Представление о «выталкивании» субъекта из мира может быть детализировано в классификации трансцендирования. В качестве основания классификации возьмем всеобщие формы бытия — пространство и время. Выделим три типа дистанцирования: пространственное, временное и пространственно-временное. Для краткости обозначим их, соответственно, как П-, В- и ПВ-дистанцирование.
П-дистанцирование имеет тот смысл, что субъект дистанцируется от пространственно подобного бытия объекта. Исходной ситуацией, в которой возможно такое дистанцирование, является совпадение человека и предмета деятельности в пространстве. Таким предметом является предмет присвоения, овладения и держания. Этим предметом мы овладеваем практически в то время, которое предусмотрено человеком. Он не порождается нашей деятельностью, но выступает как данное для этой деятельности. П-дистанцирование означает, что в отношении к предмету субъект знания не может быть определен в терминах пространственного бытия предмета. Или: бытие субъекта не определено в пространстве бытия объекта знания. Субъект не имеет своего «места» в пространстве мира, который он знает, это «место» не может быть измерено. Так что субъект знания пространственно подобного бытия объекта ость не-бытие пространства бытия объекта. Субъект нигде не находится, он как бы везде и нигде конкретно, оп и «здесь» и не «здесь».
В работе «Время картины мира» М. Хайдеггер убедительно показал, что отношение к миру как к предмету господства и практического овладения вырабатывает представление о мире как пребывающем в наличности и готовым к овладению, что и выражено им в понятии «постав»[118]. Такой мир изображается в форме «картины», лишенной каких-либо временных характеристик. В данном случае «картина» есть символ того, что существует без нас, помимо нас, но для нас. В пространственно-подобном представлении бытия природы есть, конечно, свой смысл. Но парадоксально, что независимость предмета овладения от человека оборачивается тем, что в тотальном деятельном присвоении природы ее предметы в качестве присвоенных становятся свойствами деятельности (ведь в этом смысл присвоения), т. е. как бы утрачивают самостоятельность своего бытия. Отношение человека к такому миру можно охарактеризовать как безответственное: признавая независимость внешнего мира, человек безразличен к «самости» этого мира, а потому не несет никакой ответственности перед этим миром. За это и критикуют часто науки о природе. Но такова, по-моему, природа науки, которая реализует технологическое отношение человека к миру, и ее предназначение как в прошлом, так и сегодня остается бытьсилой разума. За другие способности человека несут ответственность иные формы научного и ненаучного знания.
Кроме П-дистанцирования имеет смысл и В-дистанцирование. Г.-Х. Гадамер, например, писал, что дистанцирование но времени является необходимым условием объективности познания социально-исторических явлений[119]. Дело в том, разъясняет Гадамер, что объект исторического незнания является существенно временным, он существует как процесс становления исторических реалий в деятельности людей. Историческая реальность становится объектом тогда, когда она приобретает завершенный характер и определенную форму, каковой она не может быть, пока существует в качестве содержания исторической деятельности. История становится объектом исследования лишь тогда, когда ее изучает человек, не являющийся уже её участником и творцом. Это и означает временное дистанцирование. Субъект исторического знания существует вне времени знаемой истории. В-дистанцирование как условие объективного знания имеет место в отношении к специфическому предмету. Специфика исторических событий в том, что очи не наличествуют в готовом для деятельности виде, а, напротив, творятся субъектами деятельности. Как объект история гам не дана, а делается нами. Таким образом, сотворенная деятельностью людей историческая реальность может стать объектом знания, если субъект этого знания В-дистанцирования. Если природа П-дистанцированного объекта не обусловлена деятельностью людей, так как любые воздействия человека на природу остаются в кругу природных возможностей и закономерностей, то исторические объекты являются продуктами деятельности.
Поэтому В-дистанцирование является условием знания результатов продуктивной деятельности.
