Да здравствует мыслительный процесс

Да здравствует мыслительный процесс.

Логика и метод Хауса Я никогда не гадаю. Очень дурная привычка: действует гибельно на способность логически мыслить. Шерлок Холмс в «Знаке четырех» Dr. Gregory House, M.D. (Доктор Грегори Хаус, доктор медицины). House – «дом», в английском языке синоним слова home. Холмс произносит свою фамилию, «Хоумс», хотя и с «с» на конце.

Dr. и M.D. – те же сокращения ставит в своей подписи Ватсон (Уотсон), верный друг Холмса. Хаус, однако, не просто позаимствовал у Холмса некоторые черты. В каком-то смысле он и есть Холмс, ухитряющийся существовать в двух параллельных вселенных, одна - в настоящем, в Принстон-Плейнсборо, другая в прошлом, в доме 221Б на лондонской Бейкер-стрит. Хаус даже разговаривает как Холмс - глядя на пациентку, спрашивает: «Кто наши подозреваемые? » (пилотный эпизод), а поставив диагноз, гордо заявляет: «Я решил это дело» (там же). Подбираясь к болезням-злодеям, Хаус смотрит на пациентов как на притворщиков, точно так же, как Холмс смотрит на своих клиентов.

Пациенты часто врут и только мешают врачу, поэтому для поиска истины Хаус использует нетрадиционные методы. Он вламывается в их дома, крадет их личные вещи, роется в шкафах и вообще идет на все, чтобы добыть улики опять же как Холмс. И, как у Холмса, у Хауса всегда под рукой верные помощники - команда молодых врачей. Это уотсоны Хауса - Кэмерон, Форман и Чейз, каждый - специалист в своей области.

Правда, в отличие от своего коллеги конца XIX - начала XX века, они не являются друзьями или наперсниками Хауса. Эта роль зарезервирована за уотсоном № 4, коллегой Хауса, Джеймсом Уилсоном, у которого те же инициалы, что и у холмсовского Уотсона: Dr. J. W M.D. Уилсон даже какое-то время делит кров с Хаусом, в точности как Уотсон с Холмсом на Бейкер-стрит. Четыре уотсона постоянно одолевают Хауса вопросами, которые возникают у нас, зрителей, по ходу постановки диагноза - так же, как Уотсон вечно спрашивает у Холмса, как продвигается расследование. Они - наша возможность приблизиться к гению.

Не будь их, мы не смогли бы проникнуть в его мир. Хаус и Холмс - закрытые люди. Оба одиночки, холостяки, люди с минимумом социальных связей; их мало волнуют окружающие, они бывают резки и грубы даже со своими помощниками. Фактически единственное, что их по-настоящему волнует, - загадка. Азарт исследователя - единственное, ради чего они живут. Их научные занятия, музыкальные интересы, своеобразный отдых, даже их наркотическая зависимость - все это средства достижения цели: узнать, кто же преступник.

Логика Хауса Но самым важным является сходство их методов. Оба считают, что руководствуются дедукцией, и оба глубоко заблуждаются 5 . Все великие детективы мировой литературы принимают свои методы за дедукцию, и большинство, подобно Холмсу, заявившему: «Я никогда не гадаю», с презрением относятся к умозаключениям, построенным на догадках.

На самом же деле Холмс, как все детективы и все диагносты, догадки использует. И Хаус - туда же: «Чтобы предполагать, нужно обладать дедуктивным мышлением» и «Из его слов о том, что у него болит горло, я должен был заключить, что у него простуда». Однако, если бы Холм и Хаус действительно использовали дедукцию, их умозаключения были бы неизменно безошибочны, поскольку обязательное условие этого метода - следование истинного заключения из истинных посылок.

