Природа

Если и есть область, по отношению к которой и образовательная система, и средства массовой информации должны нести особую ответственность, то это, я уверен, наше природное окружение. Эта ответственность тоже касается не столько того, насколько правильно мы обращаемся с окружающей средой, сколько просто нашего выживания. Окружающая нас природа – это наш дом. Необязательно считать её чем-то священным; это просто место, где мы живем. Поэтому в наших собственных интересах заботиться о ней. Это всего лишь здравый смысл. Но лишь недавно народонаселение планеты и сила науки и техники достигли той точки, когда уже начали непосредственно влиять на природу. Другими словами, до сих пор наша Мать-Земля выдерживала нашу неаккуратность. Теперь же настал такой момент, когда она уже не может молча терпеть наше поведение. Проблемы, возникающие из загрязнения окружающей среды, можно рассматривать как ее отклик на нашу безответственность. Земля предостерегает, что и ее терпение может иметь пределы.

Нигде последствия нашей неспособности соблюдать дисциплину в отношениях с окружающей средой не видны так отчетливо, как в сегодняшнем Тибете. Не будет преувеличением сказать, что тот Тибет, в котором я вырос, был раем дикой природы. Любой путешественник, посещавший Тибет до середины двадцатого века, отмечал это. На диких животных почти не охотились, – разве что в самых отдаленных районах, где невозможно выращивать зерно. Более того, правительственные чиновники обычно ежегодно рассылали указы в защиту дикой природы: «Никто, – говорилось в них, – будь он беден или богат, не должен причинять вреда или обращаться жестоко с живыми существами в воде или в лесу». Исключениями были только крысы и волки.

Я помню, в юности, во время поездок за пределы Лхасы я видел множество диких животных. Самые яркие мои воспоминания о трехмесячном путешествии через весь Тибет из моего родного Такцера на востоке к Лхасе, где меня в четырехлетнем возрасте официально провозгласили Далай-ламой, – это воспоминания о диких зверях, которые встречались нам по дороге. Огромные стада кьянгов (диких ослов) и дронгов (дикие яки) свободно бродили на необъятных просторах. Время от времени мы замечали пронесшееся мимо стадо гова, пугливых тибетских газелей, или ва, белогубых оленей, или цо, наших величественных антилоп. Я помню также, как был очарован маленькими чиби, пищухами, собиравшимися на травянистых полянках. Они были такими дружелюбными! Мне нравилось смотреть на птиц – на благородных гхо (бородатых орлов), парящих над монастырями, расположенными высоко на горных склонах, на стаи гусей (нангбар) и время от времени, по ночам, слышать призыв вукпа (ушастых сов-полуночниц).

Даже в Лхасе никто не чувствовал себя оторванным от природы. В моей комнате на верхнем этаже Поталы, зимней резиденции далай-лам, я в детстве проводил долгие часы, наблюдая за красноклювыми кьюнгкар, гнездившимися в расщелинах стен. А возле Норбулинки, летней резиденции, я часто видел парочки трунг-трунг (японских черношеих журавлей), живших на болоте, – по-моему, эти птицы просто олицетворяют собой элегантность и грацию. А кроме них, вокруг жило множество других тибетских животных: медведи и горные лисы, чанку (волки), и сазык (прекрасные снежные барсы), и зык (рыси), нагонявшие страх на кочевников, и огромные панды с добродушными мордами, водившиеся на границе Тибета и Китая.

Как это ни печально, однако теперь уже в Тибете не найти этого изобилия дикой жизни. Отчасти из-за охоты, но прежде всего из-за разрушения их мест обитания, – ведь после полувека оккупации Тибета от них почти ничего не осталось. Все без исключения тибетцы, побывавшие в Тибете после тридцати-сорока лет оккупации, говорили мне о поразительном отсутствии диких зверей. Если прежде дикие звери часто подходили совсем близко к человеческому жилью, то нынче их вообще трудно найти хоть где-нибудь.

