Типология лидерства по К. Ходжкинсону

 

В классификации лидерства, созданной на основе парадигмы ценностей, К.Ходжкинсон выделяет четыре основныхархетипа: «лидер-карьерист», «лидер-политик», «лидер-техник» и «лидер-поэт». Методологической основой его теории является прежде всего типология М. Вебера^делившего лидеров на харизматических, традиционных и рационально-законных. Как мы уже отмечали, М.Вебер придавал большое значение системности с ее аналитическими моделями и считал обобщение совершенно необходимым. Он признавал два вида обобщений: генетическое обобщение, которое дает усредненное представление о природе исследуемого явления, и теоретическое обобщение, которое, идеализируя реальность, выводит идеальные, или «чистые», типы, не существующие в чистом виде в действительности. Однако, по убеждению Вебера, без «чистых» типов невозможно проведение каких-либо объективных исследований в области социологии. В результате сам Вебер использует не генетические, взятые из реальной жизни, ноабстрактные величины, то есть идеальные параметры. Так же и Ходжкинсон рассматривает свои модели как «идеальные типы».

В дополнение к веберовским идеальному и генетическому^ типам Ходжкинсон принимает платоновскую форму и архетип Юнга. Платоновская форма представляется Ходжкинсоном как частный случай идеального типа, доведенный до абсолюта, то есть максимально абстрагированный от реального мира. (Точнее, наоборот, наш мир абстрагирован от «абсолютной реальности», в которой существуют формы. Они существуют вне и независимо от человека).

Архетип Юнга, напротив, появляется в области исследования глубин человеческой психологии. Напомним, что сам Юнг понимал под архетипами универсальные праобразы, систему установок и реакций, которая незаметно определяет жизнь человека. Согласно_идее Юнга, эти внекультурные и внеисторические типы существуют в коллективном бессознательном каждого народа, нации, расы. Архетипы - это схемы, они имеют не содержательную, но исключительно^формальную характеристику. Содержательную же характеристику праобраз получает лишь тогда, когда он проникает в сознание и при этом наполняется материалом сознательного опыта. Архетипы способны раскрываться в сновидениях, искусстве, религии, истории. Архетип формален, он есть форма, феноменологическая структура.

Между формами Платона и архетипами Юнга сущес-твует нечто общее. По мнению.С.-Аверинцева, «аристо-телианско-платоническая терминология довольно адекватно передает суть дела: действительно, архетипы Юнга - это как бы Платоновы идеи, из божественного сознания перемещенные в бессознательное человека и при этом, разумеется, утратившие свой ценностный ореол»²²⁷. На наш взгляд, концепции Платона и Юнга метафизичны, присущая им величественность и глубина несколько отдаляют их от проблем управления. Вместе с тем древний Платон и современный Юнг по-разному видели организацию общества.

И наконец, К.Ходжкинсон использует социальный стереотип изучению которого больше внимашВГудёлил У.Липпман. Социальный стереотип - наименее мотивированный из методов классификации, чрезвычайно упрощающий сложный процесс лидерства²²⁸.

Понятие «архетип» К.Ходжкинсон понимает несколько шире, чем основатель аналитической психологии. Ходжкинсон включает в него все типы классификации, перечисленные выше. Его архетипы проявляются в организованных сферах жизни и касаются прежде всего руководителей. В принципе, их можно было бы вывести из статистических данных, но они также являются и стереотипичными, а их аналоги могут быть найдены в трудах Вебера, Платона, Юнга. Поскольку реальные люди, подпадающие под эту классификацию, участвуют в познавательных, волевых и эмоциональных процессах бессознательно, а их действия чем-то мотивируются, постольку все же можно говорить о некоторой схожести лидерских архетипов- К.Ходжкинсона с юн-говскими архетипами. Так или иначе, но эти архетипы, на наш взгляд, имеют определенное значение в исследовании организаций и процесса управления в них.

Действующими лицами этих архетипов являются лидеры и последователи. Наибольший интерес представляют для нас первые, хотя, разумеется, ни одно из этих двух составляющих невозможно рассматривать без другого. Понятия «лидер» и «последователи» (или «ведомые») соотносятся как форма и содержание, поэтому особое внимание в типологии Ходжкинсона отводится роли последователей. Итак, перейдем к рассмотрению архетипов.

 

Архетип «лидера-карьериста»

Этот архетип, по мнению Ходжкинсона, с точки зрения морали и этики находится на низшей ступени, но вместе с тем оказывается основным, базовым, присущим человеческой природе. (Подобно Гоббсу и Фрейду К.Ходжкинсон утверждает, что природа человека изначально «дурна»). Архетип «карьериста» легко различим в любых организованных сферах современной деятельности. Он характеризуется ценностями III типа, среди которых доминируют инстинкт самосохранения, забота о себе, эгоцентризм. Ценности и принципы поведения здесь предельно упрощены, единственным объектом мотивации является наслаждение. Мы уже говорили о том, что лидерство - процесс творческий. На этом уровне энергия либидо сублимирует (то есть разряжается в форме деятельности, приемлемой для индивида в обществе) в желание властвовать над другими, проявлять себя в лидерской деятельности. А.Адлер считал, что здесь «комплекс Наполеона» (комплекс неполноценности) реализуется в желании самоутвердиться за счет влияния на других людей или доминирования над ними. Подавление этого побуждения вызывает раздражение, стресс, ярость. С другой стороны, то же побуждение под воздействием социальной среды постепенно может перейти в стремление к успеху, достижению высот в профессиональной деятельности, уважению со стороны других людей.

Зачатки карьеризма, по мнению Ходжкинсона, присутствуют в каждом из нас. Мы же, как существа социальные, усложняем влияние этого начала путем его подавления, сублимации, введения разного рода условий и условностей. Так или иначе, начало это влияет на совершаемые людьми поступки, являясь не только первым законом природы, но и низшим, вместе с тем необходимым звеном в иерархии ценностей. «Я» или «Эго» влияет на весь спектр человеческих ценностей, появляясь в наших желаниях, принадлежащих самой низшей ступени иерархии ценностей. Для младенцев, детей и подростков удовлетворение потребностей и поиск ценностей III типа не представляет особой сложности. С возрастом, под воздействием образования и опыта, потворство этим желаниям постепенно ослабевает. Душевный разлад или же дисциплина приходят на смену играм и развлечениям. Однако для некоторых взрослых игры никогда не заканчиваются, переходя в свою усложненную форму - гедонизм, при котором все правила игры, возможности и вознаграждения определяются культурной средой и обстоятельствами, равно как скрытая цель «игры» обусловлена потребностями III уровня. Наиболее ярким примером подобной игры является так называемая «философия плейбоя» - усложненный индивидуализм, основная задача которого - получение наслаждений (богатства, власти, социального положения, славы и успеха, физических удовольствий), что достигается путем принятия определенных выигрышных стратегий и тактик.

«Лидер-карьерист» формируется разными путями. В идеале этому архетипу сопутствует успех и постоянное удовлетворение его желаний. Однако ему не под силу ориентация на ценности I типа, и вместо этого он настоятельно ищет и находит пределы желаний, определяемые сиюминутными обстоятельствами, ориентируясь не на общечеловеческую, абсолютную мораль, а на ту, которая в данный момент соответствует его целям.

