Напомню один из парадоксальных выводов предшествующего анализа: удивительнейшей особенностью древнейшего палео-
логического производства является то, что это производство, которое не опосредовано постановкой сознательных утилитарных целей. Уже древнейшие галечные орудия в своей первоначальной смысловой нагрузке не являются орудиями труда, а представляют собой производимые нецелевым образом каменные метки, удерживающие первичное мифосемантическое пространство. Вначале это совершенно случайные сколы, производимые в экстремальных ситуациях, и становящиеся своеобразной каменной памятью об этих ситуациях и о субъективных ощущениях, сопровождающих эти ситуации (что и делает эти камни носителями не объективной, а глубоко мифологической информации). Это - самое начало культурогенеза и исходная точка антропогенеза - биологического отбора с ориентацией на становящуюся культурную потребность.
На втором этапе - это сколы, воспроизводимые сознательно, в ритуальном действе, но опять же нецелевым образом - не "для", а "в силу того, что..." Они производятся не с целью получения какого-то результата, а просто потому, что этого требует логика исполнения ритуала. Ведь суть ритуала в первобытном обществе состоит в том, что он не имеет какой-то внеположенной цели, он - самозначим. Он не исполняется "затем, чтобы..." - он исполняется просто потому, что не может не исполняться, потому, что является высшей ценностью, указывающей на принадлежность человека к данному культурно-племенному сообществу. Архаический человек в точности исполняет предписанную традицией совокупность ритуальных действий вовсе не затем, чтобы добиться какого-то результата - скажем, создать полезное орудие труда или воспроизвести некий миф, актуализировать свою культурную память, - а просто потому, что совокупность этих ритуальных действий сама по себе имеет для него сверхзначимый характер. Однако побочным результатом этих ритуальных действий оказывается их "магическая" полезность: в результате тщательного исполнения ритуала оказывается создано полезное орудие труда, воспроизведен миф, актуализирована культурная память. Но, подчеркиваю, не как целевой, а как побочный результат.
Таким образом, материальное производство палеолитического человека детерминировано не целью, а мифом. Палеолитический человек вовсе не изобретает так называемые орудия труда целевым образом. Ведь цель - это образ будущего. А структурам исторического времени неоткуда взяться в сознании палеолитического человека: мифы сосуществуют здесь одновременно, и не сочленены пока еще в плотное полотно эпической целостности. Тем не менее, факт заключается в том, что количество предметных изобретений , находящихся на счету первобытного человека огромно - откуда же они берутся? Как показал предшествующий анализ, они не отнюдь не изобретаются целевым, сознательным образом, а являются случайными сколами с мифа. Первобытный человек просто делает2 нечто - по логике ритуала и мифа - а потом уже смотрит, что же у него получилось. И придумывает,
каким образом можно это "нечто" использовать. И придумывает для этого получившегося "нечто" имя (а, значит, миф).
Что примечательно, именно такая схема "творения мира" представлена в деятельности ветхозаветного Бога, который ВНАЧАЛЕ делает, ПОТОМ называет, и лишь НАКОНЕЦ обнаруживает, что сделанное им - хорошо. "И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что ЭТО хорошо" (Быт., 1,10). И это - парафраз производящей культуры, свойственной первобытному обществу, где тоже вначале есть предмет, удерживающий миф, и лишь потом возникает представление о возможном утилитарном использовании этого предмета. Миф обрабатываемого предмета здесь безусловно предшествует представлению о его утилитарном использовании. Это культура производящая, но не целевая, и ветхозаветный Бог - подлинный представитель этой архаической культуры. Эта культура не сообразуется ни с какой рационально поставленной целью, и потому она не может быть названа целесообразной.
Палеолитический человек производит не потому, что ставит перед собой какую-то практическую цель или производственную задачу, а просто потому, что выполняет предписанные обрядом и ритуалом процедуры. Производство совершается здесь не как сознательный процесс, вызываемый какими-то практическими потребностями, а, скорее, как своеобразный побочный результат строго исполняемых ритуально-обрядовых действий. Все, что требуется от палеолитического человека - это неукоснительно следовать требованиям ритуала, и тогда его производство будет осуществляться само собой, без каких-либо особых сознательных усилий с его стороны.
Это чрезвычайно похоже по своему механизму на псевдотрудовую активность маленького ребенка, который готов воспринять в деятельности взрослых ритуальную форму, но, естественно, не содержание. Трехлетний "трудяжка" будет с огромным энтузиазмом мусолить мокрой тряпкой пол или поднимать клубы пыли с помощью веника, старательно воспроизводя схему действий, подсмотренную у мамы, - однако менее всего его будет интересовать цель, результат, т.е. придание полу некоторой степени чистоты. Как раз фактор чистоты ребенка не интересует совершенно. Единственное, что его волнует - это выполнение ритуального действия.
