Очищение неизбежно следует за обращением. – Обретение душой соответствия законам Реальности. – Очищение восприятия. – Обретение добродетелей. – Самопознание. – Раскаяние. – Св. Катерина Генуэзская о Чистилище. – Любовь как движущая сила очищения. – Очищение продолжается в течение всей мистической жизни, однако путь очищения берет свое начало в обращении. – Самоупрощение. – Опустошение и самосовершенствование. – Отречение. – Основные мистические добродетели: нищета, воздержание и послушание. – Духовная нищета как залог свободы. – Якопоне из Тоди о нищете. – Св. Франциск Ассизский. – Sacrum Commercium. – Экхарт об отречении. – Непривязанность есть отношение, а не действие. – Ее разновидности. – Св. Тереза. – Антуанетта Буриньян. – Св. Дучелина. – Крайние проявления отречения. – Умерщвление плоти. – Положительный аспект очищения. – Преображение характера. – Смерть низшего естества. – Умерщвление плоти заканчивается, как только новая жизнь вступает в свои права. – "Зерцало кротких душ". – Психологический аспект аскезы. – Великое страдание. – Героическая сторона очищения. – Таулер. – Преодоление брезгливости. – Марджори Кемп. – Очищение есть обязательное требование в мистицизме. – Его завершающие стадии. – Игра любви. – Неустойчивое трансцендентальное сознание. – Переход от очищения к озарению. – Три фактора, действующих на пути очищения. – Резюме.
Итак, перед нами только что пробужденная душа, впервые осознавшая реальность и откликнувшаяся на нее глубокой любовью и трепетом. Однако душа чувствует, что не просто оказалась в новом мире: она стоит в начале нового пути. Действие стало отныне ее девизом, странствие – делом жизни. "То, что начинается поиск и существует его цель, есть единственная разглашенная тайна". В той или иной символической формуле душа уже осознает необходимость долгого и медленного процесса трансцендирования, необходимость достижения свободы, преображения характера и выхода на высшие уровни реальности. Те, в ком духовный рост еще не начался, не могут называться мистиками в истинном смысле этого слова, даже если однажды они пережили великое озарение.
Каким должен быть первый шаг души на пути совершенного единения с Абсолютом? Очевидно, ей необходимо избегать тех элементов обычного восприятия, которые находятся в противоречии с реальностью, а к ним относятся различного рода иллюзии, несовершенства и зло. Из ложных страстей и ложных мыслей человек строит для себя ложную вселенную. Так моллюск, с настойчивостью и упорством отбирая себе вместо пищи из окружающей среды только известь, строит для себя твердую раковину, изолирующую его от внешнего мира. Эта раковина представляет собой лишь искаженную до неузнаваемости копию того океана, в котором она была создана. Для каждой отдельной души такой раковиной – продуктом односторонней деятельности поверхностного сознания – является крохотная пещерка ее собственных иллюзий. Буквальное и настойчивое стремление выйти из этого подземелья становится для каждого мистика, как и для пленников пещеры Платона, первым шагом на пути к Реальности.
Выражаясь лапидарным языком средневековой теологии, можно сказать так: "Мир человека клеймен его грехом". Мы видим неподлинный мир, потому что живем иллюзорной жизнью. Мы не познали себя и поэтому не понимаем истинной природы наших чувств и инстинктов. Мы приписываем ложную значимость намекам и указаниям, определяющим наши взаимоотношения с внешним миром. Мы исказили этот мир, отождествив его со своими эгоистическими представлениями о реальности. Однако чтобы постичь Реальность, Бога, мы должны вернуть миру его первозданный облик. И перед ясным взором великих мистиков мир действительно обретает свой первоначальный облик, поскольку "раковины" этих людей широко раскрыты, они внимают приливам и отливам Океана Вечности. Это ясное восприятие Истины и есть то, что мы называем озарением: оно наступает как следствие искреннего приятия всех испытаний на пути очищения.
Так называемая "естественная" душа, живущая в "естественном" мире, – "ветхий Адам" св. Павла – совершенно неспособна к сверхчувственным переживаниям. Активность этой души сосредоточена вокруг того центра сознания, который взаимодействует с материальным миром. В момент пробуждения душа внезапно осознает свою беспомощность. Она понимает свою конечность. Отныне она видит свою цель в бесконечности. Все еще заключенная в жесткий панцирь собственной личности, душа стремится к единению с высшим Я. Все еще связанная, она жаждет свободы. Все еще находясь во власти иллюзий, она ищет гармонии с Абсолютной Истиной. "Бог есть единственная Реальность – говорит Пэтмор, – и мы реальны лишь постольку, поскольку находимся в Нем, а Он в нас". [1] Какую бы форму ни принимало мистическое приключение, оно начинается с изменения отношения субъекта к окружающей его действительности. Это изменение дает мистику понимание Реальности и позволяет ему установить непосредственные взаимоотношения с Объектом, который не является обычной частью его вселенной. Хотя добродетельность не может быть по праву названа конечной целью мистицизма, ее появление на Мистическом Пути неизбежно. Добродетельность есть "одеяние духовного брака", потому что этот брак представляет собой единение не только с Красотой и Истиной, но и с Добром.
