И снова вопрос беспризорности.

Русской революции пришлось бороться не только против последствий гражданской войны, голода, моральной деградации, доставшейся в наследство от царизма. Очень серьезная проблема огромного масштаба стояла перед советской властью. Это была детская беспризорность. Чтобы справиться с этой проблемой, революционная власть не располагала достаточным количеством образованных, прежде всего имеющих настоящую сексологическую подготовку педагогов. Да и чиновники от педагогики с душами кастратов препятствовали, подобно колодкам на ногах прыгуна, движению революции. Конечным результатом невыясненности проблемы сексуального бунта детей явилось обострение вопроса беспризорности в 1935 г.

Нельзя утверждать, что новая волна беспризорности объяснялась ситуацией, сложившейся после гражданской войны, ведь беспризорники 1934 — 1935 гг. были уже детьми новой общественной системы. При рассмотрении таких вопросов не помогают ложная осторожность и утаивание фактов. Советский Союз делал все мыслимое для решения вопроса беспризорности. Фильм "Путевка в жизнь", который на многие годы останется документальным свидетельством революционной воспитательной работы, показал, сколь выдающиеся результаты были достигнуты в сфере культуры труда и трудового воспитания. Но почему же тогда проблемы беспризорности не были решены. Об этом свидетельствует постановление Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) "О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности" от 31 мая 1935 г.:

"Совет Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП(б) отмечают, что в настоящее время, в условиях непрерывного улучшения материально-культурного положения трудящихся города и деревни и при производимом государством отпуске огромных средств на содержание детских учреждений, наличие беспризорных детей в столицах и других городах страны объясняется плохой работой местных советских органов и партийных, профсоюзных и комсомольских организаций в области ликвидации и предупреждения детской беспризорности и отсутствием организованного участия в этом деле советской общественности, при этом:

а) в большинстве детских домов работа в хозяйственном и воспитательном отношении поставлена неудовлетворительно;

б) совершенно недостаточна, а в ряде мест и вовсе отсутствует организованная борьба с детским хулиганством и преступными элементами среди детей и подростков;

в) до сих пор не созданы условия, при которых дети, по той или иной причине очутившиеся "на улице" (потеря родителей или уход от них, бегство из детских домов и пр.), немедленно помещались бы в соответствующие детские учреждения или возвращались к родителям;

г) отсутствует воздействие и привлечение к ответственности родителей и опекунов, безучастно относящихся к своим детям и допускающих хулиганство, воровство, разврат и бродяжничество их"[26].

Оказывается, не "плохая работа" была причиной сложившейся ситуации! Виноваты родители и опекуны! Отсюда последовало возвращение к ответственности родителей за воспитание детей и принятие мер, которые противоречили прежним принципам воспитания. Оказались ли несостоятельными сами эти принципы? Нет, они просто грешили неполнотой, они не включали постановку главной проблемы, а часто и вовсе сознательно обходили ее. Речь идет о проблеме половой жизни детей.

Коллективная общественная идеология и коллективная жизнь взрослых при сохранении требований аскетизма, обращенных к детям, сексуального лицемерия и семейного воспитания должны неизбежно вести к детской беспризорности. Совершенно немыслимо, чтобы при общем свободном развитии можно было бы подавлять сексуальные потребности детей, не нанося ущерба ребенку и обществу.

В 1935 г. советское правительство прилагало большие усилия для преодоления беспризорности. В распоряжении № 3 "Об организации борьбы против хулиганства детей на улицах" задача усиления этой борьбы была возложена на Главное управление рабоче-крестьянской милиции. Народные комиссариаты просвещения союзных республик обязывались без возражений принимать детей в детские дома. Органы милиции получили право подвергать родителей в административном порядке штрафу до 200 рублей за хулиганство детей на улицах. Было принято решение о привлечении родителей и опекунов к материальной ответственности за действия детей, повлекшие за собой материальный ущерб. У родителей, которые "не заботились о надлежащем наблюдении за поведением своих детей", дети должны были отбираться и помещаться в детские дома за родительский счет.

Норвежская газета "Арбейдерблад" от 16 июня 1935 г. сообщала, что советскому правительству пришлось прибегнуть к массовым облавам на беспризорных детей. Газета подчеркивает, что наряду с воровством, кражами, грабежами как типичными занятиями беспризорных они заражались венерическими заболеваниями, и оказывались переносчиками инфекций: "Как чумной поток, дети несли с собой с места на место опасность заражения". Правда, судя по сообщению газеты, общественные бани, детские дома и больницы были доступны детям, но они отказывались пользоваться всем этим. Оказалось, что дети толпами бежали из детских домов. По сообщению "Арбейдерблад", в "Известиях" можно было чуть ли не ежедневно прочитать объявления о розыске бежавших детей.

