Феноменологическая установка на поиск истины о человеке во многом строилась на критике господствующего для XIX века идеала научного мышления – позитивизме. Основоположник феноменологической философской школы XX столетия Эдмунд Гуссерль (1859-1938 гг.) считал, что раньше понять человека было нужно, чтобы проникнуть к основаниям науки; теперь – исследовать науку в историческом развитии нужно, чтобы понять человека.
С точки зрения феноменологии, основной объект философского исследования – это научное знание и познание. Цель – построить науку о науке. Основная проблема теории познания – вопрос об «объективности» познания. Именно эти положения феноменологии попали в поле зрения философов начала века.
Гуссерль расценивается как создатель строго рационалистического учения, одним из главных принципов которого было удаление из сферы философии таких проблем, как вопросы о существовании внешнего мира, о человеческом существовании, о реальном познании и т. д.
Философии, по Гуссерлю, принадлежит особая сфера исследований: трансцендетальный (выходящий за пределы опыта) мир «чистого» сознания, мир феноменов (все явления сознания, которые могут восприниматься). Речь идет не о реальном человеческом сознании, неразрывно связанном с внешним миром, а о «чистом» сознании, представляющем собой сверхчеловеческое, абсолютное бытие.
Важнейшую роль в феноменологии играет понимание сущности, которая отделена от существования и представляет собой идеальный мир наших познавательных переживаний. Знание сущности, или феноменов, достигается не путем логических операций, а путем непосредственного созерцания и психологического самонаблюдения.
Следуя Декарту, Гуссерль пытался очистить сознание от эмпирического содержания. Это очищение осуществляется с помощью феноменологической редукции, которая предполагает воздержание от каких-либо суждений до тех пор, пока сознание не освободится от всякого рода догм. В результате редукции остается неразложимое единство сознания – интенциональность, которая означает не только направленность на объект, находящийся в самом сознании, а не вне его, но и сами способы этой направленности.
Гуссерль считал, что философия может стать строгой наукой, когда она сделает своим предметом структуру «чистого» сознания, когда она будет свободной от индивидуальных (психологических, социальных) характеристик, т. е. когда она превратится в феноменологию и откажется обосновывать свои выводы с помощью опытных наук.
Однако в поздних своих работах Гуссерль показывает, что европейская наука (и прежде всего естествознание) находится в кризисе, поскольку она не понимает сущности человека вообще и европейского человека в частности. Как Маркс в XIX веке обнаруживает и подвергает анализу человека, являющегося следствием социального отчуждения, так и Гуссерль, исследуя «смысл» отчужденного научного знания, приходит к понятию «жизненного мира». Данное понятие – это действительность, в которой изначально живет человек; это неотчужденная реальность.
Теперь Гуссерль усматривает функцию философии в том, чтобы раскрыть не мир науки, а «жизненный мир» как основу всего «объективного» познания, данную до всякой науки.
«Жизненный мир» помимо того, что он является основой всякого объективного познания, представляет собой совокупность «очевидностей» или сферу феноменов. Именно в процессе постижения феноменов происходит достижение истины. При этом истина понимается не как процесс исторической, предметной деятельности человека, как это было в классической философии, но как сфера переживаний сознания. В данном случае элементами процесса переживания сознания и выступают феномены.
Природа феноменов имеет две особенности:
Во-первых, в них есть момент непосредственной очевидности, непосредственное единство с истиной, с сущностью.
Во-вторых, это единство не является плодом рассуждения, вывода. Рассматривать феномен в его целостной природе можно, по Гуссерлю, только в том случае, если его «схватить» в интуитивном акте.
Иными словами, основной идеей феноменологии, существовавшей в ней с самого начала и воспроизводившейся на различных этапах ее эволюции, является мысль о «данности» мира, о мире «как он есть» только через феномены сознания. Но тогда потребуется дать отчет, как и почему феноменология начинает с феноменов, с потока переживаний.
Принимая в качестве исходной посылки данность мира через сознание, Гуссерль опирался на некоторые идеи Декарта и Канта. В философии Декарта Гуссерль считал наиболее важным принцип «мыслю, следовательно существую», а у Канта – его идею о невозможности «перешагнуть» за пределы самого сознания и говорить о мире самом по себе.
Отсюда, философия вообще и теория познания, в частности, обязаны отправляться от одного совершенно несомненного факта: мир дан мне только через мое сознание, другому человеку – через его сознание и т. д. Но, если субъективность, особая деятельность сознания является «первоосновой», то в философии следует рассуждать не о мире, но о структуре самой субъективности, структуре сознания человека, средством понимания которой выступает ингенциональный анализ.
Интенциональность, по Гуссерлю, означает, что сознание характеризуется направленностью на предмет.При этом, отношение сознания к предмету может принимать различный вид; так, например, в восприятии нечто воспринимают, в суждении о чем-то судят, в ненависти что-то ненавидят и т. д.
В интенциональном отношении, таким образом, выделяется прежде всего способ отношения, зависящий от типа сознания, а не от предмета и различия предметностей. Тем самым, теория интенциональности Гуссерля по сути дела уже является учением не о реальном взаимодействии субъекта и объекта, как она мыслилась в классической гносеологии, но об особых типах, «состояниях», «направленностях» сознания, которые можно различить в пределах самосознания.
В отличие от традиционных философских концепций, феноменология интересуется не логической рациональной структурой предметной деятельности человека, но структурными процессами переживания истины, состояниями и структурами опыта сознания. Что здесь имеется в виду? Пока мы рассматривали сознание как отражение мира, «сознание» – лишний термин, и мы не должны его вводить, поскольку при отражении мы просто дублируем мир. Но когда можем показать, что есть некоторые изображения, внутри себя рождающие что-то, тогда мы говорим о сознании. Скажем, картина создается не для того – возьмем для примера натюрморт Сезанна, – чтобы изобразить яблоки, а для того, чтобы в пространстве натюрморта породить, увидеть в мире яблок то, чего нельзя увидеть и что не породилось бы без этой конструкции.
В этом смысле натюрморт «яблоки» не есть изображение яблок, а есть структура опыта сознания, отношение к нашим способностям зрения и видения: что мы видим этими яблоками.
Или другой пример, как Кант говорил, что физика есть не опытное исследование, а исследование для опыта, имея в виду, что она есть создание конструкций, посредством которых впервые мы можем испытать то, чего без них никогда не могли бы испытать как эмпирические человеческие существа в своем опыте.
Таким образом, феноменология как философское направление XX века в Западной Европе есть свидетельство того, что объективизм (научный и философский), свойственный философской мысли на протяжении тысячелетия лишним, сменился трансцендентальным субъективизмом.
Основная проблема феноменологии - вопрос о структуре процесса «переживания» истин и общезначимых идей. Главный метод изучения структуры переживания – интуиция, усмотрение сущности, истины.
Философская герменевтика(Г. Гадамер, П. Рикер). С самого начала герменевтика (в переводе с греческого означает «разъяснение, истолкование») была связана с идеями интерпретации и понимания: в древнегреческой философии, например, с искусством толкования иносказаний, многочисленных символов,в средние века – с искусством толкования «священных» писаний и т. п.
У Г. Гадамера герменевтика впервые превратилась в самостоятельную науку. Он придал ей философский статус, рассматривая ее не только как метод гуманитарных наук, но и как учение о человеческом бытии вообще. Бытие, по мнению Гадамера, есть язык, самостоятельная, независимая от человека субстанция. Непосредственное бытие человеку недоступно, поскольку он живет в мире, запечатленном в языке (лингвистически оформленном мире). Другими словами, вещи не существуют до тех пор, пока они не получат названия с помощью языковых средств. Отсюда лингвистическая природа философии, которая обнаруживается прежде всего в ее диалогическом характере.
Диалог, по Гадамеру, не ограничивается общением двух лиц, в котором достигается взаимопонимание, он также «встроен» в отношения между интерпретатором и текстом. Толкователь должен уметь задавать вопросы историческому и литературному тексту, а не их авторам (кто хочет мыслить, должен уметьспрашивать).
С другой стороны, тексты должны быть доступны для понимания и множества интерпретаций. Интерпретатор стремится не столько понять текст, исходя из объективных (значения слов и их исторически обусловленных вариаций) и субъективных(намерения авторов) оснований, сколько вложить в него «новые интерпретации».
Согласно Гадамеру, толкование текстов совершается в контексте определенных традиций, обусловленных историческими и социокультурными факторами. Это значит, что интерпретатор подходит к своему предмету с предубеждением (предпониманием), из границ которого выйти невозможно.
Таким образом, герменевтика признала единственно доступным и ценным миром мир человеческого общения. Внутри его образуется мир культуры, ценностей, смыслов, основу которых составляет язык. Все составляющие культуры, все культурное достояние должны быть поняты и истолкованы.
Постмодернизм(Ж. Деррида, Р. Рорти и др.). Философия модерна существовала вплоть до XX в., начиная с Декарта. Ее отличали культ разума и необходимость его просвещения, прорыв к предельным основаниям бытия, историзм, признающий доминантой исторического развития прогресс.
Постмодернизм возник в середине XX в. как реакция на информационно-технологический переворот в культуре, вызвавший крах тоталитарного мышления, паралич умственных и воспринимательных способностей человека в связи с избыточной информацией.
Под воздействием этих процессов постмодернисты переключились на субъектность индивидов. Они сняли саму проблему объективной реальности. По их мнению, объективная реальность исчезает, а ее место занимает множество знаковосимволических картин мира. Гносеологической предпосылкой данной позиции является то, что постмодернисты довольствуются миром симулякров (следов обозначающих), который отличается от знаков тем, что лишен связи с обозначаемым предметом. В результате мир воспринимается как условность, за которой нельзя отыскать никаких истоков, никаких прообразов. Это дало повод рассматривать действительность как возможность ее реализации, как нечто мнимое и иллюзорное, которое хорошо описывается метафорой сновидения.
Так называемое «следовое восприятие» постмодернизма означает «скольжение» субъекта по поверхности явлений без понимания его сущности, ибо для этого необходимо более глубокое проникновение в систему «объект – знак – значение – смысл».
Постмодернисты настаивают на плюрализме истины, считая, что индивид может высказать об одном и том же объекте одинаково обоснованные, но противоположные суждения. В этом смысле логический закон исключенного третьего теряет свою актуальность. С точки зрения постмодернизма, в настоящее время появился новый тип рациональности, основными составляющими которого являются насилие и дебилизм (ослабленность).
Свою специфику, в понимании философов этого направления, имеет и историзм. Историей они считают реконструкцию прошлого в общественном сознании. Каждый народ имеет свою историю. Истории одинаковой для всех не существует. На одном из этапов развития общества произойдет распад истории, что будет означать ее конец.