Взяв, к примеру, две истинных посылки: «Все врачи допускают ошибки» и «Хаус - врач», мы с уверенностью заключаем: «Хаус допускает ошибки». Мы уверены, что наше высказывание верно, ибо знаем обо всех врачах достоверный факт, а именно: они допускают ошибки. Здесь нет места гипотезе или вероятности. Но ни одно из умозаключений Холмса не следует из посылок с неизбежностью. Все они гипотетичны. Это очень хорошие гипотезы, и все же это гипотезы. В противоположность Холмсу Хаус, что весьма любопытно, хоть и принимает свой метод за дедукцию, никогда не отрицает наличия в нем элемента догадки.

Кадди беспокоит отсутствие доказательств в его методе. Но сам он принимает бездоказательность своих гипотез как неотъемлемую характеристику медицины вообще - несмотря на то что ошибочно считает свой метод дедуктивным. Хаус. Никогда не бывает доказательств. Пять разных врачей поставят пять разных диагнозов, основываясь на одинаковых доказательствах. Кадди. У тебя вообще нет никаких доказательств.

И никто ничего не знает, так? И как это ты всегда предполагаешь, что прав? Хаус. Я не предполагаю. Я просто нахожу сложным работать с противоположным предположением. А почему ты так боишься ошибиться? Защищая свой чреватый ошибками метод, Хаус предстает почти полной противоположностью Холмсу, который гордо заявляет Уотсону, что его метод безупречно верен: «Тут невозможно ошибиться» 7 . У Холмса есть основания так говорить: он практически всегда оказывается прав, так что каждый новый успех только придает ему уверенности в себе, но мы видим, что на всех победах Холмса лежит легкая тень неверного понимания методологии. Хаус, однако же, не повторяет этого заблуждения Холмса.

Он постоянно ошибается, но точно знает, что ошибки неизбежны и только приближают его к истине. Поэтому Холмс по крайней мере в этом отношении уступает Хаусу. С другой стороны, Холмс, к его чести, гораздо больше времени уделяет самоанализу. Поэтому мы многое знаем о его методе, и у нас есть основания для критики, равно как и для восторга. Хаус же, к нашему вящему разочарованию, держит свои методологические карты ближе к груди.

Нам хотелось бы услышать, как он описывает свой метод как-нибудь эдак: «Большинство людей, перечислите им все факты один за другим, предскажут нам результат. Они могут мысленно сопоставить факты и сделать вывод, что должно произойти то-то. Но лишь немногие, узнав результат, способны проделать умственную работу, которая дает возможность проследить, какие же причины привели к нему. «ВЕЖЛИВОСТЬ СИЛЬНО ПЕРЕОЦЕНИВАЮТ»: ХАУС И СОКРАТ О НЕОБХОДИМОСТИ КОНФЛИКТА Лучшие друзья Хауса описывают его как грубого, высокомерного и бесцеремонного.

Он никогда не упустит возможности нахамить окружающим. Он отказывается выполнять свои административные обязанности и принимать амбулаторных больных. Острый ум сделал его ведущим диагностом страны, но он не пишет об уникальных клинических случаях из своей практики в медицинские журналы - за него это делают «утята», Форман, Кэмерон и Чейз. Единственный человек, который иногда может контролировать Хауса, - Кадди. Хотя Лиза и признает, что Хаус - лучший из ее докторов, порой его одержимость дорого обходится больнице.

Когда нашему доктору полагается принимать больных в амбулатории, он смотрит телевизор в палате для коматозников. Его нестандартные и порой незаконные методы лечения приводят к искам и судебным процессам. Его отказ рекламировать новое лекарство обошелся больнице в сто миллионов долларов.

Он сломал больничный томограф, пытаясь просканировать покойника с пулей в черепе. Приличия волнуют Хауса не больше, чем финансовые вопросы. Он вваливается в кабинеты других врачей во время приема или звонит им среди ночи, чтобы обсудить свои случаи. При этом он не прислушивается к их мнению, саркастически отметает их гипотезы и получает извращенное удовольствие, унижая их перед коллегами и пациентами. Циник и ерник, для которого нет ничего святого, Хаус то и дело наносит пациентам моральные травмы.