В равной мере тревожит и уничтожение тибетских лесов. В прошлом склоны гор были сплошь покрыты деревьями; сейчас те, кто побывал в Тибете, сообщают, что склоны гор чисто выбриты, как голова монаха. Правительство в Пекине признало, что трагические наводнения на западе Китая и дальше на равнинах отчасти вызваны именно этим. И, тем не менее, я постоянно слышу о круглосуточно идущих караванах грузовиков, вывозящих древесину из Тибета на восток. Это особенно трагично из-за того, что Тибет – страна горная, с суровым климатом. Ведь восстановление лесов потребует огромного труда и заботы. К несчастью, не слышно, чтобы этим кто-то занимался.

Все это совсем не значит, что мы, тибетцы, в течение нашей истории были сознательными «борцами за сохранение природы». Ничего подобного. Мысль о том, что теперь называют «загрязнением», просто никогда не приходила нам в голову. Нечего и отрицать, что в этом смысле мы были просто избалованы. Маленькие общины жили на огромных пространствах с чистым сухим воздухом и изобилием прозрачной горной воды. Наше полное неведение в отношении чистоты привело к тому, что, когда мы, тибетцы, были вынуждены эмигрировать, мы были поражены, обнаружив, например, что существуют реки, воду из которых нельзя пить. Мать-Земля терпела наше поведение, как терпят матери выходки единственного ребенка, что бы он ни делал. В результате мы не научились должным образом соблюдать чистоту и гигиену. Люди могут плевать и сморкаться на улице, совсем не думая о том, что делают. Вот сейчас, говоря это, я вспоминаю одного пожилого кхампу[3], бывшего телохранителя, который каждый день обходил вокруг моей резиденции в Дхарамсале (это популярный обряд почитания). К несчастью, он постоянно страдал бронхитом. Бронхит обострялся из-за дымящихся благовоний, которые он нёс в руке. Поэтому на каждом углу он был вынужден останавливаться, чтобы откашляться, и при этом так отчаянно отхаркивался, что я иной раз задумывался, пришел ли он действительно помолиться или просто поплевать как следует!

За те годы, что мы были беженцами, я очень заинтересовался вопросами окружающей среды. Тибетское правительство в эмиграции уделяет особое внимание тому, чтобы объяснить нашим детям их ответственность как жителей этой хрупкой планеты. И я никогда не упускал возможности поговорить на эту тему. В особенности я всегда подчеркиваю необходимость учитывать, как наши поступки влияют на окружающую среду или как они могут повлиять на нее. Признаю, зачастую об этом трудно судить. Мы не можем сказать наверняка, каковы будут конечные результаты, например, уничтожения лесов, как это повлияет на почву и на уровень осадков в данной местности, как это связано с климатом всей планеты. Ясно лишь то, что мы, люди, – единственный вид, обладающий возможностью уничтожать Землю, и сами это знаем. Ни у птиц, ни у насекомых нет такой власти, нет ее и у каких-либо млекопитающих. А если уж мы в состоянии разрушать Землю, то мы в состоянии и защищать ее.

