Зак. 1664

ния познать бытие. Это приводит к тому, что мировозз­рение не только неоднородно, но и многослойно, т. е. со­держит в себе ряд различных, иногда противоположных убеждений.

Многослойность мировоззрения представляет собою факт, проверенный эмпирически. Так как эзистенция че­ловека невозможна без влияния различных мировоззре­ний, то эта проблема все чаще привлекает к себе внима­ние психологов, философов, социологов, религиоведов и представителей родственных дисциплин. Так как сущ­ность двухслойного мировоззрения весьма трудно схва­тить, то следует привести результаты экспериментальных исследований, проведенных польскими психологами рели­гии А. Мейер-Гринсберговой и В. Витвицким. Реакции исследуемых были совершенно различными в отношении к математическим противоречиям и религиозным тек­стам²⁰. Оказывается, что в структуре одной личности (ре-гулятивно-интегративной системы) могут существовать два слоя мировоззрения, не исключающих друг друга. Ко­герентное существование двух представленных мировоз­зрений, называемых двухслойным мировоззрением, воз­можно в случае, когда индивид принципиально разграни­чивает проблемы, связанные с научным знанием, от проблем религиозной веры. Данные два слоя мировоз­зрения личности дополняют друг друга, ибо они относят­ся к совершенно разным объектам человеческой деятель­ности. Иное дело, что отношения между ними должны сохранять относительное равновесие, ибо в противном случае личность станет двуличной или произойдет рас­стройство двухслойного мировоззрения.

Двухслойный характер мировоззрения личности и фе­номен мирской святости позволяют вести речь об инте­гральном человеке. Именно его можно реконструи­ровать на основе положений философской антропологии М. Элиаде. Рефлексия в человеке составляет фундамент его теории религии, потому что в своих потребностях человек усматривает исток и содержание религии. Че­ловек здесь интерпретируется двояко: 1) как архаиче­ский тип, представитель культур Востока и так назы­ваемого первобытного общества, ищущего некоего отно­шения к трансцендентному; 2) как современный тип, светски воспринимающий образы американской тех­нократии, отбрасывающий сакральное, сверхъестествен­ное на пути к свободе; будет свободный, когда убьет Бога.

Первый представляет мировоззрение (религиозное), связанное с концепцией пространственно-временного рит­ма мира, который коррелирует с циклом человеческой жизни. Основу этой концепции составляет архаическая модель Года — Космоса, связывающего человеческое бы­тие с периодическим возрождением мира, что придавало космическое измерение повторяющемуся воспроизведе­нию деятельности предков. Наконец, временные циклы. Концепция циклического времени выполняет у современ­ного человека важную функцию, но только в сфере, на­ходящейся вне контроля интеллекта. Современный чело­век конструирует научное мировоззрение, организованное на основе концепции линейного времени и широко поня­того историзма.

Конфликт между архаическим и современным типами человека — это конфликт между космизмом и историз­мом как типами мироотношения. конфликт между тради­ционализмом и модернизмом²¹. Целью исследований, проведенных М. Элиаде, является следующее: всю тра­дицию культуры Востока, примитива и предыстории сде­лать доступной современному человеку. Именно в этом состоит сущность теории интегрального человека, т. е. со­временного человека, полностью осознающего значимость культурного наследия человечества.

Не менее существенна роль искусства в развитии че-ловеческой личности (ведь в принципе искусство и рели­гия являются универсальными и важными чертами жиз­ни человека): и религия, и искусство представляют собою социальные механизмы, имеющие биологическую основу, чьи функции в общем необходимы для гомеостаза чело­века. Художественное творчество и эстетическая ра­дость — фундаментальные черты жизнедеятельности че­ловека. Дж. Юнг пишет следующее о значимости искус­ства в функционировании личности: «Когда мы поглощены этого рода активностью, наш мозг функцио­нирует точно так же, как и во время выполнения своих обычных обязанностей, но только интенсивнее. Любая че­ловеческая перцепция является формой творческой ак­тивности. Представление о том, что видение или слы­шание основаны только на отборе приходящей извне ин­формации, является ошибочным... Вся перцептивная активность состоит в конструировании образов на основе немногих признаков, воспринимаемых органами чувств. Произведения искусства и являются символами этой на­шей непрерывной творческой активности. Ее ценим соот-

⁵* 125

ветственно потому, что она выражает и развивает конст­рукции, которые все творят ежедневно»²².

Активность, содержащаяся в процессе творения и пе­реживания произведений искусства, составляет квинтэс­сенцию тех самых функций, при помощи которых мозг человека творчески синтезирует повседневную информа­цию, приходящую из окружения и определяющую течение нашей жизни. «Поэтому, — подчеркивает Дж. Юнг, — можно утверждать, что художественное творчество и эс­тетические переживания необходимы для функциониро­вания человеческих обществ и выступают одной из наи­важнейших форм нашей активности»²³. Очевидно, что без простейших биологических функций (пищевое поведение и размножение), поддерживающих гомеостаз, жизнь про­сто не была бы возможна. Это справедливо для множе­ства иных видов, не имеющих искусства, но у человека эти приятные функции зависят от специфических свойств мозга, которые делают возможным общественную жизнь и межчеловеческую коммуникацию.

