Шаманизм у Шорцев. Своего рода языковой подготовке отводилось большое место в процессе становления шамана у тюрко- монгольских народов Сибири.
Владение размером и ритмом шаманского стиха, знакомство с персонажами иных миров, развитие искусства импровизации все это определяло в дальнейшем уровень мастерства шамана. Наиболее яркая часть камлания это призывание шаманом своих духов-помощников. Особое место здесь отводилось их речевым характеристикам. Чем сильнее был шаман, тем шире и богаче была его звуковая палитра. Изображая своих собеседников, он прибегал к тайному, темному языку, явной абракадабре, эффектам чревовещания и имитации.
С его подачи его устами обитатели иного мира говорили на языке природы. Их голосами были птичье пение и крики зверей. Все духи шамана, писала И. Д. Хлопина, говорят на языке, который понимает только кам. Во время камлания он разговаривает с ними на их языке, часто произнося нечленораздельные звуки, похожие па мычание, лай, кряканье утки, на голоса диких зверей.
Степень овладения этим языком, способность к перевоплощению в природное существо во многом определяли творческий диапазон шамана. Обращаясь к верховным покровителям, свой голос он уподоблял голосу поющей птицы Согнувшиеся молодые леса, Распустившиеся зеленые листья Я молюсь голосом поющих птиц, Теперь, с наступившим годом, Сделает ли нас здравыми и спокойными Образ птицы был зримо явлен и в ритуальном облачении шамана. Исследователи неоднократно отмечали орнитоморфные черты в оформлении костюма и шапки у шаманов Южной Сибири.
Жгуты, пришиваемые по нижнему краю рукава шаманского кафтана алтайцев, назывались каи канат воздушное крыло, а у западных тувинцев шаманский костюм в целом символизировал птицу, птичью шкуру. Обязательной частью облачения хакасского кама были крылья и голова орла или кукушки. Птицы ворон и филин как, кстати, и эхо, по представлениям хакассов, служили воплощением бродячих, не принимаемых нигде ни на земле, ни на небе душ шаманов. Гусь, ворон, беркут, кукушка помогали шаманам во время камлания.
Тувинские шаманы, к примеру, делали из дерева ээрень фетиш кукушку. Он помогал им сохранять голос и создавать новые мелодии. В честь этой птицы слагались особые песни Моя серая кукушечка с золотой головкой, оо-ой, Славишь ты своим голосом высокие горы, оо-ой, Моя серая кукушка, золотая кукушка, оо-ой, Всю ночь ты поешь на горе у реки, оо-ой, Твой напев над холмами звучит, оо-ой, Нежная и добрая, оо-ой, Как мила ты мне, серая кукушка, оо-ой. Птичье пение как один из языков иного мира становилось превращенным языком шамана. Только такой язык мог служить средством коммуникации в пограничных ситуациях, где прямое общение не было возможным.
Наконец, имитация птичьего пения помогала шаману обрести тот облик, в котором он мог достичь неба. К такой же технике иноговорения прибегали эпические герои, общаясь с духами-хозяевами. В хакасской сказке богатырша, выйдя на крыльцо, зовет к себе шил-ээзи хозяина ветра. Появляется шил-ээзи. Одежда у него из травы, свисает до земли. Богатырша говорит ему по-птичьи Зачем ты буран поднял, моему мужу глаза засыпал Ульчегачев П. Ф с. Талкино Ширинского района Хакасской АО. В традиционной культуре принцип иноговорения был, по-видимому, универсальным способом знакового оформления ситуаций типа свой чужой.
Одним из частных ее проявлений можно считать речевой аспект обычая избегания, который в этнографии традиционно связывается с экзогамным характером брачных отношений. 2.4.