения социальной иерархии и индивидуализма, склонного к самопревознесению, но не способного к корпоративности. В эту социальную иерархию встроилась и иерархия имперской бюрократии.

Для того, чтобы имперская бюрократия рухнула, потребовалось несколько месяцев, которые в исторической традиции СССР получили наименование «триумфальное шествие советской власти». Но для того, чтобы из культуры и коллективной психики общества исчез дух социальной иерархии толпо-“элитаризма”, одних декретов Советской власти и лозунга «мы — не рабы, рабы — не мы!» оказалось недостаточно. И это стало одной из причин рождения и становления в стране новой бюрократии — партийно-советской, к тому же сионизированной, поскольку к 1917 г., в отличие от остального населения страны, евреи были в большинстве своём грамотны[16] и массово революционны на основе духа мафиозной корпоративности.

Один из принципов бюрократии — пресечение выражения недовольства и критики иерархически высших низшими. Если вышестоящий бюрократ ошибается и не внемлет предельно деликатным намёкам подчинённых, то этот принцип обрекает бюрократа на то, что он сам столкнётся с плодами своих ошибок, которые могут стать катастрофой и для него лично, и для многих от него зависящих по жизни и по работе. Вторая сторона этого же принципа — пресмыкательство перед высшими руководителями бюрократов в иерархии власти[17].

Культ индивидуализма, характерный для Запада, в отличие от этого принципа предполагает по крайней мере формальную безнаказанность выражения недовольства в адрес кого бы то ни было, что в случае ошибок и злоупотреблений властью иерархически высших в одной иерархии статистически предопределённо вызывает к жизни альтернативную иерархию, работающую с той же проблематикой, но свободную от ошибок и заблуждений первой иерархии. Поэтому бюрократия, если она оказывается в конфликте с частной инициативой, получившей некую корпоративную поддержку, неизбежно проигрывает по быстродействию и качеству управления вплоть до полной утраты власти.

Времени с 1917 г. до начала перестройки оказалось недостаточно для того, чтобы из культуры общества был изжит дух социальной иерархии и производный от него бюрократизм.

Поэтому даже тогда, когда перестройка в СССР дала свои первые негативные плоды и многим стало понятно: что идеология перестройки — идеология буржуазного либерализма и буржуазного национализма, склонного к нацизму (как в Прибалтике); что перестройка представляет собой курс на расчленение СССР и реставрацию капитализма колониального образца в его обломках; что это принесёт множество бедствий подавляющему большинству населения страны в нескольких поколениях, — даже тогда и Съезд народных депутатов СССР, и XXVIII съезд КПСС отвергли предложения ряда делегатов призвать к ответу генсека и главу государства М.С.Горбачёва, а уголовное дело, возбуждённое против него тогдашним старшим помощником Генпрокурора СССР В.И.Илюхиным, привело к отставке самого В.И.Илюхина[18].

Но главное состояло в том, что бюрократия в СССР к началу 1960‑х гг. сформировалась как общественный класс (в смысле ленинского определения). И этот класс, — вследствие своего монопольно высокого потребительского и политического статуса, — стал эксплуататорским, паразитическим, — классом угнетателей. Это касается и национальных бюрократий в союзных республиках.

Идеалы социализма этому паразитическому классу были не только чужды, но и ненавистны, а социальная организация СССР и государственная идеология строительства социализма и коммунизма мешала бюрократии в целом и каждому отдельному бюрократу хапать по способности. Этому сопутствовало и то, что к началу 1960‑х гг. некоторая доля партийно-советской бюрократии созрела для того, чтобы её представители сами искали случая быть завербованными спецслужбами либерально-буржуазного Запада и масонством[19].

В бюрократиях же союзных республик с середины 1950‑х гг. наверх более успешно продвигались индивиды, которым неприемлем был не только социализм и дело строительства коммунизма, но и пребывание их национальных обществ в составе СССР. Об этом они не говорили с партийных трибун публично, но между собой на тусовках работников республиканских ЦК в 1970‑е гг. эстонцы прямо заявляли белорусам, что их республики обладают как раз наиболее подходящими размерами, численностью населения и экономическим потенциалом для того, чтобы жить хорошо самостоятельно без СССР и указаний «этих идиотов из аппарата общесоюзного ЦК и Политбюро».

КГБ СССР деятельно соучаствовало[20] в проекте расчленения страны и реставрации капитализма неизбежно колониального типа, поскольку без поощрений с его стороны никаких «народных фронтов» в годы перестройки не возникло бы; а если бы и нашлись одиночные инициативники, то с ними было бы то же самое, что и с малочисленными диссидентами 1950‑х — 1970‑х гг., будь позиция КГБ иной.

