Сложившиеся в мировой психологии теории развития можно подразделить в целях научного исследования на следующие специфические направления:
1. Возрастные теории развития, включающие общую для всех личностей периодизацию.
2. Развитие личности как индивидуальности, представленное как развитие способностей, с одной стороны, и как развитие интегральной индивидуальности, неповторимости, вплоть до уникальности личности, с другой. Однако здесь развитие не рассматривается во времени.
3. Развитие личности как члена общества, ее социализация, включающая освоение, потребление и созидание культурных ценностей и социальных норм, требований и условий, а также опыта социального взаимодействия.
4. Развитие личности в деятельности, труде, профессии. Развитие и творчество.
5. Развитие личности как субъекта жизненного пути.
6. Биография как история личности (Ш. Бюлер).
7. Нравственно‑духовное развитие и совершенствование личности, развитие «по восходящей» (С. Л. Рубинштейн).
Среди понятий, раскрывающих непосредственно связанные временем особенности развития личности, наиболее значимы следующие: этапы, или периоды, развития; понятия, подчеркивающие их последовательность и специфичность по отношению друг к другу; способности, аккумулирующие личностный временной запас; «сензитивность» как особая предрасположенность к разящим воздействиям – понятие, близкое к знаменитой «зоне ближайшего развития» Л. С. Выготского; зрелость в понимании Эриксона, как сохранение идентичности в изменениях, возрастные кризисы; «потенциал личности» в понимании С. Л. Рубинштейна как неразвернутые, еще не реализованные возможности развития, «диахронический» или «гетерохронный» характер развития, особо подчеркиваемый Л. И. Анцыферовой, В. Д. Шадриковым и др., наконец, завершая далеко не полный перечень, ананьевские понятия «современник» и «акме» как вершины развития, достигаемого личностью на определенном этапе ее жизненного пути.
Среди концепций развития наибольшей известностью и конструктивностью отличаются: рубинштейновский принцип развития, объясняемого через деятельность; концепция развития Л. С. Выготского; теория развития Кельберга, детально раскрывшего содержание стадий развития, которое имеет восходящий характер, и показавшего ведущую роль когнитивного в развитии личности; теория эпигенетического развития Эриксона, интегрировавшая роль биологических факторов воспитания и социокультурного окружения; а также раскрывающая содержание восьми психосоциальных кризисов теория Ж. Пиаже. ‹…›
Огромный вклад в раскрытие объективных закономерностей развития личности внес Б. Г. Ананьев, прежде всего потому, что он преодолел свойственную всей мировой психологии (и особенно советской психологии – в силу идеологических причин) абсолютизацию роли детства в развитии личности и сосредоточенности психологов именно на развитии личности ребенка. Он поставил вопрос о развитии взрослой личности и указал, вслед за С. Л. Рубинштейном, на роль жизненного пути как особой траектории этого развития. Используя применительно к личности понятие «зрелость», он дифференцировал (вслед за Д. Берреном) этапы ранней, собственно зрелости и поздней зрелости. Анализируя этапы жизненного пути, он ввел очень перспективные понятия «старт» и «финиш», проанализировал процесс достижения личностью самостоятельности, материальной и моральной независимости, правовой зрелости; моменты, раскрывающие овладение реальностью взрослым человеком. Одновременно он разделил жизненный путь на фазы, определяемые историческими событиями, сменой способов воспитания, образа жизни, и утверждал, что он накладывается на возрастные стадии онтогенетического развития. Общей особенностью онтогенетического развития Б. Г. Ананьев называл гетерохронность, т. е. неравномерность развития разных психических функций. Этот подход в известном смысле противостоит концепции Кольберга, который утверждал, что всегда когнитивное развитие человека является ведущим по отношению к моральному, исключая тем самым реальную сложность и вариативность путей развития разных личностей. Очень существенно, что Б. Г. Ананьев выделяет противоречия в развитии личности (и в ее характере), связывая их именно с ее индивидуальными особенностями и неравномерностью занятия личностью разных позиций, ее достижений и т. д. История личности, употребляя термин Ш. Бюлер, утверждал Б. Г. Ананьев, начинается позже, чем история индивида, и для «появления» личности важно достижение определенного уровня нервно‑психического развития. Впрочем, исследование М. И. Лисиной, проведенное много лет спустя, показало, что личность (как называет ее М. И. Лисина – «праличность»), возникает гораздо раньше, чем это предполагалось, чуть ли не в два месяца, и условием ее «появления» является общение. В свою очередь В. И. Слободчиков доказал, что для ранних этапов развития личности ребенка существенно не общение ребенка с матерью, предполагающее их обособленность, а наличие общности «мать‑дитя», внутри которой развивается первичное по отношению к «я» – «мы», о котором ранее писал С. Л. Рубинштейн.
