Двенадцать стульев

Евгений Петров, Илья Ильф

Двенадцать стульев

 

Остап Бендер – 1

 

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=125474ВАГРИУС;

 

Аннотация

 

И. Ильф и Е. Петров завершили роман «Двенадцать стульев» в 1928 году, но еще до первой публикации цензоры изрядно сократили, «почистили» его. Правка продолжалась от издания к изданию еще десять лет. В итоге книга уменьшилась почти на треть. Публикуемый ныне вариант – первый полный – реконструирован по архивным материалам. Книга снабжена обширным историко‑литературным и реальным комментарием.

 

Илья Ильф, Евгений Петров

ДВЕНАДЦАТЬ СТУЛЬЕВ

 

Посвящается Валентину Петровичу Катаеву

 

Легенда о великом комбинаторе,

Или

Почему в Шанхае ничего не случилось

 

 

Происхождение легенды

В истории создания «Двенадцати стульев», описанной мемуаристами и многократно пересказанной литературоведами, вымысел практически неотделим от… Известно, правда, что будущие соавторы, земляки‑одесситы, оказались в… В «Гудке» работал и Валентин Петрович Катаев (1897–1986), брат Петрова, друг Ильфа, приехавший в Москву несколько…

Текстология романа

Посвящение Катаеву сохранялось во всех последующих изданиях, а вот сам роман быстро менялся. В журнальной публикации было тридцать семь глав, в… С точки зрения советских текстологов журнальный вариант «Двенадцати стульев» и… Такой подход обусловлен не только личными пристрастиями исследователей, но и общими принципами текстологии советской…

Политический контекст

Популярным роман стал сразу же, разошелся на пословицы и поговорки – результат крайне редкий для книги советских писателей. Критика, однако,… В итоге, как известно, советские литературоведы условились считать очевидным,… Понятно, что и авторы романа, снискавшие к 1927 году известность в качестве абсолютно лояльных газетчиков, да и…

Эдиционные принципы

Для предлагаемого издания за основу был взят самый ранний из сохранившихся вариантов, переписанный Петровым (РГАЛИ. Ф. 1821. Оп. 1. Ед. хр. 31).… Принципы комментирования традиционны: поясняются прежде всего реалии, цитаты и… При подготовке комментария использованы монографические исследования:

От издательства

 

В тексте романа курсивом выделены разночтения и фрагменты, исключенные из варианта, входившего в ранее издававшиеся собрания сочинений Ильфа и Петрова.

 

Часть первая

«Старгородский лев»

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Глава I

Безенчук и нимфы

 

В уездном городе N[1]было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что, казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем[2]и сразу же умереть. А на самом деле в уездном городе N люди рождались, брились и умирали довольно редко. Жизнь города была тишайшей. Весенние вечера были упоительны, грязь под луною сверкала, как антрацит, и вся молодежь города до такой степени была влюблена в секретаршу месткома коммунальников,[3]что это просто мешало ей собирать членские взносы.

Вопросы любви и смерти не волновали Ипполита Матвеевича Воробьянинова, хотя этими вопросами, по роду своей службы, он ведал с 9 утра до 5 вечера ежедневно, с получасовым перерывом для завтрака.

По утрам, выпив из причудливого (морозного с жилкой) стакана свою порцию горячего молока, поданного Клавдией Ивановной, он выходил из полутемного домика на просторную, полную диковинного весеннего света улицу «Им. тов. Губернского» .[4]Это была приятнейшая из улиц, какие встречаются в уездных городах. По левую руку, за волнистыми зеленоватыми стеклами, серебрились гроба похоронного бюро «Нимфа». Справа, за маленькими, с обвалившейся замазкой окнами, угрюмо возлежали дубовые, пыльные и скучные гроба, гробовых дел мастера Безенчука. Далее «Цирульный мастер Пьер и Константин» обещал своим потребителям «холю ногтей» и «ондулясион[5]на дому». Еще дальше расположилась гостиница с парикмахерской, а за нею, на большом пустыре, стоял палевый теленок и нежно лизал поржавевшую, прислоненную (как табличка у подножия пальмы в ботаническом саду) к одиноко торчащим воротам вывеску:

 

«Погребальная контора „Милости просим“».

 

Хотя похоронных депо было множество, но клиентура у них была небольшая. «Милости просим» лопнуло еще за три года до того, как Ипполит Матвеевич осел в городе N, а мастер Безенчук пил горькую и даже однажды пытался заложить в ломбарде свой лучший выставочный гроб.

Люди в городе N умирали редко, и Ипполит Матвеевич знал это лучше кого бы то ни было, потому что служил в загсе, где ведал столом регистрации смертей и браков.

Стол, за которым работал Ипполит Матвеевич, походил на старую надгробную плиту. Левый уголок его был уничтожен крысами. Хилые его ножки тряслись под тяжестью пухлых папок табачного цвета с записями, из которых можно было почерпнуть все сведения о родословных жителей города N и о генеалогических (или, как шутливо говаривал Ипполит Матвеевич, гинекологических) древах, произросших на скудной уездной почве.

В пятницу 15 апреля 1927 года Ипполит Матвеевич, как обычно, проснулся в половине восьмого и сразу же просунул нос в старомодное пенсне с золотой дужкой. Очков он не носил. Однажды, решив, что носить пенсне негигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но жена (это было незадолго до ее смерти) нашла, что в очках он вылитый Милюков,[6]и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к очкам привык и носил их с удовольствием.

– Бонжур! – пропел Ипполит Матвеевич самому себе, спуская ноги с постели.

«Бонжур» указывало на то, что Ипполит Матвеевич проснулся в добром расположении. Сказанное при пробуждении «гут морген» обычно значило, что печень пошаливает, что 52 года – не шутка и что погода нынче сырая.

Ипполит Матвеевич сунул сухощавые ноги в довоенные штучные брюки,[7]завязал их у щиколотки тесемками и погрузился в короткие мягкие сапоги с узкими квадратными носами и низкими подборами .[8]Через пять минут на Ипполите Матвеевиче красовался лунный жилет, усыпанный мелкой серебряной звездой,[9]и переливчатый люстриновый пиджачок.[10]Смахнув с седых (волосок к волоску) усов оставшиеся после умывания росинки, Ипполит Матвеевич зверски пошевелил усами, в нерешительности попробовал шероховатый подбородок, провел щеткой по коротко остриженным алюминиевым волосам пять раз левой и восемь раз правой рукой ото лба к затылку и, учтиво улыбаясь, двинулся навстречу входившей в комнату теще – Клавдии Ивановне.

