В словах К. Маркса о привязанности первобытного человека к своей общине подобно привязанности пчелы к улью нет большого преувеличения: действительно, условием выживания человека была его полная интеграция в свой социум, в котором коллективная безопасность означала и безопасность личную. Никаких "личных" прав, кроме права на долю в добыче и права на домашний очаг, у первобытного человека быть не могло — такой вывод напрашивается сам собой. И все же в свете новых данных археологии, этнологии и ^циальной антропологии этот вывод оказывается не таким уж бесспорным.
Вопрос о месте человека в общине, даже такой элемен-^рной, как первобытная, не праздный вопрос. Юриста-ант-
Часть П. Становление "человека юридического"
рополога интересует, в какой степени даже эта община способна обеспечить определенную автономность личности, а следовательно, особенности ее правового статуса. Ведь и в более развитых обществах, вплоть до современных, баланс между публичным и частным интересом в праве во многом определяется именно автономностью личности, гражданского общества в общей системе социальных связей. Именно этот интерес побуждает нас докапываться до основ фундамента конструкции "человек—общество". Для начала зададимся вопросом, имеющим большое методологическое значение для нашего анализа: что первичнее: род или община?
Уже исследователи прошлого века Г. Мэн, И. Бахофен, Дж. Леббок, М. Ковалевский и другие, рассматривая генезис правовых и политических систем, подошли к пониманию того, что многие функции будущих социально-политических систем и их институтов выполнялись родственными отношениями, семейной организацией, общинными связями. Это отмечал и К. Маркс. Судя по конспектам книг этих авторов, К. Маркса интересовали именно социально-регулирующие функции первобытных структур'. Известно, что задолго до появления трудов Л. Г. Моргана К. Маркс и Ф. Энгельс уже в "Немецкой идеологии" выделяли коллективистские начала первобытной общественной жизни, основанной на коллективной собственности и совместном труде. К первобытным общественным структурам Ф. Энгельс возвращался неоднократно, уточняя и развивая представления об этих структурах.
"Чем меньше развит труд, — писал Ф. Энгельс, — ...тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей"2. Мысль о доминировании родовых связей как основной детерминанты социального развития первобытного строя долгие годы оставалась ведущей в марксистской истории первобытного общества и позволила опровергнуть немало идеалистических концепций первобытности. Однако в
' См. конспекты книг Г. Мэна "Лекции по истории институтов", Дж. Леб-бока "Происхождение цивилизации и первобытное состояние человека", М. М. Ковалевского "Общинное землевладение, ход и последствия его разложения" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 45). 2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 26.
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный" 141
последние десятилетия родовая теория", кажется, теряет монополию на истину. Открытия археологов и особенно этнографов позволяют со все большим основанием говорить о многолинейном социальном развитии первобытных общнос-тей различных регионов, о чем пойдет речь ниже. Отсюда и дискуссии сторонников "родовой", т. е. классической, и "общинной" теорий развития первобытного общества'.
В. Р. Кабо, ставя задачу "выявления в структуре первобытного социума его жизненного центра, средоточия социально-экономических связей", считает таким институтом общину, в отличие от сторонников "родовой" теории. "Первобытная община, — по мнению В. Р. Кабо, — это естественно сложившийся коллектив, который возник одновременно с возникновением самого человеческого общества, с возникновением производства, это форма организации совместного хозяйства первобытного общества"2. Это мнение разделяют некоторые другие этнографы и историки, считающие, что род в силу присущей ему экзогамии не может выступать в качестве единого производственного коллектива хотя бы потому, что включает в себя не только кровных родственников. Но такой подход не означает отрицания за родом регулирования некоторых других сфер общественных отношений, помимо семейно-брачных. Безусловно, прав Ю. В. Маретин:
"Материалы мировой этнографии показывают, что эволюция (равно как и распад) родовых и общинных связей протекает далеко не всегда синхронно, и часто узы родства, пережитки родовых отношений оказываются более живучими, чем связи общинные"3.