Для того, чтобы возникли «народные фронты», «межрегиональная депутатская группа», объединения борцов за права репрессированных народов и т.п., а на улицы и площади вышли возбуждённые политиканами толпы, необходима была команда в адрес КГБ — «Подстрекать и поощрять всё такое!». И КГБ эту команду исполнило[21].

Чем руководствовались бюрократы КГБ (подконтрольного масонству, судя по его деятельности и бездеятельности в андроповские времена), совершив по сути акт измены народам страны, — вопрос особый. Одна из версий состоит в том, что они знали Союзный бюджет и видели, что Россия в финансовом выражении — донор для остальных союзных республик. Поскольку организовать опережающее научно-техническое и экономическое развитее СССР бюрократы в 1950‑е — 1970‑е гг. не смогли, то, когда импульс развития, набранный в эпоху сталинизма, себя выработал, они искренне купились на иллюзию:

· Уровень жизни в России можно поднять, если сбросить всю периферию в составе СССР и за его рубежами, которая по существу живёт ресурсами России.

· Плановая экономика неэффективна, и потому надо вернуться к «общечеловеческим основам прогресса» и восстановить либерально-рыночную экономику, поскольку она зарекомендовала себя в передовых в научно-техническом отношении странах как на Западе, так и на Востоке[22].

О том, что хозяйственная система СССР — целостность, от которой блага получают все; что финансовые потоки в ней — одно из выражений управления ею; что её внутренние цены — следствие управленческих процессов в ней же, а не объективное (в смысле аполитичности и независимости от процессов управления) мерило количества и качества труда и параметров продуктообмена, — об этом и многом другом аналитики ГБ не догадались…

Не сведущи были они и в том, что можно назвать «всемирная история политики — глобальной и региональной». Вследствие этого до них вряд ли доходило, что разрушение этой хозяйственной целостности, сделает обломки СССР объектом порабощения Запада, по какой причине множество бедствий выпадет и на долю народов России — большей части её населения.

Вообще обсуждать по существу проблематику глобальной политики и управления её течением, доминирования в ней библейского фашистского проекта, возможных альтернативных концепций глобализации в послесталинские времена в СССР было не принято ни публично, ни в кабинетах КГБ, ГРУ и других спецслужб. Поэтому все мифы о том, что КОБ сформировалась на спецдачах КГБ и ЦК КПСС — плод воображения тех, кто никогда не имел представления о мировоззрении бюрократического руководства этих бюрократических иерархий. Не было в этих иерархиях и понимания того, что успехи государственности Руси-России во внешней и внутренней политике имели место только тогда, когда она работала на самобытный многонационально-Русский глобальный проект.

Тематика глобальной политики не присутствовала и в системе образования: ни общедоступного, ни секретного МВД-КГБ-ГРУ-шного. Такое положение сохраняется и в постсоветской Россионии: ВП СССР и приверженцы КОБ по мере того, как они обретают концептуальную властность, являются единственными нарушителями этого заговора молчания.

Также отметим, что и ООН ни кулуарно, ни на своих генеральных ассамблеях не обсуждает названную проблематику действующей глобальной политики и альтернатив ей, в силу чего не справляется с теми функциями, которые должна решать в интересах всех народов планеты.

Свой посильный вклад в гибель СССР внесли и «политрабочие» Вооружённых Сил и МВД, а также и их коллеги из системы политучёбы на гражданке и, прежде всего, — в системе партийной учёбы, охватывавшей в начале 1980‑х гг. более 15 миллионов членов вне структур Вооружённых сил и МВД. Соответственно, — за единичными исключениями, — «политрабочий» в чине майора[23] и выше — после ХХ съезда КПСС — это и психиатрический диагноз (специфическая разновидность слабоумия и шизофрении), и состав преступления перед народом. Вся эта публика компостировала мозги населению страны вздором вместо того, чтобы вырабатывать и давать людям адекватные знания историко-социологического характера.

Тем же — компостированием мозгов — занимались и деятели культуры: прежде всего, писатели, кинематографисты, театральные деятели и отчасти музыканты.

Послесталинский период советской эпохи оставил после себя множество имён писателей и их произведений. Однако мало кто задумывается, что всё это — своего рода «фильтрат», поскольку в СССР публиковались произведения преимущественно членов союза писателей, а членом союза писателей можно было стать, только опубликовав некоторое количество текстов. Тексты проходили не только партийно-политическую цензуру, но и союз писателей фильтровал претендентов в свои ряды. Эти два фильтра отсеивали не только бездарных графоманов, но не позволили состояться в качестве писателей и многим действительно одарённым Богом людям, чьи воззрения пришлись не ко двору искусствоведам от КПСС и союза писателей, представлявшего собой изначально, как и академия наук, легальную оболочку масонства в его публичной деятельности. То же касается и союза кинематографистов, союза художников, союза театральных деятелей и союза композиторов.