В истории философии этому типу соответствуют и другие названия: например, гедонист, нарцисс (то есть человек, в высшей степени углубленный и влюбленный в себя, фантазии для него реальнее, чем сама реальность, в нем отсутствуют любовь, тепло и привязанности к кому бы то ни было) и т.д. По утверждению Ход-жкинсона, роднит их своекорыстие и эгоизм, отрицание регуляторов и условностей. «Лидер-карьерист» признает, как необходимые «правила игры», мораль, нормы и законы, но лишь с одной целью - для того, чтобы непрестанно нарушать их, двигаясь по пути к собственному успеху. Для карьериста право следовать своим целям, не ущемляя интересов и целей окружающих, на деле означает «право» постоянно и безжалостно ущемлять права других, если это сходит ему с рук. Угрызения совести - не для него, это удел слабых»²³⁰. Прототипом лидера-карьериста выступает Фрасимах в «Государстве» Платона, когда он утверждает, что жизненная правда заключается в силе и что несправедливые, живущие за счет общества, значительно больше преуспевают, нежели честные²³¹. Последователь Платона Пикколо Макиавелли возвышает власть и манипулирование ею до наивысшей ценности, поскольку те являются рычагами управления, устанавливают в жизни «правила игры» и являются ключом к наслаждениям и самореализации для государя²³². О живучести и действенности этих концепций говорят исследования Э.Джея и М.Корды²³³.

Итак, «лидер-карьерист» жаждет власти и стремится к ней. Разумеется, он не считает успех единственной целью своего существования; он способен отступать, принимать поражения, менять стратегии, «гнуться под ветром». Но «лидер-карьерист» еще не осознает себя ха-ризматическим суперменом, ибо его гораздо сильнее беспокоят «собственные» ценности: власть, авторитет, возможное продвижение по служебной лестнице, уважение других, социальный статус, доходность своего места. Он ориентирован на конкретные достижения, поскольку общественное признание, пусть даже кратковременное, есть утверждение его положения в обществе, его значимости, что может отразиться на продвижении по службе и усилении власти. Все это - идеальное средство удовлетворения желаний.

«Лидер-карьерист» очень дорожит чувством собственного достоинства и, если необходимо, он использует все средства для его защиты. Если «карьеристу» нанесен удар по самолюбию, он может и не показать обиды, скрыв ее под маской равнодушия или отшутившись, однако он ни за что не простит своего оскорбителя, жестоко отомстив ему в час расплаты.

Во всем этом есть своя логика. Как в том, что первая обязанность правительства - управлять, первая обязанность лидера - самосохранение. Вторая же - продвижение вперед, развитие. «Лидер-карьерист» видит себя взбирающимся по всевозможным иерархическим лестницам, и в этом продвижении наверх все остальные (его коллеги, вышестоящие и подчиненные) могут пострадать. Тем хуже для них. Карьерист далек от кантовско-го идеала, он использует людей. Его рассуждения таковы: «Чем этот человек может быть мне полезен?» Или наоборот: «Какую угрозу он может для меня представлять?» Безжалостность тогда становится необходимостью, представляя собой наилучший выход из любого затруднения. Философы-теоретики и практики власти с ведических времен до наших дней приводили множество аргументов в пользу беспощадности правителей. Некоторая оторванность от общества, беспристрастность, а также сила воли и решительность являются, по их представлениям, залогом эффективности процесса управления.

По глубокому убеждению Ходжкинсона, этот архетип приобретает особую значимость в современных обществах, основанных на конкуренции и технокульту-рах, которые являются благодатной почвой для его развития. Материализм, детерминизм и гедонизм культуры лишь способствуют появлению «лидеров-карьеристов» и проявлению карьеризма, как такового. Но основной сферой для удовлетворения своих притязаний становятся в наше время уже не личные, а служебные дела; при этом эгоизм переходит в конкретные формы работы с целью продвижения вверх по служебной лестнице. Так, «лидер-карьерист» может работать очень упорно, нередко увлекаясь классической профессиональной этикой. А это, в свою очередь, придает ему спокойствие и уверенность в себе, «подтверждая» его псевдоморальную чистоту и превосходство.

Однако на деле «лидеру-карьеристу» присуща грубая аморальность: он признает устои общества (некий моральный кодекс), но манипулирует ими для достижения личных целей.

Пример проявления такого архетипа можно найти в «уотергейтском деле», когда непосредственные участники событий выдавали личные интересы за общественные и, потерпев поражение, бросали и предавали своих коллег и подчиненных. Для этого архетипа характерна следующая черта - он рушится при столкновении с непреодолимой силой - «форс-мажорными» обстоятельствами.

Довольно рельефно архетип «лидера-карьериста» описывается в народных сказках, легендах и преданиях, особенно в восточных. Тип карьериста находит отражение и в религиозных писаниях, например, в «Бхагавад-Гите», в том разделе, где описываются люди «демонической природы»²³⁴.

В реальной жизни найти этот архетип в чистом виде непросто, как, впрочем, и любой другой - из-за множества субъективных (личностных) и объективных (внешних) условий деятельности лидера. Хотя время от времени чистый тип «лидера-карьериста» все же встречается. Пример такого рода привел П.Друкер. Он писал о немецком журналисте по имени Рейнольд Хейнш, с которым работал в 1929 году во франкфуртской газете «General - Anzeiger». Молодой человек не имел ни способностей, ни соответствующего положения в обществе, но жаждал карьеры журналиста. К тому же он состоял в коммунистической и в нацистской партиях одновременно. Сам он как-то признался П.Друкеру: «...Я знаю, что не слишком умен. Несмотря на то, что работаю в газете дольше тебя, Арне или Беккера, я занимаю все ту же должность, на которую пришел, а вы трое - уже старшие редакторы. Я знаю, что не умею писать. Никто не жаждет видеть меня у себя в гостях... Неужели ты не понимаешь очевидную вещь: чтобы стать кем-то, мне нужны деньги и власть! Вот почему я стал нацистом на раннем этапе этого движения. Я вступил в их партию одним из первых и здесь я стану кем-то! Благородные люди с обширными связями, интеллектуалы им будут не нужны, поскольку не смогут или не захотят выполнять грязную работу. Вот тут-то я покажу себя! Обо мне ты еще услышишь»²⁸'.

И о нем услышали. В конце войны «Нью-Йорк Тайме» опубликовала следующее сообщение: «Рейнольд Хейнш, один из наиболее опасных нацистских преступников, покончил жизнь самоубийством при взятии американскими солдатами его дома во Франкфурте, где он скрывался. Хейнш был одним из высших чинов СС. Он руководил операциями по уничтожению евреев, других «врагов нацистского государства», физически и умственно «дефектных» в Германии, а также участвовал в подавлении движения Сопротивления. За непримиримую жестокость и кровожадность даже свои называли Хейн-ша «монстром»²³⁶.

Подобные примеры являются исключением. Как правило, «лидеры-карьеристы» пытаются спрятать свои корыстные намерения под маской морализма (Хейнш, очевидно, был в этом несовершенен).

В действительности «лидер-карьерист» не так ужасен. Чаще всего это приятный, общительный человек, в особенности если дела (как его организации, так и личные) идут хорошо. Ведь люди, которыми «карьерист» манипулирует - ключ к его успеху. И кроме того, этот тип присутствует в каждом из нас до тех пор, пока его не начнут сдерживать архетипы более высокого порядка. «Лидер-карьерист» может принести большую пользу обществу на службе. Отождествляя, как бы это ни показалось странным, себя со своей организацией, он способен эффективно использовать свои способности к руководству и управлению, приносить в жертву даже личное на благо общего. Этот архетип, будучи основным и самым примитивным, легче всего ассоциируется с ценностями группы. Бывает, что «лидера-карьериста» продолжают глубоко уважать, даже когда с него сорвана маска морализма, поскольку безжалостность может быть иногда необходима в политике, как скальпель в руках хирурга. История лидерства гласит, что государи, князья, диктаторы и деспоты всегда приветствовались за их жестокие поступки, направленные на общее благо.