Проблема "родового" и "общинного" подхода в исследовании социальных структур первобытности проявилась давно. Еще М. М. Ковалевский констатировал: "История застает
О спорах сторонников "родовой" и "общинной" теории см.: Данилова Л. В. Дискуссионные проблемы теории докапиталистических обществ // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968; Архаическое об-Щество: Узловые проблемы социологии развития. Вып. 1. М., 1991. Кабо В. Р. Первобытная доземледельческая община. М., 1986. С. 5. Маретин Ю. В. Основные типы общины в Индонезии // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968. С. 330.
Часть П. Становление "человека юридического"
главнейших представителей арийской семьи на той ступени их развития, которую можно назвать переходной от родового к общинному быту... Какую общественную единицу признать тем эмбрионом, из которого путем последовательного дифференцирования возникли известные нам в истории формы общежития — род, семью или общину? — вот вопрос, которым в течение столетий не переставали и доселе не перестают задаваться исследователи древнейшей арийской культуры, одинаково — на западе и у нас"1. Сам М. М. Ковалевский видел разрешение этого вопроса в исследовании общественного устройства разных народов "в колыбели их развития" без слепой привязки их к общественному устройству последующих эпох, поскольку любая общественная организация в процессе своего развития претерпевает значительную эволюцию и схожие "в колыбели" формы существенно разнятся на стадии их развития. , -
"Родовая теория" получила в нашей стране свое развитие в начале XX в. прежде всего в работах А. Н. Максимова2, а затем в работах советских этнографов в 20—30-е гг.— П. М. Кушнера, Е. Ю. Кричевского и др. Так М. П. Жаков, по-своему трактуя мысли К. Маркса в первом черновике письма к В. Засулич, писал: "Первобытное человеческое общество было коммунистическим, но коммунизм его есть коммунизм родства"3. Концепции общественных функций рода нашли отражение в блестящих работах А. М. Золотарева по этнографии народов Дальнего Востока4, в работах М. В. Крюкова о формах и системе родства китайцев5, в работах известного африканиста Д. А. Ольдерогге, в трудах Ю. И. Семенова, других авторов6.
' Ковалевский М. М. Первобытное право. Вып. 1. М., 1886. С. 1.
2 См.: Максимов А. Н. Теория родового быта. М., 1913.
3 Жаков М. П. К постановке генетических проблем истории доклассового общества // Из истории докапиталистических формаций. М.; Л.,
1933. С.77.
4 См., например: Золотарев А. М. Родовой строй и религия ульчей.
Хабаровск, 1939 (особенно гл. 3 "Родовой суд").
5 См.: Крюков М. В. Формы социальной организации древних китайцев. М., 1967; Он же. Системы родства китайцев. М., 1972. 8 См.; Советская этнография. 1958. № 1; 1969. № 6.
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный" 143
Примем во внимание аргументы и сторонников "родовой теории" первобытности. "В первобытном обществе социальное родство было той основой, на которой строились самые различные формы общественной организации. Наиболее распространенной из последних была родовая"', — пишет •В. А. Шнирельман в академической "Истории первобытного общества". Напомним, что в современной отечественной периодизации первобытности наука различает раннепервобытную (по преимуществу родовую) общину охотников и собирателей и по-зднепервобытную (соседскую) земледельческую общину. Среди многих этнографов укоренилось мнение о том, что родовые 'отношения и производственные отношения идентичны. "Первобытно-коммунистические производственные отношения были родовыми и никакими другими"2, — со всей категоричностью утверждает известный этнограф Ю. И. Семенов, хотя он же вынужден признать: "К настоящему времени настоятельной необходимостью стало создание новой целостной теории первобытности, которая бы согласовывалась со всем имеющимся фактическим материалом"3.
