ЦЕННОСТИ СЕМЬИ И ДЕТЕЙ

В социологии семьи и рождаемости для исследования репродук­тивного поведения личности и семьи создано множество техничес­ких приемов и средств, получена масса эмпирических данных по ряду показателей. Поэтому имеется возможность детально обсудить дос­тоинства различных методик и индексов в контексте диспозииионного определения ситуаций. Причем отмечавшееся уже наличие ограни­ченного числа вариантов определения ситуаций (всего 7 рутинных и 7 проблемных) позволяет совершенно конкретно обсудить воздействие репродуктивных установок и мотивов, потребности в детях на итого­вое число детей в семье. Ведущая роль потребности в детях как дви­жущей силы репродуктивного поведения может быть конкретно рас­крыта лишь на основе репродуктивного цикла, повторяемости его событий.

Повседневное репродуктивное поведение весьма рутинно, и про­блемы возникают, лишь когда результаты поведения перестают соот­ветствовать ожиданиям. Механизм определения ситуаций прост: при­менение или неприменение контрацепции (ПК и НПК) ведет к зача­тию или его отсутствию (3 и ОЗ) — см. схему 5.4. На старте брака боль­шинство пар не применяет контрацепцию в ожидании первенца и по­этому проблемой становится длительное отсутствие зачатия (ОЗ) либо отсутствие рождения при возникновении зачатия (3). В этих случаях прибегают к лечебным средствам — тут явный диссонанс между реп­родуктивными экспектациями и отсутствием беременности. Здесь оче­видна неудовлетворенность потребности в ребенке, которая побужда­ет к лечению или к принятию бездетности, что, в свою очередь, при сильной установке на ребенка и на сохранение данного брака ведет к усыновлению (сохранение бездетного брака и развод — вот еще два воз­можных исхода поведения).

Сложнее понять инструментальное действие потребности в детях, когда при ее неудовлетворении результатом оказывается аборт. (Если потребность в детях действительно имеется, то при таком аборте го­ворят о преждевременной беременности или желании отложить рож­дение на потом.) А позже все-таки происходит рождение ребенка. Если потребность в детях «слабая» (т. е. есть лишь у одного из супругов и не становится в ходе семейного цикла обоюдной), то практика ПК при возникновении (3) и прерывании беременности рискует стать самоцен­ной. Тогда продолжительное психологическое блокирование, например, потребности в двух детях вплоть до того возраста, когда обзаводиться

вторым ребенком уже слишком поздно, означает процесс превраще­ния неудовлетворенной потребности в свою противоположность, т. е. в реализованную потребность, но только одним-единственным ребен­ком. Теория психолога А. Н. Леонтьева о сдвиге первоначального мо­тива на новую цель²⁵ в ее применении к репродуктивному поведению раскрывает механизм смешения мотивации на другой объект, на зак­репление практики отказа от рождения ОР.

Исходный мотив постепенно (посредством «внутренних» симво­лических интерпретаций, требующих специального, «качественного» анализа) заменяется мотивом сохранения однодетного образа жиз­ни, что, в свою очередь, сопровождается усилением ориентации на применение средств предупреждения — прерывания беременности. На обиходном уровне этот отказ от прежней потребности активизирует массу ссылок на «объективные трудности» и «помехи», поскольку в житейской психологии нет дифференциации между индивидуальной и общесемейной потребностью в детях. Зафиксированное во многих ис­следованиях различие между мнениями супругов о числе детей в се­мье²⁹ всегда дает возможность здравому смыслу отождествить с об­щесемейной установку одного из супругов, превышающую фактичес­кое число детей.

Данное обстоятельство объясняет тенденцию респондентов завы­шать свои установки детности, когда по условиям опроса требуется назвать, «что мешает вам иметь больше детей». Житейское мышле­ние всегда ведет к тому, что каждый из супругов примеряет на себя, на свое индивидуальное разумение системный результат общесемей­ного поведения. Все обусловленное семейным МЫ редуцируется к логике индивидуального Я. При заострении внимания на противоре­чии между провозглашаемой потребностью в детях и фактической детностью активизируется желание перечислять помехи к реализации якобы имевшейся в семье потребности в детях (хотя обычно при от­крытых вопросах перечисляется все, что вообще мешает хорошо жить).

Недифференцированность здравого смысла хорошо обнаруживается в постоянно противоречащих друг другу пословицах, поговорках, при­сказках. Например, пословицы: «С глаз долой — из сердца вон» и «Раз­лука — любовь бережет» — раскрывают суть здравомыслия, и тот уче­ный, кто берется судить о национальной психологии по присказкам, рискует выставить напоказ собственную односторонность. Изначаль­ная твердая потребность всей семьи в однодетной модели встречается

³⁸ Леонтьев А. Н Проблемы развития психики. М., 1972. С. 302—304. ²⁹ Антонов А И., Медков В. М. Второй ребенок. С. 144-145.

пока еще не столь часто, как сама массовая однодетность семьи, фак­тически давно ставшая модальной (но не модной — мода на однодет­ность будет означать конец нынешней моды на двухдетность, т. е. крах массовой потребности в двух детях). Житейская логика в эпоху мало-детного образа жизни становится все более противоречивой: одобряя добрачные связи с одновременным ПК, она при превращении этих отношений в брачные как бы не замечает произошедшей перемены — продления добрачной практики ПК в браке. В одних случаях неэффек­тивность ПК может завершиться рождением ребенка, а в других — абор­том, но заметнее всего недифференцированность обиходного мышле­ния в ситуациях НПК-З-ИА, заканчивающихся прерыванием беремен­ности.

Нерациональность, или, как говорят математики, нетранзитив­ность человеческих гфедпочтении, проявляется в нарушении логичес­кой последовательности действий. Поэтому НПК вовсе не означает стремления к 3 и Р, оно в реальности бывает также связано с превра­щением аборта в разновидность ПК. Но применение контрацепции, практикуемое в браке и вне брака теми, кто удовлетворил потребность в детях и кто нет, также не означает однозначности решения-выбора только ИА при наступлении 3. Многие ученые не учитывают подоб­ную разорванность обиходного сознания, и любое рождение, насту­пающее при ПК, объявляют «нежеланным» (причем факт ПК пере­крывает по своей значимости факт рождения: появление ребенка от­носят исключительно к «низкой культуре», некоммуникативности супругов, их неумению пользоваться ПК, а не к действию потребно­сти в детях).

Поэтому моделирование процесса определения репродуктивных ситуаций как проблемных или рутинных помогает не только продемон­стрировать преимущества диспозиционного подхода, но и раскрыть диалектику воздействия потребности в детях на конечные результаты поведения. Зная механизм поведенческого определения ситуаций, нельзя уже оценивать фактический результат поведения, исходя из ра­ционального приписывания любому ПК только ожидание неизбежно­го отказа от ребенка, а любому НПК — только ожидание неминуемо­го рождения.

В схеме 5.4 описано теоретически возможное число комбинаций безотносительно к уровню потребности в детях и уровню имеющейся летности. Указанный механизм работает во всех моделях семьи по числу детей: при многодетности, среднедетности и малодетности. Детальный анализ последней обнаруживает преобладание рутинных форм над проблемными. «Свобода выбора» любых альтернатив (если исключить незначительную долю бесплодных пар) практически сводится к одной-