Что касается взаимоотношений «лидера-карьериста» с последователями (ведомыми), то, по утверждению К.Ходжкинсона, он довольно легко может завоевать их уважение, особенно если личные интересы лидера совпадают с интересами группы. Такие качества, как энергичность, профессиональные навыки, политическое чутье, заметность в обществе укрепляют его позиции. Часто беспощадность такого лидера рассматривается в свете стереотипа «сильного лидера» и считается положительным качеством, поскольку некоторые ведомые от этого тоже выигрывают. Безволие и непостоянство делают лидера в глазах ведомых слабым, а сила, напротив, становится предметом восхищения.

Роль организационного контекста в принятии последователями «лидера-карьериста» черезвычайно велика. Наиболее благоприятные условия создаются тогда, когда лидер имеет минимум аппарата и максимум личной власти. Человек, способный создать и поддерживать свой имидж, может хитростью добиться успеха как в малых группах, так и в крупных организационных структурах. Крайне выигрышным обстоятельством для деятельности «лидера-карьериста» является неопределенность целей группы.

«Лидеру-карьеристу» жизненно необходим успех. Удерживая власть, он должен не только контролировать свое положение, но также поощрять ведомых (например, раздавать им награды, посты и т.д.), не скупиться на обещания по поводу улучшения положения и состояния группы. Время - его враг, так как рано или поздно грядет час, когда придется расплачиваться за невыполненные обещания. Поэтому желательно побыстрее продвинуться наверх, чтобы уйти от ответственности до наступления этого момента. Но это еще не все.

«Карьеристу» присущ менталитет пользователя. Используя людей в своих целях, он создает себе врагов, что со временем приводит к падению его авторитета среди ведомых. Кроме того, постепенно могут открыться лицемерие, коварство, махинации «карьериста», а также решения, не принятые вовремя, и проблемы, оставленные без внимания. Еще и поэтому время - враг «карьериста», а его лучшая защита - мобильность и недол-говременность правления. Когда личные интересы ведомых оказываются подчинены личным интересам лидера, нарастает негодование первых. Пользователь строит свой успех за счет используемых.

Нравственные проблемы, которые «лидер-карьерист» игнорирует, поскольку он постоянно перемещается в новый социальный контекст, оказываются тем не менее черезвычайно важными для его последователей. Наиболее негативной оценки своей деятельности «карьеристу» следует ожидать от ближайшего окружения. Психологический и социальный барьер защищает его на всех организационных уровнях, кроме «внутреннего круга» причастных к его махинациям в сфере власти и политики. Близкое окружение достаточно хорошо изучило «маску» карьериста, что позволяет видеть его истинное лицо. Итак, «лидер-карьерист» должен быть особенно начеку как раз с теми людьми,среди которых он, казалось бы, должен чувствовать себя в безопасности. Для того, чтобы самоутвердиться, карьерист периодически подвергает наказанию, снимает с должностей и унижает своих заместителей и помощников. Однако среди них могут найтись люди,подобные ему, и в этом случае их противостояние неизбежно.

Широкие же массы ведомых, отдаленные от «лидера-карьериста», могут не заметить или не придать должного внимания его поведению. Если ценности группы остаются незыблемыми, безопасность и благосостояние членов группы сохраняются, то «маска» лидера остается несорванной, а образ чистым и непорочным. Когда лидер уйдет, о нем будут сожалеть и вспоминать с уважением.

Итак, в архетипе «лидера-карьериста» нет ничего такого, что не позволило бы создать видимость эффективного краткосрочного лидерства и, как следствие, видимость коллективного блага и даже реально воплотить последнее в жизнь.

Анализируя этот архетип, недостаточно быть моралистом и сводить его к гедонизму, эгоизму, своекорыстию. Подобная критика будет слишком эмоциональной, поскольку архетип есть, помимо прочего, сплетение различных мотивов, отношений, ценностно-ориентированного поведения... Как же отличить «лидера-карьериста» от других лидерских архетипов? Все предельно просто, говорит Ходжкинсон: администратор, отвергающий карьеризм, должен во что-то верить. Здесь есть два полюса: первый - вера в кантовский моральный закон (категорический императив); второй - конфуцианская вера в социоморальную основу общества (гражданские законы, моральные кодексы и т.д.). Принятие любой из двух позиций ограничивает личную свободу, а значит, пагубно для «лидера-карьериста». Следовательно, противовесом может служить ориентация не на всеобщую, а на личную систему ценностей. Практика других архетипов не интересует «карьериста», сам же архетип «лидера-карьериста» неизменно присутствует в глубине сознания каждого управленца. «В любом обществе, независимо от общественной или групповой психологии, философии, религии, морали и законов, время от времени происходят «всплески эгоизма». На бессознательном уровне нашей психики мы все карьеристы. Гедонизм и эгоизм становятся разрушительными, лишь укрепившись в сознании и заняв в нем ведущую роль. Поиск удовольствий для себя - явление вполне нормальное и естественное, если только это не переходит в высшую ценность индивида. То же относится и к властолюбию: не укоренившись в «Эго» - оно нормально, укрепившееся же в нем - есть патология.

Практика всегда «приспосабливается» к нижним «ступеням» пирамиды ценностей. Архетип «карьериста», в большей или меньшей степени, присутствует в реальной жизни, и наш долг - презирать черты карьериста как в самом себе, так и в других людях»²³⁷.

Итак, «карьерист» - это не только низший из архетипов, но он также является основополагающим. Поскольку все люди движимы «Эго»-ценностями, постольку это нижнее «Я» невозможно обойти стороной. Мудрость подсказывает, что не стоит тратить на него эмоции, нужно лишь принять его, направив «примитивную» энергию из русла удовлетворения желаний на более высокие цели и ценности, то есть подключить аспект воли. В каком-то смысле предложенную К.Ходжкинсоном иерархию ценностей, по мере их возвышения, можно представить как пирамиду из все более общих целей . А раз так, на архетип «лидера-карьериста», проходящий через всю иерархию, накладываются все более «высокие» ценности и, следовательно, он все более подчиняется этим ценностям как, впрочем, и другие архетипы. Можно сказать, что низший лидерский архетип предзнаменует высший. В целом порядок, условности и рациональная причинность в обществе достаточно сильны для того, чтобы сдерживать и даже подавлять этот нижний архетип, но когда они ослабевают, при соответствующих обстоятельствах может произойти переход лидера к ха-ризматическому доминированию В этом случае то, что хорошо для одного человека, может стать законом, нормой для всех остальных. Особенность данного архетипа, как считает К.Ходжкинсон, состоит еще и в том, что его легче ощутить интуитивно, чем выявить с помощью рассудка. «Лидеры-карьеристы» не афишируют себя. Но современные оганизации обеспечивают протекцию их «хищническим наклонностям». Поэтому долг практики Ходжкинсон видит в том, чтобы разоблачать карьеристов, выявлять их природу и исходя из этого действовать »^23S.

 

Архетип «лидера-политика»²³⁰

Понятие «политика» К.Ходжкинсон употребляет в качестве сийонима процесса управления. Архетип «лидера-политика» ассоциируется у негсГс таким лидером, интересы которого глубже сугубо личных и включают в себя прежде всего интересы группы. Группа, в свою очередь, имея некоторые приоритетные ценности, оказывает влияние на систему ценностей и поведение лидера. Итак, этот архетип несет в себе систему ценностей других людей. На него значительно влияет гештальт-принцип²¹¹⁰, согласно которому целое больше суммы его частей. В повседневной жизни, называя кого-либо «политиком», мы часто употребляем этот термин с ироничным или негативным оттенком и относим его скорее к карьеристам. Но в данном случае это понятие употребляется Ходжкинсоном в ином смысле, а именно: «лидер-политик» - это человек, «который действует по воле и на благо группы, организации, государства». «Поли-тик.» - это четкий тип, выделяемый на основе е.гр подлинной заинтересованности в достижении групповых целей. Архетип основан на демократическом принципе - убеждении в том, что правильные поступки и порядок становятся таковыми по воле не одного человека, но по воле группы. Это убеждение является ядром демократической идеологии и безоговорочно принимается всеми государствами независимо от различий в конкретных теоретических доктринах.

