Познание

 

Проблема познания является одной из важнейших, которыми занимается философия, наряду с такими проблемами, как сущность бытия, человека и общества. Ее решение находится в тесной связи, а зачастую и в прямой зависимости от того, как решаются проблемы бытия.

Вспомним древнегреческого философа-материалиста Демокрита. Все вещи состоят из мельчайших неделимых частиц – атомов. И душа тоже состоит из атомов. От вещей отделяются тончайшие оболочки – эйдосы. Эйдос Демокрита – это материальная форма вещи. Попадая в человека через глаза, эйдосы отпечатываются на душе, как печать на мягком воске. Итак, два процесса определяют познание: истечение эйдосов и их впечатывание в душу. Но Демокрит не останавливается на этом. Он признает и активную деятельность ума. Во-первых, ум корректирует чувственные образы – отпечатки. Ведь эйдосы могут деформироваться, пока они достигнут души. Во-вторых, ум позволяет познать то, что лежит глубже, что стоит за внешними впечатлениями, за чувственными образами-отпечатками. Именно ум способен увидеть невидимые глазу атомы, именно ум способен представить множественность миров людям, живущим в этом мире. Поэтому Демокрит делит познание на два вида: темное, осуществимое чувствами, и светлое, осуществимое умом. Помимо этого подразделения древнегреческие философы любили использовать антитезу: по истине и по мнению. Первое – это то, что дает философия, поднимающаяся над обычными взглядами необразованных людей. Второе – это мнение толпы. Согласно Демокриту, по мнению существуют разные вещи, а по истине – только атомы и пустота, ибо атомы и пустота – это внутренняя основа бытия любых вещей.

Современная теория познания не противопоставляет органы чувств, как инструмент познания, уму, способности человека давать логическую, понятийную картину мира. Но все же следует заметить, что органы чувств дают лишь внешнюю картину явлений, изучаемых человеком. Алогические средства познания позволяют, на основе общественно-исторической практики, проникнуть в сущность явлений и событий окружающего нас мира. Этот факт в различии средств познания и зафиксирован еще древними мыслителями в форме антитезы чувства – ум.

Проблемы теории познания в достаточно строгой форме разработал Аристотель. Он уделял большое внимание анализу выводного знания. Силлогистика Аристотеля на многие столетия определила развитие логики. Группа логических работ Аристотеля уже в древности была объединена и получила название «Органон», т. е. инструмент для получения истинного знания.

В Новое время теория познания получила импульсы к развитию. У истоков этого процесса стоял Ф. Бэкон с его замечательной работой, критический характер которой отражен уже в самом ее заглавии: «Новый органон». Цель этого сочинения – разработка учения о методе познания законов природы. Знание – сила. Этот тезис Бэкона не потерял своего значения и сегодня. Но сила имеется только у истинного знания. Бэкон поставил на обсуждение целый ряд вопросов, имеющих большое значение для разработки теории познания. Отметим лишь некоторые из них.

Основой познания он предлагал считать не старые авторитеты, не церковные «священные писания», а опытно-экспериментальное изучение природы. Как организовать эксперименты и анализировать их результаты; каково соотношение теории и эмпирических исследований; каким образом следует формировать исходные понятия; каковы характерные заблуждения (идолы, ложные образы), стоящие на пути научного познания, – одно перечисление проблем и вопросов, предлагаемых Бэконом к рассмотрению, свидетельствует о широте и глубине его подходов к процессу научного познания, к поиску истины.

Предлагая программу «Великого восстановления наук», Бэкон начинает с критики догматизма, в первую очередь догматизма Священного писания, которое в течение столетий рассматривалось как абсолютно истинное знание и, по существу, единственный источник познания, и догматизма средневекового аристотелизма. Сомнение в авторитетах, преодоление «призраков театра» – такова первая задача, без решения которой нельзя построить новую науку.

Принцип сомнения был воспринят и Декартом. Но у Декарта он приобретает значение фундаментального принципа теории познания. Выводное знание нуждается в безусловно истинных исходных посылках. В геометрии это система аксиом, сформулированных еще Эвклидом. А как быть философии? Чтобы дойти до таких начал, которые не могут быть подвергнуты сомнению, надо усомниться во всем, абсолютно во всем, даже в том, что есть солнце и звезды, есть земля и небо, есть собственные руки и ноги. Но, сомневаясь во всем, нельзя уйти от самого сомнения, а сомнение есть некоторая мысль, значит, мыслящая душа, сомневающаяся в существовании чего бы то ни было, несомненно, существует сама. Отсюда вывод, тезис, который может быть и должен быть положен в основу философии в качестве исходного пункта при построении истинной философской системы: «Я мыслю, следовательно, существую» (Cogito ergo sum).

