Обратимся к впечатлениям современников. А.Ф. Тютчева, фрейлина великой княгини Марии Александровны: «Никто, лучше как он, не был создан для роли самодержца. Он обладал для того и наружностью, и необходимыми нравственными свойствами. Его внушительная и величественная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпийского профиля, властный взгляд, все, кончая его улыбкой снисходящего Юпитера, все дышало в нем живым божеством, всемогущим повелителем, все отражало его незыблемое убеждение в своем призвании. Никогда этот человек не испытывал тени сомнения в своей власти или в законности ее... Его самодержавие милостью Божией было для него догматом и предметом поклонения, и он с глубоким убеждением и верой совмещал в своем лице роль кумира и великого жреца этой религии – сохранить этот догмат во всей чистоте на святой Руси, а вне ее защищать его от посягательств рационализма и либеральных стремлений века – такова была священная миссия, которой он считал себя призванным самим Богом и ради которой он был готов ежечасно принести себя в жертву».
На взгляд современника-иностранца, маркиза де Кюстина, «император ни на мгновение не может забыть ни того, кто он, ни постоянно привлекаемого им внимания. Он непрерывно позирует. Из этого вытекает, что он никогда не бывает естественным, даже когда он искренен... Я сказал бы, что император всегда при исполнении своей роли и что он использует ее, как великий артист... Вы ищете человека? Перед вами всегда император».
При всем различии восприятия оба наблюдателя свидетельствуют о том, что Николай Павлович имел весьма определенные представления о типе самодержавного монарха как таковом и стремился следовать идеальному образу поведением, манерой общения и, конечно, политическими акциями, и отступление от этих в юности усвоенных принципов вряд ли было для него возможным. Заметим, кстати, что, в отличие от Александра, он любил театр: и драму, и оперу, и особенно балет. В молодости Николай охотно участвовал в любительских спектаклях, музицировал в семейном кругу, любил церковное пение и сам не раз пел вместе с певчими во время богослужений.
Николаи I сформировался как прекрасно организованный человек, ценивший порядок во всех сферах жизни и деятельности: порядок личных дел и занятий, основанный на жесткой самодисциплине, порядок движения войск на парадах, порядок типового градостроительства, порядок идеально отрепетированных балетов в Мариинке и т.д. Порядок, видимо, являлся для него и эстетической категорией. Свидетельство известного поэта XIX в. А. Фета: «Император Николай убежденный, что красота есть признак силы, в своих поразительно дисциплинированных и обученных войсках... добивался по преимуществу безусловной подчиненности и однообразия».
Высшие проявления эстетики порядка ассоциировались в его сознании с единообразием, симметрией, правильным линейным расположением объектов и их частей. Это обозначилось в архитектурных сооружениях Петербурга, как, впрочем, и губернских, уездных городов, поскольку ни одна сколько-нибудь значительная постройка в этот период не осуществлялась без утверждения ее плана императором. Те же эстетические принципы реализовались и в ярко декоративных, насыщенных сценическими эффектами балетах николаевского царствования – балетах Минкуса (Дон Кихот, «Пахита» и др.). Отметим, что балеты, как и парады, были излюбленным зрелищем Николая Павловича.
Наконец, еще об одной личностной характеристике Николая I, которая оказалась весьма существенной для его деятельности на троне. Он вступил на престол не только с отчетливо осознанными династическими правами самодержца, но и с идеей службы России на этом поприще, с представлением о своей личной ответственности за состояние государственных дел. В одном из позднейших писем Николай писал, что с юности привык руководствоваться чувством долга. «Это слово имеет священный смысл, перед которым отступает всякое личное побуждение, все должно умолкнуть перед этим чувством и уступать ему, пока не исчезнешь в могиле. Таков мой лозунг. Он жестокий, признаюсь, мне под ним мучительнее, чем могу выразить, но создан, чтобы мучиться».
(История России IX – XXI вв. От Рюрика до Путина: Учеб. пос. – Ростов н/Д, 2003).
Николай I очень быстро и удивительно легко вписался в образ неограниченного повелителя 50 миллионов подданных. Можно сказать, что его внешность, манера поведения, то впечатление, которое он производил на окружающих, были частью государственной системы, которую он создавал в течение жизни. Вернее сказать, он сам был наглядным ее воплощением.