В первую очередь душа должна освободиться от всего, что стоит между нею и добродетелью: человек преображает свой характер в духе реальности, избавляясь от всего иллюзорного и "греховного". Он страстно стремится сделать это с тех самых пор, когда впервые увидел себя во всепроницающем сиянии Несотворенного Света. "Когда любовь открывает внутренние очи души, – говорит Хилтон, – и прочие обстоятельства тому сопутствуют, тогда душа воистину обретает великое смирение. Ибо, узрев Бога, она видит и чувствует себя такой, какова она есть, и отвращается от созерцания себя и угождения себе". [2]
Так, следуя Данте, можно сказать, что на первом уступе Горы Чистилища душа освобождается от гордыни и обретает смирение. Это неизбежный, почти механически закономерный результат видения Реальности и понимания ограниченности мирского человека, сколь бы мимолетными ни были это видение и понимание. Всю жизнь душа измеряла свой тусклый свет светом похожих на нее светильников. Теперь же она в первый раз оказалась на свободе, под открытым небом, и увидела солнце. "Бот твой путь, – сказал Бог св. Катерине Сиенской во время откровения. – Если ты желаешь обрести совершенную радость в познании Меня, Вечной Истины, тебе никогда не следует искать других знаний, кроме знания самой себя. Одним лишь смирением души своей в долине самоотречения можно достичь познания Меня, и принесет оно с собой все, что тебе надобно... Ибо только в самопознании ты найдешь смирение и увидишь, что для самой себя тебя воистину не существует". [3]
Первое, что видит душа, когда оглядывается от себя в тот страшный миг ясности – как говорила св. Катерина, входит в "обитель самопознания", – это ужасающий контраст между собственными смутными очертаниями и чистым ярким сиянием Реальности, между своей запутанной, порочной жизнью, своим лживым эгоистичным существованием и великой поступью Становления, в которое она погружена. Вот почему на горизонте радости и благоговейного трепета, как веха на пути, появляется раскаяние. Ведь первым свидетельством того, что вскоре должна родиться новая душа, является стремление, страстное желание вырваться из оков теперь уже ненавистного собственного Як подчиниться Реальности – Совершенству, предстающему в виде Красоты, Любви и Добра; стремление человека быть достойным этого Совершенства, стремление фактически быть реальным. "Зрелище несовершенства, – говорит Герлах Петерсен, – так удивляет и потрясает, что в человеке чудесным образом приходит в движение все: не только его душа, но и тело. Все существо человека слабеет и дрожит, и он больше не в силах выносить это. И как следствие, внутренний мир его становится чистым и безоблачным, подчиняясь велению Того, Кого человек искал обрести". [4]
В жизнеописаниях мистиков можно найти множество свидетельств великой силы этого видения и преображающей способности чувства неудовлетворенности, которое толкает человека на неудобства и лишения, зачастую обрекая его на нищету и страдания с единственной целью – преодолеть ложное и обрести подлинное. С этих пор вступает в права трансцендентальное сознание, вдохновленное ясным видением цели, а не "предположениями" о ее существовании. Душа теперь осознает, что мир вполне можно и потерять ради такой великой цели. Это заставляет безвольный поверхностный разум отчетливо увидеть собственную беспомощность, уродство и неприспособленность к жизни. В этот момент заявляет о себе жажда Совершенства, которая является отличительной чертой мистического темперамента. "Довольно грехов!" – первое, что воскликнула св. Катерина Генуэзская в час, когда свет любви озарил ее жалкое эгоистичное прошлое. Так она встала на путь очищения, на котором в течение четырех лет постилась, умерщвляла плоть и страдала от одиночества и глубокого чувства несовершенства. Она выполняла самую унизительную работу, стремясь подчиниться велению Чистой Любви – тому аспекту Реальности, который она постигла. Внутренняя уверенность в том, что такая подготовка – выход за пределы нереального – возможна и необходима, владеет мистиком на всем протяжении сурового периода очищения. И "не только без ропота, но и с неизмеримой радостью отбрасывает он все, что у него осталось". [5]