Несколько меньшее влияние на цели и деятельность «лидера-политика» оказывают другие общественные структуры. Архетип подвергается воздействию со стороны социальных формаций в виде таких факторов, как особая мораль, степень сплоченности группы, наличие представительной демократии и т.д. Особая японская система отношений, сложившаяся в промышленности и коммерции, лишь подтверждает универсальность этого демократического влияния. Западные программы по подготовке лидеров всех уровней обязательно включают в себя изучение теории межличностных отношений внутри и вне группы, мотивации, организации работы таким образом, чтобы она приносила удовлетворение, что несомненно идет на пользу данному архетипу. «Лидер-политик» осознает себя главным одадором, представителем и руководителем группы, из которой он черпает энергию и нравственную силу. Он верит в правильность и незыблемость устоев группы, представителем которой является. Можно сказать, что эгоизм, присущий «лидеру-карьеристу», здесь преобразовался в более высокую цель - следование ценностям и интересам группы. Это определяет основную задачу «лидера-политика» - поддерживать гармоничность и эффективность взаимоотношений и деятельности группы, следовательно, он обязан искать и сохранять консенсус, идти на компромиссы и умиротворять конфликты, уравновешивать ценности и интересы конфликтующих сторон. Итак, сила «лидера-политика», с одной стороны, состоит в динамичности группы и, с другой - в его собственном умении убеждать.

«Лидером-политиком» и «лидером-карьеристом» дви-жут качественно разные ценности. Природа желаний и ценностей «политика» такова, что его личные интересы должны целиком и полностью соответствовать интересам группы или организации. Он живет поддержкой группы. Она - его «хлеб и соль». «Признаваясь самому себе в карьеризме, - пишет Ходжкинсон, - «лидер-политик» стремится включить свои интересы в систему интересов группы, а происходящее при этом смещение уровней в иерархии ценностей (с III на II Б) есть трансформация «чистого», обычного эгоизма в эгоизм другого порядка: более сложный, широкий, изысканный, иногда даже альтруистически ориентированный²⁴¹.

Чтобы выявить и тем более установить согласие в группе, необходимо обладать всеми политическими способностями, навыками и умениями. Если общество живет по законам гражданского согласия, задача «политика» упрощается, если же стремление к консенсусу отсутствует, наоборот, усложняется. При наличии скрытого или внезапно возникающего конфликта, нередко идущего вразрез с традиционной ценностной ориентацией данной группы, задача лидера усложняется предельно. Поэтому «лидеру-политику» следует уделять особое внимание своему образу, «охранять» его, так как он есть основа авторитета, власти и легитимности его как лидера. «Политику» и его команде вряд ли можно обойтись без некоторого артистизма, когда лидер представляется публике в различных ролях: отца-патриарха, доброго дядюшки, товарища, бойца или даже красавца-ловкача, если это укрепит его позиции. Для эффективности своей деятельности лидеру необходимо добиться расположения самых значимых и влиятельных людей в обществе. Поэтому для данного архетипа характерно принятие «мягких», либеральных решений: легкие продвижения людей по службе, легкие уступки требованиям к качеству работы и повышению зарплаты, рост бюрократии и проведение политики, усиливающей инфляцию... Очевидно, что время от времени «политик» должен пользоваться такими «дипломатическими» методами, как княжение по Макиавелли. Говоря языком современной психологии лидерства, политик должен иметь высокий показатель уважения со стороны группы²⁴² .

В поведении «лидера-политика» исследователи Д.Катц и Р.Кан выделяют следующие характерные черты: «по-^; литик» оказывает личные услуги отдельным членам группы; объясняет и разъясняет свои действия после-) дователям; поддерживает членов группы; не принимает ; никаких решений, не посоветовавшись с группой; отно-! сится ко всем членам группы как к равным себе; дружелюбен и общителен; не требует от ведомых чрезмерных усилий; не отвергает разумную критику и предложения²⁴⁸ .

В идеале тип «лидера-политика» сочетает нравственность и рациональность. Нравственность заключается в том, что его интересы простираются~далыне непосредственно- и опосредованно-личных. Ему присущи также готовность к самопожертвованию, самодисциплина и правдивость. Рациональность же состоит в том, что, помогая группе в достижении ее целей, он самореализуется, не идя при этом на поводу у собственных желаний. Таким образом, «политик» видит себя выразителем нравственных устоев и идеалов группы, а его главная цель -согласие в группе. Группа знает, чего она хочет и чего ей следует желать; функция лидера - в поисках ценностей группы, их расшифровке и претворении в жизнь посредством процесса управления.

«Лидер-политик» не может быть харизматическим лидером, поскольку настоящий харизматик скорее проецирует свои личные ценности на ценности группы, чем наоборот. «Политику» присуща псевдохаризма, ибо его популярность зависит от правильной интерпретации и реализации ценностей группы. Но так как поведение группы непредсказуемо, а популярность лидера в массах преходяща, ему следует уделять особое внимание общению с членами группы. Пренебрежение неформальным общением и самоотчуждение от группы нецелесообразны: для поддержания согласия в группе «политик» должен «есть, пить и общаться» со многими и многими людьми, проявляя при этом способность выслушать их, выказать искреннюю симпатию, к месту пошутить. Таким образом, находясь в группе, лидер создает себе поддержку.

«Лидер-политик» должен ориентироваться на ближние по времени цели. «Дальность» придет сама собой при условии, что ближние цели достигаются.

Для этого лидер должен владеть искусством убеждения, морального воздействия. «Политик» внимательно следит за рейтингом своей популярности, разумно раздает почести и оперирует информацией, которую сам же и аккумулирует. Лидер находится в центре системы информационной взаимосвязи и очень дорожит этим положением. Он так же ценит закрытость и конфиденциальность, но осознает и важность гласности.

Позиция этого архетипа, как центра политических отношений, требует от него некоторой гибкости, а также таких качеств, как гуманность и дипломатичность. Сила же архетипа заключается в присущих ему демократическом духе и этике. Лидеру - истинному носителю архетипа удается достичь большой сплоченности группы, высоких нравственных принципов в ней.

Но возможны и другие отношения, когда лидер идет на поводу у группы или организации. Адмирал Шпеер, например, вспоминал, что «Геббельс и Гитлер умели «освобождать» групповые инстинкты на собраниях, играть на человеческих эмоциях. Опытные демагоги, они могли с успехом сплотить рабочих, мелких буржуа и студентов в единое целое, в однородную массу (толпу), чьим поведением можно было легко управлять...» Но это была лишь видимость. По утверждению Шпеера, «все их существование в данной роли зависело от толпы. Да, массы скандировали под стук дубинок Гитлера и Геббельса, однако последние не являлись истинными вожаками: тон задавала толпа»²⁴⁴.

«Лидеру-политику» очень легко отойти от принятых им морально-этических принципов, если для этого существуют определенные условия: так, часто бывает трудно разграничить поиск группового консенсуса и манипулирование сплоченностью в группе. Нередко группы проявляют деспотизм или находятся в глубоком идеологическом заблуждении, а малейшее отступление их от идеального типа порождает ловкачей, махинаторов, политиканов. Поэтому можно сказать, что от простого умения воздействовать на группу до установления тирании - всего один шаг, так как внутри каждого «политика» сидит «карьерист».