Однако личная непритязательность Николая отнюдь не помешала ему создать один из самых блистательных и роскошных дворов в Европе. Пышность и торжественность дворцовых празднеств, требовавших колоссальных затрат, были для Николая важной составной частью образа великой монархии, которую он с такой тщательностью и последовательностью насаждал все тридцать лет своего правления. И надо признать, во внешнем блеске русский двор не имел себе равных. Придворные балы всегда потрясали воображение иностранцев. Маркиз де Кюстин свидетельствовал: «Я видел Венский конгресс, но я не припомню ни одного торжественного раута, который по богатству драгоценностей, нарядов, по разнообразию и роскоши мундиров, по величию и гармонии общего ансамбля мог бы сравниться с праздником, данным императором в день свадьбы своей дочери в Зимнем дворце, год назад сгоревшем и теперь восставшем из пепла по мановению одного человека. Да, Петр Великий не умер. Его моральная сила живет и продолжает властвовать. Николай – единственный властелин, которого имела Россия после смерти основателя ее столицы».
Красочность петербургских придворных церемоний во многом объяснялась не только богатыми украшениями дам, но и блеском военных мундиров, которые господствовали во дворцах. Военно-бюрократический характер государства находил в этом свое внешнее проявление. В Западной же Европе к этому времени уже господствовали черные фраки, знаменующие гражданское общество.
(Мироненко С. Бессилие власти // Родина, 1992. – №11. – С. 156).
* * *
В «круглом столе» принимали участие: доктор исторических наук Сергей Владимирович Мироненко(директор Государственного архива РФ), доктор исторических наук Владимир Александрович. Федоров(МГУ им М.В. Ломоносова), кандидат исторических наук Андрей Анатольевич Левандовский(МГУ им М.В. Ломоносова) кандидат исторических наук Дмитрий Иванович Олейников(журнал «Родина»), кандидат исторических наук Сергей Сергеевич Секиринский(журнал «Отечественная история). Вел беседу редактор отдела политической истории журнала «Родина» кандидат исторических наук Юрий Аркадьевич Борисёнок.
B. Федоров. Большинство мемуарных свидетельств и написанных под их влиянием исследовательских работ не содержит объективной оценки Николая I. Критика его исходила от самых разных людей – славянофилов и Герцена, маркиза де Кюстина и Маркса, историков Сергея Михайловича Соловьева и Михаила Петровича Погодина. И до сих пор ученые по инерции подпадают под влияние этой негативной волны. Главная же цель историка – дать максимально объективную и профессиональную оценку этой незаурядной личности.
С. Секиринский.Убежденных критиков Николая I и принятой им «системы» правления было при его жизни совсем немного. Но в обществе, приученном считать военную силу главным достоинством государства, либеральное возмущение властью не могло не получить отзывчивую аудиторию на другой же день после ее крупных военно-политических неудач. Так возник эффект широкого недовольства, запечатленный в публицистике и мемуарах. Читая иные исторические работы, можно подумать, что авторитет Николая Павловича в Крымскую войну пал окончательно. Но вот свидетельство Василия Алексеевича Маклакова. В 80-е гг. XIX в., будучи гимназистом, он впервые прочитал «Былое и думы» Герцена. Для юноши стала настоящим открытием та ненависть, которую передовые люди николаевской эпохи испытывали к этому царю. Выходец из интеллигентной семьи, Маклаков, до старших классов гимназии сталкивался только с уважительным отношением к Николаю I.
Д. Олейников.Представим, что Крымской войны не было. Кем тогда окажется император Николай Павлович? Мудрым правителем, противостоявшим европейскому революционному безумству, неспешно готовившим преобразования, воспитавшим для них наследника – царя-реформатора? Кто, как не Николай, произнес, что крепостное право есть зло? Кто, как не Николай, подбирал либеральных воспитателей будущему Александру II: Жуковского, Арсеньева, Канкрина, Сперанского? Отправил учиться за границу будущих светил русской науки – вспомним хотя бы Пирогова и Грановского ...
(Апогей самодержавия? Нехрестоматийные размышления об императоре Николае I / Родина, 1997).