Наши заблуждения – следствие неправильного употребления способностей к познанию и отсутствие метода, обеспечивающего правильное их применение. Аксиомы – это положения, истинность которых прямо и непосредственно видна, очевидна для нашего разума. Они – основа познания. Из них следует выводить все остальное знание дедуктивным путем. Дедукция – путь к истине (заметим, что у Бэкона главным путем получения истинного знания была индукция: путь движения от отдельных фактов, получаемых в опыте, к общим заключениям).

В «Рассуждении о методе» Декарт предлагает следующие правила познания: 1) допускать в качестве истинных только такие утверждения, которые ясно и отчетливо представлены уму и не могут вызывать никаких сомнений; 2) расчленять сложные задачи на части, более простые и доступные для решения; 3) последовательно переходить от известного и доказанного к неизвестному и недоказанному и 4) не допускать пропуска звеньев в цепи логических рассуждений. Применение этих правил обеспечит истинные знания.

Нетрудно заметить, что все рассуждения Декарта касаются в первую очередь деятельности разума. И такого рода система получила название рационализма (от латинского racio – разум). А теории познания, утверждавшие, что все содержание наших знаний определяется тем, что дано человеку в чувствах, в ощущениях и впечатлениях, получили название сенсуализма (от латинского sensus – чувство, ощущение). Крупнейшим представителем этого направления был английский философ Дж. Локк. Оппозиция сенсуализма и рационализма в значительной мере определила характер философских исследований в области теории познания в XVII и XVIII вв.

Однако уже в этот период были высказаны некоторые идеи, разработка которых определила новые направления в теории познания. В этой связи следует отметить деятельность немецкого философа Г. В. Лейбница. Он дал оценку имеющимся знаниям, произвел классификацию истин, стремясь сочетать тезисы рационализма и тезисы эмпиризма и сенсуализма.

Внимание, проявленное Лейбницем к фундаментальным проблемам логики и математики, определило появление такой его работы, как «Об искусстве комбинаторики». Лейбниц выдвинул идею создать алфавит мыслей, с помощью которого можно было бы классифицировать истины, подобно тому как Аристотель с помощью системы категорий классифицировал понятия. Если создать систему знаков для мыслей, подобную системе цифр в науке о числах (в арифметике), и использовать формулы, определяющие истинность или ложность высказываний аналогично алгебраическим уравнениям, то можно разработать формальную комбинаторику, дающую возможность отыскивать истины или определять случаи, когда высказывание неизбежно окажется ложным. Таким образом, идея всеобщей науки, высказанная еще Бэконом и Декартом, получила у Лейбница форму исчисления высказываний, дающего возможность получать истинное знание формально-логическим путем.

Одной из заметных тенденций в теории познания XVIII в. стала тенденция агностицизма, т. е. создание таких философских теорий, которые отрицали познаваемость мира. Крупнейшими представителями этого направления были английский философ Дэвид Юм и немецкий философ Иммануил Кант. Агностицизм Юма основывался на предпосылке, согласно которой человек может судить о чем бы то ни было только на основании тех впечатлений, которые есть в его сознании, а выход за пределы сознания, за пределы впечатлений является теоретически незаконным. Получалось, что впечатления, восприятия отгораживают человека от внешнего мира. И Юм отгораживается, таким образом, как от самого внешнего мира, замыкаясь в себе, в своем сознании, так и от теорий, согласно которым сами впечатления субъекта отражают внешний мир. Юм уподобляется страннику, попавшему в чужую страну на маскарад. Он видит кружение масок, но что стоит за каждой маской, он не знает и в принципе не может узнать. Поэтому он не признает утверждения материалистов о том, что причиной восприятия является материя, но равным образом отклоняет утверждения тех, кто считает, что образы мира даются Богом. Конечно, внешний мир существует, полагает Юм, но нам не дано выйти за пределы собственного сознания. Поэтому все науки сводятся к одной, к науке о душе, к психологии.

Несколько иначе выглядит кантовский агностицизм, о котором шла речь в одной из предыдущих глав (см. гл. VI второго раздела). В данном случае отметим лишь следующее. Для оправдания своей агностической позиции Кант выдвигает два основания. Первое – это положение о том, что в процессе познания мы имеем дело только с явлением, а сущность вещи остается нам неизвестной. Второе – это положение о том, что при попытке решения метафизических, т. е. общефилософских, проблем разум сталкивается с антиномиями, т. е. с возможностью получения одинаково обоснованных, но противоположных утверждений, например, что мир бесконечен и что он конечен. Это свидетельствует о том, думал Кант, что душа, космос и Бог представляют собой такие области, которые недоступны научному познанию. Непознаваемую сущность мира Кант обозначил специальным термином «вещь в себе».