Другим минусом архетипа «лидера-политика» является кратковременность ориентации. Состав группы подвижен, а согласие в ней может быть недолговечным. Подобно карьеристу, «лидер-политик» может, не думая о будущем, увлечься быстродостижимыми целями и сиюминутными выгодами. Раздавая обещания, он надеется, что до их исполнения дело не дойдет, так как к тому времени и группа, и сам лидер сильно изменятся. Такой политик исповедует прагматическую философию постепенного продвижения вперед и отказа от следования туманным далеко идущим планам. «Движение - все, конечная цель - ничто».

«Политик» представляет собой тип лидера, который более других подходит последователям. Это объясняется, с одной стороны,!социальностью природы человека, а с другой - общей демократической направленностью данного лидерского типа. Родовой, или семейный, тип общественной организации, описанный Вебером, имеет здесь большое значение. «Эго» ведомых удовлетворяется путем включения их ценностей в цели и ценности группы. Для каждого человека первой в его жизни организацией, или социальной общностью, была его семья. Ее лидеры - отец, мать или люди, их заменяющие, чаще всего по архетипу являют собой «политиков», нередко очень искусных. С ростом числа членов «семьи», а также взрослением мы начинаем воспринимать такие абстракции, как общество, коммуна, демократия и т.д. В наше сознание проникает мысль о том, что воля большинства важнее воли одного.

Итак, «лидер-политик» получает вознаграждение в виде власти, голосов избирателей, поддержки со стороны ведомых. Все это затем усиливается этосом и субкультурой. Универсальность «лидера-политика» заключается в том, что почти все общественные образования независимо от типа политического и государственного строя, в котором они функционируют, включают различные формы представительной демократии (советы, коллегии, президиумы, комитеты и т.д.).

Как считает Ходжкинсон, «архетип политика есть первая форма административной морали. Это подлинно моральная, хотя и примитивная форма лидерства²⁴⁸.

Для всех архетипов возможен как регресс, так и прогресс. При деградации архетипа иссякает нравственная энергия и разрушаются ценности, что может привести к образованию нежелательных эффектов в сфере управления. Регенерация политика может обернуться тиранией большинства или групповым конформизмом. Классическим примером этого может служить «человек организации» У.Уайта²⁴⁶.

Избыток социализации лишь создает в группе этику толпы, массы, муравейника. Чтобы предотвратить это, истинный «лидер-политик» должен принимать и понимать разные ценностные ориентации. По данным современной науки, нет оснований полагать, будто бы группа неизменно права. Группы бывают правы далеко не всегда. Прогресс нередко осуществляется против воли группы и даже вопреки ей.

Практическое приложение архетипа включает целую гамму различных отклонений от нормы, таких, как склонный к манипулированию администратор; политический игрок; ловкий делец, раздающий почести; демагог и возмутитель «толпы». Манипулирование согласием в группе и простое содействие в его установлении имеют меж собой очень тонкую, подчас неразличимую грань. Этим легко может воспользоваться любой сколько-нибудь опытный политический игрок. «Лидер-политик» может также целиком и полностью слепо идти на поводу у группы, избегая принятия твердых самостоятельных решений, следуя по пути наименьшего сопротивления. Подлинно демократическое лидерство - вещь трудновыполнимая, и бремя его тяжело давит на тех, кто действительно является носителем архетипа «лидера-политика» .

«Настоящие «лидеры-политики» заставляют «крутиться» всю сферу управления. Мы должны приветствовать их активность, поскольку при отсутствии данного архетипа невозможно все остальное, хотя это не есть лучший из архетипов» - заключает Ходжкинсон²⁴⁷.

 

Архетип « лидера - техника » ²⁴⁸

С точки зрения управления, как мы отмечали выше, II уровень иерархии ценностей является модальным. Большинство лидеров по своему архетипу, как правило, либо «политики» (II Б), либо «техники» (II A). _0ба тип^1_оп_ ределяются как рациональные, гуманисдичные и прагматичные, хотя между ними имеются определенные различия. Первый основывает свое поведение и ценностную логику, исходя из их соответствия групповому согласию, второй - опираясь на рациональный анализ последствий реального воплощения ценностных суждений. «Именно эта исключительная роль рациональности и легитимности во всех поступках лидера и дает нам архетип техника. Он особенно значим в условиях технологической культуры, основанной на идеологии причинности и состоящей из сложных институтов и структур. Архетипу «техника» в полной мере соответствует также название «бюрократ», хотя в связи с этим понятием нередко возникают негативные ассоциации²⁴⁹.

По мнению Ходжкинсона, данному архетипу в полной мере соответствуют ценности веберовской бюрократии, равно как ценности научные. К этим ценностям относятся интеллект и логика. Они подразумевают беспристрастность, логический анализ в решении проблем, действенность, эффективность, ориентированность на выполнение задач, планирование и утилитаристскую идею блага. Глубоко убеждение в исключительной ценности рациональности, а также в том, что человеческие проблемы разрешимы с помощью «чистого» и прикладного знания. Количественное и теоретическое доминирует над качественным и фактическим. «Бог в таком случае не только математик, но и теоретик систем» - как говаривал один из философов.

С точки зрения морали «лидеру-технику» присущи черты и «политика», и «карьериста». «Лидер-техник» при помощи та_ких аналитических средств, кактеория систем, математические методы, компьютеризация и рациональное планирование стремится убедить "всех в оправданности и справедливости своих поступков, пытаясь доказать свою приверженность ценностям II типа.

Независимо от характера рациональности в центре ценностей «лидера-техника» находится целесообразность, то есть просчитанные наилучшие последствия его поступков. Вышесказанное не лишает «техника» ценностей и не делает его аморальным. Ошибочно рассматривать «лидера-техника», как это сделали Катц, Кан и Саймон, в качестве ценностно нейтрального, являющегося исполнителем указаний других. Веберовский бюрократ или «лидер-техник» Ходжкинсона - это готовый к самопожертвованию руководитель (администратор), подчиняющийся чувству долга и посвятивший себя служению интересам общества.

Поскольку каждыд из архетипов включаетл-сейа-все нижестоящие, постольку аохетип «лидера-техника» включает в себя архетипы «политика» и «карьериста». Признавая особую роль элиты и аристократии, «техник» считает, что управление производством и лидерство лишь тогда являются эффективными, когда осуществляются не большинством, не влиятельным меньшинством, а наиболее компетентными, лучшими в профессиональном отношении людьми. Итак, для этого архетипа характерна вера в компетентность и профессионализм. Управление, как и любая отрасль науки, по мнению «лидера-техника» , атомизируется и создает свою собственную сферу компетентности, собственное поле деятельности, работа в котором под силу только профессионалам.

Как мы уже знаем, «лидер-техник» привержен ценностям типа II А. Его^этика рациональна.и-усилитарна, что усиливается профессиональным чувством ответственности. «Лидер-техник», как и «лидер-политик», прагматичен, хотя он ориентируется на более продолжительное правление, опираясь на механизм планирования и знание общественных систем. «Лидер-техник» хорошо справляется с планированием, управлением, ему под силу философия и некоторый контроль над происходящим в группе. «Техника» можно назвать беспристрастным в лучшем смысле этого слова. В противоположность «политику», «лидер-техник» стремится ставить номотетическое (узаконенное) превыше идиографичес-кого (аффективного, психологического). Главной задачей, как своей, так и организации, он считает достижение этически оправданных целей, причем самыми эффективными средствами. В своей работе «лидер-техник», как правило, составляет расписание, придерживается определенных стандартов, назначает крайние сроки, уточняет цели, содействует установлению единообразия и координирует решения проблем.

Архетип может принимать такие, например, формы, как умный штабной офицер или помощник министра,направляющий решения последнего. Философской базой деятельности «техника» является утилитаризм. Он ищет блага для большинства. В пример можно привести таких лидеров, как Фредерик В.Тейлор, Роберт Макнамара, Альберт Шпеер и др. Для всех них характерен веберовский рационализм цели. «Дайте администратору цель, затем дайте ему возможность ее достигнуть. Но с точки зрения философии этого недостаточно, поскольку техника-утилитариста можно упрекнуть в том, что в своей рациональности он стремится к достижению благ, а не всеобщего Блага»^2S0.