Чрезвычайно важно искать такие способы производства, которые не будут губить природу. Нам необходимо найти возможность сократить потребление древесины и других ограниченных природных ресурсов. Я не специалист в этой области, я не могу предложить, как именно это сделать. Я лишь знаю, что это возможно при наличии решимости. Например, я помню, что во время поездки в Стокгольм несколько лет назад я услышал, что впервые за много лет рыба вернулась в реку, протекающую через город. До недавних пор из-за промышленного загрязнения воды рыбы там не было. И улучшения добились отнюдь не за счет закрытия всех местных фабрик. Точно так же, когда я был в Германии, мне показали индустриальное предприятие, спроектированное так, что оно не загрязняло окружающую среду. Так что явно есть способ ограничить вред, наносимый природе, не останавливая промышленность. Это не значит, что я верю, будто мы можем положиться на одну только технологию, чтобы решить все наши проблемы. Не верю я и в то, что мы можем позволить себе продолжать разрушительную деятельность в ожидании тех времен, когда будут разработаны технологии для восстановления разрушенного. Кроме того, окружающая среда в исправлении не нуждается, – наше поведение по отношению к природе – вот что нуждается в изменении. Я не знаю, возможно ли вообще исправление того вреда, какой наносит природе, например, принявший угрожающие размеры парниковый эффект, – хотя бы теоретически. А если предположить, что возможно, то мы должны спросить, осуществимы ли перемены в необходимых масштабах. И во что обойдется весь этот процесс, если оценивать его с точки зрения расхода природных ресурсов? Подозреваю, что цена может оказаться непомерно высокой. В то же время во многих областях – таких, например, как гуманитарная помощь голодающим – уже недостает средств, чтобы обеспечить необходимую работу. Поэтому, хотя кто-то и может возразить, что средства в конце концов отыщутся, в нравственном отношении, при наличии таких нехваток, оправдать все это почти невозможно. Не может быть правильной трата огромных средств лишь для того, чтобы индустриально развитые нации могли продолжать свою вредоносную деятельность, в то время как людям в других странах нечего есть.

Всё это указывает на необходимость осознать всеобщую значимость наших поступков и, основываясь на этом, стать воздержаннее. Необходимость этого видна в особенности ярко, когда мы обращаем внимание на рост народонаселения. Хотя, с точки зрения всех основных религий, чем больше людей, тем лучше, и хотя последние научные изыскания позволяют сделать вывод, что через столетие количество людей на планете может резко уменьшиться, все же я уверен, что мы не можем игнорировать этот вопрос. Возможно, мне как монаху и не пристало рассуждать об этом. Но я уверен, что планирование семьи чрезвычайно важно. Конечно, я вовсе не предполагаю, что вообще не надо иметь детей. Человеческая жизнь драгоценна, и супружеским парам следует обзаводиться малышами, если, конечно, у них нет серьезных причин к отказу от этого. Я думаю, что отказ от детей лишь для того, чтобы наслаждаться полнотой жизни, не неся при этом никакой ответственности, совершенно неверен. Но в то же самое время супруги должны подумать и о том, как увеличение человеческой популяции повлияет на естественную среду. В особенности это важно теперь, при современных технологиях.

К счастью, все больше и больше людей начинают понимать важность нравственной дисциплины как средства создания здорового мира. Поэтому я оптимистически надеюсь, что катастрофа может быть предотвращена. Сравнительно недавно лишь единицы размышляли о том, как деятельность человека влияет на нашу планету. Но сегодня уже существуют даже политические партии, поставившие своей главной целью охрану природы. Более того, то, что воздух, которым мы дышим, вода, которую мы пьем, леса и океаны с миллионами обитателей и метеорологические явления, обусловливающие климат планеты, не знают национальных границ, рождает надежду. Ведь все это значит, что ни одна страна, будь она богатой и могущественной или бедной и слабой, не может не заботиться об этом.

В том, что касается отдельного человека, проблемы, возникающие из-за нашей небрежности в отношениях с окружающей средой, служат сильным напоминанием о том, что все мы можем внести свой вклад в их решение. И если действия одного-единственного человека могут и не оказать заметного влияния, то действия миллионов наверняка окажут. А это значит, что всем живущим в индустриально развитых странах необходимо всерьез задуматься об изменении своего образа жизни. Тот факт, что население всего мира имеет равные права на улучшение стандартов жизни, в определенном смысле важнее того, чтобы самые богатые продолжали жить по-своему. Если этого можно добиться без причинения природе катастрофического вреда – из которого возникнут отрицательные последствия для счастья всего мира, – то более богатым странам следует показать пример. Цена безмерно растущих стандартов уровня жизни просто слишком высока для планеты, а следовательно, и для человечества.