Вернемся к ключевому для понимания феномена человека фактору несостыкованности мужской и женской сексуальной конституции, которую демонстрирует этот вид, т.е. к феномену различных потребностей в сексуальном удовлетворении, которую демонстрируют мужские и женские особи этого вида.
Приведу простой пример. Часто ли в животном мире сразу же после того, как самец покрыл самку, последняя начинает заниматься самоудовлетворением? Абсурдность этого вопроса очевид-
на. Сама суть логики биологического заключается в том, что акция совершенного оплодотворения имеет для самки самодостаточный характер. Поэтому оплодотворение без удовлетворения здесь просто невозможно. Если самец шимпанзе вводит в самку некоторое количество семенной жидкости, то это именно то, чего желает самка. Любой акт оплодотворения автоматически вызывает у нее чувство удовлетворения - впрочем, едва ли это чувство удовлетворения можно охарактеризовать как оргазм.
И все переворачивается в человеческом мире. Здесь впервые возникает феномен женской неудовлетворенности, поскольку здесь удовлетворенность или неудовлетворенность женщины оказывается связана вовсе не с оплодотворением как таковым, а с чем-то принципиально другим. Другими словами, у женщины происходит принципиальный разрыв между оплодотворением и оргазмом, - и это как раз та фундаментальная особенность женского организма Homo sapiens, которая приводит к парадоксу несоответствия мужской и женской сексуальности у этого вида, и это, в свою очередь, становится одной из глубинных причин возникновения самого феномена культуры.
В самом деле, если самку примата удовлетворяет сам факт появления в ее влагалище мужской спермы, то женская особь человеческого рода демонстрирует качественно иной характер сексуальных реакций. Ее волнует вовсе не сперма во влагалище, а сам тактильный коитальный контакт и получаемый ею при этом коитальный оргазм, который может быть совершенно не связан с оплодотворением. И вовсе не случайно в первобытном обществе активно циркулируют мифы, в которых подчеркивается возможность особых, неоплодотворяющих сексуальных контактов, в которые может вступать женщина. Источниками сексуального удовлетворения в таких мифах (и сопровождающих их практике) могут выступать растения, животные, рыбы, корешки деревьев и т.п., а также искусственные фаллосы, сделанные из камня или дерева.
С другой стороны, сама мужская сексуальность, дабы соответствовать женской, должна быть определенным образом КУЛЬТУРНО ВОЗДЕЛАНА. Мужчина должен научиться не сбрасывать сперму в женщину на скорость, как это принято у ближайших эволюционных родственников человека, а доводить ее до оргазма с помощью руки и пролонгированного, сдержанного коитуса. Это, если угодно, основной закон человеческой сексуальности, который и делает неизбежным возникновение некоторой культурной надстройки. Именно здесь нужно искать важнейший стимул развития тактильных способностей руки (как заместителя фаллоса) и одновременно - стимул развития изощренной системы культурных ограничителей, системы табу, накладываемых на сексуальную жизнь первобытного человека культурным законом племени.
В чем состоит природа тех искусственных сексуальных табу, которые накладывает на себя человек?
Напомню: человек оказывается заложником странного и фундаментального противоречия между чрезвычайно развитой способностью тактильно-сексуальной чувственности и... системой искусственных ограничителей в сфере сексуальной самореализации в виде сложных и труднообъяснимых табу на произвольный выбор сексуальных партнеров.
Можно было бы сказать так: человек - это такое существо, которое отказывается от одного из ведущих принципов животной сексуальности - принципа полной сексуальной свободы, когда любой представитель данного вида с незамысловатой легкостью, не испытывая каких бы то ни было комплексов и угрызений совести, способен вступить в кратковременную половую связь с любым другим представителем данного вида, но противоположного пола, и когда выбор партнеров ничем принципиально не ограничен.
Взамен этого - такого простого и естественного для биологического мира - способа регуляции сексуальных взаимоотношений человек изобретает тьму сложных и запутанных способов социальной регуляции сексуального партнерства, тьму биологически нелепых социальных условностей, которые приводят к постоянному фрустрационному напряжению, тяжелым невротическим заболеваниям, а взамен дарят вечную тоску по сексуальной свободе.
Уже в первобытных сообществах ограничители сексуального партнерства отнюдь не сводятся к простому табу на кровосмесительные связи, как это порою считается. Как правило, там изобретаются и транслируются из поколения в поколение такие способы выбора брачных партнеров, которые накладывают на сексуальную свободу человека самые неожиданные ограничители. Скажем, выбор сексуальных партнеров из тех или иных тотемных групп в зависимости от циклов лунного календаря.
Исследователи указывают на существование чрезвычайно сложных и многоуровневых способов подразделения примитивных обществ на своего рода "секции" и "подсекции", которые создают разнообразные системы барьеров и перегородок, настолько усложняющих брачный выбор и ограничивающих этот выбор, что для взгляда европейца это выглядит неразрешимой головоломкой 42., Скажем, закон племени аранда, в соответствии с которым муж-: чина обязан был жениться на... дочери дочери брата матери своей ; матери 13. При этом браки могут быть многократными, но определяться они при этом всякий раз будут не произвольным "хотением", на котором основана практика сексуальных контактов в любом животном сообществе, а реализацией весьма и весьма жестких внутриплеменных законов. Разумеется, в результате реализации такого рода практики псевдовыбора, выбора в жестких, мифологически очерченных границах, в сферу запрета попадают и близкие кровнородственные связи. Однако было бы крайне некорректно всю эту чрезвычайно сложную систему социально-культурных ограничителей сексуальной активности индивида в
первобытном обществе сводить к запрету на кровнородственные связи.
Что важно: закон, жестко ограничивающий свободу выбора сексуального партнера в том или ином первобытном племени, является одной из первичных клеточек социального, и во всей своей биологической нелепости он, возможно, наиболее рельефно отделяет человека от животного мира. Ведь первобытный человек по рукам и ногам повязан в своем брачном и сексуальном выборе какими-то искусственными культурными установками, и эти структуры искусственной сексуальной регуляции оказываются, фактически, первичными структурами социального. Можно было бы даже утверждать, что первобытный человек абсолютно лишен какой бы то ни было сексуальной свободы: выбор партнера (партнерши) осуществляет не он, но какая-то вполне мистическая "логика" - скажем, "логика звезд". Но и "логика звезд" -это всего лишь инструмент, с помощью которого социальная необходимость, властвующая в мире человека, утверждается по отношению к безудержной сексуальной свободе, обуздывает самый мощный инстинкт природы.
В чем же смысл этой регуляции сексуальной свободы посредством социального ? То, что глубоко естественно для животного мира, свой самый глубокий и естественный инстинкт - инстинкт продолжения рода - человек заменяет на какие-то выморочные конструкции, в согласии с которым он должен отныне заниматься тем, чем все его животные предки занимались, не зная никакого особого закона. Не безумие ли это? Ведь человек оказывается в результате существом, над которым властвует рок не им совершаемого сексуального выбора. И оттого он обречен на тоску по свободе.
Но зато, теряя свободу и многообразие внешнего выбора, первобытный человек демонстрирует поразительное разнообразие форм сексуальной самореализации, форм коитуса во взаимоотношениях со своим навязанным культурными схемами партнером. Взамен свободного и достаточного случайного соития с первыми попавшимися партнерами по поводу весьма однообразного и прагматичного секса-случки, секса-зачатия он начинает практиковать невиданное многообразие сексуальных форм, которые постепенно приобретают все более и более самозначимый характер, - но в отношении СОЦИАЛЬНО заданных партнеров. И именно такая сексуальная практика, осуществляемая в жестких социальных границах, но в фантастически-безудержных формах, становится в конце концов предметом религиозного обожествления и поклонения древних религий.
В дочеловеческом мире коитус банален и естественен. Нет ничего проще и обыденней. Он прост и незамысловат по своей структуре, равно как незамысловато его предназначение: он -условие зачатия, условие продолжения рода.
В человеческом мире он - целая Вселенная.
С одной стороны - изощренные ритуалы, резко ограничивающие пространство соития каждого человека, делающие сексуаль-
ный выбор партнера глубоко несвободным делом. А, с другой стороны, - непрерывное изобретение все новых и новых форм соития превращающее столь простое и естественное, казалось бы, занятие в разветвленную науку, о чем подробнейшим образом повествуют эротологические трактаты, дошедшие к нам из глубин самых разных цивилизаций.
Итак, уже на самых ранних ступенях своего существования человек накладывает на сексуальные взаимоотношения в своем сообществе систему чрезвычайно жестких ограничений - систему культурных табу и, вместе с тем, - создает своеобразный КУЛЬТ секса, ОБОЖЕСТВЛЕНИЕ секса. И это драматическое противоречие не может не бросаться в глаза при взгляде на архаические культуры.
Непрерывно творя в своей религиозно-культовой деятельности искушение сверхсексуальностью, он, вместе с тем, прилагает фантастические усилия, дабы эту свою разбуженную сверхсексуальность обуздать и усмирить. Почему он вдруг берется за эту странную во всех отношениях задачу - одна из самых больших загадок. Но, если верить Фрейду, то именно это обстоятельство становится в конце концов главной пружиной развития всей человеческой культуры.
Подавление и обуздание свободной сексуальной энергии приводит к тому, что она сублимируется и становится основой одновременно - творческой деятельности в культуре, и - перманентно невротичных состояний, которые попросту неизвестны в животном мире, в естественной среде обитания, а у человека требуют постоянных агрессивных выходов (из чего и выходит, что человек оказывается самым агрессивным животным в природе).
И в этом так же состоит один из источников феномена культуры.