Большинство профессионалов от искусства послесталинской эпохи компостировали мозги людям, в отличие от «политрабочих», не лицемерно, а искренне, и потому были более успешны в этом деле. Такие, как В.Распутин, В.Белов, В.Астафьев, Л.Гайдай сеяли настроение неприятия жизни в СССР не по умыслу, чтобы деморализовать народ и разрушить страну: просто их мировоззрение и миропонимание были такими, что их творчество не могло быть ничем иным, как компостированием мозгов читателей, зрителей на безъисходность.

Иллюзию свободы художественного творчества давал всевозможный «андеграунд». Но как его взращивали и «фильтровали» ЦК КПСС и КГБ и проникавшее в эти структуры масонство, — это отдельная тема: просто методы фильтрации были основаны на «индивидуальном подходе» и не были столь формализованы и шаблонны, как это имело место в “творческих” союзах.

В частности А.И.Солженицын — довольно успешная разработка такого рода «андеграунда». А вот И.А.Ефремова — искусствоведы проглядели и не успели задавить, а то не было бы ни “Туманности Андромеды”, ни “Часа быка”[24].

Поэтому, когда мы вспоминаем историю искусства в послесталинскую эпоху, надо думать не о тех, кто стал известным, а о тех оставшихся неизвестными, кого система задвинула и раздавила, чтобы они не вдохновили людей на воплощение мечты о светлом будущем.

Так и сегодня в россионском обществе идёт бесконечный и безплодный спор “интеллектуалов” об адекватности различных вариантов прошлого Руси-России, а её будущее ― по-прежнему в руках заправил глобального библейского проекта порабощения всего человечества.

Общество в СССР вне бюрократического аппарата к государственной власти относилось иждивенчески — в традициях так называемого «социального договора»: мы работаем — вы управляете делами общественной в целом значимости: каждый делает своё дело и не в праве судить о делах других. Если управление было дурным, то большинство людей уповало и до сих пор уповает на смену власти, главы партии и государства персонально, но не проявляло никакой политической инициативы к тому, чтобы характер государственной власти изменился и она стала выражать жизненные интересы трудящегося большинства, а не паразитических меньшинств.

Объяснять отсутствие какой-либо политической инициативы в обществе всеобщим страхом перед КГБ, как это делают многие ныне, — глупость.

Конечно, с 1917 г. по 1991 г. в обществе было много тех, кто трепетал в страхе перед ВЧК — КГБ и потому «не высовывался». Но в то же самое время в годы борьбы сталинского большевизма с марксизмом-троцкизмом было множество людей, которые ощущали общекультурный и экономический рост СССР и потому без лишнего трёпа своим трудом поддерживали политику сталинского режима. Сталин не был бюрократом и реально в жизни был куда более демократичным, чем все последующие главы государства в том смысле, что Сталину можно было безнаказанно указать на реальные и мнимые его ошибки в делах, и он вникал в суть мнений, не совпадавших с его собственными и признавал свою неправоту, оказывая поддержку в делах тем, кто оказывался прав[25]. Последующие главы государства вплоть до Б.Н.Ельцина были бюрократами, в дела сами не вникали и не терпели возражений и указаний на ошибки, тем более — публичных возражений и порицаний.

Причины политической безъинициативности большинства населения СССР в предперестроечные годы — не страх перед КГБ, а иные. Это прежде всего:

· неосведомлённость большинства о сути глобальной политики и её взаимосвязях с внутренней и внешней политикой государств и, как следствие, — господство в обществе неадекватных представлений о характере власти как объективного явления в жизни общества и взаимоотношениях власти с обществом;

· ощущение необучаемости бюрократии и понимание того, что в одиночку невозможно противостоять организованной антинародной деятельности этой корпорации.

· занятость работой и бытом, не оставлявшая свободного времени на самообразование и выработку организационных систем более эффективных и властных, нежели действующие бюрократические системы партии и государства, которые смогли эффективно защитить общество от бюрократизма и воспроизводства бюрократического характера власти в преемственности поколений.

В годы же перестройки в силу названных причин и толпо-“элитарного” характера общества большинство оказалось неспособным к проведению по своей инициативе политики, альтернативной политике разрушения и порабощения страны, уповая на конфликтующих вождей КПСС: кто на М.С.Горбачёва, кто на Б.Н.Ельцина, кто на А.Н.Яковлева, кто на Е.К.Лигачёва, оказывая им эмоциональную поддержку, которую разного рода возникшие в годы перестройки оргструктуры канализировали, направляя либо на захват государственной власти сторонниками буржуазного либерализма, либо на слив разуверившейся массовки их политических оппонентов, заведомых неудачников.

В результате действия этих факторов СССР был приведён к краху, а мир изменился.