Мировыми войнами

Марсель Мосс (1872—1950)— ученик Дюркгейма, преемник и руководитель его Школы; разработал и реализовал целостный социологический подход к про­блемам антропологии. Морис Хальбвакс (1877—1945)— виднейший предста­витель школы Дюркгейма, проводил эмпирические исследования современного буржуазного общества. Селестен Бугле (1870—1940), Жорж Дави, Александр Море, Франсуа Симиан — активные деятели Школы.

¹ Этот "его демарш сравним с демаршем Конта" в "Системе позитивной полити­ки" последнего, отметил Р. Арон [1, с. 344].

Учебный курс

Проблемы консолидации французского общества, потрясен­ного войной, оставались для социологии центральными в период между Первой и Второй мировыми войнами. Насущными они были для школы Дюркгейма и как научно-исследовательские, и как жизненные для нее самой: многие ее сторонники погибли на вой­не, в том числе сын Дюркгейма, а после кончины учителя (1917) стали ослабевать связи между его последователями, оживились на­падки противников. Тем не менее происходила определенная ин-ституционализация дюркгеймовской школы в 1920-е гг. Эмпири­ческие исследования оживились в начале 1920-х гг., а к 1930-м гг. произошло их затухание. Был возобновлен, затем прекращен вы­пуск журнала L'Annee sociologique.

Преемником Дюркгейма по руководству школой стал его уче­ник Марсель Мосс. Он был главным редактором основного журна­ла школы L'Annee sociologique, издателем посмертных сочинений Дюркгейма. Мосс продолжил и развил то направление исследова­ний, которому его учитель посвятил последнюю книгу: нравы дописьменных народов, образующие фундамент общества, совме­стной жизни людей. Мосса особенно интересовали обычаи, кото­рые обеспечили переход архаических обществ (кланов, племен) от вражды и войн к дружбе и общим праздникам. Эта проблема находится в центре его работы "Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах" (1925).

Названную работу Мосс рассматривал не только как резуль­тат, но и как модель будущих исследований. Ее методологический смысл он видел в особом эвристическом принципе изучения объек­тов, который он характеризует как общесоциологический принцип (мы бы сказали, социетальный). "Все изученные нами факты яв­ляются, если позволено так выразиться, тотальными или общими социальными фактами... Все эти явления суть одновременно явле­ния юридические, экономические, религиозные и даже эстети­ческие, морфологические и т.д." [8, с. 217]. Это целостности, це­лые социальные системы. Рассматривая их, мы постигаем больше, чем идеи или правила, — мы познаем людей, группы и их пове­дение. Мы воспринимаем людские множества и те движущие силы и чувства, которые возникают в их среде. И вообще, надо действо­вать как историки: наблюдать то, что дано. А дано конкретное целое. Поэтому "после того, как социологи по необходимости слишком много разделяли и абстрагировали, им надо постараться вновь воссоздать целое" [Там же, с. 219].

3. Школа социологизма и соединение теории с эмпирическими исследованиями

Пример целостного подхода Мосс демонстрирует, описывая даркак форму и основание обмена в архаических обществах. В духе Дюркгеима, предмет исследования определяется весьма четко: во многих цивилизациях обмены и договоры осуществляются в форме подарков, теоретически добровольных, а в действительности же обязательно вручаемых и возмещаемых. Это повсеместно распрост­раненный и целостный, интегрированный предмет. Он изучен ме­тодом точного сравнения: в строго определенных ареалах и т.д.

В итоге автор обнаружил следующее. "Общества прогрессирова­ли в той мере, в какой сами они, их подгруппы и их индивиды могли стабильно давать, получать и, наконец, возмещать" [Там же, с. 221]. Чтобы торговать, потребовалось научиться отводить в сторо­ну копья. Постепенно люди научились защищать свои интересы, не прибегая к оружию. "Это предстоит сделать завтра в нашем так на­зываемом цивилизованном обществе" [Там же, с. 221—222].

К сожалению, люди 20—30-х гг. XX в. не сумели это сделать и всего через два десятилетия пришли к еще более истребительной Второй мировой войне. Сформулированная Моссом задача вновь обострилась на рубеже XX—XXI вв. Еще более актуальной стано­вится ныне проблема разработки и применения целостного, со-циетального подхода к объектам, поиска и исследования таких объектов, которые наблюдаются в разных, в том числе конфлик­тующих обществах и цивилизациях, в то же время имеют обще­ственно-интегрированный характер.

Другим выдающимся учеником Дюркгеима, который внес значительный вклад в развитие эмпирической социологии между войнами, был Морис Хальбвакс. Профессор университетов Страс­бурга, Сорбонны, Колледж де Франс; участник Сопротивления, он погиб в Бухенвальде (март 1945 г.).

