ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ ШОПЕНГАУЭРА

ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ ШОПЕНГАУЭРА. Какое-то время Шопенгауэр работал вместе с Гегелем на кафедре философии в Берлинском университете. (Шопенгауэр был доцентом, а Гегель - профессором.) Интересно, что Шопенгауэр предпринял попытку читать свою философию как курс, альтернативной философии Гегеля, и даже назначал свои лекции в одно время с Гегелем.

Но Шопенгауэр потерпел неудачу остался без слушателей. Впоследствии со второй половины XIX века, слава Шопенгауэра затмила славу Гегеля. Неуспех лекций в Берлине был вдвойне обиден для Шопенгауэра, поскольку он резко отрицательно оценивал гегелевскую философию, называя её порой то бредом параноика, то наглой галиматьёй шарлатана.

Особенно нелестным было мнение Шопенгауэра о диалектике, которую он считал хитроумным приёмом, маскирующим абсурд и недостатки гегелевской системы. Шопенгауэр, противостоя Фихте, Шеллингу, Гегелю, которых называл тремя надутыми пузырями, а их философские системы - философией старых баб, считал себя несомненным кантианцем. Другие позднейшие философы, однако, считали его вульгарным кантианцем, некоторые считают его скорее берклианцем: мир есть то, что я о нём себе представляю, объектами познания могут быть только представления.

Шопенгауэр признаёт исходные пункты познания по Канту (априорность пространства и времени, категорий рассудка и разума), но сводит их к единой категории - причинности (каузальности), которую считает фундаментом закона достаточного основания, формально представляемым единым, но четверояким в основании корнем: для бытия - в форме основания бытия, для эмпирических фактов - в форме основания становления, для деятельности - в форме основания деяния, для познания - в форме основания познания.

Уточнив таким образом Канта, Шопенгауэр всё же считает, что всё познание замыкается в сфере представлений и никогда не проникает в сущность вещей. Однако, по Шопенгауэру, человек обладает самосознанием тогда, когда имеет самосознание воли - начало познания собственной сущности, являющейся чем-то большим, чем представление, чем-то поистине реальным, проявляющимся объективно, телесно. Ибо тело является чем-то внешним, воля же является его своеобразной субстанцией; тело - это опредмеченная воля, а воля - это опредмеченное тело. Признав, что человеческое тело, как и любая другая вещь во Вселенной, является материальным предметом, приходим к выводу (так примерно рассуждает Шопенгауэр), что вся Вселенная является только внешним выражением некой надмирной Воли как влечения, энергетической напряжённости, проявляющихся в природе.

Поэтому мир является не только представлением, но и волей. Эта воля имеется во всём и проявляется в разных видах (силы природы), но полноты самосознания достигает только в человеке, через человека. В мире природы воля стремится к жизни и существованию, а также к тому, что этому стремлению служит, способствует.

Только человек в состоянии оторваться от того стремления, которое имеет целью какой-то прок мелочно-житейского масштаба, и заняться тем, что в вещах есть постоянного и неизменного, познавать не только единичные вещи (первоэлементы, атомы), но и их комплексные формы (идеи, образы) как волю, опредмеченную на отдельных этапах существования. Человека отрывает от беспокойства, от волевого порыва, от энергетической напряжённости созерцательность, которая предоставляет ему завершающее успокоение только в мире метафизической идеи - идеи не-сознания.

За пределами этой контемпляции действует только слепая (для нас) воля, слепая в том смысле, что умом её не постигнуть даже всей человеческой цивилизации действует волевой порыв, не знающий ни цели, ни покоя, некое иррациональное "Всё дальше! Дальше!" в котором, если бы это было возможно, лучше было бы не быть, чем быть. Поэтому древнеиндийская концепция нирваны как конечной цели человека будет, по Шопенгауэру, самым лучшим основанием, на котором стоит опирать смысл человеческой жизни.

Эти взгляды Шопенгауэра имеют интересные параллели - в физической теории энтропии. В моральном же аспекте человеку не остаётся ничего другого, как оторваться от себя самого, от своего эгоизма, и счувствоваться с другими людьми (вернее, со всем человечеством), с другой, никогда не умиротворяемой и постоянно подстрекаемой надмирной необходимостью волей, утонуть вместе с другими в самоуничтожении своих воли и сознания, добровольно и с пониманием убить в себе желание бессмысленной, со вселенской точки зрения, жизни, не хотеть уже больше хотеть, достичь нирваны.

Одним из его оригинальных трудов был «Трактат о любви», Шопенгауэр считал, что любовь - это слишком серьёзное явление, чтобы оставлять его только поэтам. В «Трактате» Шопенгауэра много интересных, ярких образов, вытекающих из его системы, например, любовь - это сильное влечения, возникающее между двумя людьми противоположного пола. Влечение, таинственная сила притягивающая влюблённых - это проявления воли ещё не родившегося существа, их будущего ребёнка - то есть природа «вычисляет» на уровне организмов двух людей, что с биологической точки зрения комбинация этих организмов даст оптимальное потомство, и в результате возникает энергия взаимного притяжения этих организмов.

Шопенгауэр оказал влияние на Р. Вагнера.

Э. Гартмана, Ф. Ницше и др. Он стал предшественником иррационализма, интуитивизма и прагматизма. Но и в настоящее время его сочинения пользуются успехом, особенно "Афоризмы житейской мудрости". 3. «Афоризмы житейской мудрости» и их влияние на современность "Афоризмы житейской мудрости" А.Шопенгауэра - одно из наиболее значительных и популярных этических произведений в новоевропейской философии. Опирающийся на основное сочинение Шопенгауэра "Мир как воля и представление", этот трактат дает яркую и целостную картину философского восприятия жизни, с его отношением к воспитанию, долгу, судьбе.

Мир, в котором живет человек, зависит прежде всего от того, как его данный человек понимает, а следовательно, от свойств его мозга: сообразно с последним мир оказывается то бедным, скучным и пошлым, то наоборот, богатым, полным интереса и величия. Обыкновенно завидуют тем, кому в жизни удавалось сталкиваться к интересными событиями; в таких случаях скорее стоит завидовать той способности к восприятию, которая придает событию тот интерес, то значение, какое он имеет на взгляд рассказчика; одно и то же происшествие, представляющееся умному человеку глубоко интересным, превратилось бы, будучи воспринято пустеньким пошляком, в скучнейшую сцену из плоской обыденщины  – эти слова сказанные Шопенгауэром более ста лет назад не потеряли своей актуальности и сегодня.

Он учит нас различать между действительными и мнимыми средствами к человеческому счастью; он показывает, что ни богатство, ни почет, ни ученость не могут вывести личность из ее глубокого недовольства ничтожеством ее бытия, что стремление к этим благам приобретает лишь смысл в соединении с высокой и озаряющей общей целью - с влечением к могуществу, способному помочь нашей Physis и немного исправить ее неразумность и неловкость.

Этого ищешь прежде всего тоже только для самого себя; через себя же, в конечном счете, для всех. Правда, это есть стремление, которое приводит к глубокому и сердечному смирению, ибо много ли может быть вообще исправлено в отдельной личности и во всей жизни! Объективная половина действительности - говорит ученый - находится в руках судьбы, и потому изменчива; субъективное данное - это мы сами; в главных чертах оно неизменно.

Вот почему жизнь каждого носит, несмотря на внешние перемены, с начала до конца один и тот же характер; ее можно сравнить с рядом вариаций на одну и ту же тему. Никто не может сбросить с себя свою индивидуальность.

В какие условия ни поставить животное, оно всегда останется заключенным в том тесном круге, какой навеки очерчен для него природой почему, например, наше стремление осчастливить любимое животное может осуществиться вследствие этих границ его существа и сознания лишь в очень узких рамках. Так же и человек: его индивидуальность заранее определяет меру возможного для него счастья Нельзя не согласиться с тем что особенно прочно духовные силы человека определяют его способность к возвышенным наслаждениям.

Раз эти силы ограничены, то все внешние усилия, все, что сделают для человека его ближние и удача, - все это не сможет возвысить человека над свойственным ему полуживотным счастьем и довольством; на его долю останутся чувственные удовольствия, тихая и уютная семейная жизнь, скверное общество и вульгарные развлечения. Даже образование может лишь очень мало содействовать расширению круга его наслаждений; ведь высшие, самые богатые по разнообразию, и наиболее привлекательные наслаждения - суть духовная, как бы мы иногда ни ошибались на этот счет; - а такие наслаждения обусловлены прежде всего нашими духовными силами.

Шопенгауэр считает, что для нашего счастья то, что мы такое наша личность - является первым и важнейшим условием, уже потому, что сохраняется всегда и при всех обстоятельствах; к тому же она, в противоположность благам других категорий, не зависит от превратностей судьбы и не может быть отнята у нас. В этом смысле ценность ее абсолютна, тогда как ценность других благ - относительна.

Отсюда следует, что человек гораздо менее подвержен внешним влияниям, чем это принято думать. Одно лишь всемогущее время властвует и здесь: ему поддаются постепенно и физические, и духовные элементы человека; одна лишь моральная сторона характера недоступна ему. Шопенгауэр уже с ранней юности выступал против своей эпохи, и, как бы отгоняя ее от себя, очищал и оздоровлял свое существо и обретал себя снова в своем исконном здоровье и чистоте.

Поэтому произведениями Шопенгауэра можно пользоваться как зеркалом времени.