Изгнание из рая - раздел Образование, Двенадцать стульев
Между Тем Как Одни Герои Романа Были Убеждены В Том, Что Врем...
Между тем как одни герои романа были убеждены в том, что время терпит, а другие полагали, что время не ждет,[431]время шло обычным своим порядком. За пыльным московским маем пришел пыльный июнь, в уездном городе N автомобиль Г‑1, повредившись на ухабе, стоял уже две недели на углу Старопанской площади и улицы имени тов. Губернского, время от времени заволакивая окрестность отчаянным дымом. Из Старгородского допра выходили поодиночке сконфуженные участники заговора «Меча и орала» – у них была взята подписка о невыезде. Вдова Грицацуева (знойная женщина, мечта поэта) возвратилась к своему бакалейному делу и была оштрафована на пятнадцать рублей за то, что не вывесила на видном месте прейскурант цен на мыло, перец, синьку и прочие мелочные то вары. Забывчивость, простительная женщине с большим сердцем!
За день до суда, назначенного на двадцать первое июня, кассир Асокин пришел к Агафону Шахову, сел на диван и заплакал. Писатель в купальном халате полулежал в кресле и курил самокрутку.
– Пропал я, Агафон Васильевич, – сказал кассир, – засудят меня теперь.
– Как же это тебя угораздило? – наставительно спросил Шахов.
– Из‑за вас пропал, Агафон Васильевич.
– А я тут при чем, интересно знать?
– Смутили меня, товарищ Шахов. Клеветы про меня написали. Никогда я таким не был.
– Чего же тебе, дура, надо от меня?
– Ничего не надо. Только через вашу книгу я пропал. Завтра судить будут. А главное – место потерял. Куда теперь приткнешься?
– Неужели же моя книга так подействовала?
– Подействовала, Агафон Васильевич. Прямо так подействовала, что и сам не знаю, как случилось все.
– Замечательно! – воскликнул писатель.
Он был польщен. Никогда еще не видел он так ясно воздействия художественного слова на интеллект читателя. Жалко было лишь, что этот показательный случай останется неизвестным критике и читательской массе. Агафон запустил пальцы в свою котлетообразную бородку и задумался. Асокин выбирал слезу из глаза темным носовым платком.
– Вот что, братец, – вымолвил писатель задушевным голосом, – в чем, собственно, твое дело? Чего ты боишься? Украл? Да, украл. Украл сто рублей, поддавшись неотразимому влиянию романа Агафона Шахова «Бег волны», издательство «Васильевские четверги» [432], тираж 10000 экземпляров, Москва 1927 год, страниц 269, цена в папке 2 рубля 25 копеек.
– Очень понимаю‑с. Так оно и было. Полагаете, Агафон Васильевич, что условно дадут?
– Ну, это уж обязательно. Только ты все как есть выкладывай. Так и так, скажи, писатель Агафон Шахов, мол, моральный мой убийца…
– Да разве ж я посмею, Агафон Васильевич, осрамить автора!..
– Срами!
– Да разве ж я вас выдам?!
– Выдавай, голубчик. Моя вина.
– Ни в жизнь на вас тень я не брошу!
– Бросай, милый, большую широколиственную тень брось! Да не забудь про порнографию рассказать, про голых девочек, про Феничку не забудь. Помнишь, как там сказано?
– Как же, Агафон Васильевич! «Пышная грудь, здоровый румянец и крепкая линия бедер»…
– Вот, вот, вот. И Эсмеральдочка. Хищные зубы, какая‑то там линия бедер…
– Наташка у вас красивенькая получилась… Раз меня уволили, я вашу книжку каждый день читаю.
– И тем лучше. Почитай ее еще сегодня вечером, а завтра все выкладывай. Про меня скажи, что я деморализатор общества, скажи, что взрослому мужчине после моей книжки прямо удержу нет. Захватывающая, скажи, книжка и описаны, мал, в ней сцены невыразимой половой распущенности.