– Эпполе‑эт, – прогремела она, – сегодня я видела дурной сон.

Слово «сон» было произнесено с французским прононсом.

Ипполит Матвеевич поглядел на тещу сверху вниз. Его рост доходил до 185 сантиметров. С такой высоты ему легко и удобно было относиться к теще Клавдии Ивановне с некоторым пренебрежением.

Клавдия Ивановна продолжала:

– Я видела покойную Мари с распущенными волосами и в золотом кушаке.

От пушечных звуков голоса Клавдии Ивановны дрожала чугунная лампа с ядром, дробью и пыльными стеклянными цацками.[11]

– Я очень встревожена! Боюсь, не случилось бы чего!

Последние слова были произнесены с такой силой, что каре волос на голове Ипполита Матвеевича колыхнулось в разные стороны. Он сморщил лицо и раздельно сказал:

– Ничего не будет, маман. За воду вы уже вносили?

Оказывается, что не вносили. Калоши тоже не были помыты. Ипполит Матвеевич не любил свою тещу. Клавдия Ивановна была глупа, и ее преклонный возраст не позволял надеяться на то, что она когда‑нибудь поумнеет. Скупа она была до чрезвычайности, и только бедность Ипполита Матвеевича не давала развернуться этому захватывающему чувству. Голос у нее был такой силы и густоты, что ему позавидовал бы Ричард Львиное Сердце.[12]И, кроме того, что было самым ужасным, Клавдия Ивановна видела сны. Она видела их всегда. Ей снились девушки в кушаках и без них, лошади, обшитые желтым драгунским кантом,[13]дворники, играющие на арфах, архангелы в сторожевых тулупах, прогуливающиеся по ночам с колотушками в руках, и вязальные спицы, которые сами собой прыгали по комнате, производя огорчительный звон. Пустая старуха была Клавдия Ивановна. Вдобавок ко всему под носом у нее росли усы, и каждый ус был похож на кисточку для бритья.

Ипполит Матвеевич, слегка раздраженный, вышел из дому. У входа в свое потасканное заведение стоял, прислонясь к дверному косяку и скрестив руки, гробовых дел мастер Безенчук. От систематических крахов своих коммерческих начинаний и от долговременного употребления внутрь горячительных напитков глаза мастера были ярко желтыми, как у кота, и горели неугасимым огнем.

– Почет дорогому гостю! – прокричал он скороговоркой, завидев Ипполита Матвеевича. – С добрым утром.

Ипполит Матвеевич вежливо приподнял запятнанную касторовую шляпу.[14]

– Как здоровье вашей тещеньки, разрешите, такое нахальство, узнать?

– Мр‑р, мр‑р, – неопределенно ответил Ипполит Матвеевич и, пожав прямыми плечами, проследовал дальше.

– Ну, дай ей бог здоровьичка, – с горечью сказал Безенчук, – одних убытков сколько несем, туды его в качель.

И снова, скрестив руки на груди, прислонился к двери.

У врат похоронного бюро «Нимфа» Ипполита Матвеевича снова попридержали.

Владельцев «Нимфы» было трое. Они враз поклонились Ипполиту Матвеевичу и хором осведомились о здоровье тещи.

– Здорова, здорова, – ответил Ипполит Матвеевич, – что ей сделается. Сегодня золотую девушку видела, распущенную. Такое ей было обозрение во сне.

Три «нимфа» переглянулись и громко вздохнули.

Все эти разговоры задержали Ипполита Матвеевича в пути, и он, против обыкновения, пришел на службу тогда, когда часы, висевшие над лозунгом «Сделал свое дело – и уходи», показывали пять минут десятого.

– Мацист[15]опоздал!

Ипполита Матвеевича за большой рост, а особенно за усы, прозвали в учреждении Мацистом, хотя у настоящего Мациста никаких усов не было.

Вынув из ящика стола синюю войлочную подушечку, Ипполит Матвеевич положил ее на стул, придал усам правильное направление (параллельно линии стола) и сел на подушечку, несколько возвышаясь над всеми тремя своими сослуживцами. Ипполит Матвеевич не боялся геморроя, он боялся протереть брюки и потому пользовался синим войлоком.

За всеми манипуляциями советского служащего[16]застенчиво следили двое молодых людей – мужчина и девица. Мужчина в суконном, на вате, пиджаке был совершенно подавлен служебной обстановкой, запахом ализариновых чернил,[17]часами, которые часто и тяжело дышали, а в особенности, строгим плакатом: «Сделал свое дело – и уходи». Хотя дела своего мужчина в пиджаке еще и не начинал, но уйти ему уже хотелось. Ему казалось, что дело, по которому он пришел, настолько незначительно, что из‑за него совестно беспокоить такого видного седого гражданина, каким был Ипполит Матвеевич. Ипполит Матвеевич и сам понимал, что у пришедшего дело маленькое, что оно терпит, а потому, раскрыв скоросшиватель № 2 и дернув щечкой, углубился в бумаги. Девица в длинном жакете, обшитом блестящей черной тесьмой, пошепталась с мужчиной и, потея от стыда, стала медленно подвигаться к Ипполиту Матвеевичу.

– Товарищ, – сказала она, – где тут…

Мужчина в пиджаке радостно вздохнул и, неожиданно для самого себя, гаркнул:

– Сочетаться!

Ипполит Матвеевич внимательно поглядел на перильца, за которыми стояла чета.

– Рождение? Смерть?

– Сочетаться, – повторил мужчина в пиджаке и растерянно оглянулся по сторонам.