Несомненно, имеется глубинная связь между художе­ственным творчеством и обыденными программами наше­го мозга, причем эта связь существует на всех уровнях — от наиболее абстрактных до чисто практических. Некото­рые антропологи считают, что определенные структурные черты программ человеческого мозга можно обнаружить во всех областях нашей жизни. Эти структуры особенно ярко проявляются в произведениях искусства, ибо они символизируют процесс жизни. Во всяком случае, произ­ведения искусства представляют собою символы, выра­женные словами, образами или звуками, которые коррес­пондируются неким способом и кодом символики нашего мозга (этот код частично врожден, частично приобретает­ся). В ходе такого рода корреспонденции происходит ин­тенсификация деятельности личности и конструирование образов мира, чтобы ориентироваться в нем.

Искусство не только поддерживает репродуцирование человека, но и развивает личность путем обогащения ре­пертуара ее активности, прививая ей модели нового по­ведения. Именно понимание личности как монады позво­ляет уразуметь значимость искусства в разворачивании ее творческих потенций. Уже подчеркивалось, что взаи­модействие монад-индивидов осуществляется по типу ре­зонанса; оказывается, что и художественное простран­ство тоже имеет резонансную природу, и это особенно рельефно проявляется, например, в китайском искусстве.

Известно, что специалисты обращают внимание на проблему художественного пространства в литературе. Следует учитывать, что художественное пространство древних и средневековых литератур отличается от про­странства современной литературы. Ясно, что ни в древ­ности, ни в средневековье не существовало некоего еди­ничного и универсального понятия пространства. Различ­но пространство в арабских сказках, готическом романе, русской былине, скандинавской саге, японской танке. Различно оно в представлении Боккаччо и Фен Мэнлуна, Данте и Низами. В каждом случае пространство по-сво­ему организует художественное целое, причем оно реали­зует и нравственные принципы, воздействуя на развитие личности.

В китайской поэзии издавна географические ориенти­ры призваны соотносить вещественный, материальный мир с его невидимой духовно-субстанциальной оболочкой: север, юг, запад и восток имели в китайской традиции своих божественных и мифологических духов-покровите­лей. Отсюда следует положение о том, что пространство китайской лирики — это «этическое пространство, за­ключенное не только между пределами реально сущест­вующего мира, сколько между точками философских си­стем»²⁴. Так, цветы, камни, сосны и пр. лишь симолизи-руют природу, наподобие театральных декораций, тогда как основное действие развертывается в сфере нравст­венного философского поиска.

Далекое и близкое в китайской поэзии связаны друг с другом по закону резонанса. Эта связь просматривает­ся уже в противопоставлении у Се Лин-Юня: «Вблизи струи ручья играют на густо рассыпанной гальке, вдали горы виднеются средь редких деревьев». Взгляд поэта здесь как бы скользит от самой ближней точки к самой дальней. Это, считает Л. Е. Бадылкин, свидетельствует о резонирующем объеме²⁵; он ощущается в следующих строках Се-Лин-Юня: «По тому, как осыпаются листья, узнаю, что где-то возник ветер». Дальний и ближний пла­ны здесь также различаются, и связаны они особым об­разом: колебания, возникшие на дальнем плане, как по резонирующей струне, передаются ближнему. Поэт еще не видит ветра, поднимающегося в отдалении, но узнает о нем по отлетающим вблизи листьям. Перед нами мо­дель Лао-цзы, сказавшего, что не выходя со двора, можно познать мир. Перед нами ассоциативный характер китай­ского мышления, который обнаруживает плодотворность

в современной науке, но ведь ассоциативность присуща поэзии вообще. Итак, китайское поэтическое пространст­во является этическим и резонирующим пространством (как в ином искусстве, т. е. в искусстве других культур). Художественное творчество, опредмеченное в произве­дениях искусства, расширяет репертуар поведения лич­ности. Именно искусство помогает человеку тренировать свои творческие возможности. В общем же каждому сти­лю жизни соответствует определенный способ обогаще­ния его, т. е. своя концепция искусства. Тогда можно вы­делить три типа художественной деятельности: раскры­тие новых сфер действительности, усиление изменений в жизни и сознательный тренинг своих творческих возмож­ностей. Несмотря на различие концепций искусства, у них имеется нечто общее — каждый вид художественной де­ятельности обогащает жизнь человека, расширяет гори­зонт его возможностей. Ныне человек вышел на новый уровень активности, когда он создал уровень мышления, называемый герменевтическим, иначе, уровень метасоз-нания. Благодаря этому личность использует искусство для создания новых состояний реальности. Взаимодейст­вие с этими состояниями обогащает человека, а их рас­ширение раздвигает его сознание. Таким образом, искус­ство развивает индивида, увеличивает его контакты с ми­ром, позволяет исследовать собственное сознание.

Глава 6

РЕВОЛЮЦИЯ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКЕ