Гоголь вращается чаще среди славянофилов, но его вернее считать западником.
Запад он знал, — о России больше мечтал и знал, какой Россия должна стать, нежели действительную Россию. С творческой серьезностью Гоголь пережил все демонологические мотивы романтики, и перевоплотил их в образах. И чувствуется в этом острота личного опыта, — мир во власти злых сил. Рано пробуждающееся чувство религиозного страха.
От романтизма у Гоголя и первое утопическое искушение- творческой силой искусства. И первое разочарование, —искусство оказывается двусмысленным и беспомощным. Реальности Церкви тогда Гоголь не ощущал. Он читал Библию как книгу пророческую и даже апокалиптическую. Религиозный опыт Гоголя не исчерпывается эстетическими переживаниями. Социальные мотивы резко вычерчиваются в его сознании. Ближайшие друзья Гоголя связаны с католическими кругами в Париже. Это новый источник соприкосновения с социальным католичеством. Одновременно Гоголь читает и святых отцов, в русских переводах. С ранних лет у Гоголя была уверенность в своем избранничестве, в своем призвании и предназначении — чем-то означить свое существование, нечто великое или особенное совершить. Такое самочувствие характерно для всего поколения и даже для всей этой сентиментально-романтической эпохи. У Гоголя опасная теория молитвы. «Как узнать хотение Божие? Для этого нужно взглянуть на себя и исследовать себя: какие способности, данные нам от рождения, выше и благороднее других. Теми способностями мы должны работать, и в сей работе заключено хотение Бога». Гоголь практиковал такую молитву, придавал творениям непогрешительное значение, видел в них высшее откровение.
В опыте Гоголя элементы аскетического надрыва, перенапряженность покаянной рефлексии. В «Мертвых Душах», во второй части, - программа социального христианства. Основная категория у Гоголя служба, — даже не служение. В религиозно-социальной утопии Гоголя государство заслоняет Церковь и творческая инициатива предоставляется мирянам, а не иерархии и не духовенству. Гоголь пророчит небывалое воспламенение сердец. Гоголь говорит о религиозно-исторических преимуществах Восточной Церкви, Церкви будущего. Для новых исторических задач Западная Церковь уже не подготовлена.
В эпоху «Переписки» Гоголь подчеркивает психологическое значение образа Христа. От славянофилов Гоголя отделяла и отдаляла встревоженность, его предчувствия социальной грозы и замешательства. Характерно сочетание апокалиптического трепета с «расчетами» его утопических проектов. В творчестве Гоголя проблема христианской культуры показана с утопической стороны, как искушение. А.С.Хомяков — систематик и идеолог славянофильского учения (1804-1860). Отделанной системы нет и у Хомякова. Он не проходил через сомнение и кризис, сохранил нетронутой изначальную верность. Хомяков был прирожденный диалектик. У него не было чувства земли. Часто создается впечатление его непочвенности. Восприятие Церкви у Хомякова нельзя называть бытовым. У Хомякова самодостаточность Церкви показана с такой очевидностью, что историческая действенность ее остается в тени. Очевидно серьезное знакомство Хомякова с отеческими творениями. Бесспорно знакомство Хомякова с современной германской философией. Хомяков исходит из внутреннего опыта Церкви. Он не столько конструирует или объясняет, сколько именно описывает. Как очевидец, он описывает реальность Церкви, как она открывается изнутри, через опыт жизни в ней. Он исключает возможность определять или доказывать с внешней убедительностью, связывающей или обязывающей неверующего. Речь идет о познании христианской истины. Он призывает взять ключ и войти в церковные врата. Этот ключ есть вера. Авторитету Хомяков противопоставляет свободу, —не как право, но как обязанность. Всего менее Хомяков допускает свободу частных мнений. Рациональную убедительность он отстраняет, что рассуждает каждый за себя и от себя. Церковь прежде всего единство. «Соборность» для Хомякова не совпадает с «общественностью». Соборность - Божественная характеристика Церкви. В своей полемике Хомяков применяет древне-церковный обычай противопоставлять Церковь и ересь, прежде всего, как любовь и раздор, или общение и одиночество.