Электоральная политика

Теории электорального поведения подходят к выборам, уде­ляя преимущественное внимание мотивам, которыми руководству­ются избиратели. С этой точки зрения, партии оказываются до­вольно пассивными участниками политического процесса. Ясно, что такое его видение — довольно одностороннее. В действитель­ности партии проявляют большую активность, пытаясь мобили­зовать своих сторонников и переубедить противников. Правда, классические теории поведения избирателей позволяют предполо­жить, что результативность этих действий невелика. Ведь итоги выборов во многом предопределены социальной композицией и силой «партийных идентификаций». Сами политики, однако, ни­когда не верили в бессмысленность своих усилий. Эту, естествен­ную для политиков, позицию разделяют теории рационального поведения избирателей. Если избиратель способен «решать», то попытки повлиять на его решение — вовсе не бессмысленное заня­тие. Не приходится удивляться, что современные теории электо­ральной политики строятся по преимуществу на теории рациональ­ного выбора. В центре внимания при этом оказываются не избиратели, а конкурирующие за их голоса партии, но мотивы, при­писываемые тем и другим, сходны.

Поэтому логично, что основоположником современного анализа электоральной политики стал все тот же Энтони Дауне. В «Эконо­мической теории демократии» партиям приписываются две основ­ные цели. Первая — стремление к приобретению должностей во вла­стных структурах — присуща им по определению. Тесно связанная с первой, вторая цель состоит в увеличении числа поданных за партию голосов. Эта цель непосредственно вытекает из условий элек­торальной конкуренции. Что делают партии для достижения своих целей? Как уже отмечалось выше, Дауне приписывал каждому из-

244 Электоральное поведение

бирателю некий набор общих идеологических предпочтений. Из такого подхода непосредственно вытекает, что партия может добить­ся увеличения числа поданных за нее голосов, если есть соответствие между ее предвыборной платформой и предпочтениями большин­ства избирателей. А для достижения такого соответствия нужно, в случае необходимости, модифицировать саму платформу. Именно в этом, по мнению Даунса, — ключ к успеху на выборах. Предполо­жим, что все идеологические предпочтения избирателей можно рас­положить на «лево-правой» шкале. Тогда естественная стратегия в условиях двухпартийности состоит в том, чтобы каждая из партий выбирала позиции, «сдвигающие» их ближе к центру шкалы — туда, где лежат предпочтения «среднего избирателя». Собственно гово­ря, «теорема о среднем избирателе» представляла собой первый об­разец пространственного анализа выборов,ставшего в дальнейшем основным направлением исследований электоральной политики. Основная идея пространственного анализа очень проста. Есть не­кое пространство (или, как иногда говорят, поле) предпочтений из­бирателей — и сходное по структуре пространство партийных иде­ологий. Накладывая эти два пространства друг на друга, можно, во-первых, оценить перспективы успеха той или иной партии по ее текущим идеологическим позициям, а во-вторых, сделать заключе­ние о том, какая именно модификация своей идеологии позволит партии улучшить эти перспективы.

Ясно, что при построении своей модели Дауне исходил из целого ряда допущений, существенно упрощавших политическую реальность. Поэтому для анализа реальных политических процессов эту модель нужно дополнять и видоизменять. Во-первых, правомерно ли пред­положение о том, что существует прямая взаимозависимость между увеличением числа поданных за партию голосов и приобретением должностей? В условиях двухпартийности это, безусловно, так. Но многопартийная система может породить ситуацию, при кото­рой ценой изменения идеологических позиций становится уменьше­ние коалиционного потенциала партии. При этом число голосов, по­данных за партию, может возрасти, но количество приобретенных должностей (во всяком случае, на правительственном уровне) сокра­щается. А поскольку в действительности двухпартийность встреча­ется, как мы видели, довольно редко, то не приходится удивляться, что в сравнительных исследованиях даунсовскую модель в основном

Электоральная политика 245

вытеснила альтернативная, предложенная Уильямом Райкером. Эта модель исходит из допущения, что цель партий — побеждать на вы­борах с наименьшим возможным перевесом, что делает их более при­способленными к проведению эффективной коалиционной полити­ки. Кроме того, модель Даунса исходит из допущений о единичном характере выборов и об их абсолютном политическом значении. Эти допущения верны только применительно к парламентской системе в унитарном государстве. Но если партия сталкивается с необходимос­тью участвовать в нескольких выборах (например, в президентских, парламентских и губернаторских, как это и происходит в США), то ее стратегия в значительной степени зависит от характера самих вы­боров — в частности, от того, насколько важны оспариваемые долж­ности. Этот фактор электоральной политики был детально исследо­ван в ряде работ Бернарда Грофмана.