Архетип «лидера-техника», как и все остальные архетипы, может быть подвергнут извращению или разрушению, чему существуют немало примеров. «Научное» управление Тейлора регрессировало к политическому типу управления, породив сопротивление рабочих и движение в защиту прав человека. Из веберовского сверхрационализма возникло множество бюрократических патологий. Технико-политическое лидерство профессора Шпеера в военной Германии было отмечено уходом в милитаризм и закончилось двадцатью годами тюремного заключения для него самого. Примеры можно приводить еще и еще, это позволяет говорить о том, что данный архетип характерен для нашего времени. |«ХХ век - век «техника», так как наше общество - бю-{рократическое, научно-технологическое, рационально-законное, комбинированное - есть общество неофеодальное», - говорит Ходжкинсон²⁵¹.

Лидеры, обозначенные как «техники», считают, что на них нет никакой вины за допускаемые ими ошибки; просто им следует еще упорнее стремиться к достижению целей организации и постановке лучших для организации целей. В худшем случае «техников» можно обвинить в философской близорукости, неумении увидеть и понять всю сложность человеческой натуры, богатство эмоций и интуиции, трансрациональности человека. Несмотря на легкость его перерождения в обычного бюрократа-чиновника, аппаратчика или безучастного управленца, тем не менее это довольно значительный, почетный тип лидера. «Как и тип «лидера-политика», «техник» вносит элемент рациональной причинности в логику ценностей управления, достигая при этом максимума»²⁸².

Как уже было замечено, оптимальная форма лидерства, по Ходжкинсону, воплощена в архетипе «политика». Но по мере того как бюрократизация и технологи-зация все более охватывают общество, на передний план выходит тип «лидера-техника». Это означает, что ныне и в будущем жизнь ведомых во многом будут определять лидеры-технократы, а общество будет жить согласно их ценностям. Чтобы избежать разного рода бюропато-логий, ведомым, как считает Ходжкинсон, следует принять некую иерархию целей и проникнуться «технократическим духом». Отрекаясь от некоторых личных интересов в пользу законности, ведомые могут обрести чувство собственной ценности. В этом, возможно, и содержится суть проблемы лидерства в наше время. Примеры попыток разрешения этой проблемы можно было найти в коммунистической идеологии, где время от времени говорилось о постепенных успехах в эволюции «советского человека». Идеальный «строитель коммунизма» был моральным стандартом для всех ведомых, он не имел недостатков, присущих буржуазному обществу, и был готов подчиняться «лидеру-технику». То же наблюдается и в Японии, когда работников обучают в соответствии с религиозным учением Дзэн, главной идеей которого является самосовершенствование через сосредоточение на работе. Но эти идеи псевдоутопичны: практическое их воплощение неизбежно приводит к конфликту между номотетическим и идиографическим, между личностью и социальной ролью человека. Некоторые ведомые зависимы и инфантильны, другие упорно сопротивляются влиянию группы. Одни ведомые призваны постоянно с кем-то или с чем-то бороться и быть источником постоянных конфликтов. Поскольку иерархия ценностей распространяется как на лидеров, так и на ведомых, постольку бывает очень трудно найти однозначное решение в той или иной ситуации. Еще одной отличительной чертой ведомых «лидером-техником» является всевозрастающая их профессионализация. Сфера интересов людей с ростом компетентности все более отдаляется от внутренних целей группы. Вопрос о том, как эта тенденция отразится на взаимоотношениях «лидер - последователи», становится предметом эмпирических и философских исследований²⁵³.

Архетип подсказывает, что лидеры, руководители, администраторы должны быть воплощением компетентности и профессионализма.

Для архетипа «лидера-техника» выбор не является главной проблемой практики, поскольку главное положение их деятельности уже известно - «достижение наибольшего блага для наибольшего числа людей».

Проблема практики имеет внешнюю и внутреннюю стороны. Внешняя сторона проблемы состоит в постоянной осведомленности о целях группы, ее ценностях и устоях, а также изменениях в них. Однако, увлекаясь технической стороной своей деятельности, руководитель забывает о людях. Интересы и ценности своей корпорации переносятся на общество в целом. Что хорошо для «Дженерал Моторс» или «Проктор энд Гэмбл», то конечно же хорошо и для страны, при этом не важно, что это за страна и что это за «Дженерал Моторс». Веберов-ская рациональность должна все просчитать. Утилитаристская цель «техника» - приравнять стремление к управлению и гуманность к ответственности перед ведомыми.

Внутренняя сторона Проблемы еще более сложна. Томпсон называет ее проблемой управленческого сострадания. Здесь мы наблюдаем перегиб другого рода. Лидер ориентирован не на дело, а на взаимоотношения со своими коллегами, подчиненными. Постоянно занимаясь разрешением межличностных проблем, лидер отходит от своих непосредственных обязанностей. В итоге перед лидером встает дилемма, как разумно сочетать общее и частное, номотетическое и идиографическое. Для решения этой пробемы «лидер-техник» должен обращаться к своему «внутреннему» политику.

Любой из архетипов может быть критически оценен с точки зрения философии. Критика, направленная против утилитаризма, может быть отнесена и к деятельности «лидера-техника».

Итак, «техник» искренне стремится к тому, что в конечном счете может оказаться химерой, и даже рискует «искать благ вместо Блага». Этим объясняются некоторые ошибки «лидера-техника», поскольку он ориентируется на количественный фактор в принятии решений, оставаясь нейтральным по отношению к ценностям.

Данный архетип по своему характеру предрасположен к совершению ошибки психологического отчуждения и переходу к ценностям милитаризма и экзистенциализма. «Однажды, - вспоминает Ходжкинсон, - я спросил одного из чиновников, долгое время занимавшего высокие посты, о религиозных убеждениях его шефа, премьер-министра, и тот пришел в негодование. Какое значение имела религия? Личная жизнь лидера не должна была отождествляться с его общественной или служебной деятельностью или оказывать на нее влияние. Подобные ошибки философии и практики могут иметь отрицательный эффект, поскольку «лидеры-техники» нередко стоят во главе больших и влиятельных организаций, способных на осуществление крупных антигуманных акций и причинение серьезного вреда обществу²⁵⁴.

Несмотря на перечисленные негативные моменты, все же стоит отдать должное «лидеру-технику», поскольку он представляет высший из достижимых обычным человеком архетипов. Школы лидерства и менеджмента сосредоточивают внимание именно на этом архетипе. По мнению многих современных исследователей, бюрократия и «лидер-техник», вместе взятые, представляют собой величайшее достижение науки об управлении, а «лидер-техник» является носителем рациональной истины.

 

 

Архетип «лидера-поэта»

Архетип «лидера-поэта» стоит в иерархии Ходжкинсона на порядок выше архетипа «лидера-техника». М.Хайдеггер видел кризис нашей эпохи в конфликте между техником и поэтом, между технизацией и гуманизацией общества. «Поэзия в этом смысле, - утверждает К.Ходжкинсон, - есть глас Воли, символическое выражение свободы »²⁵⁵.

В философии Платона поэту соответствует мудрый правитель философ, чьи моральные принципы и устои находятся на недостижимой для простых смертных высоте. В противоположность «лидеру-технику» «лидер-поэт» стремится к Благу, а не к благам, посвящая себя достижению ценностей I типа. Хотя не стоит забывать о том, что и этот архетип включает в себя черты низших архетипов.

«Лидеру-поэту» в разные эпохи разными народами давались благородные.возвышенные названия: мандарин, самурай, брахман, герой, принц (князь, государь). В политике он суть выражение мечтаний народных масс и, как величественный герой данного исторического момента, он наделяется харизматическими чертами.