– Так и говорить?
– Так и говори. Роман Агафона Шахова «Бег волны», не забудешь? Издательство «Васильевские четверги», тираж 10 000 экземпляров, Москва 1927 год, страниц 269, цена в папке 2 рубля 25 копеек. Скажи, что, мол, во всех магазинах, киосках и на станциях железных дорог продается.
– Вы мне, Агафон Васильевич, лучше запишите, а то забуду.
Писатель опустился в кресло и набросал полную исповедь растратчика. Тут были, главным образом, бедра, несколько раз указывалась цена книги, несомненно, невысокая для такого большого количества страниц, размер тиража и адрес склада изд‑ва «Васильевские четверги» – Кошков пер., дом № 21, кв. 17а.
Обнадеженный кассир выпросил на прощание новую книгу Шахова под названием «Повесть о потерянной невинности или в борьбе с халатностью».
– Так ты иди, братец, – сказал Шахов, – и не греши больше. Нечистоплотно это.
– Так я пойду, Агафон Васильевич. Значит, вы думаете, дадут условно?
– Это от тебя зависит. Ты больше на книгу вали. Тогда и выкрутишься.
Выпроводив кассира, Шахов сделал по комнате несколько танцевальных движений и промурлыкал:
– Бейте в бубны, пусть звенят гитары… [433]
Потом он позвонил в издательство «Васильевские четверги».
– Печатайте четвертое издание «Бега волны», печатайте, печатайте, не бойтесь!.. Это говорит вам Агафон Шахов!
Ипполит Матвеевич принял в свои трепещущие руки плоский деревянный ящичек. Остап в темноте продолжал рыться в стуле. Блеснул береговой маячок. На воду лег золотой столбик и поплыл за пароходом.
– Что за черт, – сказал Остап. – Больше ничего нет!
– Н‑н‑не может быть! – пролепетал Ипполит Матвеевич.
– Ну, вы тоже посмотрите!
Воробьянинов, не дыша, пал на колени и по локоть всунул руку под сиденье. Между пальцами он ощутил основание пружины. Больше ничего твердого не было. От стула шел сухой мерзкий запах потревоженной пыли.
– Нету? – спросил Остап.
– Нет.
Тогда Остап приподнял стул и выбросил его далеко за борт. Послышался тяжелый всплеск. Вздрагивая от ночной сырости, концессионеры в сомнении вернулись к себе в каюту.
– Так, – сказал Бендер. – Что‑то мы во всяком случае нашли.
Ипполит Матвеевич достал из кармана ящичек. Воробьянинов осовело посмотрел на него.
– Давайте, давайте! Чего глаза пялите?
Ящичек открыли. На дне его лежала медная позеленевшая пластинка с надписью:
Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:
Изгнание из рая
Что будем делать с полученным материалом:
Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Происхождение легенды
В истории создания «Двенадцати стульев», описанной мемуаристами и многократно пересказанной литературоведами, вымысел практически неотделим от фактов, реальность – от мистификации.
Текстология романа
Посвящение Катаеву сохранялось во всех последующих изданиях, а вот сам роман быстро менялся. В журнальной публикации было тридцать семь глав, в первом зифовском отдельном издании 19
Политический контекст
Популярным роман стал сразу же, разошелся на пословицы и поговорки – результат крайне редкий для книги советских писателей. Критика, однако, довольно долго пребывала в растерянности
Эдиционные принципы
Для предлагаемого издания за основу был взят самый ранний из сохранившихся вариантов, переписанный Петровым (РГАЛИ. Ф. 1821. Оп. 1. Ед. хр. 31). Поглавное деление дается по машинопи
Кончина мадам Петуховой
Клавдия Ивановна лежала на спине, подсунув одну руку под голову. Голова ее была в чепце интенсивно абрикосового цвета, который был в такой моде в 1911 году, когда дамы носили
Муза дальних странствий
За час до прихода вечернего почтового поезда отец Федор, в коротеньком, чуть ниже колен, пальто и с плетеной корзинкой, стоял в очереди у кассы и боязливо поглядывал на входные двер
Великий комбинатор
В половине двенадцатого с северо‑запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошел молодой человек лет двадцати восьми. За ним бежал беспризорный.
