Генри Торо (1817-1862) - выдающийся идеолог охраны природы, американский философ-трансценденталист. Закончил Гарвард. Его влияние на развитие идеи охраны природы, особенно в США и Канаде, огромно. Собственно говоря, он первым в западной культурной традиции стал говорить о дикой природе, как о нравственной и свободной сущности, которую именно за это и нужно ценить. Самыми важными его работами для природоохранников являются: "Дневник", эссе "Прогулки", "Уолден, или жизнь в лесу" и "Черника". В СССР некоторые из этих произведений были переведены и изданы в конце 1980-х годов, однако прошли мимо природоохранной общественности.
Следует отметить, что при жизни Торо не был понят современниками. Первое издание "Уолдена" не раскупалось. В 1906 году, когда было издано его полное собрание сочинений, о Торо никто ничего не слышал. Генри Торо стал популярен в США лишь спустя более века после своей смерти. Сейчас он, наряду с Джоном Мюиром и Олдо Леопольдом, наиболее цитируемый автор в экофилософских работах Запада.
Торо являлся трансценденталистом и поэтому верил в существование "сверхдуши" или божественной моральной силы, которая управляет всем творением. Он также изучал буддийскую религию и был первым переводчиком буддийской "Лотус Сутры" на английский язык. Все это оказало огромное влияние на развитие его природоохранных взглядов.
В одной из своих работ он пишет: "Лес наполнен таким же живым духом, как и человек" (цит. по: Nash, 1988). Концепция Торо о дикой природе была революционна тем, что оказалась лишена всякой дискриминации дикой природы. По его мнению, дикая природа - ни что иное, как цивилизация, но другая, чем наша (цит. по: Nash, 1988). Эти мысли замечательны тем, что их не существовало в прежних западных культурных взглядах. Хотя Торо и не использовал термина "экоэтика", он, по сути, был ее идеологическим основателем. Все начиналось с его тезиса, что "лучше дарить жизнь, чем смерть". Более четкого кредо природоохранного движения трудно найти.
"Почему мы осуждает тех, кто издевается над детьми, и поощряем тех, кто делает это с природой?", - вопрошал экофилософ (цит. по: Nash, 1988). Здесь Торо останавливался на том, что природу следует наделить такими же моральными правами, что и человека. Постепенно в своих работах Торо делает все больше акцента на природе: "Здоровье вы найдете не в обществе, а в природе, - пишет он, -" Общество всегда больное, и даже самое лучшее общество - самое больное". И далее: "Поползень и красная белка - компания более вдохновляющая, чем общество государственных мужей и философов" (цит. по: Oelschlaeger, 1991). Торо говорил, что когда рубят живое дерево, в этом есть что-то почти трагическое, ибо оно становится всего "лишь древесиной". По его мнению делать из сосны доски и дома не менее справедливо, чем убивать человека и "делать" из него навоз.
Дикая природа по Торо - это не чужак, которого надо покорить, не ресурс для эксплуатации, а "вечный источник жизни". Торо один из первых объявил, что свобода - одна из главных ценностей природы: "Природа вокруг меня по необычному свободна, и эта свобода - ее часть", - пишет он (цит. по: Oelschlaeger, 1991). И дальше: "Каждая сосновая иголка наполнена сочувствием и помощью. Я четко ощущал присутствие чего-то родственного, даже в сценах, которые мы привыкли называть дикими и страшными, и то, что самым близким мне по крови и самым гуманным был вовсе не человек, и что никакое место не будет для меня чужим" (цит. по: Oelschlaeger, 1991).
Торо был одним из первых, кто стал призывать к экосаботажу. В частности, он предлагал ломать плотины на реках, мешающие рыбе нереститься. По Торо все хорошие вещи - дикие и свободные. Философ считал, что природный закон нужно ставить выше национального. Другими словами, нельзя национальным законом запретить моральное право любого организма на существование. Он неоднократно заявлял, что ни один гуманный человек, вышедший из бездумного мальчишеского возраста, не станет напрасно убивать живое существо, которому дарована та же жизнь, что и ему самому.
Большое внимание Торо уделял практике заповедания. В одной из своих статей он спрашивал: "Почему мы не можем иметь национальные заповедные зоны, где могут существовать медведь и пантера..." (цит. по: Nash, 1982). По его мнению, возле каждого города "должен быть парк или первозданный лес в 500 или 1000 акров. Эти места должны принадлежать общественности, и к ним она должна относиться с почтением" (цит. по: Nash, 1982).
Гениальность Торо в том, что он пошел дальше Адама Смита и Карла Маркса, сводящих дикую природу лишь к ценности использования. Недаром один из знаменитых тезисов Торо звучит так: "В дикости находится сохранение мира". В противовес христианам и иудеям, обесценившим природу, Торо хотел восстановить в природе святость, создать мифологию новой дикой природы: "Иногда я заходил в сосновые рощи, стоящие подобно храмам, или флотам в море с полной оснасткой, волнистыми сучьями и струящимся светом, настолько мягким, зеленым и тенистым, что друиды могли покинуть свои дубы, чтобы начать поклоняться этим соснам..." (цит. по: Oelschlaeger, 1988).