Девица прыснула. Дело было на мази. Ипполит Матвеевич с ловкостью фокусника принялся за работу. Записал старушечьим почерком имена новобрачных в толстые книги, строго допросил свидетелей, за которыми невеста сбегала во двор, долго и нежно дышал на квадратные штампы и, привстав, оттискивал их на потрепанных паспортах.[18]Приняв от молодоженов два рубля и выдавая квитанцию, Ипполит Матвеевич сказал, усмехнувшись: «За совершение таинства» – и поднялся во весь свой прекрасный рост, по привычке выкатив грудь (в свое время он нашивал корсет). Толстые желтые лучи солнца лежали на его плечах, как эполеты. Вид у него был несколько смешной, но необыкновенно торжественный. Двояковогнутые стекла пенсне пучились белым прожекторным светом. Молодые стояли, как барашки.

– Молодые люди, – заявил Ипполит Матвеевич выспренно, – позвольте вас поздравить, как говаривалось раньше, с законным браком. Очень, оч‑чень приятно видеть таких молодых людей, как вы, которые, держась за руки, идут к достижению вечных идеалов. Очень, оч‑чень приятно.

Произнесши эту тираду, Ипполит Матвеевич пожал новобрачным руки, сел и, весьма довольный собою, продолжал чтение бумаг из скоросшивателя № 2.

За соседним столом служащие хрюкали в чернильницы:

– Мацист опять проповедь читал.

Началось спокойное течение служебного дня. Никто не тревожил стол регистрации смертей и браков. В окно было видно, как граждане, поеживаясь от весеннего холодка, разбредались по своим делам. Ровно в полдень запел петух в кооперативе «Плуг и молот ». Никто этому не удивился. Потом раздалось металлическое кряканье и клекот мотора. С улицы «Им. тов. Губернского» выкатился плотный клуб фиолетового дыма. Клекот усилился. Из‑за дыма вскоре появились контуры уисполкомовского автомобиля Гос. № 1 с крохотным радиатором и громоздким кузовом. Автомобиль, барахтаясь в грязи, пересек Старопанскую площадь и, колыхаясь, исчез в ледовитом дыму, а служащие долго еще стояли у окна, комментируя происшествие и ставя его в связь с возможным сокращением штата. Через некоторое время по деревянным мосткам противоположной стороны площади осторожно прошел мастер Безенчук. Безенчук целыми днями шатался по городу, выпытывая, не умер ли кто.

Наступил узаконенный получасовой перерыв для завтрака. Раздалось полнозвучное чавканье. Старушку, пришедшую регистрировать внучонка, отогнали на середину площади.

Переписчик Сапежников [19]начал, досконально уже всем известный, цикл охотничьих рассказов. Весь смысл этих рассказов сводился к тому, что на охоте приятно и даже необходимо пить водку. Ничего больше от него нельзя было добиться.

– Ну вот‑с, – иронически сказал Ипполит Матвеевич, – вы только что изволили сказать, что раздавили эти самые две полбутылки [20]… Ну, а дальше что?

– Дальше?.. А дальше я и говорю, что по зайцу нужно бить крупной дробью… Ну, вот… Проспорил мне на этом Григорий Васильевич диковинку… Ну и вот, раздавили мы диковинку и еще соточкой смочили. Так было дело.

Ипполит Матвеевич раздраженно пыхнул папироской:

– Ну, а зайцы как? Стреляли вы по ним крупной дробью?

– Вы подождите, не перебивайте. Тут подъезжает на телеге Дачников, а у него, бродяги, под соломой целый гусь запрятан – четвертуха вина…

Сапежников радостно захохотал, обнажив светлые десны:

– Вчетвером целого гуся одолели и легли спать, тем более на охоту чуть свет выходить надо. Утром встаем. Темно еще, холодно. Одним словом, драже прохладительное… Ну, у меня полшишки нашлось. Выпили. Чувствуем, не хватает. Драманж! [21]Баба двадцатку донесла. Была там в деревне колдовница такая – вином торгует…

– Когда же вы охотились‑то, позвольте полюбопытствовать?

– А тогда ж и охотились… Что с Григорий Васильевичем делалось!.. Я, вы знаете, никогда не блюю… И даже еще мерзавчика раздавил для легкости. А Донников, бродяга, опять на телеге укатил. «Не расходитесь, говорит, ребята. Я сейчас еще кой‑чего довезу». Ну, и довез, конечно. И все сороковками – других в «Молоте» не было. Даже собак напоили…

– А охота?! Охота?! – закричали все.

– С пьяными собаками какая же охота? – обижаясь, сказал Сапежников.

– М‑мальчишка! – прошептал Ипполит Матвеевич и, негодуя, направился к своему столу.

Этим узаконенный получасовой перерыв для завтрака завершился.

Служебный день подходил к концу. На соседней желтенькой с белым колокольне что есть мочи забили в колокола. Дрожали стекла. С колокольни посыпались галки, помитинговали над площадью и унеслись. Вечернее небо леденело над опустевшей площадью.

В канцелярию вошел рыжий бородатый милиционер в форменной фуражке [22], тулупе с косматым воротником. Под мышкой милиционер осторожно держал маленькую разносную книгу в засаленном полотняном переплете. Застенчиво ступая своими слоновьими сапогами, милиционер подошел к Ипполиту Матвеевичу и налег грудью на тщедушные перильца.

– Здорово, товарищ, – густо сказал милиционер, доставая из разносной книги большой документ, – товарищ начальник до вас прислал, доложить на ваше распоряжение, чтоб зарегистрировать.

Ипполит Матвеевич принял бумагу, расписался в получении и принялся ее просматривать. Бумага была такого содержания:

«Служебная записка. В загс. Тов. Воробьянинов! Будь добрый. У меня как раз сын народился. В 3 часа 15 минут утра. Так ты его зарегистрируй вне очереди, без излишней волокиты. Имя сына – Иван, а фамилия моя. С коммунистическим пока Замначальника Умилиции Перервин».

Ипполит Матвеевич заспешил и без излишней волокиты, а также вне очереди (тем более, что ее никогда и не бывало) зарегистрировал дитя Умилиции.

От милиционера пахло табаком, как от Петра Великого, и деликатный Ипполит Матвеевич свободно вздохнул лишь тогда, когда милиционер ушел.

