С самого своего рождения нефтяная промышленность хронически испытывала дисбаланс спроса и предложения, начиная с первых дней существования. Отрасль реагировала на дисбаланс консолидацией и интеграцией, что позволило закрепить и регулировать поставки, получить доступ к рынкам, стабилизировать цены, сохранить и увеличить прибыли. Консолидация означала поглощение конкурентов и компаний, дополняющих производственную цепочку. Интеграция подразумевала объединение всех сегментов отрасли вверх и вниз по технологической цепочке – от разведки и добычи до переработки и розничной продажи. „Стандард ойл“ являлась лидером этих процессов. Только Верховно‑МУ суду удалось атаковать „титана“ и разделить его на части. Однако неопреде ленность ситуации со спросом и предложением в двадцатых годах вновь вызвала к жизни те же старые отношения – на этот раз между компаниями‑преемницами „Стандард ойл“, равно как и между другими компаниями, которые превратились в решительных конкурентов. Соревнование приобрело новое измерение – нефтяные компании стали наперегонки заниматься сбытом, продавая автомобильное горючее в розницу на фирменных АЗС, выраставших как грибы вдоль американских дорог. Нефтяные сражения велись не только за мировые запасы и рынки, но и за рынки на магистралях Америки. И вот, стараясь привлечь покупателей и одновременно стремясь к консолидации и интеграции, нефтяная промышленность Америки начала приобретать современные, знакомые нам черты.
После раздела 1911 года „Стандард ойл оф Нью‑Джерси“ осталась крупной нефтеперерабатывающей компанией фактически без собственной нефти, что делало ее крайне зависимой от других компаний, от капризов поставщиков и рынка, и потому – легко уязвимой. В рамках главной стратегической цели, каковой являлось расширение надежных поставок сырой нефти для „Стандард ойл оф Нью‑Джерси“, главу компании Уолтера Тигла интересовали и местные, и зарубежные месторождения. Ранее, в 1919 году, „Джерси“ приобрела контрольный пакет акций „Хамбл ойл“ – ведущей нефтедобывающей компании Техаса, остро нуждавшейся в инвестициях. „Хамбл“ быстро нашла правильное применение деньгам „Джерси“ и к 1921 году стала крупнейшей добывающей компанией штата. При этом она вносила значительный вклад в достижение цели, поставленной Тиглом, – обеспечивала надежный доступ к сырой нефти. „Стандард оф Индиана“, тоже начинавшая как нефтеперерабатывающая компания, вела агрессивную политику в вопросах обеспечения нефтяных поставок с Юго‑Запада и из Вайоминга, защищая от риска вложения, сделанные в нефтепереработку. Она приобрела „Пан‑Америкэн петролеум“ – одну из ведущих американских компаний в Мексике. Тем временем основные нефтедобывающие компании шли вниз по технологической цепочке, чтобы закрепиться на рынках. „Огайо петролеум“ (позднее „Марафон“) до разделения 1911 года была крупнейшей добывающей компанией в „Стандард ойл“. Теперь она стала двигаться в сторону переработки и продажи путем приобретений – как оказалось, вовремя. С 1926 по 1930 годы добыча нефти компанией почти удвоилась. В конечном счете она контролировала среди прочего половину необъятного месторождения Йейтс в Техасе и нуждалась в прямом доступе к рынкам. „Филлипс петролеум“ создал бывший парикмахер и торговец ценными бумагами Франк Филлипс, проявивший незаурядные способности в объединении нефтяных предприятий. Вероятно, опыт банкира помог ему преодолеть скептицизм среди инвесторов и научил делать деньги в Нью‑Йорке, Чикаго и других крупных городах. Его обескуражили взлеты и падения на нефтяном рынке, и он подумывал выйти из бизнеса, чтобы организовать банковскую сеть на Среднем Западе. Но вступление США в Первую мировую войну подняло цены на нефть и вернуло его к этому занятию. В середине двадцатых годов Филлипс и его брат превратили фирму в одну из основных независимых компаний уровня „Галф“ и „Тексас компани“.
