Фундаментальным основанием и духовно-нравственным измерением социальной работы является гуманизм.
“Явление” гуманизма в жизненный мир - многоплановый, развернутый в историю процесс, который предстает в виде серии мироощущенческих ценностных революций, вызвавших глубокие преобразования “второй” человеческой природы. Жизнь дарована человеку непосредственно и как таковая ближе всякого иного бытия. Но этой жизненной данности имманентна гуманность, составляющая одну из онтологических форм человеческого бытия и полагания мира (наряду с двойственностью полов, трудом, языком, волей, интеллектом, игрой, смертью). Гуманность, рассматриваемая как человечность, человеколюбие, уважение к достоинству человека, относится к бытийному строю человеческого конечного существования и является фундаментальным моментом, основанием возможности человека, с одной стороны, и его конечности как таковой - с другой. Так понятая гуманность есть то, в чем существо человека содержит источник своего определения. Как онтологическая форма она охватывает человеческую жизнь до самого основания и существенным образом определяет бытийный склад человека и его способ понимания бытия. Понятие “полагания” (мира) фиксирует в данном случае исходную интенцию гуманности.
М.Хайдеггер в известном “Письме о гуманизме”(1947) утверждал, что ““гуманизм” означает теперь, если только мы решимся сохранить это слово, только одно: существо человека существенно для истины бытия”.[90] В этом гуманизме, мыслящем “человечность человека из близости к бытию”, во главу угла поставлено “историческое существо человека с его истоком в истине бытия”.[91] Хайдеггер видит направленность экзистенциала “забота” (ключевая категория его труда “Бытие и время”, 1927), являющейся коренной чертой человеческого “бытия-в-мире”, в возвращении человека его собственному существу. И в этом нет никакого иного смысла, кроме возвращения человеку человечности, т.е. гуманности (humanitas). Человечность же человека, согласно Хайдеггеру, покоится в его сущности.
Так, трактуемая гуманность лежит в основе различных определений гуманизма как “системы воззрений” или совокупности взглядов.[92] Собственно, обеспокоенность человеческой мысли относительно человечности (humanitas) человека и есть гуманизм. Другими словами, гуманность есть то, по поводу чего обеспокоен гуманизм. И сколько бы версий гуманизма ни существовало, к нему в его “историографическом понимании” всегда относится, по мнению Хайдеггера, “культивирование человечности”, то есть гуманности.
С точки зрения фундаментальной онтологии гуманность (и, соответственно, гуманизм) не является чем-то безусловно первичным, изначальным. Она скорее - обнаружение человеческого бытия, его внутренней формы. Как экзистенциально-онтологическое основание гуманность исторична. И осмысливать данный процесс нужно в бытийно-историческом плане, это позволяет обнаружить, что у гуманности есть свое “прошедшее бытие”, равно как “настоящее” и “будущее бытие”. Именно в этом смысле она носит феноменальный характер. Онтологическую сущность “человеческой человечности” следует в таком случае искать в том “движении самого бытия”, “движении становления и перехода”(Гегель), которое порождает возможность полагания и приближения человека к своему существованию в истине бытия.
Рассматривая гуманность как человечность, мы не можем ограничиваться фиксацией лишь одной ее стороны - структуры самодетерминации, целевой причинности. Ее также нельзя свести лишь к желанию, стремлению, хотению, неосознанному инстинкту, хотя и может бытийствовать в них. Природа гуманности, на наш взгляд, дифференцированнее. Во-первых, она предполагает, что есть нечто, являющееся объектом человечности, человеколюбия, во-вторых, представляет собой такой феномен, который находится в отношении взаимополагания с другими формами духовно-практического самоопределения человека и человечества - свободой, искусством, наукой, техникой, культурой, властью, цивилизацией, прогрессом и т.д. Последние в зависимости от степени, силы “положенности” могут быть более или менее гуманными (а нередко и антигуманными).
Гуманность, или “человечность человека” как экзистенциально-онтологическая форма самополагания индивида в мире, куда он “заброшен” без его собственного согласия, оказывается вместе с тем формой соотнесенности, единения с этим миром. Э.Фромм, усматривая ключ к гуманистическому психоанализу в особенностях человеческого существования, увидел возможность такой соотнесенности с жизненным миром в одном из фундаментальных гуманистических экзистенциалов - любви. “Любовь - это объединение с другим человеком или предметом вне самого себя при условии сохранения обособленности и целостности самого себя”.[93] Любовь является одним из моментов того, что Фромм обозначил как продуктивную ориентацию: деятельное и творческое отношение человека к другому человеку, а также к самому себе и природе. Любовь - это опыт деления и общности, позволяющий развить собственную внутреннюю активность. Опыт любви делает излишними иллюзии - человеку больше не нужно преувеличивать образ другого или представление о самом сeбе, поскольку реальность любви позволяет индивиду трансцендировать, то есть преодолевать собственное изолированное существование и одновременно переживать себя в качестве субъекта тех сил, которые составляют гуманистический акт любви. Это касается особого качества процесса любви, а не ее объекта. Любовь, согласно Фромму, проявляется в солидарности с окружающими нас людьми, в эротической любви между мужчиной и женщиной, в любви матери к ребенку и в любви к самому себе как человеческому существу. Деятельная любовь включает такие ориентации, как забота, ответственность, уважение и понимание. 1
И в западной, и в отечественной философской традиции любви - любви к человеку, человеколюбию, то есть любви как форме гуманистической соотнесенности человека с другими людьми и миром в целом - отведена значительная роль. Уже в древнегреческой мысли любовь присутствует как строящая, движущая и соразмеряющая энергия мироздания (орфики, Эмпедокл, Аристотель, Посидоний). Другая линия античной философии любви идет от Платона. По мысли А.Ф.Лосева, глубинный смысл платоновского эроса - “рождение в красоте”. Своим гуманистическим эросом Платон хотел победить преграды между отдельными душами.2 Христианство усматривает в любви сущность Бога и одновременно главную заповедь человеку. То направление западной философии, истоки которого коренятся в Возрождении, предпринимает ряд попыток восстановить понимание любви как пути к глубинной истине и самой этой истины (Фейербах, Шелер, Марсель, Бубер).
