ДУРАКИ И ГЕНИИ С КОНВЕЙЕРА ЕВГЕНИКИ

Люди всегда стремились вмешаться в промысел божий, внести свою лепту в сотворение мира. В этом смысле генетика возникла в глубокой древности как попытка управлять появлением определенных признаков у растений, животных и человека. Указания на первые зачатки генетических знаний можно встретить в Библии. Большое количество рекомендаций по "получению" определенного пола у ребенка давали и древние медики. Так, например, древний мудрец Аэций советовал для получения мальчиков перевязывать правое бедро белой повязкой, а тем, кто хотел дочку, - накладывать цветную повязку на левое плечо.

В XIX веке генетика начала оформляться в науку. Достаточно длительное время генетики уделяли внимание лишь растениям и животным. Например, в зоотехнике, используя методы селекции, стали выводить различные породы крупного рогатого скота в зависимости от потребностей рынка: одни породы делали мясными, другие - молочными. Но одновременно не мог не возникнуть вопрос: если человек, с подачи Дарвина, размножается, развивается и физически совершенствуется по тем же законам, что культурные растения и домашние животные, то почему нельзя и его усовершенствовать в соответствии с определенными потребностями общества? Например, наплодить гениев, и тогда человечество поднимется на совершенно новый уровень развития культуры и науки. Постепенно эта идея завладела умами многих ученых и встала насущная необходимость оформить ее в какую-то новую науку. Так появилась евгеника - учение об улучшении человеческого рода, а точнее, о возможных методах влияния на эволюцию человека в целях совершенствования его природы, об условиях и законах наследования одаренности и таланта.

Как часто бывает в истории науки, у евгеники были предшественники: люди и раньше пытались улучшить наследственность человека. Всем, известен, обычай Древней Спарты бросать в бездну хилых и неприспособленных младенцев и оставлять здоровых и крепких. Таким образом, по мнению спартанцев, поддерживалось наследственное здоровье нации.

Забота о поддержании здорового наследия прослеживается и в предписаниях о браках в кодексе Ману (древнеиндийском сборнике, определяющем поведение индийца в частной и общественной жизни), и матримониальных законах древних египтян, древних германцев и римлян. Другое дело, что разные народы по-разному понимали генетические законы. Например, многие еще в древности заметили, что узкокровные браки между братьями и сестрами чаще других порождают слабоумных и уродов, а потому такие браки запрещались. Но большая часть культур базировалась на генетическом законе, что подобное порождает подобное, а потому узкокровные браки поощрялись, особенно среди лиц голубой крови. Такие обычаи были в ходу в Египте фараонов и Египте Птоломеев (царская династия, правившая в 305 году до нашей эры), в Спарте и древнем Перу (где считалось, что невестой короля должна быть только женщина, в которой течет кровь либо его отца, либо матери). В некоторых культурах эти обычаи продержались довольно долго.

Интересен в плане евгенических идей и самый первый закон, касающийся приложения селекции к людской породе. Он был принят в России Петром Первым и назывался "О свидетельствовании дураков в Сенате". Дураками, тогда, считали тех, "от кого доброго наследия и Государственной пользе надеяться не можно". А потому таких лиц "в Сенате свидетельствовать; и буде по свидетельству явятся таковые, которые ни в науку, ни в службу не годились, и впредь не годятся, отнюдь жениться и замуж ходить не допускать". Конечно, в петровские времена не только генетики, но и медицины, как науки, еще не существовало. Поэтому от такого закона могло бы выйти больше вреда, чем пользы: ведь, не всякая "дурь", передается по наследству.

У истоков же современной евгенической науки стоял выдающийся английский ученый Фрэнсис Гальтон (1822-1911), двоюродный брат Чарльза Дарвина. Впервые идеи евгеники были намечены им в книге "Наследственный гений", вышедшей в 1869 году, и предшествующих ей статьях. Основные положения этих работ можно выразить в двух тезисах: улучшить человека можно тем же путем, каким он сам улучшает породы своих домашних животных; талант и вообще психические свойства человека тоже наследственны, как и его физические свойства. Сомнений в том, что физические свойства наследуются у человека так же, как и у животных, в то время ни у кого не было. Что же касается таланта, гениальности, то здесь мнения были весьма разноречивы.

Гальтон заметил, что никто не выводил породы животных по признаку их интеллектуальности: "Это было бы весьма интересным занятием для сельского философа - выбрать самых одаренных собак, о которых он слышал, и спаривать их между собой, поколение за поколением, разводя их только ради интеллектуальной силы, невзирая на облик, размеры и разные другие качества". Что же касается людей, то у Гальтона не вызывало сомнений, что "талант передается по наследству в весьма заметной степени и что целые семьи талантливых людей чаще встречаются, чем такие, где только один человек одарен". Гальтон писал: "Раз мы не можем сомневаться в том, что передача таланта происходит как со стороны матери, так и отца, то насколько потомство было бы улучшено, если бы, предположим, выдающиеся женщины обычно выходили бы замуж за выдающихся мужчин, поколение за поколением; их качества гармонировали бы, а не контрастировали".