В ноябре 1927 года в условиях все растущего перепроизводства нефти Филлипс открыл свое первое нефтеперерабатывающее предприятие на Техасском выступе исвою первую станцию обслуживания в Уичита, штат Канзас. В Уичита руководители компании решили в целях привлечения клиентов предлагать каждому талон на десять бесплатных галлонов бензина, но на это требовалось разрешение Франка Фил‑липса. „Ладно, давайте, – ответил Филлипс. – Все равно вода дороже. Давайте им все, что хотите“. К 1930 году, через три года после открытия первой АЗС, Филлипс уже построил и приобрел в двенадцати штатах 6750 точек розничной продажи бензина12.
Конкуренция заставила и другие компании последовать примерам комплексной организации и прорываться из среды оптовых продаж в розничную торговлю путем приобретения собственных бензозаправок. Они создали предприятия для переработки сырой нефти, теперь они хотели иметь уверенность, что у них будут рынки и прямой доступ к покупателям. С 1926 по 1928 годы „Галф“ быстро развивала сеть розничной торговли в центральных штатах севера США. Две наиболее агрессивные фирмы, „Тексас компани“ и „Шелл“ к концу двадцатых торговали во всех сорока восьми штатах. Фирмы, чьим хлебом всегда была розничная торговля, были вынуждены расширять сферу деятельности, чтобы сохранить прибыльность в условиях, когда новые конкуренты вторглись на их территории. Эти вторжения завершили работу, начатую Верховным судом. На протяжении десятилетия после разделения 1911 года, тресту „Стандард ойл“ удавалось оставаться в тени. Различные компании‑наследницы треста были по‑прежнему связаны друг с другом контрактами, традициями, личными отношениями, старой преданностью и общими интересами, а также общими основными акционерами. Это неудивительно, если учитывать исторические связи этих компаний и совместную работу плечом к плечу в годы Первой мировой. Каждая из наследовавших тресту нефтеперерабатывающих компаний – таких, как „Алтан‑тик рефайнинг“, „Стандарт ойл оф Нью‑Джерси“, а также одноименные компании в Нью‑Йорке и Индиане, базировалась в определенной географической области, и в течение лет десяти они в большей или меньшей степени уважали границы друг друга.
Однако в двадцатые годы эти компании стали вторгаться на „чужие территории“ и конкурировать между собой. „Атлантик рефайнинг“ вступила на признанные рынки „Стандард ойл оф Нью‑Джерси“ и „Стандарт ойл оф Нью‑Йорк“ – как говорилось в годовом отчете, „скорее для самозащиты, чем по желанию“. „Джерси“ и прочие компании‑наследницы на восточном побережье ввязались в острую и шумную ценовую войну с несколькими „сестрами“ со Среднего Запада, среди которых была „Стандард ойл оф Индиана“. После этой „войны“ критичная Аида Минерва Тарбелл писала с удивлением: „Весьма похоже, что компания „Стандард ойл“ может раскрошиться, вернее, раскрошить саму себя. С ней произошло что‑то такое, чего не смогла сделать эпопея раздела. Материнская компания устанавливает цены на нефть, а сильная молодая „родственница“ с Запада отказывается им следовать – такого не случалось сорок лет“. Для тех, говорила она, „кто наблюдал этот выдающийся концерн с самого возникновения“, такой поворот событий „выглядит почти невероятным“. Хотя многие из политиков продолжали нападать на „группу Стандард ойл“, концепция всеобщего контроля к середине двадцатых все более устаревала. Было похоже, что компании‑наследницы превращались в большие комплексные компании и вместе с несколькими так называемыми независимыми, вроде „Тексас компани“ и „Галф“ добивались господства в отрасли. Вместо одного гиганта возникло множество очень больших компаний. В ходе исследования, проведенного федеральной торговой комиссией в 1927 году, обнаружилось, что „Отдельные компании „Стандард“ контролировали 45 процентов всей продукции нефтепереработки – по сравнению с 80 процентами „Стандард ойл ком‑пани“ за двадцать лет до этого. Родственные связи между „потомками“ „Стандард ойл“ прервались. Исследование федеральной комиссии по торговле обнаружило, что „единого контроля над этими компаниями через единство собственности более не существует“. Что касается неизменно острого вопроса о контроле цен, комиссия сильно сомневалась, что компании‑преемницы „Стандард ойл“ смогли бы манипулировать ценами: „колебания цен в течение длительных отрезков времени фактически контролируются условиями предложения и спроса… Не обнаружено каких‑либо свидетельств наличия взаимопонимания, договоренностей о манипуляции ценами между крупными нефтяными компаниями“13.