Правда и ложь во благопроявляется в повседневном этикете, в стереотипной вежливости, о которой Н. Мандельштам писала как об «обычной лжи нашей эпохи». Прославленное женское кокетство и капризность, склонность к притворству и благосклонность к лести не раз служили мишенью для мужского остроумия. Стендаль утверждал категорически: «Быть вполне искренней для женщины — то же, что показаться на людях без платья». Д. Дидро: «Женщины пьют льстивую ложь одним глотком, а горькую правду — каплями». Галантный Г. Флобер находит для прекрасного пола оправдание: «Женщин приучают лгать, никто никогда не говорит им правды, а если иногда и приходится им услышать ее, то они поражены ею как чем-то необыкновенным». Конечно, женская доля в начале XXI века значительно отличается от образа жизни женщин XIX столетия, но разве психология женственности изменилась коренным образом? Э. Рязанов, написавший: «Любовь — обманная страна, где каждый человек — обманщик», так же прав, как О. Бальзак, сказавший: «Любовь — это игра, в которой всегда плутуют».
Правда и ложь по расчетудоставляют массу огорчений в обыденной жизни: от профессиональных мошенников, обманщиков и шулеров типа Соньки Золотой Ручки до изощренного манипулирования сознанием ближнего по рецептам Дейла Карнеги. Кому не приходилось сталкиваться с лицемерием, двуличием, клеветой, хитростью, хамством и глупостью, засоряющими повседневную коммуникацию? Все это — плоды коммуникационного насилия в межличностной коммуникации. Как тут не вспомнить М. М. Зощенко, который писал в свое время: «Что касается коварства, то — увы! — оно у нас несомненно еще есть, и не будем закрывать глаза — его порядочно... И даже у нас специальные названия подобрали для обозначения этого — двурушники, комбинаторы, авантюристы, аферисты, арапы и так далее. Из этого вполне видать, что у нас этого добра еще достаточно. Но только у нас именно то хорошо, что есть полная уверенность, что с течением времени этого у нас не будет. И с чего бы ему быть, раз на то никаких причин не останется»[31]. Зощенко, конечно, лукавил. Но ведь он сам жаловался на «слишком мягкое перо господ писателей, которые иной раз писали далеко не то, чего думали. И наоборот».