Понятно, что трехлетний ребенок выполняет мифологически значимый для него ритуал подметания пола или мытья посуды, воспроизводя канву действий своей мамы самым поверхностным, самым приблизительным образом, и оттого реальный результат способен только рассмешить взрослого наблюдателя: ни пол, ни посуда не становятся чище. И это связано с тем, что ребенок трех лет на понимает объективный смысл этих процессов: они имеют для него исключительно субъективный смысл. Он вовсе не посуду моет и не пол подметает, а занимается чем-то совершенно другим: воспроизводит схему действий, подсмотренную в мире взрос-
лых, и именно воспроизведение этой подсмотренной схемы действий является смыслом его деятельной активности. И точно так же палеолитический производитель занимается вовсе не деятельностью по производству новых орудий труда, выделкой шкур, строительством жилища, созданием ритуальных фигурок из камня, кости или дерева, а чем-то существенно иным: воспроизведением предписанного традицией мифологического ритуала.
Принципиальное отличие маленького ребенка от социально зрелого представителя палеолита заключается только в том, что последний обременен высокой степенью социальной ответственности, и выполняет систему ритуальных действий с максимальной, можно сказать ювелирной точностью, и именно это придает его нецелевой, мифологической деятельности выраженный производительный эффект, каковой в деятельности трехлетнего ребенка практически отсутствует. Как подчеркивают исследователи первобытности, "передающиеся из поколения в поколение образцы должны воспроизводиться с точностью до малейших деталей, так как считается, что в противном случае магический обряд не даст желаемых результатов" '.
Именно в точности трансляции обрядово-ритуальных элементов - залог того, что обряды и ритуалы оказываются магически эффективными, эффективными с чисто производственной, чисто практической точки зрения. При отсутствии развитых форм целеполагания точность трансляции обрядово-ритуальных элементов - это то ключевое условие, которое делает первобытную культуру принципиально результативной: побочным результатом обрядово-ритуальной деятельности является... производство. Но при том факт наличия у первобытного человека производства вовсе не означает, что он сознательно ставит какие-то производственные задачи - скажем, задается целью сделать каменный топор. Нет, он просто строго и неукоснительно выполняет некий священный ритуал, а уже в результате тщательного исполнения ритуала происходит чудо: в его руках - совершенно магическим образом! - появляется нечто, чему можно дать священное имя и начать использовать для каких-то практических нужд.
В этой связи замечу еще раз, что совершенно неверно представление, будто так называемая первобытная магия возникает как попытка решения первобытным человеком каких-то практических задач. Это для современного наблюдателя так. А для человека, живущего мифом и глядящего на мир глазами мифа, магия - это та деятельность, в которой феномен мира впервые только рождается. Поясню этот тезис опять же обратившись за помощью к трехлетнему малышу. Ведь когда он мусолит тряпкой тарелку, он вовсе не пытается на сознательном уровне решить некую практическую задачу под названием "мытьё посуды". Он вовсе не ставит перед собой ЦЕЛЬ вымыть тарелку, а просто воспроизводит некую ритуальную схему. Но парадокс при этом заключается в том, что, если он будет мусолить эту тарелку достаточно долго, в конце концов может случиться так, что эта тарел-
ка окажется действительно более или менее чистой. И это есть не что иное, как описание типичной магической процедуры: чтобы получить некий практический результат, надо с максимальной тщательностью воспроизвести некую ритуальную процедуру, - и результат чудесным образом родится на свет "из ничего".
В этом и состоит суть первобытного, нецелевого производства: это производство, которое совершается нечаянным и магическим образом. Это воистину НЕЧАЯННОЕ производство, это МАГИЧЕСКОЕ производство. Это производство, в котором появление на свет каких-то предметов, каких-то вещей является для производителя не столько результатом планомерных и целенаправленных действий, сколько чудом, являющимся на свет невесть откуда и совершенно загадочным образом. Магически-нечаянное производство - это и есть, пожалуй, наиболее точная характеристика того производства, которое характерно для наиболее древнего состояния человеческой культуры.
Под знаком магически-нечаянного производства проходит практически весь палеолит. И лишь производство, возникающее в эпоху неолита, - это производство, однозначно опосредованное постановкой утилитарных целей. Производство, осуществляемое не "в силу того, что...", а "для того, чтобы...". Но вот как и почему возникает эта утилитарность, составляет подлинную загадку. Ниже будет предложен один из возможных вариантов ее решения.