Но реальная деятельность людей может быть не только потребительской, присваивающей, не только производящей, продуктивной, но и воспроизводящей, репродуктивной. Поэтому логично было бы предположить существование третьего типа дистанцирования, связанного с предметами репродуктивной деятельности. Это — ПВ-дистанцирование. Ему соответствует свой тип знания и объекта знания. Речь идет об объекте, который мы можем, знать, дистанцируясь от некой реальности и в пространственном, и во временном отношениях сразу. С учетом того, что уже было сказано об объектах П- и В-дистанцирования можно предположить, что объект ПВ-дистанцирования должен быть в одно и то же время и предметом, и продуктом деятельности. Какова природа этого странного объекта? С одной стороны тo, что может быть объектом знания, должно существовать в форме субъективной деятельности и ее проявлений, но, с другой стороны, этот объект должен быть предпосылкой деятельности, присваивающей его. Объект одновременно дан до деятельности и рождается в самой этой деятельности. Овладевая нечто, мы творим это нечто. Оно существует вне нас, но в зависимости от нас, так что бытие этого предпосылаемого объекта актуально существует в самой лишь деятельности. К таким объектам, как нам представляется, относятся предметы культуры. Последние существуют лишь постольку, поскольку ими овладевают, их присваивают, делают своими. Так происходит включение культуры в жизнедеятельность человека. Человек приобщается к культуре, делая ее своим бытием. В то же время культура существует лишь постольку, поскольку она каждый раз творится в деятельности людей. Культурные ценности существуют как бы сами по себе как условия человеческого бытия в мире, но как условия они реализуются только тогда, когда люди начинают действовать, актуализируя культуру в мире. Культура существует в традиции, но, как верно отметил M. II. Эпштейн, традиция — это то, что создается, творится[120]. То, что становится традицией для нас, устанавливаем мы сами.
Показателен в этом отношении гример орудия труда как предмета культуры. Вещь как орудие труда определяется своим функциональным бытием. Пусть эта вещь создана, скажем, Петром, но становится она феноменом культуры тогда, когда может быть передана в пользование другому лицу — Павлу. То, что должно быть передано Павлу, должно уже существовать. Но нельзя просто передать вещь из рук в руки, необходимо еще научить Павла пользоваться ею. Научение предполагает пользование Павлом этой вещью в соответствии с ее функциональным значением. Обучение как форма общения предполагает предмет передачи и его воспроизводство в деятельности Павла. Только тогда эта вещь существует как предмет культуры. Действия обученного Павла — это действия, в которых творится функциональное бытие до сих пор «мертвой» вещи, но при этом творится то, что уже было.
Если учесть, что предметы культуры по своей природе символичны, то сказанное выше обретает большую ясность. Символы как предметные образования существуют как бы сами по себе. Но значение и смысл этих образований каждый раз творятся, производятся приобщающимся к культуре человеком. Содержание книги творится каждый раз читающим книгу. Конечно, производится при этом не произвольное содержание. Почему это так — вопрос отдельный. Книга может быть вообще не понята. Чтение текста, как и вообще понимание символического языка — это процесс творческий. Смысл невозможно переложить из одной головы на другую без продуктивных усилий воспринимающей головы. В этой связи любопытно отметить, что попперовская абсолютизация вещей «третьего мира»[121] основана на абсолютизации репродуктивных аспектов культуры и игнорировании не менее существенных продуктивных ее аспектов, которые свидетельствуют о субъектности бытия «третьего мира». Предметы культуры двойственны по своей природе. Эта двойственность (в нашем контексте) выражается тем, что предметы культуры могут стать объектом знания «о» лишь относительно такого субъекта, который дистанцирован и в пространстве, и во времени. То есть субъект существует вне исторической размерности реалий культуры и вне их фактической наличности, данной символом. ПВ-дистанцирование является способом несуществования в культуре и условием объектного представления и знания о ней.
Таким образом, можно проследить определенную связь между типами практического отношения к действительности, т. е. между потреблением, производством и воспроизводством, и типами объектов, образующихся в процессах дистанцирования субъекта знания. Соответственно субъекты характеризуются не-бытием в определенности бытия объекта в пространстве, во времени и в пространстве-времени. Объекты трех типов дистанцирования условно могут быть обозначения как «природные» («естественные»), «исторические» и «культурологические». Это, конечно, не означает, что, скажем, «природные» объекты существуют только в природе, а «исторические» — только в истории общества. Предмет неорганической или органической природы может стать объектом и «исторического» (в нашем смысле) знания и «культурологического» знания. Предложенная классификация не должна отождествляться с реальностями самого мира. Но теоретически возможные способы дистанцирования позволяют обосновать существование различных типов знания, обусловленных определенным типом дистанцирования. Это важно для того, чтобы вопрос об объективности знания решался с учетом различных условий отношения человека к познаваемой действительности.
Итак, мы обсудили ряд принципиальных вопросов, связанных с пониманием существования субъекта науки. В следующей главе необходимо попытаться понять, что такое «небытие» субъекта знания и как оно возможно.