В чем все же преимущество позиций В. Р.Кабо, В. М. Вахты, Н. А. Бутинова и других сторонников "общинной теории"? В том, что, признавая за родом большое значение в качестве социально организующего и регулирующего института, особенно на сравнительно поздних стадиях его развития (именно тех, которые застал Л. Г. Морган у ирокезов), они эместе с тем подчеркивают, что сущность рода как формы общественной организации — в регулировании прежде всего родственных связей: происхождение от общего предка, т. е. кровное родство, запрет вступать в брак в пределах рода (экзогамия). При всей важности этой функции рода, регулирующей воспроизводство самого человека, роль общины гораздо шире. Строясь на отношениях, основанных прежде всего на производственной деятельности, устанавливая об-
История первобытногообщества. Эпоха первобытной родовой общины.М., 1986. С.359. 2 Вопросы философии.1965. № 6. С. 171.
Семенов Ю. И. Проблема начального этапа родового общества // Проблемы истории докапиталистических обществ. М., 1968. С; 174.
144 Часть Постановление "человека юридического"
щинную экзогамию, но уже не только с целью пресечения кровосмешения, но ввиду необходимости укрепления межобщинных связей, община представляет собой единый социально-экономический коллектив, состоящий из как минимум двух родов, семей, групп. Эту истину, впоследствии основательно забытую, выразил еще в 1899 г. русский марксист Н. И. Зибер: "Не род создает общину, а община род"1. Такой методологический подход позволяет высветить более многосторонне жизнь первобытных общностей и самого человека в ней, не замыкаясь на выявлении лишь кровнородственных связей, сколь бы важными они не считались. С точки же зрения предпринимаемого нами исследования такой подход представляется наиболее плодотворным.
Для чего мы углубились в такие теоретические дебри, казалось бы далекие от юриспруденции? Очевидно, для того, чтобы подчеркнуть: наряду с признанием важнейшей роли семьи, рода как регулятора жизни человека, мы должны все же признать и определяющую в конечном счете роль общинных структур в качестве института социализации человека и источника основного массива регулирующих бытие человека норм. Именно общинная организация, как мы сейчас убедимся, давала больше возможностей для развития индивидуальных черт в психологии и сознании человека. Кроме того, родовая община продолжает играть по сей день важную роль в общественной жизни многих народов, в частности народов Севера2, независимо от того, хотят это признавать или нет федеральные чиновники и некоторые исследователи.
Совершенствование орудий труда в ходе так называемой неолитической революции, изменения в характере производственной деятельности (переход к земледелию, скотоводству), эволюция собственности (переход от общинной к
' Зибер Н. И. Очерки первобытной экономической культуры. СПб., 1899. С. 331. Идеям Н. Зибера созвучны некоторые мысли П. Кропоткина об общинной взаимопомощи как факторе эволюции. 2 См., например: Айпин Е. Д. Родовая община как орган этнического самоуправления и хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера Российской Федерации // Обычное право и правовой плюрализм. М., 1999. С. 66—68.
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный" 145
семейной собственности) обусловили и создание более стабильных социальных групп с более четкой структурой. Большинство общин переходит к оседлости, возрастает их внутренняя консолидация; община становится автономной социальной единицей, имеющей свои органы "властвования" (в научном обороте— "потестарные органы"), свои собственные нормативные регуляторы.
Земледельческая (сельская) община характерна тем, что каждая входящая в нее семья получает свой земельный надел по числу работников или домов; в собственность семьи входит и жилище, скот, птица, огород; в общественной собственности остаются пахотная земля, пастбища, леса, общественные строения. Таким образом, существование двух видов собственности, столкновение семейных (частных) и коллективных интересов требует создания иной, чем прежде, структуры управления и иных регулирующих норм. Именно на стадии возникновения сельской общины исследователи фиксируют и появление таких институтов самоуправления, как сходка (собрание) общинников, совет старейшин (глав семей), предводитель (вождь).