Эмпирические исследования ученый начал еще перед Первой мировой войной. Его докторская диссертация была во Франции первой, основанной на прямом наблюдении современных фак­тов, — можно сказать, работой по прикладной социологии. И в Целом для работ Хальбвакса характерно использование количе­ственных данных, соблюдение требований достоверности и пол­ноты. Это прослеживается уже в первой его крупной работе "Ра­бочий класс и уровни жизни" (1913), которую он впоследствии, проведя повторное исследование, дополнил и переработал, вы­пустив в 1933 г. под заглавием "Эволюция потребностей трудя-

Учебный курс

щихся классов" [19]. Количественные методы он применял и при изучении социальных проблем народонаселения.

Хальбваксу была свойственна также глубокая социально-фи­лософская рефлексия, воспринятая еще от общения с Бергсоном и проявлявшаяся в интересе к качественному анализу. Показатель­на его подытоживающая монография "Социальная морфология" (1938): первая ее часть посвящена социальной морфологии в ши­роком смысле (религиозная, политическая и экономическая мор­фология), а вторая часть — морфологии в точном смысле, исполь­зуемом в науке о населении [20].

Таким образом, позиция Хальбвакса флуктуировала между двумя методологическими полюсами: преимущественно натура­листическим и релятивистским пониманием социального. Эта флуктуация прослеживается при сопоставлении ранних и более поздних его работ, опубликованных на русском языке в сборнике под названием "Социальные классы и морфология" [13].

Даже этот небольшой сборник демонстрирует весьма широкий круг исследовательских интересов Хальбвакса: классы, потребнос­ти и стили жизни; коллективная психология; социальная морфо­логия; теория и методы социологии, включая статистические. По­мимо того, в поле его внимания постоянно находились проблемы экономики, демографии, социальной истории, истории идей.

Многие факты и мысли, содержащиеся в его работах, сохра­няют актуальность и в наши дни, а некоторые из них заслуживают нового осмысления. В том числе по проблемам классовой структу­ры, в особенности по проблеме среднего класса.

Характерно название одной из первых работ Хальбвакса по этой тематике: "Замечания к социологической постановке про­блемы классов" (1905). Автор начал с критической оценки одно­сторонних подходов к проблеме в работах немецких экономистов: К. Бюхера, В. Зомбарта, Г. Шмоллера. Далее он позитивно исполь­зовал данные пионерного эмпирического исследования лондонс­кого рабочего класса, проведенного Чарльзом Бутом¹, а также дан­ные, содержащиеся в работе Т.Веблена "Теория праздного клас­са". Суть собственной позиции Хальбвакса состоит в утверждении социологического подхода к пониманию класса как многомерной, "конкретной и живой", реальной социальной группы.

¹ Характеристика этого исследования дана в разд. II учебного курса.

3. Школа социологизма и соединение теории с эмпирическими исследованиями

В качестве исходного и главного отмечается тот факт, что класс как социальная группа с определенной интенсивностью представ­лен в общественном сознании. Признаками класса, содержащи­мися в коллективном представлении, служат: профессиональная организация данной группы; размер зарплаты тех, кто относится к низшим группам (наемных рабочих), и величина расходов тех, кто относится к средним и высшим группам; профессиональные и иные способности, стиль жизни ("манера жить"), самочувствие людей, принадлежащих каждой группе. Такое представление есть объективный социальный факт.

Интенсивность этого факта означает сознание степени при­нуждения, исходящего от класса по отношению к его членам: на­сколько велика его устойчивость, "чтобы чаще всего удерживать индивида в том классе, в котором он родился, чтобы вживить в него привычки и способ видения его класса" [Там же, с. 45]. Она включает два аспекта: первый — сила ощущения различий между своим и другими классами; второй — степень ясности своей при­надлежности к определенному классу. Интенсивность второго ас­пекта значительно повышается благодаря формированию его соб­ственной организации (например, профессиональной). "Но в тех случаях, когда классы не имеют организации, а расхождение меж­ду ними значительно, принуждение исходит не от данной груп­пы, а от соседних: высшей или низшей" [Там же, с. 46].

После Первой мировой войны в статье "Материя и общество" (1920) Хальбвакс развил понимание рабочего класса как такой социальной группы, которая отчуждена от остального общества стеной своего материального труда. К тому же каждый рабочий изолирован от своих товарищей, поскольку он целиком погру­жен в обработку материальных предметов, особенно в условиях тейлоровской системы организации труда. Труд рабочего остается индивидуальным, в нем нет "ни одной грани, которая отразила бы социальную деятельность, то есть ту, в которой общество уз­нает себя" [Там же, с. 88]. Иными словами, проблема консолида­ции общества стала еще острее.