Во-вторых, представление об одномерной шкале политических представлений может и не соответствовать действительности. Верно, что в большинстве стран (хотя и не во всех) основная линия полити­ческого раскола проходит между «правыми» и «левыми». Но верно и то, что важную роль в избирательных кампаниях играют пробле­мы и даже целые комплексы проблем, позиции по которым не впи­сываются в «лево-правую шкалу». Таким образом, электоральная политика принимает многомерный характер, и анализ электораль­ной политики должен учитывать это обстоятельство. Надо сказать, что эмпирический анализ полей межпартийной конкуренции — одна из сложнейших технических задач, стоящих перед электоральными исследованиями. Традиционный способ ее решения — «библиотеч­ное» изучение партийных программ и предвыборных платформ. Но этот метод часто подвергают критике. Действительно, он открыва­ет слишком широкий простор для субъективных, зависящих от лич­ных предпочтений ученого, интерпретаций. Более совершенный инструмент — контент-анализ. Например, широкомасштабный про­ект, предпринятый группой западноевропейских ученых при веду­щем участии Яна Баджа, отнес каждую из фраз, содержащихся в предвыборных документах, к одной из 54 выделенных в исследова­тельских целях категорий. Сами эти категории были сведены к семи более широким «областям политики». Уже на этой основе ученые сделали выводы о том, каковы основные измерения электоральной политики в 19 странах Западной Европы. Для решения сходных за-

246 Электоральное поведение

дач применяются и другие методы. Главные из них — систематичес­кие опросы экспертов и анализ результатов массовых социологи­ческих опросов.

В-третьих, одно из основных допущений Даунса состояло в том, что партии свободны в выборе своих идеологических позиций. Ясно, что это — не более чем абстракция, позволительная при построе­нии теоретических моделей, но имеющая лишь скромное отноше­ние к реальности. Как заметили Адам Пшеворски и Джон Спраг, «допущение о том, что партийные лидеры могут использовать любую стратегию, обратиться к любой группе (избирателей — Г. Г.) с любой программой, сводит изучение партий и выборов к пустому форма­лизму». Партия — не только коалиция честолюбивых политичес­ких лидеров, но и организация, обязательно включающая в себя активистов и чаще всего — рядовых членов. Более того, лидеры могут реализовать свои цели, связанные с приобретением должнос­тей, лишь опираясь на организационные ресурсы. А активисты и рядовые партийцы склонны с глубоким недоверием относиться к идеологическому маневрированию руководства. Отсюда — инерци­онность идеологических платформ. Партия может вполне сознатель­но воздерживаться от изменения своих позиций, каким бы выгод­ным оно ни было, если за это приходится платить такую высокую цену, как организационная деградация и раскол. Случаи, когда круп­ные партии в зрелых демократиях совершали резкие идеологичес­кие «скачки», немногочисленны. Как показало фундаментальное исследование Роберта Хармеля и Кеннета Джанды, это обычно про­исходит в ситуациях, когда партия терпит поражения на несколь­ких последовательных выборах. Сиюминутные соображения поли­тической выгоды редко оказывают существенное воздействие на партийные позиции.

В-четвертых, Дауне исходил из допущения, что единственным агентом электорального процесса является партия. Такое допуще­ние соответствует положению дел в целом ряде политических и ин­ституциональных контекстов — например при пропорциональной избирательной системе с закрытым списком. Но даже и тогда лич­ность «первого номера» в списке, потенциального главы правитель­ства, оказывает некоторое воздействие на избирателей, а стало быть, и на весь ход межпартийного соревнования. В условиях систем боль­шинства, а в особенности — при президентской системе, личность

Электоральная политика 247

кандидата приобретает огромное значение. Авторы классических теорий поведения избирателей — да и многие ученые следующих поколений — рассматривали голосование «за личность, а не за про­грамму» как электоральное поведение низшего сорта, поверхност­ное и мотивированное сиюминутными эмоциями. Такой подход ус­тарел. Сегодня многие исследователи подчеркивают, что, наблюдая за личностью кандидата, избиратели получают важную и полезную информацию о том, какую политику он будет проводить, оказав­шись у власти. Как показывают Артур Миллер и его коллеги, ис­пользуя данные социологических опросов, для рядовых американцев «имидж кандидата» складывается из трех основных элементов — целостности (насколько последовательно и твердо придерживается кандидат своей программы?), достоверности (насколько на него можно положиться?) и компетентности. Избирателя, задающегося такими вопросами, трудно признать иррациональным. Действительно, если кандидат, выступающий с самой привлекательной программой, не способен или не собирается претворять ее в жизнь, то голосовать за него — просто неразумно. Таким образом, учет личных качеств кандидата вполне согласуется с рациональным электоральным по­ведением. Но отсюда вытекает необходимость усложнения самой модели.