– Дядя! – весе
Бриллиантовый дым
Ипполит Матвеевич снял с головы пятнистую касторовую шляпу, расчесал усы, из которых, при прикосновении гребешка, вылетела дружная стайка небольших электрических искр, и, реш
Голубой воришка
Завхоз 2‑го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно
Где ваши локоны?
В то время как Остап осматривал 2‑й дом Старсобеса, Ипполит Матвеевич, выйдя из дворницкой и чувствуя холод в бритой голове, двинулся по улицам родного города.
По мос
Слесарь, попугай и гадалка
Дом № 7 по Перелешинскому переулку не принадлежал к лучшим зданиям Старгорода. Два его этажа, построенные в забубенном стиле Второй империи,[165]все же были украшены побитыми львины
Знойная женщина, мечта поэта
За ночь холод был съеден без остатка. Стало так тепло, что у ранних прохожих ныли ноги. Воробьи несли разный вздор. Даже курица, вышедшая из кухни в гостиничный двор, почувствовала
Рассказ о гусаре‑схимнике
Блестящий гусар, граф Алексей Буланов, как правильно сообщил Бендер, был действительно героем аристократического Петербурга. Имя великолепного кавалериста и кутилы не сходило с уст
Дышите глубже, вы взволнованы!
В утро первого мая Виктор Михайлович Полесов, снедаемый обычной жаждой деятельности, выскочил на улицу и помчался к центру. Сперва его разнообразные таланты не могли найти се
Среди океана стульев
Статистика знает все.[223]
Точно учтено количество пахотной земли в СССР с подразделением на чернозем, суглинок и лес. Все граждане обоего пола записаны в аккуратные толсты
Общежитие имени монаха Бертольда Шварца
Ипполит Матвеевич и Остап, напирая друг на друга, стояли у открытого окна жесткого вагона и внимательно смотрели на коров, медленно сходивших с насыпи, на хвою, на дощатые дачные пл
Уважайте матрацы, граждане!
– Лиза, пойдем обедать?
– Мне не хочется. Я вчера уже обедала.
– Я тебя не понимаю.
– Не пойду я есть фальшивого зайца.
– Ну, и глупо.
Музей мебели
Она вытерла платочком рот и смахнула с кофточки крошки. Ей стало веселее. Она стояла перед вывеской: «Музей мебельного мастерства». Возвращаться домой было неудобно. Идти был
Баллотировка по‑европейски
В то время как друзья вели культурно‑просветительный образ жизни – посещали музеи и делали авансы дамочкам, затосковавшим по мясу, – в Старгороде, на улице Плеханова, д
От Севильи до Гренады
Позвольте, а где же отец Федор? Где стриженый священник церкви Фрола и Лавра? Он, кажется, собирался пойти на Виноградную улицу, в дом № 34, к гражданину Брунсу? Где же этот кладоис
Экзекуция
Аукционный торг открывался в пять часов. Доступ граждан для обозрения вещей начинался с четырех. Друзья явились в три и целый час рассматривали машиностроительную выставку, помещавш
Людоедка Эллочка
Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12.000 слов.[294]Словарь негра из людоедского племени «Мумбо‑Юмбо»[295]составляет 300 слов.
Авессалом Владимирович Изнуренков
Для концессионеров началась страдная пора. Остап утверждал, что стулья нужно ковать, пока они горячи. Ипполит Матвеевич был амнистирован, хотя время от времени Остап допрашивал его:
Клуб автомобилистов
«Милостивый государь» Асокин читал новую книгу Агафона Шахова три вечера подряд. С каждой новой страницей сердце кассира наполнялось воодушевлением. Герой книги – он, кассир. Сом
Разговор с голым инженером
Появлению Остапа Бендера в редакции предшествовал ряд немаловажных событий.
Не застав Эрнеста Павловича днем (квартира была заперта, и хозяин, вероятно, был на службе), вел
Два визита
Подобно распеленутому малютке, который, не останавливаясь ни на секунду, разжимает и сжимает восковые кулачки, двигает ножонками, вертит головой величиной в крупное антоновское ябло
Замечательная допровская корзинка
Старгородское отделение эфемерного «Меча и орала» вместе с молодцами из «Быстроупака» выстроилось в длиннейшую очередь у мучного лабаза «Хлебопродукта». Прохожие останавливались.
Курочка и тихоокеанский петушок
Репортер Персицкий деятельно готовился к двухсотлетнему юбилею великого математика Исаака Ньютона.
– Ньютона я беру на себя. Дайте только место, – заявил он.
Автор гаврилиады
Когда мадам Грицацуева покидала негостеприимный стан канцелярий, к Дому Народов уже стекались служащие самых скромных рангов: курьеры, входящие и исходящие барышни,[358]сменные теле
Рассказ о несчастной любви
В Ленинграде, на Васильевском острове, на Второй линии, жила бедная девушка с большими голубыми глазами. Звали ее Клотильдой.
Девушка любила читать Шиллера в подл
В театре Колумба
Ипполит Матвеевич постепенно становился подхалимом. Когда он смотрел на Остапа, глаза его приобретали голубой жандармский оттенок.[388]
В комнате Иванопуло было так жарко,
Волшебная ночь на Волге
Влево от пассажирских дебаркадеров Волжского Государственного речного пароходства, под надписью «Чаль за кольцы, решетку береги, стены не касайся», стоял великий комбинатор с
Нечистая пара
Наутро первым на палубе оказался репортер Персицкий. Он успел уже принять душ и посвятить десять минут гимнастическим экзерсисам. Люди еще спали, но река жила, как днем. Шли
Начинаетъ новую партiю мебели.
1865 г.
Санктъ‑Петербургъ.
Надпись эту Остап прочел вслух.
– А где же бриллианты ? – спросил Ипполит Матвеевич.
– Вы поразительно до
Сеанс одновременной игры в шахматы
на 160 досках
гроссмейстера (старший мастер)[438]О. Бендера.
Все приходят со своими досками.
Плата за игру – 50 коп. Плата за вход – 20 коп.
Начало ровно в 6 час
Вид на малахитовую лужу
Был воскресный вечер. Все было чисто и умыто. Даже Машук, поросший кустами и рощицами, казалось, был тщательно расчесан и струил запах горного вежеталя.
Белые штаны самого
Зеленый мыс
Инженер Брунс сидел на каменной веранде дачи на Зеленом Мысу под большой пальмой, накрахмаленные листья которой бросали острые и узкие тени на бритый затылок инженера, на белую его
Под облаками
Через три дня после сделки концессионеров с монтером Мечниковым театр Колумба выехал в Тифлис по железной дороге через Махачкалу и Баку. Все эти три дня концессионеры, не удовлетвор
Землетрясение
– Как вы думаете, предводитель, – спросил Остап, когда концессионеры подходили к селению Сиони, – чем можно заработать в этой чахлой местности, находящейся на двухверстной высоте
Сокровище
В дождливый день конца октября Ипполит Матвеевич без пиджака, в лунном жилете, осыпанном мелкой серебряной звездой, хлопотал в комнате Иванопуло. Ипполит Матвеевич работал на подоко
Хотите получать на электронную почту самые свежие новости?
Подпишитесь на Нашу рассылку
Наша политика приватности обеспечивает 100% безопасность и анонимность Ваших E-Mail
Новости и инфо для студентов