“нефть – сила“ уже нашла свое подтверждение на полях сражений Первой мировой войны. После войны началась новая эра в отношениях нефтяных компаний и государств. Конечно, эти отношения определялись динамикой рынка: кто владел нефтью, кто нуждался в ней и сколько она стоила. Но рыночная экономика была не единственным фактором. Если нефть, с одной стороны, означала силу, то с другой она была и символом суверенитета, а это неизбежно приводило к противоречиям между целями нефтяных компаний и национальным интересами государств, к конфликту, которому предстояло стать неизменной чертой международной политики.
„ЭТИ СУКИНЫ ДЕТИ ТОРГАШИ?“
Раздробление треста „Стандард ойл“ на множество агрессивных компаний сильно увеличило конкуренцию. Жару добавило появление большого числа новых фирм, вызванное открытием новых месторождений нефти, экспансией в ее переработке и торговле нефтепродуктами. Все это подтолкнуло, наряду с движением в сторону интеграции, мощную волну слияний. Порожденный когда‑то Рокфеллером объединительный импульс по‑прежнему существовал, но нацеливался теперь не на достижение абсолютного контроля – это было уже невозможно, – а на сохранение и усиление позиций на рынке. Например, компания „Стандард оф Нью‑Йорк“ приобрела основную добывающую и перерабатывающую компанию Калифорнии, а позднее осуществила слияние с „Ваккуум ойл компа‑ни“, создав „Сокони‑вакуум“ и торговую марку „Мобил“.
В эти годы „Шелл“ быстро росла, в том числе и путем агрессивной кампании приобретений. Но компания продолжала придерживаться политики привлечения и американских инвесторов, что нашло отражение в изречении Детердинга в 1916 году. „Естественно, всегда горько видеть в любой стране (если только речь не идето политических сражениях) хорошо работающее предприятие, в котором не принимают участия ее сограждане“, – писал он. „Противоестественно природе человеческой, даже если и цели благие, и интересы любей учтены, не ожидать, что обязательно возникнет некое чувство ревнеос‑ти по отношению к такой компании“. Но даже циничный Детердинг, коммерсант до мозга костей, обнаружил, что не владеет полностью технологией фирм в Соединенных Штатах. Особенно потрясли его инвестиционные действия американских банкиров. „Изо всех хватких субъектов, которых я когда‑либо встречал“, – писал он президенту одной из дочерних компаний „Шелл“ в Америке, – американские банкиры… абсолютно вне конкуренции“. В не меньшей степени заслуживают упоминания те сделки по слиянию фирм, которые почти состоялись. В 1924 году „Шелл“ собиралась купить нефтедобывающую компанию „Белридж“, занимавшую выгодное положение на богатом месторождении под тем же названием неподалеку от Бейкерсфилда, штат Калифорния. Предполагаемая цена составляла 8 миллионов долларов, но „Шелл“ сочла ее слишком высокой и отложила сделку. Пятьдесят пять лет спустя, в 1979 году, „Шелл“ наконец все же решилась приобрести „Белридж“ – за 3,6 миллиарда. В начале 1920‑х „Шелл“ обнаружила, что попала именно в ту ситуацию, от которой предостерегал Детердинг. Она уже приобрела 25 процентов акций „Юнион ойл оф Калифорния“, а полный контроль над компанией означал бы для „Шелл“ очень сильные позиции в США. Однако калифорнийские акционеры „Юнион ойл“ изобразили праведное возмущение и, играя на патриотических чувствах, повели кампанию против иноземных и совершенно не известных Калифорнии сил. Им удалось втянуть в это дело сенат Соединенных Штатов, Федеральную комиссию по торговле и ряд членов кабинета. Они убеждали всех, что сделка „сугубо вредоносна для интересов“ США. В конце концов „Шелл“ заставили продать ее долю в „Юнион“, хотя разочарование „Шелл“ слегка смягчилось 50‑процентной прибылью от такого двухлетнего вложения.
