Теперь мы можем дать интерпретацию образования символа как образования понятия величины. Поскольку символ есть выражение смысла реальных образцов-эталонов, то выражение этого небытийного смыслового существования есть выражение бытия знания (как такового, но еще не знания «о»). Это еще не знание «о» физической величине как объекте внешнего мира, но лишь знание того, что эта величина есть в мире. Данное знание может обрести форму понятия, т. е. знания «о» величине, выступающей в качестве объекта относительно субъекта знания. Как всякий объект, величина должна иметь признаки существования в мире. Соответственно, понятие как логический субъект должно иметь свои предикаты, т. е. обладатьсодержанием. Эти предикаты появляются в процессе истолкования смысла символа. Причем такого истолкования, которое дается на языке предметных форм бытия природы и форм предметной деятельности. Посредником между идеальным бытием (знанием как таковым), заключенным в символе, и реальным бытием природы являются предметы культуры, каковыми являются образцы, копии «абсолютного» эталона. Благодаря этим посредникам становится возможной предметная интерпретация смысла и возникновение предикатов, т. е. представлений, репрезентаций смысла в предметностях мира. Обратим внимание на то, что поскольку предикаты зависят от конкретных предметных образцов, норм, то от их качества и количества зависит то, какие предикаты будут определены. То есть содержание понятия величины зависит от уровня развития предметной практической деятельности, от культуры науки в целом. Поэтому содержание понятия величины исторично.
Проиллюстрируем сказанное на простом примере. Величина веса измерялась с помощью исторически складывающихся орудий и приборов, таких как равноплечные весы, безмены, пружинные весы и т. д. Экспонентами выражения величины веса были, соответственно, объем или количество гирь, длина рычага и длина растяжения пружины. Со временем выделяется универсальная форма представления — объем, или число одинаковых предметов — единиц измерения. Масштаб здесь задается объемом в один кубический сантиметр воды. Этот объем символизирует существование абсолютной величины веса, относительно которой все определяют свой вес. Предметные образцы эталона, функционирующие на рынке, в школьных и научных лабораториях, па производстве, выступают в качестве воплощенных в мире образцов этого эталона. Эти предметные образцы обладают двойственным существованием. В отличие от них эталон обладает идеальным существованием, существованием смысла. Для него (эталона) вещественность не имеет никакого значения. Существование реальных объектов измерения исчерпывается их природным бытием. Образцы сочетают в себе и то, и другое существование, обладая и смысловым, и природным «измерением» в мире. Как единство материального и идеального предметные нормы, образцы опосредуют отношение символического бытия эталона и количественных сторон реальности, обладающей — как в нашем примере — величиной веса. Благодаря этому опосредованию «идея» веса обретает форму понятия или знания «о». В образцах смысл обретает предметно выраженную форму, которую можно рассматривать как предметное истолкование смысла. Образцы являются носителями абсолютной величины лишь идеально. Ни один из них не может рассматриваться как объективное существование в природе абсолютной величины веса. Предметная форма образца является чувственно данным образом абсолютной величины. Сама предметная форма образца является признаком бытия абсолютной величины в мире вещей. Эта форма соответствует предикату понятия величины веса. Действительно, некоторые определения веса гласят, что величина веса есть величина, равная силе растяжения пружины динамометра; или она есть длина плеча безмена; или она равна количеству уравновешивающих ее предметов на равноплечных весах. Последнее определение со временем обрело форму, согласно которой вес равен произведению удельного веса на объем тела. Все эти определения имманентно содержались в измерительной практике. Но символ веса является продуктивным образованием и способен порождать новые экспликации смысла, ранее не встречавшиеся в практике. Так, у Ньютона мы встречаем определение веса как количества материи в объеме тела, а у Эйнштейна понятие массы может быть определено через внутреннюю энергию и т. д. Все это разные понятийные истолкования одного и того же символа.
Далее. В предметах культуры науки, каковыми являются образцы, стандарты, инструменты и приборы измерения,— точнее, в их предметной форме заключено то, что Кант называл «схемой понятия». Схема понятия, согласно Канту, является тем третьим, что связывает априорные понятия и чувственные данные. Скажем, есть, с одной стороны, понятие чистого количества, а с другой — конкретный образ величины. Они связаны между собой схемой, суть которой Кант пояснял так: «Если я полагаю пять точек одну за другой ..... то это образ числа пять. Если же я мыслю только число вообще, безразлично, будет ли это пять или сто, то такое мышление есть скорее представление о методе, сообразно некоторому понятию, чем образ, который в последнем случае, когда я мыслю тысячу, вряд ли могу обозреть и сравнить с понятием. Это представление об общем способе, каким воображение доставляет понятию образ, я называю схемой этого понятия»[191]. Схемы понятий Кант рассматривал как продукт чистой способности воображения априори. Проведенный нами анализ показывает, что это способность воображения реализуется как деятельность по истолкованию смысла сформированного символа, благодаря чему конструируется образ любой конкретной величины, данной нам в опыте через экспонентную форму образцов. Поэтому измерительные приборы можно рассматривать как предметно-операциональные схемы образования любых измеряемых величин. Кантовский априоризм, применительно к понятию величины, объясняется в свете сказанного тем, что Кант не рассматривал символ как «тело» мысли, понятия. Но поскольку символы рождаются в человеческом мире, то способность воображения «априори» имеет свое онтологическое основание.