Гальтон несколько увлекся картиной своей утопии и говорил о важности увеличения "приплода" даровитых людей, о заключении браков между "отборными" по талантливости и здоровью мужчинами и женщинами, о выдаче субсидий таким парам для организации семейной жизни и воспитания детей.

Будучи большим поклонником Ч.Дарвина, и в частности его труда "Происхождение видов", Гальтон в своей теории наследственной гениальности руководствовался понятиями борьбы за выживание и естественного отбора. В животном мире побеждает "способный" зверь; он всегда отвоюет свое место под солнцем у "неспособного". Так же и у людей, применительно к таланту. Гальтон писал "Люди, одаренные высокими способностями, легко возвышаются, преодолевая препятствия, вызванные их низким социальным положением".

Гальтон, заложил основы не только положительной евгеники, то есть, способствующей бракам, дающим здоровое и одаренное потомство, ценное для общества, но и впервые, наметил пути отрицательной евгеники, стремящейся препятствовать бракам, дающим дефективное и больное потомство, нежелательное для общества. Хотя отрицательной евгеникой он занимался мало и неохотно, все же он пришел к смелому выводу: "В человеческой среде есть особи в наследственном отношении совершенно непригодные для воспроизведения потомства, и в настоящее время вполне назрел момент для обсуждения лучших способов воздействия на таких лиц". Гальтон призывал исследовать склонность к пьянству, пауперизм (нищету), а также раннее умирание, туберкулез, болезни сердца на предмет их возможной передачи по наследству.

В своих работах Гальтон допустил ряд ошибок. И это было понятно, потому что он создавал свое учение до того как, были открыты основные законы генетики. Например, переоценка роли генотипа (совокупности всех наследственных факторов) и соответственно недооценка роли влияния среды на человека, привели его к ошибочному выводу о неравенстве наций. "Слабые нации мира неизбежно должны уступить дорогу более благородным вариететам человечества". Намечая возможности отрицательной евгеники, он не смог отличить наследственные болезни от недугов, порождаемых социальными факторами. А в исследованиях талантливых семей, из которых он сделал вывод о наследственности таланта, его статистические методы не всегда отличались объективностью. И вряд ли это его вина, ведь даже современная наука еще не нашла адекватного метода для количественной оценки одаренности.

И все же после того как в 1883 году Гальтон призвал к созданию новой науки евгеники, ее уже невозможно было игнорировать. И первым, кто принялся пропагандировать евгенику, был, конечно, сам Гальтон. Он разрабатывал программы по внедрению ее в общество, в которые входили мероприятия по распространению знаний о наследственности, сбору фактов для изучения условий возникновения больших и процветающих семей, изучению условий, влияющих на браки, и даже превращению евгеники, в своего рода, религию. Пропаганда евгеники имела успех. Появились евгенические общества и лаборатории. В конце жизни Гальтона евгеническое движение приобрело мировой характер: оно не только проникло в другие страны Европы, но и в Америку, Японию, а впоследствии и в СССР. Демонстрацией популярности евгеники был Интернациональный конгресс по евгенике в Лондоне в 1912 году, а позже интернациональные евгенические конгрессы состоялись в Нью-Йорке в 1921 и 1932 годах. Стали печататься евгенические журналы.

Однако расцвет продолжался недолго. Цель евгеники, гуманная и благородная, была ясна, а вот средства... Средства стали предлагаться далеко не столь гуманные. Идея евгеники стала извращаться. Пионерами в применении евгенических знаний выступили Соединенные Штаты Америки в конце прошлого века. Врачи штата Индиана предложили принудительно стерилизовать больных, страдающих тяжелыми наследственными недугами, и уголовных преступников, совершивших особо опасные преступления. Юристы выступили против: ведь этак можно докатиться, и до стерилизации младенцев, если тех вдруг угораздит родиться с преступным выражением лица. Их беспокойство можно было понять: сначала теория Лафатера, который утверждал, что существует связь между духовным обликом человека и строением и очертаниями его черепа и лица, а затем явившееся ей на смену учение итальянского криминалиста Ломброзо, утверждавшего, что преступниками не становятся, а родятся, вполне могли бы приписать младенцу наличие преступных задатков. Впрочем, не только юристы выступали против: их поддержала римская католическая церковь, да и сами евгеники не испытали особого восторга по поводу начинаний индианцев.