Последователи агностицизма нашлись не только среди философов, но и среди естествоиспытателей XIX в. В этой связи можно указать на английского биолога Томаса Гексли (1825—1895), который ввел в оборот сам термин «агностицизм». Однако бурное развитие промышленности и естествознания самим своим ходом опровергало агностические подходы к решению даже самых сложных научных и философских проблем.

В середине XIX в. возникает и развивается новое направление в философии – диалектический материализм, внутри которого получили разрешение многие проблемы теории познания, сформулированные в ходе предшествующего развития философии.

Отметим некоторые существенные моменты в новой теории познания.

Прежде всего следует обратить внимание на то, что концепция диалектического материализма выходит за рамки традиционной философии, замыкавшейся в сфере абстрактно-теоретического мышления, и вводит практику в основу теории познания. Этот шаг был сделан уже на раннем этапе развития диалектического материализма. В «Тезисах о Фейербахе», написанных в 1845 г., К. Маркс сформулировал ряд принципиальных положений. «Общественная жизнь, – писал он, – является по существу практической. Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики»[240]. В практику в первую очередь входит материальное производство. И хотя этот вид деятельности осуществляется сознательно действующими людьми, его результаты непосредственно от сознания не зависят, а зависят от материальных взаимодействий орудий труда и предметов труда. Нельзя обрабатывать стальную отливку резцом, изготовленным из мягкого дерева, а можно только таким, который изготовлен из более твердого металла или сплава. Не может подняться в воздух самолет, не обладающий достаточно мощным мотором, соответствующим образом выполненными крыльями и другими конструктивными особенностями, необходимыми для летательных аппаратов. И только знание объективных законов аэродинамики или более широко – законов природы позволяет создавать аппараты, приборы и вообще необходимые человеку вещи.

К практике относятся также реальные преобразования социальных отношений в обществе, хотя здесь отношения между деятельностью людей и познанием законов общественного развития носят более сложный характер.

Отметим также, что в такой деятельности, как наука, ставящей своей главной целью познание объективных законов природы и общественного развития, имеются свои способы практического действия, к которым в первую очередь относится эксперимент.

Именно практика человечества дает главные аргументы для опровержения агностицизма. «Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, – писал Ф. Энгельс, – то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец»[241]. И далее Энгельс приводит примеры из истории промышленного производства и из истории науки, подтверждающие справедливость этих общих заключений. Введение практики в качестве критерия истины позволило философии диалектического материализма отказаться от распространенной среди философов претензии на абсолютную истину как главную цель создаваемой философской системы.

Философия диалектического материализма, провозгласив отказ от вечных, абсолютных, неизменных истин, бывших идеалом и целью познания для прежних философских систем, разумеется, не отказывается от задач истинного познания мира, она только ориентирует ученых на постоянное развитие наших представлений о мире, на углубление и расширение этих представлений, предостерегая их от того, чтобы частные успехи в познании и возникающие при этом теории объявлять вечными, неизменными, абсолютными.

Классификация знаний в философии диалектического материализма и соответственно классификация истин строится следующим образом.

В первую очередь решается вопрос об источнике наших знаний. Поскольку материя, являющаяся главным объектом познания, представляет собою объективную реальность, то и содержание наших знаний, правильно отображающих этот объект, оказывается независимым от познающего субъекта, независимым от отдельного человека и человечества в целом. Поэтому в теорию познания вводится понятие «объективная истина».

Другой момент в теории познания связан с проблемой полноты, глубины и точности отражения объектов исследования. В этом случае речь идет о соотношении абсолютного и относительного в познании и вводится понятие «абсолютная истина» и «относительная истина». Абсолютная истина в этом случае рассматривается как точное отражение в сознании, в теории тех или иных объектов познания или их свойств. Как правило, это будут констатации фактов, событий в природе или истории, типа – «сегодня морозный день», «Россия – многонациональная страна» и т. п. А сколько-нибудь сложные теории и устанавливаемые в них законы, как правило, имеют значения относительных истин. Однако в каждой относительной истине есть элементы абсолютного, что и обеспечивает процесс постоянного развития совокупного знания человечества, хотя те или иные научные теории теряют свою силу и уступают свое место новым.

Рассмотрим более подробно вопрос о том, с помощью каких средств осуществляется процесс познания, какими способами добывается истина. В современной философии рассматриваются две основные формы познания: чувственное познание и логическое познание. Чувственное познание выступает в форме образов, которые возникают в сознании человека в результате деятельности органов чувств и центральной нервной системы. Это ощущения, восприятия и представления.

Ощущением называется элементарный чувственный образ, например, звук, который мы слышим, цвет, который мы видим, чувство тяжести, которое мы ощущаем, поднимая какой-либо предмет, и т. п.

Восприятием называется целостный чувственный образ, который мы получаем от того или иного объекта, когда одновременно работают несколько органов чувств.

