(кон. 20 века)
Франция
("постмодернизм" — то, что следует за современной эпохой, за модернизмом, то есть, за рациональным, системным мышлением Нового Времени)
Ж.-Ф. Лиотар, М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Деррида (Франция):
1) антисистемность действительности — отказ от рационального подхода к миру, его систематизации и преобразования (мир богаче и разнообразнее любых схем)
2) «смерть субъекта» — он перерастает быть центром системы представлений (деконструкция – критика понятия центра)
— безличные «потоки желания», имперсональные «скорости», «катастрофа смысла», отсутствие «веры в смысл»
— место субъекта занимает актор – абстрактное выражение функции действия
3) свобода от чего бы то ни было, от любого давления, диктата, ответственности; отрицание любых норм и традиций (религиозных, этических, политических), отказ от любых авторитетов
идеал — спонтанная человеческая деятельность,
философия – игра, развлечение
4) истина – характеристика, относящаяся исключительно к высказываниям, к тексту, а не к миру
— тексты не связаны с реальностью, действительность не говорит, говорят люди, причем на языке, созданном ими же
истина – из сравнения текстов, она не открывается, а создаётся
относительность любых обретенных истин, любое знание может и должна быть подвергнуто сомнению
— мир культуры и сам человек рассматриваются как бесконечный текст — возможность бесконечного количества интерпретаций текста.
Жан-Франсуа Лиотар
(1924-1998)
концепция нарратологии
«Состояние постмодерна», «Феноменология», «Anima minima»:
1. Основной формой «употребления» знания являются «нарративы» — повествовательные структуры, характеризующие определенный тип дискурса в различные исторические периоды
— «легитимирующие» макронарративы (обосновывающие господство существующего политического строя, законов, моральных норм, присущего им образа мышления и структуры социальных институтов);
— «языческие» микронарративы (обеспечивающие целостность обыденной жизни в ее повседневном опыте на уровне отдельных первичных коллективов (напр., семьи), и не претендующие на позиции власти;
— сам дискурс является метанаррацией и создает «социальную мифологию», которая поддерживает функционирование всех механизмов управления.
2. Постмодерн – кризис метасценариев (великих проектов). Критика «универсализма» Просвещения, скептицизм по отношению к обобщенности и мета-нарративам («великим повествованиям») — грандиозным, крупномасштабным доктринам и философиям мира (типа исторического прогресса, познаваемости всего наукой, возможности
абсолютной свободы), «не способным вместить нас всех».
Специфика нашего времени – в утрате макронарративами своей легитимирующей силы после катастрофических событий XX века (Холокост, Хиросима). Постсовременность характеризуется большим количеством микро-нарративов, различением, разнообразием, несовместимостью стремлений, верований и желаний.
3. «Языковые игры»: разнообразие значений, неисчислимые и несоизмеримые отдельные системы, в которых производятся значения и правила для их циркуляции («фразовый режим»).
4. Атомизация (разобщенность) людей, подразумеваемая понятием микро-нарратива и языковых игр, ведет к краху этики (универсальность является необходимым условием существования этических суждений: так, «Не укради» является этическим суждением, в то время как «Не кради у Маргарет» таковым не является. Последнее слишком оконкреченно для того, чтобы служить этическим суждением; этическим подобное суждение может становиться только тогда, когда оно опирается на суждение универсальное («Не укради ни у кого»).
Универсалии непозволительны в мире, утерявшем веру в мета-нарративы. Справедливость и несправедливость – оказываются лишь терминами в рамках языковых игр, а универсальность этики улетучивается. Понятие справедливости и несправедливости остаются корректными только в контексте постмодернизма. Новое определение несправедливости должно использовать правила языка из одного «фразового режима» и применять их к другому. Этичное поведение — то, которое чутко к угрозе этой несправедливости, внимает вещам в их частности и не заключает их в прокрустовы рамки абстрактной концептуальности. Необходимо засвидетельствовать верность иной логике — логике «differend».
Постоянная смена идеологий подтверждает, что вера в господство разума, правовую свободу и социальный прогресс подорвана. Отход от тотальности всеобщего и возврат к самоценности индивидуального опыта на микроуровне. «Проект современности», таким образом, ориентирован на автономию морального закона и с необходимостью обращается к метафизике Канта (в противовес универсализму Гегеля).
Право на индивидуальный выбор в своей реализации приводит к практике сосуществования множества различных языков, гетерогенных «языковых игр», полное тождество которых невозможно ввиду различия их целейи стратегий. Задачей социальной политики становится не насильственная унификация множественности в единое «коллективное тело» социума и даже не поиск универсального языка для возможности диалога между ними, но сохранение именно этой разнородности, поддержка практики различных «языковых игр».
Лишь дискурс наделяется всеми властными полномочиями, лишь ему придаётся статус господствующего.
«Знание и власть есть две стороны одного вопроса: кто решает, что есть знание, и кто знает, что нужно решать?»
«Так же, как национальные государства боролись за освоение территорий, а затем за распоряжение и эксплуатацию сырьевых ресурсов и дешевой рабочей силы, надо полагать, они будут бороться в будущем за освоение информации».
Жиль Делёз
(1925-1995)
Учился в Сорбонне. Преподавал в парижском Лицее и Сорбонне. Защитил докторскую диссертацию. Был женат. Вследствие невозможности работать (рак лёгких, «посажен к кислородному аппарату, как пёс на цепь») покончил с собой, выбросившись из окна своей квартиры. М. Фуко: «Нынешний век будет известен как век Делёза»
«Капитализм и шизофрения» (в соавторстве с Ф. Гваттари) (т. 1 «Анти-Эдип»; т.2 «Тысяча плато»):
1. Критика современного фашизма (вырастающего из жажды власти, подавляющей и эксплуатирующей человека), «семья — первая ячейка фашизма» (здесь дети учатся любить того, кто бьёт и подавляет их, затем они перенесут эту любовь на подавляющие фигуры в своей взрослой жизни)
2. Ризома (фр. rhizome «корневище») — наглядным образом для неё выступает запутанная корневая система растения, у ризомы нельзя выделить ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа, ни единого кода (её свойства: связь, гетерогенность, множественность, незначащий разрыв, картография, декалькомания).
Ризома противостоит неизменным линейным структурам (как бытия, так и мышления), типичным для классической европейской культуры, способна порождать несистемные и неожиданные различия, которые невозможно противопоставить по наличию или отсутствию некоего признака. Ризома включает в себя линии членения, «сравнительные скорости» движения по которым составляют её организацию. Связи линий ризомы образуют так называемое «плато» — временную зону устойчивости в её постоянно пульсирующей конфигурации.
3. «Машины желания» (производят поток желания изнутри себя, социальная вселенная составлена из таких машин, соединенных между собой. «Любовь — это не просто когда двое становятся одним или двумя, но когда они становятся сотнями тысяч». Объединение «мужских» и «женских» половых ролей, о различных потоках, создаваемых тысячами «машин желания» в своей схематической вселенной).
4. «Тело без органов» — «виртуальное» измерение каждого «актуального» тела, источник возможностей, обширный запас потенциальных черт, отношений, аффектов, движений. «Сделать себя телом без органов» — экспериментировать с собой, выводить, активировать виртуальные возможности посредством связи с другими телами (или телами без органов).
«Тело без органов» (в расширительной трактовке) пронизано неоформленной и нестабильной материей, потоками во всех направлениях, неограниченными интенсивностями или номадическими сингулярностями, безумными или эфемерными частицами (Тысяча плато). То есть, обычно мы
полагаем наш мир состоящим из относительно стабильных сущностей (тел или бытия). На самом деле эти тела состоят из множества потоков, движущихся с разными скоростями. Именно этот жидкообразный субстрат и является телом без органов в общем смысле.
«Что же это за мышление, не причиняющее вреда ни мыслящему, ни остальным?»
«Есть ценности, которые рождаются устаревшими».
«Идеи — это множества; каждая Идея — множество, разнообразие».
«Каждое событие подобно смерти».
«Мудрец подобен стрельбе из лука, когда стрелок — это и тот, кто стреляет, и то, во что выпущена стрела».
«Мы ничему не учимся у того, кто говорит: делай, как я. Единственными нашими учителями являются те, кто говорят «делай со мной».