В отличие от западных философов с их преимущественно интеллектуалистски-гуманистической онтологией любви русские мыслители оригинально разрабатывают аксиологически-гуманистическую традицию в понимании любви. Эротическая энергия человека связывается не только с продолжением рода, но и с духовной культурой - творчеством, религией, а прежде всего с поиском нравственных ценностей. Одно направление (В.Соловьев, Н.Бердяев, Л.Карсавин) ориентировано на обоснование идеи неоплатонического эроса, попытки просветления и возвышения чувственности, отрицание аскетизма и усмотрение связи любви и творчества, другое - богословское направление (С.Булгаков, П.Флоренский, С.Франк) понимает любовь как сострадание, милосердие, жалость.3
Гуманизм как “культивирование человечности” (и в этом смысле одна из структур человеческой жизни) полагает сущее, то есть порождает бытие в определенном - аксиологическом - его аспекте. Это утверждение, разумеется, не обязывает признавать гуманность сущностью бытия в целом. Речь идет о человеческой жизни как особом уровне и форме бытия. Как форма жизненной практики гуманизм порождает конкретные совокупности отношений гуманности и не-гуманности, добра и зла, свободы и насилия между социальными, этническими, политическими и иными субъектами. В этом качестве гуманизм проявляется в таких ориентациях и установках, как “человечность”, “забота”, “любовь”, “уважение”, “понимание”, “ответственность”, “обеспокоенность”, “добрая воля”, “моральный закон”, “долг”, а также в интенции устранения отчуждения в его бесчеловечных формах. Антропологическая парадигма, одна из философских основ гуманизма как системы мышления, держит в центре внимания человека в качестве определяющей ценности. Человек в жизненном мире, в исторической, социальной, психологической, экзистенциальной ситуации - таков исходный пункт гуманистического философствования.
Поместив человека как определяющую ценность в центр социального бытия, гуманизм мыслит все проектируемое на сегодня и на будущее от и для человека. Ничто не может быть выше человека, и ни один человек не может быть ниже другого человека. Любая попытка поставить выше человека иные ценности и начала расценивается как угнетение и насилие.
Гуманистическая природа человеческого мышления отчетливо обнаруживается и в структурах демократической организации общества, в принципах “активного ненасилия”, “недискриминации”, “свободы выбора”, “кооперативизма”. Гуманизм как мышление выражает готовность к преодолению не только условий, стесняющих в действиях меня, но и условий, вызывающих боль и страдание у других. Угнетение любого человека - это также угнетение меня. Его страдание - это мое страдание, и мои действия направлены против страдания и того, что его вызывает.
И как форма жизненной практики, и как система мышления гуманизм неоднозначен, внутренне противоречив, испытывал и испытывает взлеты и падения. Он не всегда способен предложить адекватные этические, социальные, политические критерии и ориентиры. Развитие цивилизации ввергло гуманизм в глубокий кризис, проявлениями которого стали “одномерность” бытия, духовный нигилизм, снятие внутренних и внешних ограничений для людей, преобладание технократических подходов к человеку и культуре, одиночество людей, утрата ясного и спокойного отношения к смерти, конфликт поколений.
Трудности, с которыми столкнулся и которые не смог разрешить гуманизм, выступают одновременно онтологическими основаниями не-гуманности, насилия, зла, угнетения, зримо проявившихся в разных сферах общества в форме волюнтаризма, авторитаризма в худших его выражениях, но прежде всего тоталитаризма и отчуждения. В результате многие люди отброшены на периферию бытия, а значит, периферийными становятся их потребности и интересы.
Отсюда следует, что гуманизм должен обрести новое качество. То обстоятельство, что гуманизм бытийно укоренен в жизненном мире, что именно на основе гуманизма возможен экзистенциальный плюрализм, что гуманизм приобретает институциональные формы - возникают гуманистические партии, союзы, ассоциации, клубы - позволяет надеяться, что он предоставляет человечеству возможность восстановления целостности собственного бытия и обретения людьми его сущностных сил.