Для того, у кого все интересы и силы души сосредоточены лишь на Абсолюте, очищение видится в той же мере привилегией и невыразимой радостью, что и озарение. Очищение гарантирует дальнейшее развитие. "Дайте мне страдать или умереть!" – восклицает св. Тереза, выражая этими словами выбор, неизбежный на духовном пути, но для обычного человека непонятный и пугающий. Какую жесткую форму ни принимало бы очищение, каких невыносимых страданий ни требовало бы оно от мистика, он осознает, что разрушение его собственной вселенной представляет собой часть Великого Делания, акт не только воли, но и любви. "Пламя любви в душе, воистину, очищает ее от пороков... и если глубоко влюбленная душа одержима сильной и пылкой страстью к Богу, ее не прельщает ничто противное божественному промыслу". [6] Когда глаза человека открылись, он настойчиво стремится к тому, чтобы упорядочить свою беспорядочную любовь, которая одна только может приобщить его к Трансцендентной Жизни. "Моя единственная радость! – восклицает Сузо. – Научи меня подчинять свое тело велениям Твоей Любви". "Душа моя, освободись от внешнего и обрети себя в подлинном внутреннем безмолвии, чтобы могла ты обрести решимость похоронить себя в пустыне глубокого раскаяния". [7]
Именно в этих муках раскаяния, в этом остром осознании недостойности и видим мы первый отход души от первой мистической радости обращения к следующему за ним состоянию страданий. С трансцендентальной точки зрения это ответная реакция на первое прикосновение Бога. Так, например, Ралмен Мерсвин, "унесенный восторгом Божественной Любви", превозмог в себе естественное стремление полностью отдаться пассивному наслаждению этим первым проблеском Абсолютного Бытия. Напротив, именно этот проблеск сразу же толкнул его к переустройству жизни. Он был "охвачен ненавистью к своему телу и наложил на себя такую жестокую епитимью, что после этого заболел". [8] В данном случае неуместны замечания приверженцев здравомыслия о том, что такие испытания и самоистязания свидетельствуют о патологии или о жестоких нравах средневековья. Факт остается фактом, только такое горькое познание ошибочности обычного образа жизни, открывающееся в свете страстной любви, может подтолкнуть человека на трудный путь переоценки ценностей.
"Я с полной ясностью увидела, – говорит Юлиана Норвичская, – что нам подобает пребывать в страстном томлении и самоуничижении, пока мы не погрузимся в Бога настолько глубоко, чтобы подлинно и воистину познать свою Душу". [9]
Все восхождение Данте на Гору Чистилища есть драматическая демонстрация этой истины. Знаменитое описание Чистилища, принадлежащее св. Катерине Генуэзской, очевидно, также основано на душевных переживаниях святой на пути очищения. В этом описании она вкладывает в души умерших собственное осознание необходимости очищения и его места в органическом процессе духовного роста. По ее признанию, ее свидетельство является проекцией ее собственных духовных переживаний на экран духовного мира. В основе повествования лежит повторение на уровне загробной жизни самоотверженного акта очищения, напряженного и героического испытания страданием, который она наложила на саму себя, повинуясь психической необходимости – удалить ржавчину иллюзий с зеркала, которое должно быть восприимчивым к божественному свету. "Грешника можно сравнить с чем-либо под покрывалом, – говорит св. Катерина. – Он не отражает солнечный свет не потому, что солнце перестало сиять – ибо оно светит постоянно, – а потому, что покрывало препятствует проникновению света. Если сдернуть покрывало, то, что под ним, откроется солнечным лучам и отразит их соразмерно тем усилиям, которые были приложены для его освобождения. Так и душа подернута ржавчиной грехов, а огонь очищения постепенно освобождает ее. Чем больше ржавчины снято, тем полнее она отвечает Богу, своему подлинному Солнцу. Чем больше ржавчины снято, тем более душа открыта божественным лучам... тем сильнее становится ее подспудное стремление искать счастья в Боге и очищаться в огне любви, который вселяет в человека такую веру и упорство, что любые препятствия кажутся ничтожными. Чем отчетливей становится это стремление, тем сильнее страдание души". [10]
"Мы не знаем, каким путем подняться на обрыв!" [11] – восклицают у Данте души новопреставленных, ведомые "подспудным стремлением" к очищающему пламени. Ищущей совершенства душе должно быть присуще стремление и страстное желание, не имеющее ничего общего с холодным, взвешенным решением о необходимости переоценок. Это должен быть героический акт, и он требует великого дерзания души.