В другой главе "Уолдена" он заявляет очень важное: "Я люблю дикое не меньше, чем нравственное". В отличие от большинства людей, которые одобряют лишь хорошее, но не замечают дикое, или вообще к нему плохо относятся, Торо провозглашает важную идею о том, что ценность дикой природы лежит в ее нетрадиционности, а не в рыночной полезности. "Жизнь это дикая среда. Наиболее живое является наиболее диким", - заявил экофилософ. Недаром у Торо наряду со словом "красивый" часто употребляется слово "дикий", а приближение к дикой природе он понимал как приближение к духовному началу. Мир дикой природы непорочен - вот один из главных выводов Торо. Этот мир красив и морально совершенен. И только человек своим присутствием и своей деятельностью вносит в него порок и безобразие.
У Торо нетронутость, дикость, первозданность природы оказываются критериями гармоничности. Для него, как и для Гете, природа всегда права (цит. по: Покровский, 1983). Отсюда следовал вывод - природа требует к себе бережного и даже благоговейного отношения; нарушение ее гармонии пагубно отражается на нравственности людей. Дикая природа допускает лишь "созерцательное" освоение; человек не должен ни подчинять, ни изменять дикую природу.
Практически во всех своих работах, но прежде всего в "Дневниках", "Чернике", "Уолдене" и "Прогулках" Торо восхваляет "дикость" дикой природы. Ничего подобного до этого люди не читали. Все споры о дикой природе велись с использованием романтических или патриотических аргументов. В "Уолдене" он писал: "Зрелище дикой природы стало удивительно обычным. Я ощущал и доныне ощущаю, как и большинство людей, стремление к высшей, или, как ее называют, духовной жизни и одновременно тягу к первобытному, и я чту оба эти стремления" (Торо, 1986).
В "Прогулках" Торо продолжал: "Мне бы хотелось сказать несколько слов в защиту нетронутой Природы и абсолютной свободы, которые столь отличны от природы, освоенной человеком, и от свободы гражданского состояния (...). Дайте мне жить там, где мне хочется. Пусть с одной стороны будет город, а с другой - дикая природа. Я все чаще ухожу из города и удаляюсь на природу (...).
Когда я говорю "Запад", я имею в виду дикую природу. А теперь я подошел наконец к своей главной мысли: сохранение нашего мира зависит от того, сохраним ли мы дикую природу. Каждое дерево посылает свои живые ткани в поисках этой природы. Города ввозят ее и платят за нее любую цену. В поисках ее люди бороздят океаны. В лесах, в диких местах добывают лекарства и травы, которые повышают наш тонус. Наши предки были дикарями. История о Ромуле и Реме, вскормленных волчицей - не просто фантастическая легенда. Основатели каждого государства, которое достигло могущества, впитывали живительную силу из подобного источника, близкого к дикой природе. Сыны империи были покорены и рассеяны по миру сынами северных лесов именно потому, что в отличие от них не были вскормлены волчицей. Я верю в леса, в луга, в ночь, когда растет хлеб. Нам необходимо добавлять в чай хвою тсуги и ели (...). Я стою за дикость, перед которой бледнеет любое цивилизованное общество (...). В лесу есть места, куда с разных сторон доносится пение дроздов. Вот куда я хотел бы перебраться. Это дикая местность, не занятая еще никакими переселенцами (...).
Бен Джонсон восклицал: "Все то добро, что истинно прекрасно!". Я же скажу так: "Все то добро, что истинно природно (дико - В.Б.). Жизнь и дикая природа неотделимы друг от друга. Самое жизненное и есть самое неукротимое, еще не подчинившееся человеку, дающее ему новые силы (...).
Надежда и будущее ассоциируются для меня не с обработанными полями и лужайками, не с городами, а с непроходимыми топями и болотами. Когда я задумываюсь над тем, что мне нравилось в ферме, которую собирался купить, я обнаруживал, что каждый раз меня привлекало лишь одно - несколько квадратных метров непроходимого болота, того естественного стока, который находился на краю участка. Оно-то и было тем самым алмазом, который ослеплял меня. Я получаю больше средств к существованию от болот, окружающих мой родной город, чем от садов, растущих в поселке. Для меня нет богаче цветника, чем густые заросли карликовой андромеды, которые покрывают эти нежные места на поверхности земли (...).
Конечно, вы можете решить, что я ненормальный упрямец, но все-таки, если бы мне предложили жить по соседству с самым прекрасным в мире садом, когда-либо созданным человеческим искусством, или же рядом с гиблым болотом, я наверняка выбрал бы болото. А значит, и все труды ваши, дорогие сограждане, представляются мне совершенно напрасными!
Мое настроение неизменно поднимается в соответствии с внешней мрачностью. Мне бы жить рядом с океаном, пустыней или дикой природой. В пустыне чистый воздух и безлюдие компенсируют недостаток влаги и бесплодие почвы. Бертон в путевых записках отмечает: "Ваш моральный дух повышается, вы становитесь откровеннее и сердечнее, радушнее и целеустремленнее... В пустыне спиртное вызывает лишь отвращение. Самое простое животное существование доставляет неизъяснимую радость" (...).