Как видим, пространственный анализ реальной электоральной политики гораздо сложнее, чем теоретическая модель, разработан­ная в свое время Даунсом. Это не свидетельствует против самой те­ории: ее достоинство — не в способности объяснить все и вся, а в открытости к изменениям, позволяющим адаптировать новые мас­сивы эмпирических данных. Однако следует признать, что на сегод­няшний день целостная модель пространственного анализа, кото­рая учитывала бы как минимум четыре перечисленных выше фактора, отсутствует. Поэтому изучение электорального процесса остается во многом односторонним или сугубо описательным. Очень мало сделано в области осмысления деятельности партий, направ­ленной на реализацию их ближайших целей. Малоизученными ос­таются избирательные кампании, а имеющиеся работы носят почти исключительно описательный характер. Вполне возможно, что та­кое положение дел свидетельствует о необходимости разработки принципиально новой теоретической модели, которая пришла бы на смену пространственному анализу. Но на сегодняшний день такая

248 Электоральное поведение

модель отсутствует, и поэтому не менее вероятной представляется другая перспектива — дальнейшее развитие имеющейся теории.

Пространственные модели электоральной политики связывают активность партий с выбором, который делает избиратель. Другой аспект его поведения — это явка на избирательный участок. Мы уже видели, что теории электорального поведения, исходящие из посту­лата о рациональности голосующих граждан, сталкиваются со зна­чительными трудностями при объяснении этого феномена. Однако при этом не исключается возможность того, что с их помощью мож­но объяснить динамику явки на выборы. Следуя логике Даунса, мож­но предположить, что стимулы к явке на выборы становятся сильнее, если повышается «стоимость» каждого голоса в смысле его влияния на окончательный итог выборов. А это происходит, во-первых, если имеет место обострение политической конкуренции, так что сопер­ничающие партии идут «след в след», во-вторых, если между этими партиями существуют фундаментальные идеологические различия и победа одной из них чревата существенным ущемлением интересов ее противников. Ряд эмпирических исследований электорального поведения в зрелых демократиях подтверждает, что такие теорети­ческие ожидания правомерны. В частности, применение методов ста­тистического анализа позволило Роберту Джекмэну сделать вывод о наличии прямой связи между явкой на выборы и количеством партий­ных альтернатив, предлагаемых избирателю.

Что еще влияет на решение вопроса о том, явиться ли на избира­тельный участок? Надо сказать, что либеральной демократии не чужда идея наказания за отказ от участия в выборах. В принципе ничто не мешает приравнять избирательный участок к призывному и рассмат­ривать голосование как «почетное право и священную обязанность». В течение длительного времени—до 1971 г. — абсентеистов штрафо­вали в Нидерландах, причем после отмены этого установления их число заметно возросло. Между тем размеры штрафа были так малы, что позволяли рассматривать его скорее как символическое наказа­ние. И хотя ныне такая форма «стимулирования» избирателей не при­меняется ни в одной из зрелых либеральных демократий, голландс­кий опыт косвенно подтверждает один из основных постулатов теории рационального выбора применительно к голосованию — представ­ление о том, что для большинства избирателей «дифференциал выбо­ров» очень невелик. Ведь иначе символические санкции против аб-

Электоральная политика 249

сентеистов не были бы эффективными. К сходному выводу подтал­кивает и опыт страны, где существуют институциональные стимулы к абсентеизму—США. В отличие от западноевропейских демократий, где (как и в России) практикуется автоматическая регистрация изби­рателей по месту жительства, а в некоторых случаях — прямо на из­бирательном участке, в США для участия в выборах нужно предвари­тельно зарегистрироваться. Это требует от избирателя некоторых — хотя и минимальных — самостоятельных усилий, и оказывается, что платить такую цену за использование своего конституционного пра­ва многие не готовы. Согласно большинству оценок, автоматическая регистрация повысила бы явку на выборы в США по меньшей мере на 10 %. Другой фактор, которому приписывают важное негативное влияние на явку на выборы в США, — это то, что выборы там прохо­дят в будние дни, в то время как в Западной Европе — по выходным. В табл. 20 представлена фактическая информация о явке на выборы в ряде стран, принадлежащих к двум категориям демократий — ста­рым и новым. В случае использования мажоритарной системы при­водятся данные по явке на первый тур выборов.

Как видим, в большинстве демократий — старых и новых — явка на выборы довольно значительна, хотя и среди тех, и среди других есть исключения. На основании некоторых данных, представленных в табл. 20, можно рассмотреть еще одну проблему, связанную с по­ведением избирателей. Теория рационального выбора позволяет предположить, что «дифференциал выборов», а вместе с ним и явка возрастают, если избиратели приписывают выборам серьезные по­литические последствия. Поэтому явка должна быть тем выше, чем больше власти у избираемого института. И действительно, из таб­лицы видно, что в президентских системах явка на выборы главы исполнительной власти часто превышает явку на выборы законо­дательного собрания (разумеется, это не касается тех стран, где вы­боры проходят одновременно, — как это делается, например, в Ар­гентине). Оказывает ли воспринимаемая избирателями сила политического института воздействие на выбор при голосовании? Исследования последних десятилетий свидетельствуют, что да. Вы­боры институтов, чьи позиции в политической системе в целом сла­бы, называют второстепенными выборами.Такие выборы характе­ризуются не только сравнительно низкой явкой, но и рядом других особенностей. Одна из них — «протестное голосование».

Электоральное поведение