Он просто больной на голову или его несносность - признак чего-то более серьезного? Чтобы ответить, мы слегка перефразируем его собственные слова (серия «Метод Сократа»): «Выбрав специалиста, вы выберете свое заболевание. Я гад. Это мой единственный симптом. Я посещаю трех докторов. Невролог говорит, что это гипофиз, эндокринолог говорит, что это опухоль надпочечника, врач со скорой он слишком занят и отправляет меня к умнику-философу, а тот говорит, что я давлю на других потому, что вообразил себя Сократом». Если древние греки и сравнивали кого с оводом, электрическим скатом и моровой язвой, так это Сократа.

Говорят, что по профессии он был каменотесом, но предпочитал проводить свое время в рассуждениях о философии, изводя собеседников вопросами о красоте, истине и справедливости. Он никогда не записывал своих мыслей, но Дельфийский оракул назвал его «мудрейшим из греков». Блестящие афинские юноши, вроде Платона и Ксенофонта, были его «утятами» и обессмертили его в своих диалогах.

Сократ забросил работу ради философии и потому был беден. Сам Сократ оправдывал свои манеры тем, что выполняет волю богов, показывая людям их невежество (часть этой благородной миссии состояла в развенчании софистов, которые учили красноречию, а также искусству побеждать в спорах ради победы, а не ради постижения истины). Какой же смысл мучить и смущать людей ироническими вопросами, если в конце ты только оскорбляешь их и высмеиваешь их ответы? Все дело в сократическом методе. Сократический метод основывается на идее, что знание нельзя получить от кого-то - к нему нужно прийти самому.

Поэтому единственный способ помочь человеку чему-то научиться - это задавать вопросы, которые позволят ему добраться до истины. Учители, практикующие сократический метод, не читают лекций. Вместо этого они подвергают учеников «сократическому вопрошанию», помогая им понять слабость их позиций. Такой метод, считает Хаус «лучший способ обучения всему». Хороший пример сократического вопрошания, чем-то напоминающего перекрестный допрос, мы видим в эпизоде «Три истории». Хаус, вынужденный подменять заболевшего преподавателя, спрашивает у студентов, почему моча наркомана, мучающегося от невыносимой боли в ноге, была цвета чайной заварки.

Студентка. Камень в почке. Хаус. Камень в почке вызвал что? Студентка. Кровь в моче. Хаус. Какого цвета твоя моча? Студентка. Желтого. Хаус. Какого цвета твоя кровь? Студентка. Красного. Хаус. Какие цвета я использовал? (Показывает круг на ли- сте бумагиу закрашенный разноцветными фломастерами.) Студентка.

Красный, желтый и коричневый. Хаус. и коричневый. Что дает коричневый цвет? Студентка. Продукты распада тканей. Студентка прошла путь от мысли, что у пациента две разные проблемы - камни в почках и боль в ноге, - к убеждению, что необычный цвет мочи объясняется не камнями в почках, а их отказом, который может быть как-то связан с болью в ноге. «Реальность почти всегда неправильна»: предвзятые мнения скрывают истину Мысль о том, что люди, не имеющие точек соприкосновения в своих мировоззрениях, живут в разных реальностях, блестяще разработана в эпизоде «Без причин». Раненый Хаус лежит в отделении интенсивной терапии рядом с человеком, который в него стрелял. Когда Хаус понимает, что по крайней мере часть времени он галлюцинирует, он спрашивает у своего несостоявшегося убийцы, как можно поставить диагноз в реальном мире, исходя из нереальных данных.

Ответ на удивление прост: «Бросайся идеями, как и раньше, и если в основе их будут лежать ложные посылы, твоя команда это заметит». Другими словами, мы хотим, чтобы наши аргументы были объективными, основанными на фактах.

Единственный шанс Хауса - «сравнивать записи», вступать в полемику с командой и смотреть, единодушны ли «утята» в предположениях. Как выясняется, нет. Теперь они могут оценить свои разногласия и попытаться найти единственно верное решение. Но если бы Хаус был вежливым, предварял каждое свое предположение словами «Мне кажется, что» или «Возможно, вы правы», не требовал от коллег аргументировать свои мнения, они бы никогда не докопались до этих противоречий и не нашли бы способ их разрешить.