Норвежская газета писала: "До недавних пор такие объявления никогда не встречались в русской печати, теперь же они стали чем-то обычным". Она указывала и на меры, принимавшиеся советским правительством против детской беспризорности: предоставление квалифицированных учителей, инструментов и машин, учебных фильмов и специальных учебников. Кроме того, весь народ был мобилизован на решение этой проблемы.

В 1929 г. в беседах с советскими педагогами Верой Шмидт и Гешелиной я приложил немало усилий, чтобы обратить их внимание на неполноту и бесперспективность попыток возврата беспризорных детей в детские дома.

Уже тогда было совершенно ясно, что хотя проблема беспризорности в Советском Союзе и возникла в результате гражданской войны, но ее питала в значительной мере неясность характера сексуальной жизни. Работы в Советском Союзе было достаточно. Трудотерапия была высоко развита. Безработица исчезла. Детские дома и коллективы были большей частью образцово организованы. И тем не менее дети вновь и вновь убегали, предпочитая жизни в детских домах опасную, поистине губительную жизнь на улице и антиобщественное поведение. Эту громадную проблему нельзя было решить только трудовым воспитанием или объяснить ссылкой на романтическое любопытство, свойственное детской душе.

У нас в Германии были богатейшие возможности изучить подлинную природу беспризорности и, как следствие ее, воспитание в детских домах. Когда стало известно о моих усилиях по сексуальному оздоровлению молодежи, ко мне начали приходить беглые воспитанники детских домов и от всего сердца, честно и откровенно рассказывать о своих бедах и подлинных мотивах своего асоциального существования. Это происходило потому, что я понимал их и их проблемы. Я могу уверить читателя, что мои собеседники были превосходными ребятами и, более того, среди них попадались очень умные, наделенные большими способностями личности. Часто я ловил себя на мысли о том, насколько больше жизненной силы было в так называемых беспризорных, чем в добропорядочных лицемерах из числа школьных учителей, и именно потому, что они бунтовали, восставали против общественного строя, который отказывал им в самом простом естественном праве. В их рассказах речь шла всегда об одном и том же: мои собеседники не справлялись со своим сексуальным возбуждением и фантазиями. Родители не понимали их, столь же мало понимали их учителя и представители власти. Ребята так никогда и не смогли с кем-нибудь поговорить об этом и были вынуждены хранить тайну в себе. Они все сильнее замыкались, становились более злобными и недоверчивыми.

Понимание своих проблем эти дети и подростки находили только у ровесников с подобной психологической структурой, сталкивавшихся с такими же трудностями. Так как их не понимали в школе, они бойкотировали ее, а поскольку их не понимали и родители, они проклинали родителей. Но, будучи в то же время крепко привязанными к родителям и неосознанно ожидая от них помощи и спасения, они оказывались из-за упрямства в состоянии тяжелейших конфликтов. Конфликты еще усиливались чувством вины. Так эти дети и подростки попадали на улицу. Там они не были счастливы, но чувствовали себя свободными. И продолжалось это до тех пор, пока полиция не задерживала их и не водворяла в приюты зачастую только за то, что этих 15-, 16-и 17-летних девушек где-нибудь заставали с парнями.

Беседуя с многими из них, я смог установить, что они были психически здоровы, обладали критическим складом ума и бунтовали (на это были все основания) до тех пор, пока не попадали в когти полиции и системы общественного призрения. С этого момента они становились психопатами, отвергнутыми обществом. Общество совершило по отношению к этим детям преступление огромного масштаба. Тем не менее удалось — и это было еще одним доказательством правильности моих взглядов, — вызвать полное доверие со стороны этих "беспризорных" и действительно управлять ими, если им доказывали на практике, что их понимают.

Если уж в Германии проблема детей и подростков была необычайно сложна, то до какой же степени должен был обостриться конфликт между нарастающими требованиями бурно развивающейся сексуальности и саботажем со стороны общества в такой стране, как Советский Союз, где была провозглашена полная свобода, но сексуальное угнетение продолжало существовать. Всеобщая коллективная жизнь и сохранение семейного воспитания детей неизбежно должны были приводить к социальным взрывам. Мы не должны забывать также, что советские матери все больше втягивались в производственный процесс, духовно и эмоционально оживали в качестве действующих членов общества, что создавало новое противоречие в их отношении к детям.