Представлением называется чувственный образ, который возникает в нашем сознании в отсутствие того или иного объекта, когда мы вспоминаем об этом предмете и как бы просматриваем в своей памяти, как выглядит этот объект. Мы легко можем представить себе своих родных, своих друзей, свой дом, даже если мы находимся далеко от них. В представлении мы имеем обобщенный чувственный образ объекта, не связанный непосредственно с его восприятием.

В отличие от чувственных форм логические средства познания не обязательно должны сопровождаться чувственными образами. Скорее верно обратное – любой чувственный образ у человека, в отличие от животных, сопровождается логическим образом.

Элементарными формами логического отражения, присущими всем людям, являются понятия, суждения и умозаключения. Подробный анализ этих форм дается в курсе логики. Кроме того, в ходе развития научного познания были выработаны специальные приемы и средства, позволяющие воспроизводить и объяснять сложные объекты. Причем довольно часто то, что кажется простым и понятным обыденному сознанию, представляет собою сложную научную проблему. Например, ни у кого не вызывает вопросов то обстоятельство, что трава и листья деревьев зеленые. Но потребовались длительные усилия ученых для того, чтобы ответить на вопрос, почему листья зеленые и почему они желтеют осенью.

Важнейшим способом научного познания является эксперимент, в ходе которого исследователь стремится получить ответ на тот или иной вопрос. Современная наука проводит весьма сложные эксперименты, для осуществления которых требуются большие и зачастую очень дорогостоящие приборы.

В ходе развития науки происходит специализация ученых, так что одни становятся «чистыми» экспериментаторами, а другие «чистыми» теоретиками.

Другим важным способом познания является моделирование. Модели бывают разных типов: модели, выполненные в том же материале, представляющие собою увеличенную или уменьшенную копию объекта; модели, выполненные в другом физическом материале, представляющие собою аналог исследуемого объекта, а также умственные и математические модели, позволяющие вести исследования объектов на современных вычислительных машинах. Так, например, когда начала развиваться авиация, великий русский ученый Н. Е. Жуковский (1847—1921) предложил исследовать поведение самолета в аэродинамической трубе, используя уменьшенную копию самолета. Позже советский академик М. В. Келдыш. (1911—1978) предложил математическую модель поведения самолета в различных неблагоприятных условиях. Сейчас используются специальные компьютерные программы, позволяющие проектировать самолеты оптимальных форм и исследовать их поведение в различных условиях.

Следует также отметить, что истолкование тех или иных явлений, доступных чувственному наблюдению, существенным образом зависит от общей системы представлений, свойственных данной эпохе исторического развития общества. В научный оборот последних лет было даже введено специальное понятие – парадигма, которое как раз и фиксирует это обстоятельство. Поясним это на примере. Представьте себе, что вы смотрите на вечернее небо и вдруг видите, что одна из звезд довольно быстро движется по небосводу. Почти наверняка можно сказать, что вы решите, что это летит самолет. Это предположение перейдет в уверенность, если вы услышите характерный звук авиационных двигателей. Летящий на большой высоте самолет, подсвеченный солнцем, выглядит как двигающаяся звезда. Но если ту же картину вы будете наблюдать глубокой ночью и к тому же не услышите шума двигателей, то вы наверное решите, что вы наблюдаете за движением искусственного спутника Земли. А теперь представьте себе, что вместе с вами эту же картину наблюдает человек, который жил две или три тысячи лет тому назад. Как бы он объяснил это явление? Скорее всего, он высказал бы предположение, что какой-то бог решил покататься на звезде. И дело только в том, чтобы установить, кто этот озорник. Потому что в системе мифологического мышления объяснения непонятных явлений природы было возможно только через мифы.

Таким образом, объяснение наблюдаемых фактов зависит не столько от того, что именно мы наблюдаем, а от того, в какой системе представлений о законах природы и общества обсуждаются наблюдаемые факты. Развитие науки ведет ко все большему отрыву знаний от непосредственного наблюдения, ко все большему абстрагированию и использованию формальных систем: математических и логических.

Общеисторическая практика человечества свидетельствует о том, что происходит постоянное совершенствование познания и что в ходе развития человечества претерпевают существенные изменения даже такие теории, которые в течение многих столетий принимались в качестве абсолютно истинных. Это относится в первую очередь к математике. «Начала» Эвклида (111 в. до н. э.). в которых дано первое в истории науки аксиоматическое изложение математики, оставались образцом в течение многих столетий. Но в конце первой трети прошлого столетия положение начало меняться. Начало этому положил русский математик Н. И. Лобачевский (1792—1856), который в 1826 г. на заседании ученого совета Казанского университета заявил о намерении разработать новую систему геометрии, в которой V постулат отличается от Эвклидова постулата.

