В. Розанов в своей статье «Возле «русской идеи» вспоминает интересное событие. В XIX в. Бисмарк был отправлен послом в Россию, и там с ним случилось неприятное происшествие: заблудился на медвежьей охоте. Поднялась пурга, дорога была потеряна, и Бисмарк очутился в положении поляков с Сусаниным: лес, болото, снег, дороги нет. Он считал себя погибшим. Но мужик с облучка все время поворачивался к нему и утешал: «Ничего! Ничего, выберемся!» Бисмарк на всю жизнь запомнил эти слова, много раз повторявшиеся. И когда стал канцлером, то в затруднительных случаях любил повторять на непонятном для окружавших его языке: «Ничего. Nitschevo».
Бисмарк, продолжал Розанов, часто говорил: «Все русские женственны. И в сочетании с мужественной тевтонской расой – они дали бы, или дадут со временем, чудесный человеческий материал для истории». Розанов, продолжая идею Достоевского, отмечал всемирную миссию России в истории: докончить строительство европейского дома, как женщина доканчивает холостую квартиру, когда входит в нее «невестою и женою домохозяина».
Мужчина берет женщину в жены, но как только берет, то сразу меняется. Отсюда древняя пословица: женишься – переменишься. Женщина, выходя замуж, только по документам теряет свое имя. На самом деле, имя свое и, главное – лицо и душу – теряет мужчина. Муж добровольно и счастливо отдает господство жене. То же происходит и в истории. У «женственных» русских никакого «вяряжского», «норманнского периода» не было, не чувствуется, не замечается. Те, кого «женственная народность» призвала «володети и княжити над собой», – эти воинственные железные норманны, придя, точно сами отдали кому-то власть. Об их «власти», гордости и притеснениях нет никаких сведений. Они просто «сели» и начали «пировать и охотиться» да «воевать» с кочевниками. Переженились, народили детей и стали «Русью» – русскими, хлебосолами и православными, без памяти своего языка, родины, без памяти своих обычаев и законов. А вот когда норманны завоевали Англию, там был сплошной ужас, кровь, вековое угнетение. Так же и татарское иго привело к тому, что татары, по существу, растворились в русском народе. Единственное, что оставили – темный цвет волос в центральных губерниях, да некоторые татарские слова, зачастую ругательные.
В XVIII и XIX вв. Розанов видит то же самое. Не железный ли человек был Миних? А какое он принес «свое влияние» на Русь? Был суровый до жестокости командир, ругали его, проклинали, но не больше. Однако его сын уже писал свои исследования по-русски, писал как русский патриот, как русский служилый человек. И появились русские дворяне «Минихи», такие же, как и «Ивановы». Русские, считал Розанов, имеют свойство беззаветно отдаваться чужим влияниям. Россия – как женщина, вечно ищущая «жениха, главу и мужа». Отсюда вытечет через век – полтора огромное «нашептывающее» влияние русских на европейскую культуру в целом, как шепчет жена на ухо мужу в постели. Уставшая от самозабвенной любви к себе, скучающая мещанской скукой Европа не может не податься в сторону от своего эгоизма и сухости. А куда ей податься? Только к России.
Когда русские принимают чужую веру или культуру, они никогда не принимают ее до конца – это видно на примере русских католиков и русских протестантов. В католичестве они не «поднимают меч»; олютеранившись, не добавляют еще сухости и суровости протестантизму. Когда европейцы принимают русский язык и русскую культуру, она целиком овладевает ими, они отрекаются от самой сущности европейского начала: гордыни, господства. Это и сподвижник Петра генерал-фельдмаршал Я. Брюс, и Минихи, и составитель толкового словаря русского языка В. Даль и многие другие. Русские принимают тело, но не принимают духа. А чужие, по Розанову, соединяясь с нами, принимают именно дух. Россия должна сыграть свою одухотворяющую, смягчающую роль в будущем Европы.
Русские, считал Розанов, будут тем народом, который позволит совершить синтез всех европейских культур в какое-то новое духовное начало. Однако под впечатлением революции Розанов пересмотрел все свои взгляды на Россию и роль русской культуры. В книге «Апокалипсис нашего времени» он с ужасом писал о том, что все рушится и погибает. Бог не хочет больше Руси, гонит ее из-под солнца: «уйдите, ненужные люди» Но почему же ненужные? Да разве мы сами не писали об этом? Вся наша литература о «лишних людях», о «ненужном человеке», о «подпольном человеке». Мы умираем, как фанфароны, как актеры: ни креста, ни молитвы. Переход в социализм, а значит, и в полный атеизм – писал Розанов, – совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно в баню сходили и окатились новой водой. Вся религиозность русского народа, о которой столько говорили и писали русские мыслители и писатели, очень быстро слетела, слезла, как краска, народ охотно пошел громить церкви, арестовывать и казнить священников. То есть истинной религиозности никогда и не было в русском человеке. Русские долго были в странном обольщении, считая, что соединяют в себе Европу и Азию. Но на самом деле русские – и не восточный и не западный народ. Что они принесли Азии? И какую роль сыграли в Европе? На Востоке ободрали и споили бурят, черемисов, киргизов, ободрали Армению и Грузию. В Европу внесли социализм, которого только там и не хватало. Между Европой и Азией мы явились, по Розанову, межеумками, внесли туда только пьянство, муть и грязь. Розанов трагично воспринял революцию, его ужасала перспектива конца русской истории. С лязгом и грохотом, писал он, опускается занавес над русской историей, железный занавес. Представление окончено. Публика встала. Пора надевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись – ни шуб, ни домов не оказалось.