"Чтобы победить свои желания, – говорит св. Иоанн Креста, классический авторитет в этой сфере мистического поиска, – и отказаться от всего, к чему мы устремляемся в поисках наслаждения, мы нуждаемся в более жарком огне и в более благородной любви – любви к Суженому. Черпая силу и наслаждение в этой любви, душа обретает решимость и уверенность в себе, которые позволяют ей презреть вожделения. Но чтобы противостоять притягательной силе страстей, мы должны быть преисполнены не одной лишь любовью к Суженому, но и страстным рвением и мукой этой любви... Если наша духовная природа не побывала в огне, мы никогда не сможем сбросить бремя чувственной жизни, мы не сможем войти в ночь и найти в себе смелость пребывать в темноте вещей и отвергать страсти". [12]
"Мы должны быть преисполнены страстным рвением и мукой любви". Только этот глубокий и страстный порыв к достижению Объекта Любви может подвигнуть мистика на невероятные акты самоотречения, с помощью которых он убивает свое жалкое пристрастие к чувственному миру, освобождает себя от "бремени чувственной жизни", сосредоточивает свои интересы вокруг нового, высшего центра своей жизни. Его усилия теперь, как уже говорилось, направляются на трансцендирование – постижение и обретение высших уровней Реальности. Его глаза устремлены к Вечности, а чутье Абсолюта пробудилось от сна. Он видит, что единение с Реальностью – это не только радость, но и долг. Человек понимает, что единение может быть достигнуто только на том уровне, где нет места иллюзиям и его собственному Я.
В самые неожиданные минуты внутренний голос шепчет ему: "Dimitte omnia transitoria, quaere aeterna". [13] Очищение чувств и характера, который определяется чувствами, всегда считается основной задачей на Мистическом Пути, хотя в ходе очищения и могут наблюдаться редкие вспышки озарений и экстазов. Мы знаем, что духовное Становление, как и становление физическое, не имеет конца. Смысл всех мистических переживаний сводится к последовательности актов очищения, посредством которых Конечное медленно постигает природу своего Бесконечного Источника. Постепенно, шаг за шагом, подобно упорной рыбке из видения Ралмена Мерсвина, взбирается оно к истоку на вершине горы чистоты, пока наконец не достигнет единения с Предвечным. Величайшие святые, продвигаясь по пути очищения, тем больше осознавали собственную неполноценность, чем ближе они подходили к слиянию с Абсолютом, ведь человека, по-настоящему влюбленного в Абсолют, как и обычного влюбленного, попеременно охватывает то чувство беспомощности, то переживание ниспосланного ему как дара. Ему случается переживать мгновения великой радости, когда он чувствует только, что знамя, развевающееся над ним, – это знамя любви. Иногда же он пребывает в горьком осознании, что, несмотря на его крайнее самоотречение, где-то внутри него остался несмываемый осадок собственного Я, который "оскверняет чистое сияние вечности".
В этом смысле очищение есть перманентный процесс. То, что имеют в виду писатели-мистики, описывая путь очищения, представляет собой довольно медленное и болезненное продолжение обращения. Речь идет о самоотверженном стремлении души перейти от нереальной жизни к жизни реальной, о наведении порядка в собственном доме, о подготовке разума к встрече с Истиной. Итак, очищение представляет собой преодоление самолюбия и, кроме того, искоренение мелочных интересов, в которых погрязло поверхностное сознание.
"Основной смысл очищения, – говорит Ришар Сен-Викторский, – есть самоупрощение". До тех пор пока этот процесс не зайдет достаточно далеко, не стоит ожидать великих свершений. Смутные интересы и непроявленные мотивы души должны быть осознаны, нарочитая сложность обыденной жизни должна быть понята и преодолена.
"Никто, – говорит по тому же поводу другой авторитет, – не сможет обрести просветления, пока не станет чист, нищ и наг". [14] Очищение, которое представляет собой перестройку характера в соответствии с осознанной реальностью, состоит из двух основных этапов: обнажение, сбрасывание того, что должно уйти, и очищение того, что должно остаться. Мне кажется, что читатель лучше разберется с этим, если я буду следовать порядку, предлагаемому "Theologia Germanica", и сначала рассмотрю негативное очищение, или самоопустошение, а затем перейду к позитивному очищению, или изменению характера. Таким образом, изучение очищения можно разделить на две части. (1) Рассмотрение его негативного аспекта – нищеты, или отречения, – предполагающего отрыв и освобождение от поверхностных, иллюзорных и пагубных сторон жизни, на которые растрачивается драгоценная энергия души. (2) Рассмотрение его позитивного аспекта – умерщвления, – подразумевающего совершенствование и доведение до идеального состояния всех позитивных черт характера человека. Таким образом, умерщвление является своеобразной гимнастикой души, ее преднамеренным обращением к болезненным переживаниям и трудностям.