Видя участие матерей в производстве, дети тоже хотели войти в жизнь. Перед ними открывался путь в трудовую жизнь, но многие не хотели идти по нему, если им закрывали путь к сексуальности. Именно в этом причина беспризорности в Советском Союзе, все еще сохраняющая свое значение, а не в последствиях гражданской войны, которая к 1935 г. уже стала историей. Тем более такой причиной не является существование самой советской системы. Можно утверждать, без сомнений, что беспризорность детей и подростков является видимым выражением тайного сексуального кризиса их жизни. И можно предсказать, что никакому обществу не удастся решить проблему беспризорности, проблему психопатии детей и подростков, если оно не найдет мужества и знания для того, чтобы урегулировать половую жизнь детей и подростков в соответствии с принципами положительного отношения к сексуальности.

Сегодня мы никоим образом не можем предсказать, какие конкретные воспитательные меры придется принять, если мы столкнемся с необходимостью решить эту проблему. Мы можем, напротив, только вскрыть общие связи и закономерности.

Решение вопроса беспризорности, как и вопроса воспитания детей в целом, зависит от того, удастся ли и насколько удастся исключить из формирования психической структуры ребенка привязанность детей к родителям и родителей к детям, имеющую кровосмесительный характер, мотивированную ненавистью и пропитанную чувством вины.

Логичным будет утверждение, что исключить эту привязанность не удастся, если дети не начнут воспитываться в коллективе примерно до 4 лет. Сказанное не означает уничтожения естественных отношений между родителями и детьми, проникнутых любовью.

Речь идет только о ликвидации невротических, болезненных отношений. Конечно же, попытка решения этой задачи окончится неудачей, если не будет разрешено в широком масштабе противоречие между семьей и коллективом. Как родители должны любить детей, так и дети должны отвечать им тем же, так, чтобы и те, и другие имели возможность во всей полноте наслаждаться этим чувством. Но, как ни парадоксально прозвучит сказанное, это-то и предполагает упразднение принудительной семьи и воспитания в ней. Мы потерпим неудачу, если не сумеем покончить с запрещением детской сексуальности и вытекающим отсюда чувством выброшенности из общества вследствие желаний и действий сексуального характера. Мы должны всеми средствами препятствовать тому, чтобы в будущем оказались возможными сообщения такого рода:

"Шестилетний Гарик: "Ради Бога, что случилось?" А произошло нечто неслыханное. Восьмилетняя Любка, едва умеющая писать, "влюбилась" и тайком сунула своему ровеснику Павлику записку следующего содержания: "Мой сладенький пирожок, моя конфеточка, мой золотой бриллиантик..." "Влюбиться! Такое мещанство! Времена царя Николая давно прошли!" Дело возбужденно обсуждалось, и в наказание Любке запретили целых три дня появляться на детской площадке", — так писала Фанина Халле, доказывая нравственность советской системы и стремясь реабилитировать коммунизм перед всем "нравственным" миром в своей книге, снискавшей широкое признание[27].

Педагоги и сексологи "социалистической" ориентации, которые не выносят вида двух детей, ласкающих друг друга, будучи не в состоянии понять очарование и природную естественность детской сексуальности, совершенно не пригодны для революционного воспитания нового поколения, несмотря на их пусть даже самые благие намерения. В детском половом возбуждении, в чувственных отношениях между детьми бесконечно больше нравственности, искренности, силы и воли к жизни, чем в тысячах страниц сухого анализа и тезисов. Здесь, и только здесь, в живости детского существа, следует искать гарантию построения общества подлинно свободных людей.

Сказанное не вызывает сомнений, но было бы вредно считать все проблемы уже решенными в результате одной только этой простой констатации. Мы должны быть готовы к тому, что перестройка психической структуры человека, в результате которой его жизнь будет основываться не на патриархальных и авторитарных началах, а на добровольности и способности радоваться, окажется самой трудной из всех задач, которую нам придется решать.

Часто механически повторяют марксистское положение о том, что "сам воспитатель должен быть воспитан". Пришло время конкретно представить себе, как следует понимать это положение, и взяться за его реализацию. Воспитатели нового поколения, родители, педагоги, государственные руководители и хозяйственники должны сначала сами быть здоровы в сексуальном отношении, прежде чем они смогут допустить, чтобы воспитание детей осуществлялось правильно с точки зрения сексуальной экономики.