Пора было уходить и Ипполиту Матвеевичу. Все, что имело родиться в этот день, – родилось и было записано в толстые книги. Все, кто хотели обвенчаться, – были повенчаны и тоже записаны в толстые книги. И не было лишь, к явному разорению гробовщиков, ни одного смертного случая. Ипполит Матвеевич сложил дела, спрятал в ящик войлочную подушечку, распушил гребенкой усы и уже было, мечтая об огнедышащем супе, собрался пойти прочь, – как дверь канцелярии распахнулась и на пороге ее появился гробовых дел мастер Безенчук.

– Почет дорогому гостю, – улыбнулся Ипполит Матвеевич. – Что скажешь?

Хотя дикая рожа мастера Безенчука и сияла в наступивших сумерках, но сказать он ничего не смог.

– Ну? – сказал Ипполит Матвеевич более строго.

– «Нимфа», туды ее в качель, разве товар дает? – смутно молвил гробовой мастер. – Разве ж она может покупателя удовлетворить? Гроб – он одного лесу сколько требует…

– Чего? – спросил Ипполит Матвеевич.

– Да вот «Нимфа»!.. Их три семейства с одной торговлишки живут. Уже у них и материал не тот, и отделка похуже, и кисть жидкая, туды ее в качель. А я – фирма старая. Основан в 1907 году. У меня гроб, как огурчик, отборный, на любителя…

– Ты что же это, с ума сошел? – кротко спросил Ипполит Матвеевич и двинулся к выходу. – Обалдеешь ты среди своих гробов.

Безенчук предупредительно распахнул дверь, пропустил Ипполита Матвеевича вперед, а сам увязался за ним, дрожа как бы от нетерпения.

– Еще когда «Милости просим» были, тогда верно. Против ихнего глазету[23]ни одна фирма, даже в самой Твери, выстоять не могла,[24]туды ее в качель. А теперь, прямо скажу, – лучше моего товару нет. И не ищите даже.

Ипполит Матвеевич с гневом обернулся, посмотрел секунду на Безенчука довольно сердито и зашагал несколько быстрее. Хотя никаких неприятностей по службе с ним сегодня не произошло, но почувствовал он себя довольно гадостно.

Трое владельцев «Нимфы» стояли у своего заведения в тех же позах, в каких Ипполит Матвеевич оставил их утром. Казалось, с тех пор они не сказали друг другу ни слова, но разительная перемена в их лицах, таинственная удовлетворенность, томно мерцавшая в их глазах, показывала, что им известно кое‑что значительное.

При виде своих коммерческих врагов Безенчук отчаянно махнул рукой, остановился и зашептал вслед Воробьянинову:

– Уступлю за тридцать два рублика.

Ипполит Матвеевич поморщился и ускорил шаг.

– Можно в кредит, – добавил Безенчук.

Трое же владельцев «Нимфы» ничего не говорили. Они молча устремились вслед за Воробьяниновым, беспрерывно снимая на ходу картузы и вежливо кланяясь.

Рассерженный вконец глупыми приставаниями гробовщиков, Ипполит Матвеевич быстрее обыкновенного взбежал на крыльцо, раздраженно соскреб о ступеньку грязь с сапог и, испытывая сильнейшие приступы аппетита, вошел в сени. Навстречу ему из комнаты вышел священник церкви Фрола и Лавра отец Федор, пышущий жаром. Подобрав правой рукой рясу и не замечая Ипполита Матвеевича, отец Федор пронесся к выходу.

Тут Ипполит Матвеевич заметил излишнюю чистоту, новый, режущий глаза беспорядок в расстановке немногочисленной мебели и ощутил щекотание в носу, происшедшее от сильного лекарственного запаха. В первой комнате Ипполита Матвеевича встретила соседка, жена агронома мадам Кузнецова. Она зашипела и замахала руками:

– Ей хуже, она только что исповедовалась. Не стучите сапогами.

– Я не стучу, – покорно ответил Ипполит Матвеевич. – Что же случилось?

Мадам Кузнецова подобрала губы и показала рукой на дверь второй комнаты.

– Сильнейший сердечный припадок.

И, повторяя явно чужие слова, понравившиеся ей своей значительностью, добавила:

– Не исключена возможность смертельного исхода. Я сегодня весь день на ногах. Прихожу утром за мясорубкой, смотрю – дверь открыта, в кухне никого, в этой комнате тоже, ну, я думала, что Клавдия Ивановна пошла за мукой для куличей, она давеча собиралась. Мука теперь, сами знаете, если не купишь заранее…

Мадам Кузнецова долго бы еще рассказывала про муку, про дороговизну и про то, как она нашла Клавдию Ивановну лежащей у изразцовой печки в совершенно мертвенном состоянии, но стон, раздавшийся из соседней комнаты, больно поразил слух Ипполита Матвеевича. Он быстро перекрестился слегка онемевшей рукой и прошел в комнату тещи.

 

Глава II

Кончина мадам Петуховой

Клавдия Ивановна лежала на спине, подсунув одну руку под голову. Голова ее была в чепце интенсивно абрикосового цвета, который был в такой моде в… – Клавдия Ивановна, – позвал Воробьянинов. Теща быстро зашевелила губами, но вместо привычных уху Ипполита Матвеевича трубных звуков он услышал стон, тихий,…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Глава III

«Зерцало грешного»

 

Исповедовав умирающую Клавдию Ивановну, священник церкви Фрола и Лавра, отец Федор Востриков, вышел из дома Воробьянинова в полном ажиотаже и всю дорогу до своей квартиры прошел, рассеянно глядя по сторонам и смущенно улыбаясь. К концу дороги рассеянность его дошла до такой степени, что он чуть было не угодил под уисполкомовский автомобиль Гос. № 1. Выбравшись из фиолетового тумана, напущенного адской машиной уисполкома, отец Востриков пришел в совершенное расстройство и, несмотря на почтенный сан и средние годы, проделал остаток пути фривольным полугалопом.

Матушка Катерина Александровна накрывала к ужину. Отец Федор в свободные от всенощной дни любил ужинать рано. Но сейчас, сняв шляпу и теплую, на ватине, рясу, батюшка быстро проскочил в спальню, к удивлению матушки, заперся там и глухим голосом стал напевать «Достойно есть».[35]

Матушка присела на стул и боязливо зашептала:

– Новое дело затеял! Опять как с Неркой кончится.

Неркой звали суку французского бульдога, которую отец Федор с преогромным трудом купил за 40 рублей на Миусском рынке, в Москве [36]. Отец Федор замыслил свести бульдожку с крутобоким, мордатым, вечно чихающим кобельком секретаря уисполкома, а регулярно получаемый от избранной четы приплод отвозить в Москву и с выгодой продавать любителям. При виде собачки попадья ахнула и со всей твердостью заявила, что «конского завода» не допустит. Сладить, однако, с отцом Федором было невозможно. Катерина Александровна после трехдневной ссоры покорилась, и воспитание Нерки началось. Еду собаке подавали на трех блюдах. На одном лежали квадратные кусочки вареного мяса, на другом – манная кашица, а в третье блюдечко отец Федор накладывал какое‑то мерзкое месиво, утверждая, что в нем содержится большой процент фосфору, так необходимого молодой собаке для укрепления костей. От добротной пищи и нежного воспитания Нерка расцвела и вошла в необходимый для произведения потомства возраст. Отец Федор надзирал за собакой, диспутировал с видными городскими собачеями, скорбя лишь о том, что не может побеседовать с секретарем уисполкома, великим, как говорили, знатоком по части собаководства.

Наконец на Нерку надели новый щеголеватый ошейник с перьями, напоминающий запястье египетской царицы Клеопатры, и Катерина Александровна, взяв с собою 3 рубля, повела благоухающую невесту к медалисту‑жениху, принадлежащему секретарю уисполкома.

Счастливый принц встретил прелестную Нерку нежным, далеко слышным лаем.

Отец Федор, сидя у окна, в нетерпении поджидал возвращения молодой. В конце улицы появилась упитанная фигура Катерины Александровны. Саженях в тридцати от дома она остановилась, чтобы поговорить с соседкой. Нерка, придерживаемая шнурком, рассеянно описывала вокруг хозяйки кольца, восьмерки и параболы, изредка принюхиваясь к основанию ближайшей тумбочки [37].

Но уже через минуту хозяйская гордость, обуявшая душу отца Федора, сменилась негодованием, а потом и ужасом. Из‑за угла быстро выкатился большой одноглазый, известный всей улице своей порочностью пес Марсик. Помахав хвостом, лежавшим на спине кренделем, мерзавец подскочил к Нерке с явно матримониальными намерениями.

Отец Федор от негодования подпрыгнул на стуле. Катерина Александровна, увлеченная беседой, не замечала ничего, происходившего за ее спиной. Востриков ужаснулся и, захватив в сенях палку, выбежал на улицу. Сцена, представившаяся его взору, была полна драматизма. Катерина Александровна бегала вокруг собак, визжа: «Пошел! Пошел! Пошел!» – и била Марсика зонтиком по могучей спине. Пес не обращал на побои ни малейшего внимания. Мысли его были далеко. Закричав еще издали страшным голосом, отец Федор бросился спасать свое будущее богатство, но было уже поздно. Избитый Марсик ускакал на трех ногах.

Дома произошла большая семейная сцена, уснащенная многими тяжелыми подробностями. Попадья плакала. Отец Федор сердито молчал, с омерзением поглядывая на оскверненную собаку. Оставалась крохотная надежда на то, что потомство Нерки все‑таки пойдет по уисполкомовской линии.

Через положенное время Нерка принесла шесть отличных мордатых крутобоких щенят чисто бульдожьей породы, которых портила одна маленькая подробность: у каждого щенка имелся большой черный пушистый, лежащий на спине кренделем хвост. Вместе с кренделеобразными хвостами рухнула возможность продать приплод с прибылью. Щенков раздарили. Нерку подвергли строгому заточению и снова стали ждать приплода. По ночам, а также утром, днем и вечером под окнами отца Вострикова медленно похаживал порочный Марсик, уставясь единственным нахальным глазом в окна и жалобно подвывая.

Несмотря на тюремный режим и новые три рубля, затраченные на секретарского кобеля, второе поколение еще больше напоминало бродягу Марсика. Один щенок родился даже одноглазым. Успех бродячего пса был совершенно необъясним. Тем не менее третья серия щенков оказалась вылитыми марсиками и от визитов к уисполкомовскому медалисту заимствовала только кривые породистые лапы. Отец Востриков хотел сгоряча вчинить иск, но так как Марсик не имел хозяина, вчинить иск было некому. Так распался «конский завод» и мечты о верном, постоянном доходе.

Порывистая душа отца Федора не знала покою. Не знала она его никогда. Ни тогда, когда он был воспитанником духовного училища, Федей, ни когда он был усатым семинаристом Федор Иванычем. Перейдя из семинарии в университет и проучившись на юридическом факультете три года, Востриков в 1915 году убоялся возможной мобилизации и снова пошел по духовной линии. Сперва был рукоположен в диаконы, а потом посвящен в сан священника и назначен в уездный город N. И всегда, во всех этапах духовной и гражданской карьеры, отец Федор оставался стяжателем.

Мечтал отец Востриков о собственном свечном заводе. Терзаемый видением больших заводских барабанов, наматывающих толстые восковые канаты, отец Федор изобретал различные проекты, осуществление которых должно было доставить ему основной и оборотный капиталы для покупки давно присмотренного в Самаре заводика.

Идеи осеняли отца Федора неожиданно, и он сейчас же принимался за работу. Отец Федор вдруг начинал варить мраморное стирочное мыло; наваривал его пуды, но хотя мыло, по его уверению, заключало в себе огромный процент жиров, оно не мылилось и вдобавок стоило втрое дороже, чем «плугимолотовское». Мыло долго потом мокло и разлагалось в сенях, так что Катерина Александровна, проходя мимо него, даже всплакивала. А еще потом мыло выбрасывали в выгребную яму.