Трудности интеллектуального конфликта Нам с детства вдалбливали, что наши учителя, начальники, лидеры всегда правы. Каждый из нас в каком-то смысле Форман, отказывающийся в эпизоде «Гаденыш» от своего решения, чтобы выполнить указание Хауса - держать пациента на иммунодепрессантах, - после того как босс говорит ему: «У тебя два варианта на выбор - еще поспорить и сделать, что я велел, или просто сделать, что я велел». Когда наши самые фундаментальные представления подвергают сомнению, это неприятно, это нервирует и в нашем обществе считается проявлением агрессии.

Большинство людей просто откажутся так поступать, если если их не вынудить - изводить вопросами и ироническими замечаниями, пока кто-нибудь наконец не «очнется от дремоты» и не перейдет в контратаку. Надо ли осуждать такое поведение? Если врач не относится к медицине со здоровым скептицизмом, он будет не более чем больничным торговым автоматом, выдающим лекарства в соответствии со встроенной программой. Да, интеллектуальные стычки болезненны не меньше, чем физические.

Но они ведут к великим открытиям. По крайней мере в отношении получения знаний хаусизм «Вежливость сильно переоценивают» безупречно верен. Эго Во многих отношениях Хаус отлично вписывается в западную философскую традицию. По тому, как он лихо управляется с диагнозами, видно, что он придает огромное значение разуму, этой основе основ западной философии.

Кроме того, Хаус воплощает еще одно центральное понятие западной мысли - эго. Представляясь пациенту, он говорит: «Я тот, кто сегодня будет спасать вашу жизнь» («Внешность обманчива»); поставив правильный диагноз, объявляет: «Сделайте пометку: я никогда не должен сомневаться в себе» («Бритва Оккама»); а когда топ-менеджмент крупной компании решает, что никто лучше Хауса не вылечит их исполнительного директора, довольно заявляет: «Кто крутой? Я крутой!» («Контроль»). «Разум» и «я» (или «эго») - две области, в которых восточная философия разительно отличается от западной.

Признавая граничность человеческого разума, шедевр китайской классической философии «Дао дэ цзин» говорит, что мудрец, «осуществляя учение, не прибегает к словам», или, в другом переводе, «наставляет безмолвием». Подчеркивая значение скромности, «Дао дэ цзин» учит: «Кто сам себя выставляет на свет, тот не блестит.

Кто сам себя восхваляет, тот не добудет славы». Поэтому попытка разглядеть в Грегори Хаусе даосиста представляется довольно странной. Все врут Хаус не устает повторять, что все врут (в третьем сезоне он договаривается до заявления «Даже зародыши врут»). Он отстаивает это убеждение независимо от того, порождена ложь глупостью или застенчивостью, невежеством или страхом. Например, в эпизоде «Не будите спящую собаку» лесбиянка Ханна собирается уйти от своей подруги Макс, но скрывает от нее свои намерения из страха, что теперь Макс не захочет отдать ей часть печени для пересадки.

В конце мы узнаем, что скрытым мотивом согласия на донорство догадывавшейся обо всем Макс была надежда, что теперь-то уж Ханна ее не бросит. В эпизоде «Проклятый» (1/13) Джеффри провел два года в индийском ашраме (где, сам того не зная, подхватил тропическую болезнь), но скрывает это от врачей, потому что стесняется этого периода своей жизни. Такие ситуации наводят на мысль, что хаусовское «Все врут» на самом деле значит «Люди не знают, как себя вести в той или иной ситуации» или «Часто пациенты и доктора спешат принять решение, когда еще толком не знают обстоятельств дела, и поэтому не могут отделить главное от второстепенного». В сложных медицинских случаях отправной пункт для Хауса: никто (даже он сам) не знает или не понимает, что происходит. (Правда, часто он утверждает обратное, но при этом высмеивает тех, кто безоговорочно верит его диагнозам.) Еще о хуже, когда врачи не представляют даже, с какой стороны подступиться к делу. Или же каждый, включая Хауса, пытается смотреть с привычных - и потому, скорее всего, субъективных позиций, поэтому все безумно далеки от понимания истинного смысла происходящего.