С переходом общины к оседлости общественная жизнь ее становится более разнообразной, приобретает системное состояние. В ней продолжают действовать два фактора, выделенные Ф. Энгельсом: "Разделение народа по признаку родства и общая собственность на землю'4, но на эти факторы накладываются еще и личный интерес, борьба отдельных групп, будь то семья, род или часть общины, за лучшие наделы, за ведущую роль в общественной жизни, например за право хранения общинных реликвий или отправления культовых обрядов.
Отметим еще одну тенденцию, присущую именно эпохе неолита, эпохе позднеродовой общины: самоуправление впервые приобретает иерархический характер, когда создаются органы управления и выдвигаются лидеры на общинном уровне, в то же время на более низком уровне (уровне рода, семьи) сохраняются прежние органы управления по принци-
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 329.
146 Часть И/Становление "человека юридического"
пу родства и старшинства. Между ними существует определенная подчиненность, но лишь в той мере, в какой это не противоречит интересам семей и родов.
Переход от присваивающего к производящему хозяйству повсеместно ведет к укрупнению первобытных социумов, созданию целой иерархии отношений семей, родов, общин, племен. Это наполняет их жизнь большей социальностью, но усиливающаяся "приватизация" общественного производства видоизменяет эту социальность: разделение труда провоцирует "разделение интересов"1. Намечающаяся общественная дифференциация прослеживается на археологическом материале, например на погребальных сооружениях (напоминаем в этой связи о методе социальной реконструкции).
На этой стадии еще сохраняются начала демократизма в управлении. Повсеместно исследователями зафиксировано общинное собрание (сходка), решающее наиболее важные вопросы. Старейшины занимают свои должности по праву избрания и, как правило, могут смещаться, если их действия не отвечают интересам общинников.
Здесь хотелось бы сделать еще одно отступление, чтобы заострить внимание на проблеме, которая представляется одной из ключевых при рассмотрении характера управления в по-зднепервобытной общине, — проблеме лидерства, или главар-ства. Вопрос состоит в том, является ли лидерство на данном этапе социального развития, а именно на этапе соседской общины, фактом появления надобщинной власти или же лидерство сохраняет еще черты патриархального старшинства?
При анализе столь отдаленной эпохи, каковой является первобытно-общинный строй, трудно различить факты, явления, присущие именно этой эпохе, и соответствующие аналоги более позднего времени, наложенные на матрицу первобытности и порождающие иллюзии. Одной из таких лож-
' См. комплексное исследование на эту тему: Ранние формы социальной стратификации: Генезис, историческая динамика, потестарно-по-литические функции. М., 1993. См. также: Массой В. М. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). Л., 1976; Павленко Ю. В. Раннеклассовые общества: Генезис и пути развития. Киев, 1989; Казанов А. М. Социальная история скифов. М., 1975.
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный" 147
ных аналогий при подходе к проблеме первобытно-общинного самоуправления может оказаться характеристика главар-ства в позднепервобытной общине как по преимуществу на-. следственной власти. Такими характеристиками пестрят работы как зарубежных, так и отечественных этнографов и историков. Не претендуя на собственное истинное знание, сошлемся на мнение высококвалифицированного специалиста по первобытности. В. А. Шнирельман, говоря о регулирующей роли норм первобытной общины и значении общественного мнения на общинных сходках, делает весьма ценное замечание (поэтому приведем его полностью): "И все же одного общественного мнения и норм коллективной морали оказывалось недостаточно для того, чтобы управлять обществом. В некоторых ситуациях нужны были люди, поддерживавшие эти нормы своим авторитетом или даже изменявшие их. Такого рода главари встречались еще в раннеродовом обществе, однако в неолите с развитием социально-экономических отношений и увеличением размеров и усложнением структуры отдельных общин их положение и функции существенно изменились. У низших охотников и собирателей общины были относительно невелики и строились на основе какой-либо одной родовой группы. Поэтому система управления ими не вызывала сколько-нибудь серьезных затруднений. Лишь единичные мужчины обладали здесь знаниями и опытом, необходимыми для руководства общиной. Как правило, ими оказывались самые старые мужчины, которых издавна принято называть "старейшинами". Так как большинство членов этих общин было связано кровным родством, власть сплошь и рядом передавалась между сородичами, что и породило иллюзию существования здесь наследственного порядка передачи власти. На самом деле принцип формального наследования власти возник гораздо позже, в эпоху классообразования. Об этом свитедельствует тот факт, что его не было у ранних земледельцев и скотоводов, хотя в этот период начали складываться предпосылки его формирования"1. К этой проблеме
История первобытного общества: Эпоха первобытной родовой общины. М., 1986. С. 397—398. См. также: Семенов Ю. И. Экономическая этнология: Первобытное и раннее предклассовое общество. М., 1993.
