ЖИЗНЬ СЮЖЕТНЫХ ПРИЕМОВ

Хотя общие приемы сюжетосложения всех стран и народов отличаются значительным сходством и можно говорить о своеоб­разной логике сюжетного построения, тем не менее отдельные конкретные приемы, их комбинирование, пользование ими и от­части их функция чрезвычайно меняются на протяжении всей ис­тории литературы. Для каждой литературной эпохи, для каждой школы характерна своя система приемов, которая и представляет в своей совокупности стиль (в широком смысле этого слова) лите­ратурного жанра или направления.

В этом отношении следует различать приемы канонические и приемы свободные¹¹. Под каноническими приемами разумеются приемы, обязательные в данном жанре и в данную эпоху. В этом отношении наиболее отчетливую систему канонических приемов дает французский классицизм XVII в. с его драматическими «един­ствами» и мелочной регламентацией отдельных жанровых форм.

Канонические приемы являются основными признаками литера­турных произведений школы, принимающей данный канон. Во всякой трагедии XVII в. место действия остается неизменным и время ограничивается 24 часами. Все комедии оканчиваются бра­ком любящих, трагедии — гибелью основных персонажей. Всякое каноническое правило фиксирует собою некоторый прием, и в этом отношении все в литературе, начиная с выбора тематическо­го материала, отдельных мотивов, их согласования и кончая сис­темой изложения, языком, лексикой и т.д., может быть канонизи­рованным приемом. Регламентировалось употребление одних слов и запрещение других, выбор одних мотивов и избегание других и т.д. Канонические приемы возникают в качестве технических удобств, в силу повторяемости становятся традиционными и, по­падая в поле зрения нормативной поэтики, закрепляются как обя­зательное правило. Но никакой канон не может исчерпать всех возможностей и предвидеть все приемы, необходимые для созда­ния цельного произведения. Наряду с каноническими приемами всегда существуют свободные, необязательные приемы, индиви­дуальные для отдельных произведений, писателей, жанров, тече­ний и т.д.

Канонические приемы обычно изживают себя. Ценность лите­ратуры в новизне и оригинальности¹⁸. Стремление к обновлению обрушивается обычно именно на канонические, традиционные, «трафаретные» приемы, переводя их из разряда обязательных в разряд запрещенных. Создаются новые традиции и приемы. Это не мешает приемам, ранее запрещенным, вновь возрождаться че­рез два или три литературных поколения.

По тому, как реагирует это оценочное внимание литературной среды на отдельные приемы, их следует классифицировать на при­емы ощутимые (заметные) и неощутимые (незаметные).

Причина ощутимости приема может быть двоякая: их чрезмер­ная старость и цх чрезмерная новизна. Изжитые, старые, архаи­ческие приемы ощутимы как назойливый пережиток, как поте­рявшее свой смысл явление, продолжающее существовать в силу инерции, как мертвое тело среди живых существ. Наоборот, но­вые приемы поражают своей непривычностью, особенно если они берутся из репертуара, до сих пор запрещенного (например, вуль­гаризмы в высокой поэзии). При оценке ощутимости и неощути­мости приема никогда не следует упускать из виду исторической перспективы. Нам язык Пушкина кажется гладким, и мы почти не замечаем его особенностей, — современников он поражал стран­ностью смешения славянизмов с простонародной речью, он им казался неровным, пестрым. Дать оценку ощутимости того или

иного приема может только современник. Резкости построения произведений символистов, шокировавшие литературных старо­веров до 1907—1909 гг., ныне совершенно не ощущаются нами, и мы, наоборот, склонны усмотреть шаблонность и обыденность в ранних стихах Бальмонта и Брюсова.

По отношению к ощутимости применяемых приемов мы име­ем две различные литературные манеры. Первая — характерная для писателей XIX в. — отличается стремлением к сокрытию при­ема. Вся система мотивировок направлена к тому, чтобы делать незаметными писательские приемы, наиболее «естественно», т.е. незаметно развивать свой литературный материал. Но это лишь манера, а не общий эстетический закон. Этой манере противосто­ит другая, которая не заботится о сокрытии приема и часто стре­мится сделать этот прием заметным, ощутимым. Так, если писа­тель, прерывая речь героя, мотивирует это тем, что конца речи он не дослышал, а за страницу до этого он сообщал сокровенные мысли героя, то здесь не реалистическая мотивировка, а показа­ние приема, или, как говорят, обнажение приема. Пушкин в IV главе «Евгения Онегина» пишет:

И вот уже трещат морозы И серебрятся средь полей... (Читатель ждет уж рифмы розы: На, вот, возьми ее скорей.)

Здесь мы имеем явное и сознательное обнажение приема риф­мовки.

В раннем футуризме (у Хлебникова) и в современной литера­туре обнажение приема стало традиционным (многочисленные примеры обнажения сюжетного построения см. в рассказах Ка­верина).

Среди литературы с обнажением приема следует выделить про­изведения, обнажающие чужой прием, традиционный или индиви­дуальный у какого-нибудь другого писателя. Если обнажение чу­жого литературного приема имеет при реализации комическое ос­мысление, мы получаем пародию. Функции пародии многоразлич­ны. Обычно — это осмеяние противоположной литературной шко­лы, разрушение ее творческой системы, «разоблачение» ее¹⁹. Па­родическая литература весьма обширна. Она была традиционна в драматической литературе, когда каждое более или менее замет­ное драматическое произведение вызывало немедленно пародию.

Пародия всегда предполагает как фон, от которого она оттал­кивается, другое литературное произведение (или целую группу

литературных произведений). Среди рассказов Чехова можно най­ти значительное количество литературных пародий.

Иногда пародия, не преследуя целей сатиры, развивается как свободное искусство обнаженного приема. Так, стернианство на­чала XIX в. представляет собой школу, развивающуюся из паро­дии как самоценного искусства. В современной литературе стер-нианские приемы воскресают и получают обширное распростра­нение (типичная перестановка глав, непомерные отступления по самому случайному поводу, замедления действия и т.п.).

Источник обнажения приема лежит в том, что ощутимый при­ем является художественно оправданным лишь тогда, когда он сознательно сделан заметным. Ощутимость приема, маскируемого автором, производит комическое (не в пользу произведения) ощу­щение. Предупреждая это ощущение, автор обнажает прием.

Итак, приемы рождаются, живут, стареют, умирают. По мере их применения они механизируются, теряя свою функцию, пере­ставая быть действенными. В борьбе с механизацией приема упот­ребляется подновление приема в новой функции и в новом ос­мыслении. Подновление приема аналогично употреблению цита­ты из старого автора в новом применении и с новым значением.