Прочитав в каком‑то животноводческом журнале, что мясо кроликов нежно, как у цыпленка, что плодятся они во множестве и что разведение их может принести рачительному хозяину немалые барыши, отец Федор немедленно обзавелся полдюжиной производителей, и уже через пять месяцев собака Нерка, испуганная неимоверным количеством ушастых существ, заполнивших двор и дом, сбежала неизвестно куда. Проклятые обыватели города N оказались чрезвычайно консервативными и с редким для неорганизованной массы единодушием не покупали у Вострикова ни одного кролика. Тогда отец Федор, переговорив с попадьей, решил украсить свое меню кроликами, мясо которых превосходит по вкусу мясо цыплят. Из кроликов приготовляли: жаркое, битки, пожарские котлеты. Кроликов варили в супе, подавали к ужину в холодном виде и запекали в бабки. Это не привело ни к чему. Отец Федор подсчитал, что при переходе исключительно на кроличий паек семья сможет съесть за месяц не больше 40 животных, в то время как ежемесячный приплод составляет 90 штук, причем число это с каждым месяцем будет увеличиваться в геометрической прогрессии.

Тогда Востриковы решили давать вкусные домашние обеды. Отец Федор весь вечер при лампе писал химическим карандашом на аккуратно нарезанных листках арифметической бумаги объявления о даче вкусных домашних обедов, приготовляемых исключительно на свежем коровьем масле. Объявление начиналось словами: «Дешево и вкусно». Попадья наполнила эмалированную мисочку мучным клейстером, и отец Федор поздним вечером налепил объявления на всех телеграфных столбах и поблизости советских учреждений.

Новая затея имела большой успех. В первый же день явилось 7 человек, в том числе делопроизводитель военкомата Бендин и заведующий подотделом благоустройства Козлов, тщанием которого недавно был снесен единственный в городе памятник старины, триумфальная арка елисаветинских времен,[38]мешавшая, по его словам, уличному движению. Всем им обед очень понравился. На другой день явилось 14 человек. С кроликов не успевали сдирать шкурки. Целую неделю дело шло великолепно, и отец Федор уже подумывал об открытии небольшого скорняжного производства, без мотора,[39]когда произошел совершенно непредвиденный случай.

Кооператив «Плуг и молот», который был уже заперт три недели по случаю переучета товаров, открылся, и работники прилавка, пыхтя от усилий, выкатили на задний двор, общий с двором отца Федора, бочку гнилой капусты, которую и свалили в выгребную яму. Привлеченные пикантным запахом, кролики сбежались к яме, и уже на другое утро среди нежных грызунов начался мор. Свирепствовал он всего только три часа, но уложил всех 240 производителей и весь не поддающийся учету приплод.

Ошеломленный, отец Федор притих на целых два месяца и взыграл духом только теперь, возвратясь из дому Воробьянинова и запершись, к удивлению матушки, в спальне. Все показывало на то, что отец Федор озарен новой идеей, захватившей все его существо.

Катерина Александровна косточкой согнутого пальца постучала в дверь спальной. Ответа не было, только усилилось пение. Попадья отступила от двери и заняла позицию на диване. Через минуту дверь приоткрылась, и в щели показалось лицо отца Федора, на котором играл девичий румянец.

– Дай мне, мать, ножницы поскорее, – быстро проговорил отец Федор.

– А ужин как же?

– Ладно. Потом.

Отец Федор схватил ножницы, снова заперся и подошел к небольшому стенному овальному зеркалу в поцарапанной черной раме.

Рядом с зеркалом висела старинная народная картинка «Зерцало грешного», печатанная с медной доски и приятно раскрашенная рукой. Отец Федор купил эту картинку в последний свой приезд в Москву на Смоленском рынке[40]и очень любил ее. Особенно утешило его «Зерцало грешного» после неудачи с кроликами. Картинка ясно показывала бренность всего земного. По верхнему ее ряду шли четыре рисунка, подписанные славянской вязью, значительные и умиротворяющие душу: «Сим молитву деет, Хам пшеницу сеет, Яфет власть имеет, смерть всем владеет». Смерть была с косою и песочными часами с крыльями. Смерть была сделана как бы из протезов и ортопедических частей и стояла, широко расставив ноги, на пустой холмистой земле. Вид ее ясно говорил, что неудача с кроликами – дело пустое.

Сейчас отцу Федору больше понравилась картинка: «Яфет власть имеет», где тучный богатый человек с бородою сидел в маленьком зальце на троне с полным сознанием своего богатства.

Отец Федор улыбнулся и, довольно торопливо, внимательно глядя на себя в зеркало, начал подстригать свою благообразную бороду. Волосы сыпались на пол, ножницы скрипели, и через пять минут отец Федор убедился, что подстригать бороду он совершенно не умеет. Борода его оказалась скошенной на один бок, неприличной и даже подозрительной.

Помаячив у зеркала еще немного, отец Федор обозлился, позвал жену и, протягивая ей ножницы, раздраженно сказал:

– Помоги мне хоть ты, матушка. Никак не могу вот с волосищами своими справиться.

Матушка от удивления даже руки назад отвела.

– Что же ты над собой сделал? – вымолвила она наконец.

– Ничего не сделал. Подстригаюсь. Помоги, пожалуйста. Вот здесь, как будто, скособочилось…

– Господи, – сказала матушка, посягая на локоны отца Федора, – неужели, Феденька, ты к обновленцам перейти собрался?

Такому направлению разговора отец Федор обрадовался.

– А почему, мать, не перейти мне к обновленцам? А обновленцы что, не люди?

– Люди, конечно, люди, – согласилась матушка ядовито, – как же, по иллюзионам ходят, алименты платят…[41]

– Ну, и я по иллюзионам буду бегать.

– Бегай, пожалуйста.

– И буду бегать.

– Добегаешься! Ты в зеркало на себя посмотри.

И действительно. Из зеркала на отца Федора глянула бойкая черноглазая физиономия с небольшой дикой бородкой и нелепо длинными усами.

Стали подстригать усы, доводя их до пропорциональных размеров.

Дальнейшее еще больше поразило матушку. Отец Федор заявил, что этим же вечером должен выехать по делу, и потребовал, чтобы Катерина Александровна сбегала к брату‑булочнику и взяла у него на неделю пальто с барашковым воротником и коричневый утиный картуз.[42]

– Никуда не пойду! – заявила матушка и заплакала.

Полчаса шагал отец Федор по комнате и, пугая жену изменившимся своим лицом, молол чепуху. Матушка поняла только одно: отец Федор ни с того, ни с сего постригся, хочет в дурацком картузе ехать неизвестно куда, а ее бросает.

– Не бросаю, – твердил отец Федор, – не бросаю, через неделю буду назад. Ведь может же быть у человека дело. Может или не может?