Часть П. Становление "человека юридического"
мы обратимся еще раз при анализе структур племенного самоуправления и социальных структур периода вождеств и "военной демократии", т. е. начала эпохи классообразования. Сейчас же отметим для себя, что на стадии позднеперво-бытной общины главарство (в отличие от более поздних вождеств) не отчуждено от общины, не носит наследственного характера, а следовательно, пока не подчиняет себе органы общинного самоуправления, не создает своих норм, но видоизменяет прежние нормы, пока исходя из интересов всей
общины.
Касаясь организации и нормотворчества соседской (земледельческой) общины, рассмотрим отдельные ее региональные формы на примере .народов Сибири и Дальнего Востока, благо что у нас есть результаты наблюдений нескольких поколений исследователей.
Иртышские ханты, находившиеся к приходу русских на стадии позднепервобытной общины, селились укрепленными поселениями. Важным институтом управления были "богатыри", которых русский исследователь С. Патканов называет по сложившейся традиции "князьями"1, но их роль возрастала лишь в военное время, а в мирное время общественной жизнью руководили старики, уточняет 3. П. Соколова2. Роль народного собрания выяснена недостаточно: тот же С. Патканов сообщает, что обозначение дома для проведения собраний общинников переводится как "большой дом для сбора воинов и сватов" или как "гостевой дом"3.
Соседние с хантами селькупы (манси) имели организацию, сходную с древнегреческими фратриями. Роль фратрий заключалась в организации регулярных (дважды в год перед весенней ярмаркой и зимой) общих сборищ родов, в распределении общеродовых угодий, а при необходимости и в организации военных походов4.
' См.: Патканов С. Стародавняя жизнь остяков и их богатыри по былинам и преданиям // Живая старина. Вып. III. СПб., 1891.
2 См.: Соколова 3. П. Социальная организация обских угров и селькупов // Общественный строй у народов Северной Сибири. М., 1970. С. 108.
3 См.: Патканов С. Указ. соч. С. 102, 106.
4 См.: Соколова 3. П. Указ. соч. С. 150.
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный" 149
Селившиеся вдоль Подкаменной Тунгуски и севернее остяки (кеты) до появления русских имели разросшиеся роды во главе со старшинами'. К сожалению, их изучение началось уже после того, как русская администрация приспособила к потребностям управления традиционную общинно-родовую организацию: формально соблюдается выборность старшин на устраивавшейся раз в три года общей сходке — суглане, на него возлагается сбор ясака и уплата долгов в казну; сохраняются и реликты общинного самоуправления:
осуществление старшиной судебных функций, сборы "родовых советов" из глав патронимии и отдельных семей2.
Патриархально-родовые отношения у многих народов Сибири заменяются территориально-общинными лишь к концу XIX в. под влиянием русского торгового капитала, интенсивного роста имущественного расслоения. Тем интереснее сведения, которые можно почерпнуть из донесений русских служилых людей в XVII—XVIII вв. Много таких донесений собрано о народах, населявших Якутию3. Как и у описанных выше других народов, важную роль в тунгусской социальной организации играли общинные вожди ("князцы" по русской терминологии), а также "лучшие люди", которых русские выделяли из так называемых "сродников", т. е. рядовых сородичей4. Но вождь не мог побудить "сродников" беспрекословно ему подчиняться. По донесению русского сержанта Попова, тунгусы (эвенки и эвены) слушают своих вождей "когда хотят", "а ежели в чем только усмотрят проступок, то искореняют и убивают"0. Напротив, большим уважением пользуются старики и кузнецы, которые и после прихода русских были наряду с народным собранием основным звеном в структуре местного самоуправления. Устав 1822 г. "Об управлении
' См. подробнее: Долгих Б. О. Кеты. Иркутск; М., 1934.
См.: Алексеенко Е. А. Социальная организация кетов // Общественный строй у народов Северной Сибири. С. 170—172.
См.: Мойное И. И. Некоторые данные о тунгусахЯкутского края.Иркутск, 1898; Анисимов А. Ф. Родовое обществоэвенков (тунгусов).Л., 1936.
См.: Тоголуков В. А. Социальная организация эвенков и эвенов // Общественный строй у народов Северной Сибири. С. 225. а Цит. по: Якутия в XVII в. Якутск, 1953. С. 202.
150________Часть II. Становление "человека юридического"
инородцев" даже придавал эвенкийскому собранию — сух-лену -— официальный статус, более того, распространял этот термин на так называемых "бродячих инородцев". Тон на сух-ленах (суглаках) задавали старики, родовые шаманы и кузнецы — довольно любопытная триада...
Социальная организация якутов, эвенков и других больших народов заимствовалась их соседями, малыми народами, например жившие на Колыме и в районе нынешнего Верхоянска юкагиры усвоили многие обычаи и институты этих народов, и в их общественной жизни преобладали территориальные общинные связи.
Обширный материал собран о социальной организации народов Дальнего Востока1. Характерной чертой общинно-родового самоуправления этих народов было то, что единственный орган родоьой власти — совет стариков — был по своему характеру скорее судом, чем органом управления, причем суд этот руководствовался нормами обычая. На этот совет-суд приглашались как все взрослые мужчины, так и пожилые женщины, особенно вдовы, и те, и другие имели право голоса2.
. Менее всего были затронуты влиянием соседних племен и народов населявшие Северо-Восток Сибири коряки, чукчи, ительмены, эскимосы: у коряков, занятых охотой и рыболовством, родовая организация была довольно развита3, в то время как у ительменов Камчатки к приходу русских только складывался патриархально-родовой строй и сохранялись пережитки матри&рхата4.
'См.: Шренк Л. И. Об инородцах Амурского края. СПб., 1883—1903;
Лопат-ПН И. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Владивосток, 1922; Штернберг Л. Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы. Хабаровск, 1933; Золотарев А. М. Родовой строй и религия ульчей;
Сем Ю. А. Родовая организация нанайцев и ее разложение. Владивосток, 1959.
2 См.: Смоляк А. В. Социальная организация народов Нижнего Амура и
Сахалина в XIX — начале XX в. // Общественный строй у народов Северной Сибири. С. 290; Штернберг Л. Я. Указ. соч. С. 112, 504.
3 См.: Антропова В. В. Военная организация у коряков Крайнего Северо-Востока Сибири // Сибирский этнографический сборник. Т. II. М.; Л., 1957.
4 См.: Симченко Ю. Б. Особенности социальной организации палеазиатов Крайнего Cesepo-Востока Сибири (коряки, чукчи, ительмены, эскимосы) // Социальная организация народов Северной Сибири; Вдовин И. С. Из истории общественного строя чукчей // Советская этнография.1948. ,№ 3.