Уходящая корнями в мечту, миф или религию, священная или таковой не признаваемая, воля «лидера-поэта» - стержень, основа всего, именно она определяет, что есть Благо или Справедливость. «Поэт несет в себе два начала. Как святой, он считает, что все, что справедливо, благо для него. Как «сверхчеловек» - все, что хорошо для него - справедливо. Со всей ответственностью, присущей его сложному характеру, «поэт» балансирует между этими непримиримыми принципами, используя максимум доступных средств, известных современному обществознанию и политологии. Все это в совокупности делается для достижения различных целей и есть суть сотворение истории»²⁵⁷.

Ценности I типа и их «поэтическое» воплощение никому не удобны - ни философам, ни обществоведам, поскольку очень трудно различить приверженность лидера ценностям I и III типов. Не каждому дано быть носителем ценностей I типа, так как они требуют от человека не просто приверженности, но приверженности в наивысшем ее проявлении - зачастую до полного самоотречения. Эти ценности не устраивают ни рационального «техника», ни прагматичного «политика», поскольку именно они составляют «ядро» харизмы. Харизма, таким образом, суть приверженности ценностям I типа.

И не случайно, что история и опыт подталкивают нас к противоречивым выводам. С одной стороны, «лидеры-поэты» ускоряют ход общественного развития, с другой - человечество не раз горько расплачивалось за неудачные попытки подобного рода. Некоторые исследователи рассматривают данный архетип как социально опасный. Не зная в полной мере структуры межличностных отношений в организации и особенностей человеческого поведения, невозможно правильно оценить роль «лидера-поэта». Платоновский идеал на протяжении веков продолжает поражать, завораживать и увлекать за собой многих людей. «Поэзия» многолика: от ордена иезуитов и до «авангарда пролетариата». Религия, вероятно, воплощает в себе высшие стремления и идеалы человека, У Платона эта религия состоит в познании Блага. «Правитель-поэт», таким образом, становится моральным идеалом, возвышая людей над низменными потребностями и мелочными интересами. Он обладает харизмой. Он знает, что «не хлебом единым жив человек», и направляет стремления людей на более высокие цели.

«Так или иначе, «лидер-поэт» становится воплощением сверхрациональных желаний масс, что позволяет ему время от времени направлять энергию людей, особенно в момент общественного всплеска, в определенное русло. Без поэта история бы продвигалась вперед медленно; с ним она развивается скачками»²⁵⁸.

Согласно теории Ходжкинсона, истинный «лидер-поэт» включает в себя все предыдущие архетипы и стоит выше их. Исходя из высоких этических принципов, он ищет высшего блага для своей группы или организации (государства). Его авторитет усиливается его моральным влиянием. Его могут считать человеком принципов, человеком сознания или человеком интуиции, чьи ценности непререкаемы, даже если они не соотносятся с рациональностью, расчетом и прямой выгодой. Яркими примерами «лидеров-поэтов» являются Сергий Радонежский, Томас Мор, Мартин Лютер, Мохандас Ганди и др.

Архетип «лидера-поэта» в чистом виде прямо противоположен архетипу «лидера-карьериста», хотя это не означает, что «поэт» не будет пользоваться методами «карьериста» для достижения своих высоких целей, если они того потребуют. Этот тип нередко изображают в приукрашенном, мифологизированном виде: Моисей, Ар-джуна в «Бхагавад-Гите», легендарный король Артур, Жанна д'Арк. Всем им приписывается особое видение Блага. Сведя воедино свою волю и свое умение управлять, «лидер-поэт» тем самым подтверждает мысль о том, что история состоит из биографий великих людей. Не вызывает сомнения тот факт, что она создается или делается массами, но исключительно велика и заслуга «лидера-поэта», поскольку именно он направляет активность, деятельность людей, особенно в периоды социальных кризисов.

Итак, с архетипом «лидера-поэта» тесно связан такой социально-психологический феномен, как харизма. Изучен он еще слабо и, возможно, вообще не поддается глубокому изучению. Однако харизма реально существует, и с этим надо считаться.

Вне зависимости от личных нравственных качеств, но учитывая огромное значение воли, «лидер-поэт» способен влиять и воодушевлять других людей в ходе своего с ними общения. Для достижения максимального эффекта люди должны его видеть и слышать, хотя по достижении им позиции лидера хватает одного только мифического ореола, чтобы управлять массами. (Достаточно вспомнить, к примеру, Сталина или Ким Ир Сена). Нередко «лидер-поэт» - прекрасный оратор. Ленин, Черчилль, Мао Дзэдун - тому примеры. «Играя» языком, «поэт» легко может сделать те ценности, идеи, стремления и увещевания, которые не выдержали бы критического натиска резонности и прагматики II уровня, мотивирующей силой, подталкивающей людей к ценностям I типа.

«Поэтичность», идеология и религия тесно переплетаются между собой. Их нельзя полностью вычеркнуть из нашей жизни, хотя, конечно, их могут использовать с благими намерениями «лидер-политик» или «лидер-техник» и с худшими целями - массы в условиях социального кризиса. Неизменно то, что высокие стремления присущи каждому человеку, и именно это делает «поэта» столь опасным. «Лидер-поэт» предстает перед нами человеком, несущим благо, национальным героем, руководителем, меняющим нашу жизнь. Его образ, даже воображаемый, вызывает в нас восхищение и побуждает к самопожертвованию. «Поэты» составляют наивысший уровень лидерства, но управляют людьми посредством волевых, а не причинно-обусловленных решений. Их убедительность есть не результат точных расчетов относительно ведомых, но триумф Воли. Когда архетип находится в действии, фактически создавая события, то конституирующие его ценности подвергаются эмпирическому испытанию, проверке историей. Прошедшие эту проверку ценности становятся частью культуры, остальные же просто вычеркиваются из жизни. В ином случае конфликт может привести к губительным последствиям.

То же можно сказать и об остальных архетипах. Отчуждение одних ценностей и ассимиляция других в этос какого-либо общества проходят достаточно безболезненно и иногда даже остаются незамеченными. Но на высшей ступени архетипов мы имеем дело с иной приверженностью ценностям, имеющей отличное логическое построение и гораздо более мощную эмоциональную сторону. «Лидер-поэт» готов умереть за ценности, которым он привержен. Ценности увлекают всю его волю: «важно не то, что я из себя представляю, но то.что я символизирую». «Поэт» может прибегнуть к примирительным методам «лидера-политика» или «лидера-техника», но в конце все равно остается при своем мнении.

Подобная позиция, будучи неприемлемой для некоторых более рациональных философов управления, несколько смягчается тем, что «поэт», через свой «магнетизм» и харизму, придает группе чувство предназначенности для выполнения какой-либо цели.

В связи с этим встает трудный вопрос. Следует ли причислять к «лидерам-поэтам» тех лидеров-харизматиков, чье лидерство было отмечено в истории как негативное или, по меньшей мере, имеет двоякую оценку, например, Гитлера, Наполеона, Чингисхана? Имеет ли отношение к этому архетипу мания величия? Можно ли Христа и Будду назвать «лидерами-поэтами»? Здесь мы обращаемся к проблеме разграничения между приверженностью ценностям I и III типов.

«Лидер-карьерист», к примеру, может столь сильно жаждать успеха, что, вложив в его достижение всю свою волю, вознесет это стремление до I уровня. Если «карьерист» видит и удовлетворяет скрытые или зарождающиеся ценности других, он уже более не «карьерист», а «поэт».

