Раневская дружила с великолепной актрисой Татьяной Пельтцер, во многом похожей на нее: такой же одинокой, безмужней и бездетной, волей судьбы и режиссеров ставшей «вечной бабушкой экрана», и такой же остро‑злой на язык.
Раневская также почти всю жизнь, лет с двадцати, играла старух. Но своим ампула комической бабули, в отличие от Пельтцер, очень тяготилась, все время доказывая, что она серьезная драматическая актриса.
А познакомились две «всенародные старухи» так.
Однажды вдова Михаила Булгакова Елена Сергеевна решила устроить у себя на квартире новогодний карнавал. В числе других знаменитостей пригласила и Раневскую, предупредив, что вход без маскарадных костюмов строго воспрещен.
Фаина Георгиевна, не напрягаясь по этому поводу, пришла на карнавал в своем повседневном сереньком клетчатом пиджачке и юбке, что, впрочем, не сильно расстроило хозяйку. Пожурив Раневскую для проформы, Елена Сергеевна тут же выдала актрисе наряд какой‑то сказочной колдуньи: накидку со звездами, пышную шляпу… И другие гости тоже щеголяли в ярких карнавальных костюмах. Здорово напугали всех, опоздавшие на праздник, Славы – Рихтер и Ростропович. Они медленно вползли в комнату в обличье крокодилов – по блату в кукольном театре Сергея Образцова им смастерили бесподобные костюмы злобных рептилий с зеленой пупырчатой кожей и с когтистыми лапами.
Фаина Георгиевна рассказывала, что особенно всех восхитило явление перед полуночью актрисы, всю жизнь играющей старух. Все лежали от смеха, увидев ее. Она пришла в невообразимом костюме под названием «Урожай»: колосья торчали из венка во все стороны, платье было увешано баранками разного размера и цвета. Баранки‑бусы украшали шею, баранки‑серьги были в ушах, и даже одна болталась на носу…
– Я только что с сельскохозяйственной выставки. Первое место во всесоюзном конкурсе мое! – закричала старуха.
Раневская вспоминала: «Я тогда подумала: «Пельтцер – гениальна!» А это, конечно, была она – другой такой старухи у нас нет.
Тогда было голодное послевоенное время – еще не отменили хлебные карточки, и Татьяну хотелось тут же начать обкусывать. Насмеялись мы на целый год».