Всемирно-историческая и культурно-историческая концепции истории по большому счету отвергают диалог между своеобразными национальными культурами, то есть позитивное, взаимообогащающее сосуществование культур, ибо первая концепция, фактически, признает существование только одной культуры - европейской, тождественной общечеловеческой, а вторая - в смешении культур видит предвестник смерти человечества (Н.Я. Данилевский и К.Н. Леонтьев). Для теоретического обоснования возможности позитивного диалога культур необходимо создать синтезирующую историософскую концепцию, то есть доказывающую реальность бытия общечеловеческой культуры как системы, состоящей из культур национальных. Успешная работа по решению данной теоретической проблемы была проделана в русской философии XIX-XX веков.
Актуальнейшая ныне проблема диалога культур глубоко заинтересовала русскую общественную мысль еще в XIX веке, правда, в связи с практически значимым для того времени вопросом о взаимоотношениях России и Европы. Общее теоретическое решение проблемы диалога культур рождалось в процессе острой научной полемики именно по названному конкретному вопросу. "Синтетическая" концепция истории была создана в процессе дискуссии между представителями всемирно-исторической и культурно-исторической школ. Одним из первым подошел к позитивному решению проблемы В. С. Соловьев. Первоначально он находился на точке зрения сходной со всемирно-исторической концепцией, но в процессе научного спора с Н. Я. Данилевским и К. Н. Леонтьевым существенно поменял свою позицию. Поэтому для уяснения "синтетической" концепции познакомимся с содержанием этого спора.
Основным пунктом спора между Соловьевым и Данилевским являлся вопрос о существовании общечеловеческого. Для Данилевского общечеловеческое суть тощая абстракция, реально же существует культурно-исторический тип, его история, культурные и цивилизационные достижения. Соловьев же настаивает на том, что общечеловеческое есть. Если некоторые факты реальной жизни, например межнациональная резня, заставляют нас усомниться в этом, то теоретику не надо им кланяться; общечеловеческое есть идеал, цель человеческой истории, и все осмысленные действия человечества вообще, народов, конкретных людей должны соотноситься с этой целью. Доказательство этого тезиса Соловьев строит на использовании оригинальной трактовки идеи организма. Понятие организма связывается им не только с реальным предметом (животное, человек и проч.); он считает, что есть и социальный, и духовный организм. Соловьев полагал, что "нет никакого основания ограничивать понятие организма только организмами вещественными, - мы можем говорить о духовном организме, об организме человечества, а потому мы можем говорить об организме божественном. Самое понятие об организме не исключает такого расширения, так как мы называем организмом все то, что состоит из множества элементов, не безразличных к целому и друг к другу, а безусловно необходимых как для целого, так и друг для друга, поскольку каждый представляет свое определенное содержание и, следовательно, имеет свое особенное значение ко всем другим" [29, Т.2. с. 107].
Данилевский тоже рассматривал общество как организм, но границы его очерчивал реально существующим культурно-историческим типом. Получалось, что всечеловеческое (не общечеловеческое!) составляем несколько таких организмов, "культурно-исторических" типов. Внутри каждого культурно-исторического типа Данилевский полагал в качестве идеала существование, выражаясь словами Леонтьева, "цветущей сложности", то есть социально-политическую организацию, подобную существующей в Европе в XIX веке. Единое же сильное государство мыслилось им не как цель, а как средство утверждения и цветения во всех областях культуры конкретного культурно-исторического типа, ибо без него народ может быть поглощен другими культурно-историческими типами, станет "питательной средой" для цветения других культур.
Различие в понимании цели и внутренних импульсов развития исторического процесса у Соловьева и Данилевского, предопределило и различие в их понимании проблемы взаимоотношения между народами и культурами. Согласно Данилевскому, в основу внешней политики народов, составляющих один культурно-исторический тип, по отношению к народам, составляющих другой, должен быть положен принцип здраво понятой пользы, то есть национального эгоизма. Данилевский, равно как и Леонтьев, утверждал, что христианская мораль не может быть основой взаимоотношений между народами различных культурно-исторических типов. Христианским нормам морали принадлежит статус абсолюта только в отношениях между людьми, поскольку они имеют своим основанием личное бессмертие (бессмертие души). Народ же не бессмертен; он существует определенный временной отрезок, в течение которого и должен осуществить свое уникальное предназначение - создать оригинальную культуру.
Соловьевское понимание человечества как единого организма логически приводит к требованию распространения действия христианских норм морали, как общечеловеческих, на межнациональные отношения. Он доказывал, что у народа, как целого, есть совесть и нравственный интерес, который складывается из нравственных интересов людей, народ составляющих. Более того, Соловьев подмечает, что человек зачастую требовательнее относится к нравственности своего государства, чем к своей собственной. Так, например, русский купец готов задушить другого за лишнюю копейку, однако, желает, чтобы его государство в отношении другого так не поступало, желает гордиться своим государством. Но доведенная до логического конца идея воплощения христианской нравственности в международных отношениях сперва привела Соловьева к мысли о том, что она требует самоотречения народа не только от своих материальных интересов, но и от специфической национальной культуры. Соловьев, вслед за Тютчевым, мечтал, что Россия станет всемирной христианской монархией. Для этой цели, думал он, необходимо воссоединение Восточной церкви, обладающей богатствами мистического созерцания, с Западной церковью, создавшей независимую от государства сверхнародную духовную власть; сочетание такой воссоединенной Церкви с политической мощью государства, покоряющегося нравственной силе авторитета Церкви, положило бы основу вселенской теократии. В этой теократии духовная власть принадлежала бы папе римскому, а политическая - русскому императору.
Осуществление данной утопии или ее варианта в жизнь предполагало утверждение одного из вариантов христианства в качестве единой для всего человечества религии, что привело бы к унификации культуры, стиранию культурных различий, ибо в основе национальной культуры лежит народная религия, вера. Как нам уже известно, Данилевский и Леонтьев доказывали, что унификация культуры суть предвестник смерти человечества. Более того, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что историософская утопия Соловьева противоречит его же идеалу всеединства, ибо всеединство предполагает разнообразие частей, его составляющих. Поэтому Соловьев в дальнейшем своем развитии отказался от этой утопии, но в последней и, пожалуй, лучшей своей книге "Оправдание добра" он высказал такие глубокие мысли о нравственно правильном отношении народов и государств друг к другу, что их можно признать синтезирующими лучшие идеи культурно-исторической и всемирно-исторической школ. С точки зрения Соловьева, как отдельные человеческие личности, так и целые нации стоят перед задачей гармонически восполнять друг друга, не утрачивая своего оригинального своеобразия, а, наоборот, выявляя его в предельной полноте. "Истинное единство народа, - говорит Соловьев, - есть не однородность, а всенародность, то есть взаимодействие и солидарность всех их для самостоятельной и полной жизни каждого". На этом пути осуществляется не отвлеченный общий человек (общечеловеческое), а конкретный всечеловек в том смысле, что каждый индивидуум в соборном единении с другими индивидуумами участвует во всей полноте и разнообразии жизни человечества. Такой идеал противоположен всенивилирующему и всеобедняющему космополитизму и интернационализму, ибо он требует не подавления, а развития национальных особенностей.
Соборное единение различных народов предполагает возможность взаимопроникновения национальных культур. Как аромат ландыша, голубой свет и гармоничные звуки могут наполнять одно и то же пространство и сочетаться воедино, не утрачивая своей определенности, так и творения различных культур могут проникать друг в друга и образовывать высшее единство.