Здесь мы подходим к выводу (каким бы ужасным он ни казался), что мания величия и «поэтичность» могут слиться в одном архетипе и что харизматический лидер может повести людей в ад, уверяя, что ведет их в рай. Кроме того, «лидеру-поэту» под силу до такой степени преобразить свой эгоцентризм и карьеризм, что они, став мощными и опасными ценностями, будут очаровывать многих и многих. С точки зрения К.Ходжкинсона, Адольф Гитлер был «лидером-поэтом», одной из самых харизматических личностей всех времен и народов, чьи ценности увлекли почти всю Германию и проникли в другие культуры. Однако ценности эти не выдержали проверку историей.

Что же касается Христа или Будды, то они, будучи харизматиками, не стояли во главе каких-либо организаций. Они были Учителями. А религиозные организации - церкви были созданы учениками уже после их смерти. Следует заметить, что харизма основателей этих религий очаровывает людей даже сейчас. Существует тесная связь между религией и архетипом «лидера-поэта». И в том и в другом случае ценности I типа охватывают внутренний мир человека, устанавливая верхний и нижний пределы феноменологии.

Из-за общерелигиозной направленности лидерства «поэта», а также из-за того, что «поэт» призывает ведомых переступить через себя и может распознать их скрытые побуждения, сами ведомые становятся опасными, как и их лидер. Фанатизм приводит приверженцев «лидера-поэта» к междоусобной борьбе и агрессивности по отношению к «язычникам», исповедующим иную «веру». Это может привести к преследованию инакомыслящих. Но во взаимоотношениях между «лидером-поэтом» и его группой или организацией подобного не происходит благодаря их сплоченности и приверженности общему делу.

Все это кажется опасным с рациональной точки зрения из-за способности «лидера-поэта» создавать истинных приверженцев. Он («поэт») обладает волшебным даром заставлять ведомых поверить в исключительность той ценности, которую они пытаются достичь. Вдохновленные «лидером-поэтом», ведомые могут подвергнуться изменениям психического характера, которое У.Джеймс назвал переходом, или конверсией. Ведомый видит в подобном лидерстве свою личную миссию, предназначение, смысл жизни. Он постигает свою «религию». Один руководитель может породить целую идеологическую структуру, как это было в Священной Римской империи, в организации СС, национал-социалистской и коммунистической партиях, у скаутов и юных пионеров.

Конечно, одни последователи будут преданнее других, но общая черта для всех ведомых данного лидерского архетипа - их способность к высокой степени приверженности. Примером могут служить христианские мученики, гренадеры Наполеона или пилоты-камикад-зе. Надо сказать, что ведомые «лидером-поэтом» рискуют столкнуться с разочарованием, кризисом потери веры, особенно если лидер подвержен мании величия. Потеряв из виду цель, такой лидер становится неистовым, одержимым. Пользуясь доверенной ему властью и нерешительностью ведомых, он переходит к экстремизму, что влечет за собой катастрофические последствия, такие, как уничтожение евреев фашистами, насаждение ГУЛАГа. Уже ведомые приносятся в жертву, а внутренняя структура организации разрушается.

На вопрос, волновавший еще древних римлян: «Quis custodiet ipsos custodes?» («Кто же будет сторожить самих сторожей?» - EJC.), ответ должен быть: никто. Никто не проверяет правителей. Их мораль немотивированна. «Лидер-поэт» руководствуется только своей интуицией, своим внутренним голосом. Он идет по острию бритвы, разделяющей иррациональное и разумное. «Поэтов, святых, сверхлюдей и психопатов многое роднит, - утверждает Ходжкинсон. - Гений в управлении -это большой плюс для лидера, но иногда он ведет к ужасающим последствиям... В общем, для этого архетипа существует основное правило: помните о харизме! Харизматический лидер может повести людей туда, куда другой не подумает сунуться. Хотя вовсе не обязательно, что харизма есть зло и следует поэтому ее избегать. Просто не стоит о ней забывать»²⁵⁹.

Если рассматривать практику в аристотелевском понимании, то она есть единство политики и этики, а «лидер-поэт» - это тот архетип, при котором управление достигает максимального размаха. Под управлением в данном случае понимается совокупность всех процессов, протекающих с участием как лидера, так и ведомых. Это своего рода искусство - свободное, значительное, практически-соотнесенное сотворение истории.

Представив положительные стороны архетипа «лидер-поэт», следует напомнить о том, что он может быть нелегок в обращении. Можем ли мы сказать, что, находясь у власти продолжительное время, «лидер-поэт» будет приносить группе только пользу? Вероятно, на этот вопрос невозможно ответить, поскольку нет четких критериев относительно пользы и вреда, наносимых группе. Как бы то ни было, подобное лидерство может высвободить энергию, возобновить приостановленные процессы и устранить всевозможные препоны для развития организации. Даже самую закоренелую бюрократию можно преобразовать в какую-либо новую систему. Проблемы технического и политического характера, будучи разрешенными «лидером-поэтом», порождают в ведомых волну энтузиазма, а результаты этого типа лидерства могут быть отрицательными.

«Лидер-поэт» в типологии Ходжкинсона суть воплощение ценностей I типа, он сам хранит свой «огонь». Этика «лидера-поэта» выражает прежде всего его собственные ценности, но не только, ведь он должен со всей силой и страстью взывать к своим будущим приверженцам. Вступая в контакт с «лидером-поэтом», человек рискует потерять собственные ценности и волю, попадая под влияние еще более сильной воли «лидера-поэта» . Приводимый ниже отрывок есть подтверждение того, что экстраординарные способности «лидера-поэта» могут порождать в нем негативные эмоции. Уже знакомый нам Шпеер описывал Гитлера следующим образом: «Он знал тайные пороки и желания людей, знал, что они считали истиной, знал их замаскированные амбиции и мотивы, стоящие за любовью и ненавистью; знал, где людям можно польстить, в чем они будут доверчивы, знал их силу и слабости. Все это он знал благодаря своей интуиции, чувству, инстинкту, которые никогда не обманывали в подобного рода вещах. Это давало ему огромное превосходство над другими. Как стратег, он смог безошибочно угадать слабости противника, и это знание порождало в нем лишь презрение к другим людям»²⁶⁰.

Вышесказанное ставит нас в философское затруднение. Возможно, что главный вопрос, встающий в связи с архетипом «лидера-поэта», прозвучит так: «Что есть Благо?». Ни сам «лидер-поэт», ни ценности I типа, ни приверженность им не ограждены от возможной критики. Между «лидером-карьеристом» и «лидером-поэтом», то есть отправной и конечной точками исследования К.Ходжкинсона, существует аксиологическая цепочка, подобная онтологической цепочке от животного к человеку. По его утверждению, подобно тому, как любая организация имеет свою иерархию, так и ценности имеют свою иерархию. Административные формы жизни охватывают как глубины, так и высоты. «Лидер-поэт» дышит разреженным воздухом. Он способен достигнуть многое из того, что недостижимо для «простых» людей»²".

Выделяя четыре аналитических архетипа, которые, по убеждению Ходжкинсона, теоретически исчерпывают все существующие ценности, еще раз заметим, что эти типы в чистом виде существуют лишь в теории, что еще более усложняется, поскольку действует принцип включения предыдущего или предыдущих архетипов и их совмещения. Любой лидер, как любой человек вообще, - носитель определенной системы ценностей, которые, как правило, расположены в виде пирамиды или иерархии и могут включать в себя нижестоящие ценности. Причем лидер может и не подозревать о некотором конфликте или беспорядке в этой области²⁶².

Не все ценности находятся на уровне обыденного понимания (сознания). Некоторые из них могут быть сублимированы и подавлены. Так, нам приходится признавать исключительную сложность и необъяснимость (тонкость) феноменологии и природы человеческих желаний. Необходимо заметить, что лидерство невозможно в полной мере оценить, не уделив должного внимания проблеме ценностей.

В научной литературе, ка