Одной из последних работ Хальбвакса по этой проблеме стала статья "Характеристики средних классов", появившаяся накануне Второй мировой войны (1939). На первый взгляд, он ставит фор­мальный вопрос: сколько классов должно быть в обществе для его нормального функционирования? И сразу дает ответ, противо-

Учебный курс

положный марксизму: "во все времена, при всех состояниях ци­вилизации существовали не только высший и низший классы, но также один или несколько промежуточных" [Там же, с. 90].

Как же определить этот промежуточный или средний класс (или классы)? Хальбвакс приводит определение, принадлежащее его покойному другу, социологу Франсуа Симиану: это люди, имею­щие средние доходы и занимающие промежуточное положение между высшим классом и рабочими и служащими. Это верное, но описательное определение, включающее разнородную массу лю­дей, лишенную общего сознания. Сюда входят ремесленники, сред­ние и мелкие комерсанты, средние и низшие категории служащих и чиновников. Хальбвакс ссылается на данные эмпирических ис­следований среднего класса, проведенных немецкими социолога­ми в начале 1930-х гг.¹

В действительности, как показывает Хальбвакс, их объединяет характер способов труда и его предмета. "Их деятельность — преж­де всего техническая, предполагающая практическое знание неко­торого числа правил, точное, верное их исполнение, но не более того" [Там же, с. 99]. Под техникой понимается ряд предписаний и правил, технических операций, единообразно применяемых ко всем случаям взаимоотношений с теми, кто к ним обращается. Соответственно их клиенты — индивиды и группы — предстают как совокупности идентичных единиц, с которыми можно обра­щаться как с материальными вещами.

Иными словами, между инертной материей и людьми как лич­ностями существует промежуточная область деятельности, в кото­рой люди, а еще более группы, предстают отчасти в материальной форме. Работающие в этой области, естественно, занимают про­межуточное положение между классами буржуазии и рабочих. Он и образуют средний класс. В одних отношениях он близок к бур­жуазии, в других — к рабочим. Двойственны и его функции. Он замечательно адаптируется к изменениям и выживает в условиях кризисов. Но он не обладает инициативной ролью в эволюции. Это не доминирующий, а доминируемый класс.

Отсюда читатель статьи Хальбвакса сам мог сделать вывод, что и со средним классом трудно связывать какие-либо надежды на консолидацию общества.

¹ Одно из таких исследований представлено в разд. III учебного курса.

3. Школа социологизма и соединение теории с эмпирическими исследованиями

Таков реализм социологического подхода к проблеме консо­лидации французского общества между мировыми войнами.

В числе других деятелей школы Дюркгейма, использовавших подходы и методы эмпирической социологии, были Жорж Дави и Александр Море, опубликовавшие в 1923 г. книгу "От кланов к империям: социальное устройство у первобытных народов и на Древнем Востоке" [16]. Селестен Бугле в 1922 г. издал свои "Соци­ологические лекции об эволюции ценностей" [14]. Проводились эмпирические исследования в смежных с социологией областях. Так, автором ряда образцовых эмпирических исследований соци­ально-экономических проблем был Франсуа Симиан [21].

Добавим, что после смерти Дюркгейма активизировались его противники, прежде всего приверженцы Ле Пле. Среди оппози­ционеров были П. Бюро [15], М. Декан [17].

Постоянными оппонентами социологизма были основатели и продолжатели социально-психологической традиции эмпиричес­ких исследований. Объектами их наблюдений служили массовые движения и действия. Они использовали преимущественно не­формализованные непосредственные наблюдения. Но при этом для них оказалась трудной проблема обоснованных обобщений. У ис­следователей возникла склонность объяснять факты массового поведения биологическими инстинктами.

Одним из основателей социальной психологии стал Гюстав Лебон (1841 — 1931). Объектами его исследований были: Француз­ская революция, социалистическое движение, организация обра­зования, колониальная политика и др. Он пытался обосновать фундаментальную роль эмоций в общественной жизни, в проти­вовес рациональности как менее значимой. Доказывал решающую роль механизмов повторения и заражения, биологических инстин­ктов в массовом распространении идей. Изучал свойства толпы, предложил типологию толп.

Другим ведущим представителем эмпирической традиции во французской социальной психологии был Габриель Тард (1843— 1904). Он предложил ряд эмпирических индикаторов и квалифи­цированных показателей массового поведения, позволяющих ве­рифицировать теоретические обобщения.

Теории социального взаимодействия и культурной диффузии Тарда оказали определенное влияние на Чикагскую социологичес­кую школу, а также на развитие субъективной социологии в России.

Учебный курс