– Не может, – говорила попадья.

Отцу Федору, человеку в обращении с ближними кроткому, пришлось даже постучать кулаком по столу. Хотя стучал он осторожно и неумело, так как никогда этого не делал, попадья все же очень испугалась и, накинув оренбургский платок, побежала к брату за статской одеждой.

Оставшись один, отец Федор с минуту подумал, сказал: «Женщинам тоже тяжело» – и вытянул из‑под кровати сундучок, обитый жестью. Такие сундучки встречаются по большей части у красноармейцев. Оклеены они полосатыми обоями, поверх которых красуется портрет Буденного или картонка от папиросной коробки «Пляж», изображающей трех красавиц, лежащих на усыпанном галькой батумском берегу. Сундучок Востриковых, к неудовольствию отца Федора, также был оклеен картинками, но не было там ни Буденного, ни батумских красоток. Попадья залепила все нутро сундучка фотографиями, вырезанными из журнала «Летопись войны 1914 года».[43]Тут было и «Взятие Перемышля», и «Раздача теплых вещей нижним чинам на позициях», и сам молодецкий казак Козьма Крючков, первый георгиевский кавалер.

Выложив на пол лежавшие сверху книги: комплект журнала «Русский паломник» за 1903 год,[44]толстеннейшую «Историю раскола» и брошюрку «Русский в Италии»,[45]на обложке которой отпечатан был курящийся Везувий, отец Федор запустил руку на самое дно сундучка и вытащил старый обтерханный женин капор.[46]Зажмурившись от запаха нафталина, который внезапно ударил из сундучка, отец Федор, разрывая кружевца и прошвы, вынул из капора тяжелую полотняную колбаску. Колбаска содержала в себе двадцать золотых десяток – все, что осталось от коммерческих авантюр отца Федора.

Он привычным движением руки приподнял полу серенькой рясы и засунул колбаску в карман полосатых брюк. Потом подошел к комоду и вынул из конфетной коробки пятьдесят рублей трехрублевками и пятирублевками. В коробке оставалось еще двадцать рублей.

– На неделю хватит, – решил он.

 

Глава IV

Муза дальних странствий

За час до прихода вечернего почтового поезда отец Федор, в коротеньком, чуть ниже колен, пальто и с плетеной корзинкой, стоял в очереди у кассы и… Агент ОДТГПУ [48]медленно прошел по залу, утихомирил возникшую в очереди брань… Кассир, суровый гражданин, долго возился с компостерами, пробивал на билете кружевные цифры и, к удивлению всей…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Глава VII

Великий комбинатор

В половине двенадцатого с северо‑запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошел молодой человек лет двадцати восьми. За ним бежал… – Дядя! – весело кричал он. – Дай десять копеек! Молодой человек вынул из кармана налитое яблоко[99]и подал его беспризорному, но тот не отставал. Тогда пешеход…

Глава VIII

Бриллиантовый дым

Ипполит Матвеевич снял с головы пятнистую касторовую шляпу, расчесал усы, из которых, при прикосновении гребешка, вылетела дружная стайка небольших… В продолжение рассказа Остап несколько раз вскакивал и, обращаясь к железной… – Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед – тронулся!

Глава IX

Следы «Титаника»

 

Ипполит Матвеевич проснулся по привычке в половине восьмого, пророкотал «гут морген» и направился к отливу, находившемуся тут же в дворницкой. [132]Он умывался с наслаждением, отплевывался, причитал и тряс головой, чтобы избавиться от воды, набежавшей в уши. Вытираться было приятно, но, отняв от лица полотенце, Ипполит Матвеевич увидел, что оно испачкано тем радикально‑черным цветом, которым с позавчерашнего дня были окрашены его горизонтальные усы. Сердце Ипполита Матвеевича сразу потухло. Он бросился к своему карманному зеркальцу, которое лежало на стуле. В зеркальце отразился большой нос и зеленый, как молодая травка, левый ус. Ипполит Матвеевич поспешно передвинул зеркальце направо. Правый ус был того же омерзительного цвета. Нагнув голову, словно желая забодать зеркальце, несчастный увидел, что радикальный черный цвет еще господствовал в центре каре, но по краям был обсажен тою же травянистой каймой. Все существо Ипполита Матвеевича издало такой громкий стон, что Остап Бендер открыл свои чистые голубые глаза.

– Вы с ума сошли! – воскликнул Бендер и сейчас же сомкнул свои сонные вежды.

– Товарищ Бендер, – умоляюще зашептала жертва «Титаника».

Остап проснулся после многих толчков и уговоров. Он внимательно посмотрел на Ипполита Матвеевича и радостно засмеялся. Отвернувшись от директора‑учредителя концессии, главный руководитель работ и технический директор содрогался, хватался за спинку кровати, кричал «не могу» и снова бушевал.

– С вашей стороны это нехорошо, товарищ Бендер! – сказал Ипполит Матвеевич, с дрожью шевеля зелеными усами.

Это придало новые силы уже изнемогшему было Остапу. Чистосердечный его смех продолжался еще минут десять. Отдышавшись, он сразу сделался очень серьезным.

– Что вы на меня смотрите такими злыми глазами, как солдат на вошь? Вы на себя посмотрите.

– Но ведь мне аптекарь говорил, что это будет радикально‑черный цвет. Не смывается ни холодной, ни горячей водой, ни мыльной пеной, ни керосином… Контрабандный товар.

– Контрабандный? Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице.[133]Покажите флакон… И потом посмотрите. Вы читали это?

– Читал.

– А вот это, маленькими буквами? Тут ясно сказано, что после мытья горячей и холодной водой или мыльной пеной и керосином волосы надо не вытирать, а сушить на солнце или у примуса… Почему вы не сушили? Куда вы теперь пойдете с этой зеленой липой?

Ипполит Матвеевич был подавлен. Вошел Тихон. Увидя барина в зеленых усах, он перекрестился и попросил опохмелиться.

– Выдайте рубль герою труда,[134] – предложил Остап, – и, пожалуйста, не записывайте на мой счет! Это ваше интимное дело с бывшим сослуживцем… Подожди, отец, не уходи, дельце есть.