Когда я хочу отдохнуть, я иду в самый темный и труднопроходимый лес или на пользующееся дурной славой болото. Я ступаю на него с благоговением, как будто попадаю в святое место, "святая святых". В нем заключена сила, мозг Природы. Девственная почва заросла чащей. На ней хорошо себя чувствуют как люди, так и деревья (...).
Спасение города не в его праведниках, а в окружающих его лесах и болотах. В таких местах, где один первобытный лес раскинул свои ветви вверху, а другой первобытный лес гниет внизу, рождаются не только хлеб и картофель, но поэты и философы грядущих веков. Такая почва дала миру Гомера и Конфуция и других философов и поэтов; такая местность была прибежищем реформатора, питающегося акридами и диким медом (...). Цивилизованные страны - Греция, Рим, Англия - держались тем, что на их территориях некогда росли первобытные леса" (Торо, 1990).
В эссе "Черника" Торо пишет: "Реки и водопады, луга и озера, холмы и скалы, горы, леса и древние деревья - все они прекрасны. Они очень ценны, и ни доллары, ни центы не стоят их... Они учат людей больше, чем высшие школы, проповедники или любая современная система образования. Я не думаю, что тот, кто не может предвидеть ценности природы, может стоять во главе штата или даже города... Если есть какой-то уникальный огромный валун, он не должен принадлежать кому-то индивидуально. В некоторых странах редкие металлы принадлежат только короне - уникальные объекты природы должны являться достоянием народа (...).
Мы срубили несколько старых дубов, которые являлись свидетелями истории города от индейцев до белых, а в музеях храним сумку для патронов британского солдата 1755 года. Как мало мы беспокоимся о действительно ценных прелестях природы! Мы будем находиться среди прекрасного ландшафта... - но не оценим и не расскажем об этом другим, но если бы кто-то нашел бы там слиток золота, или в воде жемчуг - весь штат сразу узнал об этом.
Я нахожу, что молодые горожане плохо понимают, в чем ценность дубов и сосен, кроме чисто внешнего впечатления. Может нам пригласить человека с лекцией по ботанике о дубах, например, вместо того, чтобы разрешать их рубить. Что равносильно тому, чтобы учить детей латыни и греческому языку, сжигая книги, написанные на этих языках (...). Часто бывает, что основная ценность города - это городской лес, который нужно сохранять в его первозданном состоянии" (цит. по: Callicott, Nelson, 1998).
И в заключение еще одна важная цитата из произведений этого основоположника американской идеологии охраны дикой природы. На этот раз - из "Дневников": "Я люблю Природу отчасти потому, что она - противоположность человеку, убежище, где можно от него укрыться. Ни один из его институтов не проникает сюда и не имеет над ней силы. Здесь царит иное право. Среди природы я могу дышать полной грудью. Если бы мир был только царством человека, я не смог бы распрямиться во весь рост и потерял бы всякую надежду. Мир человека для меня - оковы; мир природы - свобода. Человек заставляет меня стремиться в мир иной, она примиряет меня с этим. Ни одна радость, которую дает нам природа, неподвластна его законам и порядкам. К чему бы человек ни прикоснулся, на всем остается его грязный след (...). Счастье, которое дарит нам Природа, сравнимо лишь с тем, которое доставляют искренние слова любимого нами человека" (Торо, 1990).
В произведениях Торо содержится немало прямых призывов к охране природы. В "Прогулках" он заявляет, что наилучшая часть земли не есть частная собственность, ландшафтом не владеет никто. В 1861 году, ближе к концу своей жизни он писал в эссе "Черника", что "большинство людей не заботится о природе и променяло бы свою долю ее красоты за определенную сумму, если это хоть как-то улучшит их жизнь, а многие даже за стакан рома. Слава Богу, люди не могут летать и уничтожать небо так же, как и землю! На данный момент мы можем за это быть спокойны. Именно потому, что некоторым на это наплевать, мы должны продолжать все защищать от вандализма немногих" (цит. по: Oelschlaeger, 1988).
Литература
1. Борейко В.Е., 2000. Эссе о дикой природе, Киев: Киевский эколого-культурный центр, 143 стр.
2. Покровский Н.Е., 1983. Генри Торо, М.: Мысль, 187 стр.
3. Торо Г., 1986. Уолден, или жизнь в лесу // Ралф Эмерсон. Эссе. Генри Торо, Уолден, или жизнь в лесу, М.: Художественная литература, стр. 385-614.
4. Торо Г., 1990. Дневники. Прогулки // Сделать прекрасным наш день, М.: Прогресс, стр. 117-225, стр. 250-285.
5. Callicott B., Nelson M., ed., 1998. The great new wilderness debate, The University of Georgia Press, Athen and London, 697 p.
6. Nash R., 1982. Wilderness and the american mind, Yale University Press, New Haven and London, pp. 84-96.
7. Nash R., 1989. The rights of nature. A history of environmental ethics, The University of Wisconsin Press, Madison, 290 p.
8. Oelschlaeger M., 1991. The idea of wilderness, Yale University Press, New Haven and London, pp. 133-172.