В 1829—1830 гг. Лобачевский публикует свои исследования «О началах геометрии)» в «Казанском вестнике». Этот шаг историки науки сравнивали с публикацией Коперником его труда о вращении Земли вокруг Солнца (заметим, что великий немецкий математик К. Ф. Гаусс не решился на публикацию аналогичных математических исследований). Дело в том, что постулаты Эвклида и вся его геометрия вполне соответствуют привычному опыту людей, подтверждены этим опытом и потому сама геометрия Эвклида представлялась наукой, точно соответствующей природе. И философы, например Спиноза, пытались строить философскую систему геометрическим способом именно для того, чтобы достигнуть этого соответствия.

Геометрия Лобачевского совсем не соответствовала привычным представлениям. Но в то же время она не была внутренне противоречива. Система была логически безупречна. Но дальше – больше. В 1868 г. появляются работы немецкого математика Б. Римана (1826—1866) «О гипотезах, лежащих в основании геометрии», итальянского математика Э. Бельтрами. (1835—1900) «Опыт интерпретации неэвклидовой геометрии».

Риман, в частности, развивал идею, согласно которой совсем не обязательно в качестве объекта геометрии рассматривать реальные плоскости, линии, фигуры, т. е. то, что дано в чувственном восприятии (как говорили в свое время философы – первичные качества, ибо к ним относили протяженность и фигуру). Элементами множества, на котором осуществляется та или иная геометрия, могут быть просто некоторые совокупности чисел.

Оказалось, что можно строить разные неэвклидовы геометрии и при этом исходить из разных принципов. Так, Риман исходил из элемента длины, а Бельтрами – из кривизны пространства (он полагал, что поверхность типа грамофонной трубы служит наглядным образом для интерпретации геометрии Лобачевского, ибо там, на поверхности такого типа, выполняются соотношения этой геометрии). Как отмечают историки науки, другие математики находили новые системы аксиом и новые структуры, лежащие в основе построения геометрии. Таким образом, в математике появилось новое представление о геометрии, не связанное, как это было раньше, с непосредственным чувственным восприятием макромира. Математика перешла на новый, более высокий уровень абстракции.

Параллельно с исследованиями, изменившими представления о геометрии в середине XIX в., начались работы по пересмотру основ арифметики и применению в логике математических методов. Первым здесь должен быть отмечен английский математик и логик Джордж Буль (1815—1864). Он предложил рассматривать логику как алгебру, в которой переменные могут принимать только два значения: нуль и единица, соответствующие двум значениям истинности: ложное и истинное. Буль полагал, что есть некоторые общие принципы мышления, что дает основания для аналогии между логикой и алгеброй. Если в алгебре для нахождения значения неизвестного члена используются уравнения, то аналогично следует поступать и в логике, т. е. надо строить логические уравнения для определения неизвестных логических терминов. Так возникла новая область науки – алгебра логики и началась реализация программы создания всеобщего исчисления истинности, предложенной Лейбницем.

Важным этапом на этом пути стали работы немецкого математика Готлоба Фреге (1848—1925). В работе «Исчисление понятий» (1879) он осуществил дедуктивно-аксиоматическое построение логики высказываний и логики предикатов средствами разработанного им формализованного языка. Его идея состояла в том, что основные фундаментальные законы арифметики и математического анализа могут быть сведены к законам логики. На этой основе возникло целое направление, получившее название логицизм. Логицизм получил свое развитие в работах английского математика и философа Бертрана Рассела (1872—1970), который в соавторстве со своим соотечественником Альфредом Уайтхедом (1861—1947) выпустил работу «Принципы математики». В ней они развили основные положения теории логицизма. Однако австрийский логик и математик Курт Гёдель (1906—1978) доказал, что невозможно полностью формализовать мышление, что Лейбницева программа полной формализации мышления невыполнима. Гёдель также показал, что невозможно доказать непротиворечивость формальной системы средствами самой этой системы. Таким образом, Гёдель показал несостоятельность центральной идеи логицизма. Были отвергнуты чрезмерные претензии логицизма на создание абсолютно истинных формально-логических систем.

Штормы, бушевавшие в океанах логики и математики, не были заметны большинству людей. Войны и революции, промышленные подъемы и жестокие кризисы, громкие споры о величии и ничтожестве человека, нации и народов заглушали раскаты грома, раздающиеся из области абстрактных наук. И лишь иногда сведения о парадоксах теории множеств или теории относительности вспыхивали зарницами на далеких горизонтах общественного сознания. Однако на пути, пройденном логикой и математикой за указанный период, были получены результаты, имеющие фундаментальное значение как для этих наук, так и для философии – результаты, без которых оказались бы невозможными успехи в создании современных вычислительных машин, открывающих новый этап в развитии всей человеческой цивилизации.