И все же в 1907 году был введен закон, по которому принудительной стерилизации должны были подвергнуться идиоты, слабоумные, а также преступники-рецидивисты. К 1914 году подобные законы были введены еще в 12 штатах. Число жертв принудительной стерилизации перевалило за 1000. Лишь в 1921 году закон был отменен Верховным судом, указавшим на то, что стерилизация является "жестокой, несовместимой с основами конституции карательной мерой". В США даже запретили обсуждать эту тему в прессе, чтобы поскорее забыть о национальном позоре, связанном с индианским законом.

Однако эстафету насильственной стерилизации подхватила Дания, где, благодаря малочисленности населения и сохранности церковных книг на протяжении сотен лет уже давно смекнули, что некоторые формы слабоумия без осечки передаются из поколения в поколение. И вот, поняв тщетность попыток отговорить слабоумных от вступления в брак, Дания в 1929 году приняла закон о принудительной стерилизации. К 1950 году было стерилизовано до 4000 человек. С нее взяли пример Финляндия, Норвегия, Швеция и Швейцария.

И, наконец, еще большие безобразия творились во имя евгеники нацистами гитлеровской Германии. Массовое уничтожение представителей "низших" рас (евреев, славян и других), стерилизация "наследственно дефективных" людей считались научно обоснованными.

Такое извращение евгеники привело к потере интереса к ней, упадку и даже более - активному неприятию ее. Упадок этот начался еще перед второй мировой войной и, под влиянием фашистской евгеники, которая называлась "расовой гигиеной", достиг максимума после второй мировой войны.

Конечно, нельзя ставить крест на учении только из-за того, что кто-то неправильно трактует его. Как говорится, свинья найдет грязь. Ведь есть же в евгенике и рациональное зерно. Среди западных евгеников были и "умеренные", которые хотели улучшать человеческую породу без расистских приемов и без причинения людям душевных страданий. Можно сказать, что вся их концепция сводилась к искусственному отбору на добровольных началах. Однако проще провозгласить подобную программу - гораздо труднее воплотить ее в жизнь. Об этом говорили русские евгеники Н.К.Кольцов, А.С.Серебровский, профессор Ю.А.Филипченко. Они напомнили западным евгеникам, что, хоть человек и подчинен тем же законам наследственности, что и домашние животные, все же он существо социальное, и что не только здоровое тело гарантирует наличие у человека здорового духа, как полагает латинская поговорка.

"Было бы достаточно предположить, - писал Н.К.Кольцов в "Русском евгеническом журнале" в начале 20-х годов, - что, если законы Менделя были бы открыты всего веком ранее, русские помещики и американские землевладельцы, имевшие власть над браками своих подданных и рабов, могли бы, достигнуть очень крупных результатов по выведению специальных желательных пород людей, ко времени освобождения крестьян и негров... По убеждению современного биолога разведение новой породы или пород человека подчиняется тем же законам наследственности, как и других животных, и что единственным методом этого разведения может служить лишь подбор производителей, а отнюдь не воспитание людей в тех или иных условиях... А с другой стороны, эта картина подсказывает нам и главные затруднения для проблемы улучшения человеческой расы. Современный человек не откажется от самой драгоценной свободы - права выбирать супруга по собственному выбору. Из этого основного различия развития человеческой расы от разведения домашних животных и вытекают все остальные отличия евгеники от зоотехники".

А.С.Серебровский в связи с этим считал, что если уж говорить об осуществлении в каком-то неопределенном будущем евгенических идей, то возможность проводить искусственный отбор в человеческом обществе появится только после того, как любовь будет отделена от деторождения. Ведь, когда человеком овладевает чувство любви, вряд ли, он в состоянии воспринимать совет ближних относительно вреда, который может принести брак с любимым человеком, обществу. Возможно, через тысячи лет любовь станет частным делом, а деторождение - государственным, общественным. В качестве евгенической меры Серебровский предлагал в будущем применять искусственное осеменение.

В 1967 году начался новый подъем евгенической теории в нашей стране, приведший к расколу среди генетиков в связи с разным пониманием роли генетики в становлении личности человека. Именно в этом году была опубликована научно-популярная книга В.Полынина "Папа, мама и я", в которой автор, обращаясь к широкому читателю, пытался возродить евгенику. Конечно, это была уже не евгеника Гальтона. Автор обращал внимание на то, что к человеку неприменимы методы селекции, и гораздо большее внимание придавал влиянию внешних факторов на формирование личности человека. "При всем уважении к естественному отбору для приложения его к человеческому обществу следует помнить, что у людей все не так, как у зверей. Там "способный" тигр всегда пробьет себе дорогу в жизни. У людей же не всегда умственные способности и талант определяют служебное положение их обладателя... И разве мало примеров, даже если взять знаменитых людей, когда быт мешал расцвету бесспорного таланта?"