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный" 151
Достаточно далеко зашло к началуXX в. разложение патриархально-родового строя у ненцев, что наложило свой отпечаток на органы самоуправления. Звание старшины общины принадлежало кому-либо из родовой знати. В случае пресечения рода старшины или, что показательно, его разорения, новый старшина избирался из наиболее зажиточных общинников на сходе "лучших людей"1. Уже в XIX в. помимо старшин избирается предводитель всех ненцев, налицо эволюция в сторону надобщинной организации, т. е. племенной организации. Но одновременно сохраняется ежегодная выборность родовых старшин — отголосок прежних демократических традиций.
В сходных с народами Сибири условиях складывались формы социальной организации народностей американского Севера2, с тем лишь отличием, что переход к соседской общине происходил подчас непосредственно от материнского рода: сказалось влияние колонизации, которая обусловила подобный "скачок".
Наиболее развитым общинное самоуправление представляется у якутов. Русский этнограф В. Л. Серошевский отмечает большую социальную активность якутов, их пристрастие к шумным праздникам, сходам, танцам; "...одиночество кажется им тяжелым наказанием"3, — писал он. Общие дела решаются сходом, в то время как военные и мелкие судебные дела, которые требовали быстрого решения, вершатся военачальником — тоеном. Должность тоена, по мнению В. Л. Серошевского, была наследственной, но допускались и его выборы.
Якутская сходка — высший орган самоуправления. Участвует в сходе практически все население, хотя располагается оно строго по кругам: в первом кругу сидят самые энергичные, зажиточные, а также мудрые старцы (сесены —
См.: Хомич Л. В. Ненцы: Историко-этнографические очерки. М.; Л., 1966. С.155.
См.: Файнберг Л. А. Общественный строй эскимосов и алеутов: От чатеринского рода к соседской общине. М., 1964.
Серошевский В. Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. СПб., ^б. С. 448.
152 Часть II. Становление "человека юридического"
арбитры); во втором сидят или стоят на коленях остальные хозяева; в третьем стоят молодежь, женщины, дети.
Решения якутского схода предварительно обсуждаются людьми первого круга, высказываться и вносить поправки имеет право каждый — и его терпеливо выслушивают; сами решения схода всегда принимаются по принципу консенсуса'. Примечательно, что русская администрация предоставила якутам местное самоуправление без особых изменений в его | традициях, внеся лишь повинность уплачивать налог (ясак), который, впрочем, взимался назначенными сходом сборщиками налога под контролем местных "князцов".
Якутское общинно-племенное самоуправление может быть отнесено уже к более высокой стадии общественного развития, когда появляется уже более высокая ступень общественной орагнизации — племя. На примере общинно-племенной организации якутов особенно наглядно просматривается расширение полномочий предводителя — тоена — в ущерб полноправию народного собрания. Вокруг вождя в обществах, подобных якутскому, со временем образуется прослойка "лидеров", включавшая, помимо родовой "знати" и ближайших родственников вождя, лиц, исполнявших жреческие функции или обладавших навыками обработки металла (кузнецы) — своего рода первобытных "идеологов" и носителей передовой технологии. Этот процесс был подготовлен начавшимся разделением труда, отчуждением доли прибавочного продукта и части общинной собственности родовой l знатью2, общинной верхушкой при сохранении институтов ^ общинного самоуправления. '
Разложение первобытно-родового строя не везде вело к окончательной гибели соседской общины и полной ликвидации институтов общинной демократии. Там, где частная собственность не входила в острейший конфликт с коллективной собственностью (а это имело место, например, у мно-
1 См.: Серошевский В. Л. Указ. соч. С. 464—465.
2 М. М. Ковалевский называл это "установлением родового начала" в общественной жизни, появлением института наследования должности вождя (см.: Ковалевский М. М. Общинное землевладение, причины, ход и последствия его разложения. М., 1879. С. 9).
Глава 4. Человек "общинный" и "государственный"153
гих восточных народов, которые не пришли к частной собственности на землю, даже к феодальной собственности), общинная организация оказалась весьма устойчивой. Историческая, этнографическая наука открыла и множество "обществ, которые не могут быть отнесены ни к числу доклассовых, ни к числу формируемых классовых"1, которые наши этнографы и востоковеды предлагают называть предклассо-выми обществами, или протокрестьянскими.
Соседская община длительное время сохранялась и в поздних обществах, основанных на натуральном хозяйстве, прежде всего в обществах Древнего Востока. Известный востоковед И. М. Дьяконов, выделяя основные хозяйственные характеристики восточной сельской общины, определял ее и как гражданский коллектив, обеспечивающий права своих членов, прежде всего право на участие в управлении общиной, на взаимопомощь и на владение землей2. В дальнейшем мы вернемся к этому типу общинного самоуправления.
Итак, мы можем констатировать, что с дифференциацией труда людей далекого прошлого и с усложнением общинной организации у человека появляются уже определенные индивидуальные права, а именно право собственности (пока семейной) на жилище, скот, огород, впоследствии и на земельные наделы, право на участие в управлении делами общины через формы общинного самоуправления ("общинной демократии").
Эпоха "военной демократии"3 — заключительный этап в истории первобытно-общинного строя, эпоха трансформации институтов родовой и общинной демократии в органы, стано-
' Семенов Ю. И. Первобытная коммуна и соседская крестьянская община // Становление классов и государства. М., 1978. С. 85.
См.: Дьяконов И. М. Общины на Древнем Востоке в работах советских исследователей // Вестник древней истории. 1963. № 1. С. 19—20.
Об истории утверждения в науке понятия "военная демократия" см.:
Ковалевский С. Д. К вопросу о понятии "военная демократия" // Средние века. М., 1983. Вып. 46. С. 198—213; Ковлер А. И. Исторические формы демократии: Проблемы политико-правовой теории. М., 1990. С. 164—176; Косвен М. О. К вопросу о военной демократии // Проблемы истории первобытного общества. М.; Л., 1960. С. 241—262; Хмельницкий В. И. О понятии "военная демократия" // Советская этнография. 1973. № 4. С. 66—75.
D ^Антропология права»
154 Часть II. Становление "человека юридического"
вящиеся над родообщинными самоуправляющимися структурами и отчуждающиеся от них, но подчас сохраняющие их внешнюю форму, что, естественно, затрудняет "опознание" тех или других среди огромного многообразия общественных структур этой переходной эпохи.
Возрастающие размеры человеческих общностей, создание надобщинных органов управления делают практически невозможным одновременное участие всех сородичей, соплеменников в процессе самоуправления. Если понимать самоуправление как поголовное участие всего населения в управлении, то логично прийти к выводу, что его распространенность на общество прогрессивно уменьшается. К этому выводу приходил, например, А. Стронин: "В самом деле, можно ли вообразить большую степень самоуправления, как на Макла-евском берегу Новой Гвинеи у папуасов! Это есть самоуправление, так сказать, безусловное, поголовное, или, говоря нынешними терминами, мирское. Родовое самоуправление, уже по самым свойствам рода, никак не может быть поголовным и, в самом лучшем случае, есть только самоуправление младших родственников. Самоуправление же племенное еще больше стесняется и... органичивается советами одних старейшин... Другими словами, самоуправление в течение всех перипетий патриархальной эволюции постепенно все больше и больше сосредоточивается, так что почти сближается с иноуправлением; а с другой стороны, оно все больше и больше подымается снизу вверх, все больше и больше оставляя управляемых вне управления и тем снова приближаясь к ино-управлению"1. Истина заключается, видимо, в том, что самоуправление предполагает не столько поголовное участие в нем членов самоуправляющейся общности, сколько наиболее полное отражение потребностей саморегуляции жизнедеятельности этой общности самой общностью, создающей для этого органы самоуправления, свобода действий которых пока не ограничивается извне. Иными словами, если ряд важнейших решений принимает круг избранных (в прямом и переносном смысле) лиц, то это все же свои соплеменники, т. е. границы племенной суверенности не нарушаются.