Развитие мысли в XVIII столетии во многом группировалось вокруг углубленного рассмотрения идеи естественного права, которое понималось как выражающее идеальные ценности, соответствующие природе вещей, т.е. природе человека как рационального существа, цель которого — жить в соответствии со своей природой. Будучи понято таким образом, это право мыслилось справедливым само по себе, везде и во все времена.
Выше было показано, что со времен античности такая точка зрения была принята далеко не во все эпохи. Однако у нее есть и своя богатая традиция. Аристотель считал законом природы универсальный принцип всего человечества, на основе которого определяется естественная форма справедливого и неспра-
ведливого, свойственная всем людям. Римские юристы считали естественное право духом писаного права, которым руководствуются законодатель и правоприменители. Продолжение этой линии мы находим у Отцов Церкви, средневековых схоластов, ряда иезуитов.
Светская школа естественного права (Гуго Гроций) прежде всего сделала господствующим в нем этический элемент. Природа здесь есть моральный кодекс, имеющий своим источником непосредственно человеческий разум, а в качестве цели — максимальную степень счастья. Сейчас мы называем его общечеловеческими ценностями.
Шарль Луи де Монтескье соглашался с Аристотелем в том, что конечной целью существования государства является общественное благо, а правление должно приспособить признаваемые универсальными принципы справедливости (естественного права) к особенностям того или иного народа. Но он полагал, что идеал никогда и нигде не может быть достигнут, поскольку тому существуют психологические и физические ограничения конкретного народа, у каждого свои. (Современная политическая элита России, после полутора десятилетий реформ, только начинает приближаться к этому пониманию.)
Тем самым Монтескье заложил фундамент эмпирической и экспериментальной школы в политике. Он считал, что наилучшей формы государства не существует: всегда важно иметь ответы на вопросы — когда, где, для кого. Он же продолжил разработку теории разделения властей, направив ее на поиск механизма защиты свободы личности. Этой цели, полагал он, отвечает правление закона, а не людей.
Неоправданная концентрация власти недопустима: законодательная, исполнительная и судебная функции не могут выполняться одним и тем же лицом. Поскольку же функции трех ветвей власти по необходимости интегрированы и взаимосвязаны, постольку их независимость, создающая систему противовесов, препятствующую одной ветви навязать свою исключительную волю другим, становится основой для их взаимного сдерживания.
В общих чертах его идеи были заимствованы отцами-основателями американской демократии, хотя в настоящее время основная проблема там заключается в периодическом нарушении равновесия исполнительной и судебной властями.
Рассматривая проблемы общественного договора, Жан Жак Руссо сформулировал теорию корпоративной демократии. Согласно его мнению, все люди от природы добры, цивилизация же, будучи продуктом интеллекта, приносит им только зло. Смягчить его последствия и может договор, заключаемый для того, чтобы государство, соединившись с добродетелями первобытного человека, дало ему возможность воспользоваться своими преимуществами. Условия договора просты — индивид уступает целому все природные права и становится его подданным; однако он сохраняет свободу, поскольку включен в это целое, которое без него невозможно.
Руссо определял целое как всеобщую волю, которая и является государством. Она защищает и воплощает в себе индивидуальную свободу, которая не может быть никому делегирована. Так он утверждал принцип прямой демократии, прямого народного правления, поскольку народ в его системе не может передать свою власть кому бы то ни было — личности или группе. Продолжая ту же линию, он проектировал акт отчуждения всеобщей воли от интересов отдельных индивидов и групп: воля может быть всеобщей, только если она является интегрирующей всех частных устремлений и направлена на благосостояние целого. Как таковая, она не допускает неповиновения себе отдельных индивидуумов.
В итоге, начав с крайнего индивидуализма, Руссо заканчивает полным коллективизмом, беспрекословно подчиняя индивида государству. Одновременно он становится предтечей цивилизационного пессимизма европейских философов новейшего времени и прародителем опаснейших социальных утопий — от якобинцев до марксизма и большевизма.
В конце века Эдмунд Бёрк выступил родоначальником современного консерватизма. Он систематизировал аргументы
против абстрактного рационализма, разрушающего, по его убеждению, общественную мораль и традиции и открывающего путь к катастрофе.
Он учил, что политические системы являются плодом многовековой эволюции и бесчисленных экспериментов. Настоящее всегда обусловлено не зависящим от него прошлым. Человеческие дела всегда развиваются постепенно и упорядоченно. Поэтому и систему следует также обновлять лишь иногда и умеренно. Политик есть лишь временный страж постоянного богатства, растрачивать которое недопустимо и преступно. Оттого он должен проверять свой реформизм внимательным изучением прошлого. Государство — не машина, а организм, в мире господствуют частные обстоятельства. Применение, без учета конкретных обстоятельств, абстрактных принципов ради сомнительной возможности создать общество на основе чистого интеллекта в лишенной временных и пространственных характеристик среде может разрушить государство. Нельзя не признать, что все эти идеи очень актуально смотрятся на фоне реформ в нынешней России.
Бёрк также предупреждал против замены, в интересах безопасности, органической жизни на механическое устройство государственной конструкции, разрушающей общественную среду (что, как мы теперь знаем, и случилось в результате большевистского эксперимента в нашей стране).
Его подходы развивались и обогащались далее новыми аргументами во Франции, Британии и Германии и повсеместно питают современную консервативную политическую философию во всех ее формах.
Позднее германская историческая школа, питавшая особое пристрастие к обычаям и традициям немецкого народа в их прусском варианте для целей национального возрождения, также утверждала, что основания юриспруденции должны быть позитивными и историческими, а не рационалистическими и метафизическими. Но она впала в другую крайность, принципиально отрицая свободное творчество человеческой личности в создании права и настаивая на бессознательных законах его развития.
Стоящий в своем времени несколько особняком Иммануил Кант заимствовал у Руссо мнение о представительной парламентской республике как наилучшем варианте общественного устройства.
В остальном он полагал, что, дабы приблизиться к занимающей столь важное место в его мировоззренческой системе моральной аксиоме, государство должно состоять из свободно действующих индивидов. При этом он отклонял видение свободы как права делать все, что угодно, если при этом не нарушается чужое право. Гражданская свобода для него есть право личности повиноваться только тем законам, на которые она сама изъявила согласие. Это требование вытекает из принципа равенства как неотчуждаемой принадлежности гражданина, знаменующего собой право признавать в качестве высшего над собой только того, кого мы, в свою очередь, можем обязать ко всему тому, к чему он сам нас обязывает.
Отсюда непротиворечиво рождается парадигма, где веление практического разума состоит в том, что каждый живущий в обществе человек должен повиноваться правовому порядку, определяющему право каждого общим для всех законом. А если внешняя свобода, или независимость от воли других, является прирожденным правом человека, то государство, где люди находятся под охраной закона, практически тождественно свободе.