Далее Б. Г. Ананьев возражает против выделения в качестве основания периодизации ведущего вида деятельности (чего придерживались и С. Л. Рубинштейн, и многие другие психологи) и считает, что в основе периодизации лежит не принцип последовательности, а принцип одновременности: субъекты познания и деятельности возникают одновременно. Однако важно отметить и то, что категорией субъекта Б. Г. Ананьев (в отличие от С. Л. Рубинштейна) обозначал не совершенствование личности или организацию ею жизненного пути, а приписывал ей дифференциальное значение; он с помощью этого понятия дифференцировал специфику познания от специфики деятельности и последней от общения.
Однако в силу специфичности выявленных каждой теорией аспектов развития, не говоря о различии методологий его трактовки, в силу оригинальности концептуализации, несмотря на то, что психология развития уже выделилась в самостоятельную область психологии, теория развития и его реальность остаются недостаточно интегрированными.
Опираясь на проведенные исследования личностного времени, можно попытаться сделать шаг в этом направлении.
Несмотря на принятое деление жизни личности на прошлое, настоящее и будущее, существует единое специфическое время личности. Его единство определяется общими для всех личностей функциями прошлого, настоящего и будущего в отношении настоящего: прошлого как уже найденного и опробованного личностью индивидуального бессознательного и сознательного деятельного способа самореализации в жизни; будущего – как времени‑пространства для поиска и открытия новых возможностей в себе и самореализация в мире. Прошлое «вбирается» личностью в свой настоящий способ жизни и свой «склад». Оно не остается оставленным позади реальным пространством. Оно становится идеальным и экзистенциальным пространством самой личности. Будущее – в отличие от прошлого – это проективное личностное пространство, образованное способностями сознания личности, ее воображения, мышления, мотивации достижений и личностными притязаниями. Сколько жизненных сил, жизненных умений, способностей чувствовать, мыслить и осознавать личность вобрала из всех этапов своего прошлого в свое настоящее «я» и его отношения с миром, сколько проективного, конструктивного времени‑пространства она способна охватить как свое будущее и сколь разумен и обоснован этот перспективный охват, масштаб, столь и сильна пружина личностного времени, движущая ее в это будущее. Проекция в будущее есть опора на реальное пространство – состояние настоящей жизни, обеспеченное механизмами самой личности. От прошлого движение жизни в основном идет к настоящему, в настоящем же личностью осуществляется реверсия времени – оно идет от настоящего к будущему (как бы следуя привычному для нас ходу времени) и – одновременно – от будущего к настоящему. Здесь применим открытый С. Л. Рубинштейном в отношении связи сознания и деятельности принцип специфичности времени жизни каждой данной личности: особенность каждого типа личности в том, как она конструирует время‑пространство своей жизни своим сознанием, активностью, переживаниями и… душой. Гегель видит эти движущие силы, но считает, что их проявление зависит от человека – «силы человеческой души, которые человек, именно потому, что он человек, должен признавать и которым он должен давать проявиться и развиваться в себе» [60]. Ниже попробуем конкретизировать это понятие с наших научных позиций. ‹…› Развитие личности осуществляется не только в сензитивные, критические или определенные возрастные периоды, оно, реализуясь через разрешение противоречий внутреннего и внешнего, которые однозначно не связаны с возрастными, сенситивными или критическими периодами, этапами. В такой формулировке принцип развития звучит достаточно абстрактно, реально личность оказывается «соизмеримой – несоизмеримой» с жизненными противоречиями, которые принимаются ею, определяются ею как жизненная проблема. Противоречие может существовать в самой личности и заключаться, например, в дефиците ее желаний по отношению к возможностям.
Это противоречие, связанное с дефицитом «движущих сил», ресурсов личности.
Другие противоречия возникают в силу несоответствия характера ее активности и деятельности, способа самовыражения и необходимости, связанной с объективацией, самореализацией. Первые противоречия с большим трудом поддаются осознанию.
Осознание противоречия предполагает его верификацию как проблемы, т. е. ограничение его сторон, его сути. Мы ищем причины наших неудач или трудностей в отношениях к нам других людей, сложившихся обстоятельствах. Что выбрать в качестве основы решения проблемы – направить свою собственную волю, активность на изменение ситуации, или выждать, пока сгладится острота проблемы; дать проявиться негативному отношению или сделать вид, что его не замечаем, игнорируя его внутренне? Так мы интуитивно ищем контуры проблемы, соотношение в ней зависящих и не зависящих от нас обстоятельств. Каждое противоречие, прежде чем превратиться в нашу проблему, проходит через наши принципы, прежде всего нравственные. Они придают ему определенность, очерчивая контуры несоответствия, зону несоответствия в ценностном измерении. Но рефлексивная работа не всегда поддерживается и стимулируется переживанием. Переживание продлевает противоречия во времени, втягивая нашу личность целиком в его «клинч», не давая возможности «взглянуть» на него разумно, рационально.