В то же самое время евгенические взгляды вновь дали о себе знать и на Западе. Появилось новое учение о человеке - социобиология, которая сводила социальные процессы к биологии человека. По-прежнему не давали покоя ученым евгенические утопии. Наиболее известные из них принадлежали Г.Меллеру (книга "Из недр ночи") и Дж. Гекали (книга "Смелый новый мир"). Они отразили два подхода. Первый - демократическая евгеническая республика, в которой улучшается вся масса человечества. Второй,- авторитарно-элитный, при котором наследственность будет улучшена только у избранных, и они в силу своего генетического совершенства будут управлять "генетическими рабами".

В 70-е годы среди генетиков стал популярен тезис о вырождении человечества. "В человеческом обществе, - писал академик Б.Л.Астауров, - естественный отбор постепенно все более утрачивал свое взыскательное могущество, и сейчас та гуманная забота о здоровье тела, которой заслуженно уделяется столь большое внимание, стремится свести на нет его последние усилия. Создается порочный круг. Выхаживая во всеоружии современной медицины каждый болезненный росток жизни, мы парадоксальным образом подтачиваем корни своего наследственного здоровья. Забота о здоровье отдельной личности вступает в конфликт с заботой о здоровье рода". Однако, этот тезис был вскоре опровергнут новыми открытиями генетики. Было доказано, что генетический груз человечества почти не увеличивается в любом роду будущих поколений. Последствия же его незначительного накопления могут сказаться лишь через 10-20 тысяч лет. Но к тому времени, возможно, евгеника найдет новые способы улучшения человеческого рода.

А пока... Пока наука евгеника ждет своего часа. После того, как были забракованы варварские и нереальные методы - стерилизация и искусственный отбор - на смену отрицательной евгенике пришла медицинская генетика. Начала развиваться генетическая пропаганда, появилась сеть медико-генетических консультаций. Пионером в этой области выступила Дания. Там был создан Институт генетики, который обзавелся полным реестром всех семей, имеющих серьезные наследственные заболевания. Стали выдаваться десятки тысяч индивидуальных консультаций. Метод генетической профилактики понравился и японцам, тем более, что у них в ходу были узкокровные браки. Раньше нищета заставляла японцев заключать браки между родственниками, чтобы не дробить скудные семейные богатства. Конечно, такое явление имело весьма печальные генетические последствия, что заставило Японию вплотную заняться генетическим здоровьем нации. Теперь медико-генетические консультации имеются во всем мире. Цель их - оценить возможности появления вредной наследственности у потомства людей, вступающих в брак. Достаточно точные предсказания уже могут быть сделаны для множества наследственных болезней, например, гемофилии, цветовой слепоты и других.

Позитивной евгеники в настоящее время не существует. Такие методы, как искусственное осеменение, создание "семенных банков" и другие, не получили широкого распространения. Так, Г. Меллер, нобелевский лауреат, пропагандировал искусственное оплодотворение женщин спермой высокоодаренных доноров как средство улучшения человеческого рода. И хотя в США, да и в других странах, есть соответствующая техника и имеются тысячи людей, родившихся в результате искусственного оплодотворения, как евгеническая мера этот метод апробирован не был.

Еще в 70-х годах ряд ученых за рубежом и некоторые биологи у нас увлекались идеей генетического копирования гениев. Теоретически им казалось возможным получение путем переноса ядер из соматических клеток гения в яйцеклетки любой женщины (при условии лишения этих яйцеклеток собственного ядра) любого количества копий гения. По мнению этих ученых, такие яйцеклетки благодаря пересаженным в них ядрам обладали бы генетической программой на развитие гения. Копирование же реализовывалось бы в матках женщин-воспитательниц или в искусственных условиях. Не знаю, воплотилась ли в реальность эта программа ученых или они нашли какие-то другие пути, но путем генной инженерии ученым удалось получить точную копию той самой овцы Долли, о которой в свое время так много писали. В связи с этим возник вопрос и о возможности копирования человека. Насколько же точную копию человека могут создать генетики этим способом? Идет ли речь только о создании копии физического тела или можно скопировать и его личностные, духовные характеристики? Если последнее возможно, то теоретически можно создать сколько угодно копий гениального человека. Но нужны ли нам стандартизированные, одинаковые гении в таком количестве? Ведь каждый гений уникален, неповторим. На то он и гений.

Да, неизвестно, в какие еще дебри заведет нас наука евгеника и чего от нее ожидать в будущем. Время, как говорится, покажет. Очевидно одно: самая гуманная, благородная ее цель - улучшение человеческого рода - вряд ли и впредь оставит равнодушными лучшие умы человечества. Только мне почему-то кажется (и это витает в воздухе), что улучшение это пойдет совсем в другом направлении - в направлении духовного совершенствования человека. Но это уже совсем другая история.