Значит, они не могут начать подлинное исследование ситуации - производство смысла, не вырвавшись из плена привычных способов его поиска.

Хаус демонстрирует похожее презрение к лицемерию: нахально глотает викодин на людях, всегда без обиняков говорит, что думает и что чувствует.

Конечно, правила приличия учат нас быть вежливыми, но вежливость не всегда честна, а правда имеет для Хауса решающее значение, не зря он характеризует нечестность своих пациентов, да и человечества в целом, двумя словами: «Все врут». Анализы надо повторять, потому что они ненадежны, а люди допускают ошибки. Компьютерная обработка анализов надежна, но часто маскирует то, что человеку бросилось бы в глаза. Здравый смысл часто прав, но, когда он ошибается, в бой вступает Хаус. Хаус всегда тщательно отбирает факты.

Он предпочитает пропускать мимо ушей то, что пациенты сами рассказывают о своей жизни ибо «все врут». И больных, и команду это неверие приводит в отчаяние. Но непредвзятый человек не должен слушать всех: он слушает только тех, кого стоит выслушать. Сомнения Хауса в человеческой честности почти всегда подтверждаются. Сколько раз от него скрывали что-то важное: отец, занимавшийся сексом с дочерью («Внешность обманчива»); загнанная супермама, принимающая средство для зачатия и противозачаточные таблетки одновременно («Принцип необходимого знания»); девушка, придумавшая себе аллергию на собачью шерсть («Не будите спящую собаку») Благодаря своему скептицизму врач может быстрее поставить диагноз и назначить пациенту более эффективное лечение.

Часть III. Рецепт на дружбу И пациентов, и коллег Грегори Хауса не покидает ощущение, что он их использует, ни во что не ставит и беспардонно контролирует. И тем не менее Кэмерон, Уилсон, Форман и Кадди часто защищают Хауса, лгут ради него и спасают его то от тюрьмы, то от увольнения.

Это дружба или все эти люди - мазохисты? Диалог между Уилсоном и пациенткой: Пациентка. Так он ваш друг? Уилсон. Угу. Пациентка. Он о вас заботится? Уилсон. Думаю, да. Пациентка. Вы точно не знаете? Уилсон. Как любит говорить доктор Хаус, «все врут». Пациентка. Забота - это не то, что люди говорят, это то, что они делают. Уилсон. Да, он заботится обо мне. Не заблуждается ли Уилсон? Или он просто чересчур мягкий человек, отчаянно пытающийся найти хорошее во всех, даже в таком сварливом и неуправляемом коллеге, как Хаус? Скорее всего Уилсон прав это, и правда, дружба, а не какое-нибудь приятельство.

Аристотель писал, что дружба бывает трех видов, в зависимости от того, что лежит в ее основе: 1) польза, или благо, получаемое от другого человека, 2) удовольствие от общения с ним и 3) добродетель. Третий вид - самый редкий. Отношения Хауса и Уилсона основаны не на пользе и не на удовольствии (хотя их нельзя назвать бесполезными и неприятными), но на чем-то более значимом - на добродетели.

Кто такой настоящий друг? По Аристотелю, совершенная дружба, не замутненная корыстью, - это «дружба между людьми добродетельными и по добродетели друг другу подобными. < > А те, кто желают друзьям блага ради них, - друзья по преимуществу». Во-первых, по Аристотелю, настоящая дружба возможна только между добродетельными людьми, ибо дурные люди, пишет он, не наслаждаются друг другом, если им нет друг от друга какой-нибудь выгоды.

Хорошие люди желают своим друзьям добра искренне и бескорыстно, без скрытых мотивов. Во-вторых, добродетель неразрывно связана с общественно значимой деятельностью: добродетели есть качества, характеризующие совершенство поведения в целом и каждого поступка в отдельности. По Аристотелю, быть хорошим человеком значит хорошо выполнять свою функцию в обществе. Например, «делать благо» для врача значит не только поставить верный диагноз (хотя и это будет благом для больницы, пациента и карьеры доктора), но и вылечить пациента. Говоря об определяющей черте подлинно добродетельного человека, способного на высшую форму дружбы, Аристотель употребляет греческое слово арете, означающее доблесть, чувство долга, гораздо более важные для философа, чем знатность происхождения или богатство.

Обладать арете значит быть гармоничным человеком - нравственным, мудрым и хорошим гражданином. Лучшая, самая желанная для человека жизнь, по Аристотелю, это жизнь в обществе. Герои сериала далеки от совершенства (хотя именно их изъяны и слабости делают просмотр столь интересным): Хаус циничен и груб, обходит правила и нарушает законы где только может; Уилсон любвеобилен и мягок до приторности; Кэмерон так эмоционально привязывается к своим пациентам, что не может сообщать им плохие новости; Чейз амбициозен; Форман так боится походить на Хауса, что становится еще хуже И все же при всех своих недостатках, они по крайней мере стремятся к арете.

Хаус - нравственный человек? Но действительно ли Хаус заинтересован в достижении лучших из возможных результатов для всех участников ситуации? Может, и нет. Главная причина апелляций Хауса к положительным последствиям своих поступков в том, что он знает: такой ответ удовлетворит человека, перед которым ему приходится оправдывать свои действия. Хаус всегда старается быстро и эффективно убрать со своего пути любое препятствие.

Если бы Кадди волновал больничный бюджет, Хаус доказывал бы ей, сколько денег они сэкономят в перспективе.

Если бы Уилсона занимало развитие медицины, он упирал бы на то, что это поможет получить новую информацию. Кажется, по-настоящему Хауса интересует только решение головоломки - постановка правильного диагноза, и только по чистой случайности оно почти всегда полезно для пациента. Но даже если так, даже если он порой не достигает цели, даже если им руководят эгоистические соображения - в большинстве случаев его действия ведут к получению наилучших результатов из возможных.

Нравственный человек не перестает быть нравственным, если он допустил одну или две ошибки даже таким, как мать Тереза или Махатма Ганди, доводилось совершать поступки, последствия которых оказывались далеко не благими. Скорее бездействие человека может дать основания усомниться в его нравственности. Однако в эпизоде «Один день, одна комната»: жертва изнасилования приходит в больницу и попадает на прием к Хаусу. Ее случай не представляет для доктора загадки.

Если бы Хаус интересовался только головоломками, он отказался бы даже разговаривать с девушкой и сразу перешел к следующему больному. Он в самом деле начинает с того, что пытается передать пациентку другому врачу, но только потому, что считает себя неподходящим для нее собеседником, а не потому, что ему неинтересно с ней говорить. После того как девушка глотает пригоршню таблеток, только чтобы поговорить с Хаусом, он соглашается. Но диагност не просто говорит с ней, он старается помочь.

Ему посоветовали расспросить о случившемся, и он пытается подтолкнуть ее к этой теме. Кода она старается перевести разговор на другую тему, Хаус теряется. Не зная, как ответить ни на один из ее вопросов, он дает ей снотворное, чтобы выиграть время, и просит у всех совета. Снова и снова, вместо того, чтобы уйти, он старается помочь. Наконец она начинает говорить об изнасиловании. Казалось бы, цель достигнута, но Хаус расстроен тем, что довел девушку до слез и заставил вновь пережить случившееся.

Правда, Хаус нечасто помогает пациентам, не представляющим для него медицинской загадки. Но и одного примера достаточно, чтобы мы задумались. Может, не стоит торопиться с выводом, что Хаус – безнравственный человек. Может, в своих поступках он действительно руководствуется нравственными целями, несмотря на видимость обратного. Правду знает только сам Хаус.