К слиянию готовились „Тексас компани“ и „Филлипс“, „Галф“ и „Стандард ойл оф Индиана“. Руководители „Стандард ойл оф Нью‑Джерси“ и „Стандард оф Калифорния“ с 1929 по 1933 годы потратили немало времени на обсуждение условий слияния. Чтобы обеспечить секретность переговоров, Уолтер Тигл даже приехал на одну из встреч на озеро Тахо в персональном вагоне под вымышленным именем. Но переговоры потерпели крах. Частично в этом было виновато упрямство президента „Стандард оф Калифорния“ Кеннета Кинге – бери и его партнеров – „Короля Рекса“ и „этих сукиных детей торгашей“, как их звали сотрудники „Джерси“. Если отвлечься от личностей, наиболее важной причиной срыва сделки была система учета „Джерси“. К великому огорчению и досаде Уолтера Тигла, она не позволяла удовлетворительно определить ни бухгалтерские показатели, ни реальную прибыльность компании.
В действительности всю отрасль объединяло одно: хотя научное осознание проблем нефтедобычи к концу двадцатых годов и продвинулось вперед, по‑прежнему наблюдалось мощнейшее противодействие прямому правительственному регулированию отрасли. Нефтяной магнат Гарри Догерти, возмущенный тем, что большинство коллег отвергали его беспрестанные призывы к регулированию, предсказывал: „Нефтяная индустрия на пути к долгому периоду бедствий… Я не знаю, когда это случится, но поставлю последнюю крупицу своей репутации на то, что наступит день, когда каждый человек в нефтяном бизнесе пожалеет, что мы не добивались принятия федеральных законов о нефти“. Споры утомили Догерти – от напряженной борьбы пострадало его собственное здоровье. Он решил, что испытал достаточно обид, чтобы оставить это занятие другим. „Если какому‑нибудь человеку досталось от нефтяной промышленности больше грязи, чем мне, я бы хотел встретиться с таким человеком, – писал он в 1929 году. – Я часто молил Бога, чтобы мне никогда не довелось участвовать в нефтяном бизнесе, еще чаще я молил о том, чтобы никогда мне не довелось пытаться провести в этом бизнесе реформы“.
Никто не обратил особого внимания на его пророчество, сулившее трудности в будущем. К концу десятилетия новые компании‑гиганты были озабочены завоеванием новых позиций на рынке, а перспективы стабилизации и баланса между предложением и спросом казались радужными и без правительственного вмешательства. Но затем все рухнуло. Перегретый фондовый рынок испытал беспрецедентный кризис в октябре 1929 года, предвещая Великую Депрессию, которая означала для нации безработицу, бедность, лишения и падение спроса на нефть. Затем, в августе 1930 года, в момент, когда нация приходила к печальному выводу, что крушение фондового рынка было не просто „коррекцией“, но скорее, предвестником великой экономической катастрофы, случайность привела к открытию крупнейшего месторождения нефти в США, которое получило название „Черный гигант“. Оно в одиночку могло удовлетворять весьма существенную часть нефтяных потребностей Америки. И оказалось, что Гарри Догерти был в конечном счете прав.