Благодаря кибернетике, основоположником которой был американский математик Норберт Винер, и математической теории связи, разработанной его соотечественниками К. Шенноном и У. Уивером, в науку вошло заново переосмысленное понятие информации. Было создано несколько математических теорий информации. Появились исследования информации, взятой в разных аспектах: синтаксическом, семантическом, аксиологическом. Информация сделалась общенаучным понятием, которое стали применять очень широко не только в математической теории управления и связи, но и для характеристики самых разнообразных процессов, вплоть до мышления и общественных отношений. Применение компьютерной техники для создания, хранения, передачи и использования информации потребовало создания целого направления в науке, которое получило название информатики, а сейчас используется и такое понятие, как компьютерная информатика. 80-е гг. стали периодом массовой компьютеризации в развитых странах, где количество компьютеров разных типов, ежегодно выбрасываемых на рынок, и в первую очередь персональных компьютеров, исчисляется десятками миллионов. Компьютеризация существенно влияет на процессы обучения, на постановку и решение научных задач, на исследования в области мышления и процессов познания. Моделирование мышления и других психических процессов стало одной из важнейших проблем современной науки, одной из важнейших проблем теории познания.

Проблема соотношения мышления человека и машинного мышления возникла уже на ранних этапах развития кибернетики. Дело в том, что способность системы поглощать информацию растет вначале довольно медленно по сравнению с количеством вложенной в нее информации. И лишь после того как вложенная информация перейдет за некоторую точку, способность машины поглощать дальнейшую информацию начнет быстро расти, приобретенная информация может не только сравняться с той, которая первоначально была вложена в машину, но и далеко превзойдет ее. С этой стадии сложности машина приобретает некоторые свойства живого существа.

Проблема соотношения человека и машины, мозга и компьютера занимала Винера до последних дней его жизни. Последняя его работа имеет характерное название «Творец и робот». Согласно библейскому мифу. Бог создал человека из глины и оживил его своим дыханием. Проблема создания человека-робота возникла в новых, уже современных условиях. Ее-то и обсуждает Винер. Он отмечает несомненные достоинства мозга человека как органа мышления по сравнению с машинами его времени. «Главное из этих преимуществ, – пишет Винер. – по-видимому, способность мозга оперировать с нечетко очерченными понятиями. В таких случаях вычислительные машины, по крайней мере в настоящее время, почти не способны к саморегулированию. Между тем наш мозг свободно воспринимает стихи, романы, картины, содержание которых любая вычислительная машина должна была бы отбросить как нечто аморфное.

Отдайте же человеку – человеческое, а вычислительной машине – машинное. В этом и должна, по-видимому, заключаться разумная линия поведения при организации совместных действий людей и машин. Линия эта в равной мере далека и от устремлений машинопоклонников, и от воззрений тех, кто во всяком использовании механических помощников в умственной деятельности усматривает кощунство и принижение человека».[242]

За тридцать лет, прошедших с того времени, когда Винер высказал эти мысли, компьютерная техника и технология использования компьютеров развились настолько, что возник вопрос о разработке особой части теории познания, которая бы специально анализировала проблемы, возникающие в этой области. Для того чтобы отличить эту часть теории познания от традиционно рассматриваемых в теории познания проблем, было предложено обозначить новую область как «информационная эпистемология». Задача, стоящая перед информационной эпистемологией, формулируется в самом общем виде так: как могут формироваться знания в компьютерах? Решение этой общей задачи предполагает пересмотр или уточнение многих понятий, которые раньше воспринимались на уровне интуитивных представлений, как вполне ясные и понятные.

Рассмотрим два подхода к оценке интеллекта как целого, как общественного выражения познавательной способности человека, неразрывно связанной с его деятельностью.

В первом случае речь пойдет о роли интеллекта в развитии человечества не только в настоящем, но и в будущем. В качестве примера такого подхода возьмем книгу современного российского ученого А. П. Назаретяна «Интеллект во Вселенной» (М., 1991). Автор рассматривает – в самом общем виде проблему эволюции Вселенной, отмечая при этом, что для того, чтобы обрисовать потенциальные перспективы цивилизации, ее место и возможную роль в универсальном эволюционном процессе, необходимо разобраться в природе интеллекта, истоках, причинах и механизмах его формирования. Чем выше организован индивидуум, тем значительнее роль внутренних моделей, регулирующих его активность. Прогрессивная эволюция характеризуется тремя моментами: удалением от термодинамического равновесия, усложнением организационных связей и совершенствованием информационных моделей – ростом их динамичности и содержательности. При таком подходе сам интеллект может рассматриваться как свойство информационной модели обеспечивать количественно-энергетическое превосходство полезного результата над затрачиваемым усилием.

Это касается не только производства, где влияние интеллекта очевидно. Дело и в моральных регуляторах социальных отношений. Конструктивная мораль, освобожденная от оков авторитарности и дихотомичности (они – мы), построенная на критическом осмыслении опыта и рациональных оценках долгосрочных последствий, единственно надежна в динамичном, взаимозависимом, технологически могущественном мире.

Возрастание удельного веса умственного труда отражает общеэволюционный закон, который требует для сложных систем опережающего развития интеллекта, опережающего по отношению к двум другим векторам роста – технологическому потенциалу и организационной сложности – и соответственно к управленческим притязаниям. По мере решения других глобальных проблем на передний план, по мнению автора, будет выступать новая: отношения между естественным и искусственным разумом. И если человечество доживет, а значит, и дорастет до реального возникновения проблемы «двоевластия интеллектов», то конфронтационные подходы к ее решению будут сразу же отброшены. Речь может идти только о разных вариантах их синтеза. Формирование таких симбиозных структур в перспективе обеспечило бы диалектическое снятие противоречий между безграничными потенциями интеллектуального развития и ограниченными возможностями, потребностями, мотивами биологического организма.

По-иному рассматривается проблема интеллекта в статье современного российского ученого Ан. Л. Мальцева «Интеллект как ресурс», помещенной в книге «Мышление, когнитивные науки, искусственный интеллект» (М., 1988). Автор ставит своей задачей остудить восторги горячих поклонников искусственного интеллекта и их надежды на очень быстрый, едва ли не бесконечный прогресс в этой области. Он отмечает, что уже сейчас приходится сталкиваться с некоторыми принципиальными ограничениями, в первую очередь при составлении алгоритмов, по которым работают компьютеры.

Наряду с другими вопросами ставится и такой: если интеллект является ресурсом, то может ли в каких-то формах проявляться его переэксплуатация, истощение? Для ответа на этот вопрос Ан. А. Мальцев обращается к анализу ситуации с образованием. Образование как система во всем мире растет и развивается. Но во всем мире наблюдается недостаток действительно образованных людей. Педагогическая практика показывает, что не все дети могут окончить школу, а из числа окончивших многие весьма поверхностно усваивают программу. Аналогично обстоит дело и с высшим образованием. Хотя оно и не столь массово, как школьное, однако процент усвоивших предлагаемые вузом знания оказывается еще ниже, чем в школе. Если в школе он предположительно доходит до 75% (по-видимому, завышен), то в вузе автор понижает его до 25%. В качестве примера он ссылается на США, где испытывают трудности с инженерными кадрами, текучесть которых составляет десять процентов в год. Быть настоящим инженером тяжело, это такая нагрузка на интеллект, от которой стремятся уйти даже справляющиеся с ней. Еще более сложным оказывается положение с научными кадрами: ученых, способных продуцировать новые идеи, – единицы. Даже число просто компетентных на своем уровне удивительно мало, особенно в сравнении с населением страны. И дело не просто в улучшении системы образования, методах отбора в вузы и аспирантуру, методах расстановки кадров. Имеется некоторый суммарный потолок, который говорит о том, что происходит процесс переэксплуатации интеллекта. В прежние времена требования к интеллекту были значительно ниже, его возможности, скорее всего, недоиспользовались. А сегодня сталкиваются с границами возможностей интеллекта. Интеллект как ресурс человечества, причем конечный ресурс, должен стать предметом тщательного научного исследования.

Отметим также, что в большинстве случаев авторы, исследующие проблемы развития познания и развитие интеллекта как естественного, так и искусственного, как правило, отвлекаются от тех реально существующих в обществе обстоятельств, которые препятствуют этому развитию. Своеобразный религиозный ренессанс, характерный для нашего времени, это процесс, захватывающий многие миллионы людей и естественно препятствующий развитию научного образования; массовая культура, широко пропагандируемая средствами телевидения, радио, кино, становится постоянным фоном жизни и действий, благодаря аудио– и видеотехнике, и препятствует освоению более сложных форм культуры; пропаганда насилия и порнографии, расширяющаяся с развитием средств связи, звуко– и видеозаписи и влияющая на понижение моральных критериев в обществе, – все эти обстоятельства не могут не оказывать отрицательного влияния на развитие общества, на формирование интеллекта и социальных чувств современного человека, а следовательно, на перспективы развития всего человечества.

До сих пор, говоря о познании, мы уделяли основное внимание общим проблемам. Теперь же необходимо, хотя бы кратко остановиться на познании социальных процессов, на познании общества, так как в этом случае приходится сталкиваться с такими особенностями процессов познания, которые не характерны для познания природы.

Когда мы рассматриваем познание природы, то в общем случае имеем дело с отношением субъекта (познающего человека) к объекту, который выступает как независимая сущность. Но когда речь заходит о познании общества, то оказывается, что познающему субъекту противостоит опять же субъект, человек, ибо общество – это общество людей. Здесь уже нет столь жесткого противопоставления субъекта познания и объекта познания. В определенном смысле слова процесс познания общества общественно развитым субъектом выступает как процесс самопознания субъекта, выступающего, однако, в этом случае как субъект исторического действия, как общественно-исторический деятель.

Используя понятийный аппарат философии Платона, можно сказать, что человек, познающий общество, познает процесс и результат деятельности демиурга, творящего свой собственный мир. Но только демиургом здесь выступает не мировая душа, а саморазвивающееся человечество. Творимый им мир это и есть само общество во всем богатстве форм его существования, его культура, созданная им «вторая природа», т. е. мир овеществленной деятельности человека: построенные им города и деревни, дороги и мосты, промышленные и другие сооружения. И, наконец, результатом социального творчества является сам человек, единый везде и всегда как общесоциальный организм и разный в разные исторические эпохи и в разных исторических цивилизациях.

Познание человека и общества осуществляется разными способами и разными средствами, в этом процессе участвует не одна какая-либо наука, а разные науки. Самые общие знания дает философия, такие ее разделы, как социальная философия и философская антропология (см. четвертый и пятый разделы нашего учебника). Социология и политология, в недавнем прошлом входившие в состав философии, теперь имеют статус самостоятельных научных (и учебных) дисциплин. Всеобщая история и история отдельных регионов и стран познает и описывает течение реального исторического процесса. Здесь следует заметить, что одна из особенностей исторического процесса состоит в том, что в нем нет точно повторяющихся событий, точнее говоря, повторяющихся фактов. Каждый человек, живущий и тем самым участвующий в историческом процессе, неповторим, уникален. Особенности места, времени, условий и людей делают уникальными каждое историческое событие. Поэтому выявление общих связей, повторяющихся отношений, всего того, что характеризует закон, оказывается весьма сложным делом.

Как и в естествознании, в социологии процесс познания приводит к построению теории, имеющей аналогичные познавательные функции. Единство познавательных процедур в социальных и естественных науках проявляется в ряде моментов. Первый этап исследования состоит в сборе, описании и первичной группировке фактов. Затем выявляются внутренние взаимосвязи группы фактов, событий, явлений, делаются обобщения. На этой основе предпринимаются попытки вскрыть внутреннюю логику событий. Если это удается, то речь уже может идти об открытии закономерностей, которые действуют в той или иной области природы или социальной жизни. На базе открытых объективных законов строится общая модель природы или общества, а затем эта теоретическая модель используется для объяснения отдельных фактов. И уже сам факт рассматривается как следствие процессов, объясняемых через посредство общей модели. И, наконец, на основе теоретической модели осуществляется предсказание возможных процессов и явлений в будущем.

Однако, как показывает весь исторический опыт развития социального познания, построение теоретической модели, адекватной реальным историческим процессам, оказывается не только сложным, но зачастую и невозможным делом.

Так, в период абсолютного господства религиозной идеологии в феодальном обществе любая модель общественного развития, исключавшая определяющее влияние Бога на судьбы государств и народов, была просто невозможна.

Но и в иных условиях, в условиях значительной идеологической свободы, возникших в развитых капиталистических государствах, построение социальной теории, выражающей объективные законы функционирования и развития общества, также весьма сложно. И дело не только в сложности объекта исследования, т. е. самого общества. Дело в том, что в социальном исследовании в игру вступают еще особые, выше не рассмотренные факторы и обстоятельства. Дело в социальных интересах.

В развитом обществе существуют различные классы, сословия, социальные группы, имеющие объективно, в силу своего экономического положения, политического и идеологического влияния в обществе различные интересы. Причем иногда эти-интересы могут быть не просто различными, но и диаметрально противоположными, как в случае интересов рабовладельца и раба, помещика и крепостного крестьянина. Но несмотря на это, господствующий в обществе класс или особый социальный слой через своих идеологов всегда стремится представить свой отдельный классовый интерес в качестве всеобщего, общенародного, общенационального. А так как господствующий класс обладает, как правило, политическими и идеологическими средствами влияния в обществе, то господствующей оказывет-ся сама его идеология, даже если она дает искаженную картину реальных социальных отношений. И только в кризисных ситуациях, в периоды, предшествующие коренным социальным преобразованиям, в обществе идет активная борьба против господствующей идеологии, предвещающая смену господствующих социальных классов и групп и замену их новыми, которые, в свою очередь, вынуждены представлять свой частный интерес в качестве всеобщего.

Подробнее о конкретных социальных теориях и их особенностях будет рассказано в следующих разделах.