Остап завел с дворником беседу о мебели, и уже через пять минут концессионеры знали все. Всю мебель в 1919 году увезли в жилотдел,[135]за исключением одного гостиничного стула, который сперва находился во владении Тихона, а потом был забран у него завхозом 2‑го дома соцобеса.

– Так он что – здесь в доме?

– Здесь и стоит.

– А скажи, дружок, – замирая спросил Воробьянинов, – когда стул у тебя был, ты его… не чинил?

– Чинить его невозможно. В старое время работа была хорошая. Еще тридцать лет такой стул может выстоять.

– Ну иди, дружок, возьми еще рубль, да смотри не говори, что я приехал.

– Могила, гражданин Воробьянинов.

Услав дворника и прокричав «лед тронулся», Остап Бендер снова обратился к усам Ипполита Матвеевича.

– Придется снова красить. Давайте деньги – пойду в аптеку. Ваш «Титаник» ни к черту не годится, только собак красить… Вот в старое время была красочка!.. Мне один беговой профессор рассказал волнующую историю. Вы интересовались бегами? Нет? Жалко. Волнующая вещь. Так вот… Был такой знаменитый жулик, граф Друцкий. Он проиграл на бегах пятьсот тысяч. Король проигрыша. И вот, когда у него уже, кроме долгов, ничего не было и граф подумывал о самоубийстве, один жучок дал ему за 50 рублей замечательный совет. Граф уехал и через год вернулся с орловским рысаком‑трехлеткой. После этого граф не только вернул свои деньги, но даже выиграл еще тысяч триста. Его орловец Маклер с отличным аттестатом всегда приходил первым. На дерби он на целый корпус обошел Мак‑Магона. Гром!.. Но тут Курочкин (слышали?) замечает,[136]что все орловцы начинают менять масть – один только Маклер, как дуся, не меняет цвета. Скандал был неслыханный! Графу дали три года. Оказалось, что Маклер не орловец, а перекрашенный метис, а метисы гораздо резвее орловцев и их к ним на версту не подпускают. Каково?.. Вот это красочка! Не то, что ваши усы!..

– Но аттестат? У него ведь был отличный аттестат?

– Такой же, как этикетка на вашем «Титанике», – фальшивый! Давайте деньги на новую краску.

Остап вернулся с новой микстурой.

– «Наяда». Возможно, что лучше вашего «Титаника». Снимайте пиджак!

Начался обряд перекраски, но «изумительный каштановый цвет, придающий волосам нежность и пушистость», смешавшись с зеленью «Титаника», неожиданно окрасил голову и усы Ипполита Матвеевича в краски солнечного спектра.

Ничего еще не евший с утра, Воробьянинов злобно ругал все парфюмерные заводы, как государственные, так и подпольные, находящиеся в Одессе на Малой Арнаутской улице.

– Таких усов, должно быть, нет даже у Аристида Бриана,[137] – бодро заметил Остап, – но жить с такими ультрафиолетовыми волосами в Советской России не рекомендуется. Придется сбрить.

– Я не могу, – скорбно ответил Ипполит Матвеевич, – это невозможно.

– Что, усы дороги вам как память?

– Не могу, – повторил Воробьянинов, понуря голову.

– Тогда вы всю жизнь сидите в дворницкой, а я пойду за стульями. Кстати, первый стул над нашей головой.

– Брейте!

Разыскав ножницы, Бендер мигом отхватил усы, и они, взращиваемые Ипполитом Матвеевичем десятилетиями, бесшумно свалились на пол. С головы падали волосы радикально‑черного цвета, зеленые и ультрафиолетовые. Покончив со стрижкой, технический директор достал из кармана старую бритву «Жилет», а из бумажника запасное лезвие, – стал брить почти плачущего Ипполита Матвеевича.

– Последний ножик на вас трачу. Не забудьте записать на мой дебет два рубля за бритье и стрижку.

Содрогаясь от горя, Ипполит Матвеевич все‑таки спросил:

– Почему же так дорого. Везде стоит сорок копеек.

– За конспирацию, товарищ фельдмаршал, – быстро ответил Бендер.

Страдания человека, которому безопасной бритвой бреют голову, – невероятны. Это Ипполит Матвеевич понял с самого начала операции. Посередине Остап прервал свое ужасное дело и сладко спросил:

– Бритвочка не беспокоит?

– Конечно, беспокоит, – застрадал Воробьянинов.

– Почему же она вас беспокоит, господин предводитель? Она ведь не советская, а заграничная.

Но конец, который бывает всему, пришел.

– Готово. Заседание продолжается! Нервных просят не смотреть! Теперь вы похожи на Боборыкина, известного автора‑куплетиста.[138]

Ипполит Матвеевич отряхнул с себя мерзкие клочья, бывшие так недавно красивыми сединами, умылся и, ощущая на всей голове сильное жжение, в сотый раз сегодня уставился в зеркало. То, что он увидел, ему неожиданно понравилось. На него смотрело искаженное страданиями, но довольно юное лицо актера без ангажемента.

– Ну, марш вперед, труба зовет! – закричал Остап. – Я по следам в жилотдел, или, вернее, в тот дом, в котором когда‑то был жилотдел, а вы к старухам!

– Я не могу, – сказал Ипполит Матвеевич, – мне очень тяжело будет войти в собственный дом.

– Ах, да!.. Волнующая история! Барон‑изгнанник! Ладно! Идите в жилотдел, а здесь поработаю я. Сборный пункт – в дворницкой. Парад‑алле!

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Глава X

Голубой воришка

Завхоз 2‑го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было… Он был не только завхозом, но и вообще заведующим. Прежнего зава за грубое… Остап Бендер потянул тяжелую дубовую дверь воробьяниновского особняка и очутился в вестибюле. Здесь пахло подгоревшей…

Глава XI

Где ваши локоны?

В то время как Остап осматривал 2‑й дом Старсобеса, Ипполит Матвеевич, выйдя из дворницкой и чувствуя холод в бритой голове, двинулся по… По мостовой бежала светлая весенняя вода. Стоял непрерывный треск и цокот от… Ипполит Матвеевич шел, с интересом посматривая на встречных и поперечных прохожих. Он, который прожил в России всю…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Глава ХII

Слесарь, попугай и гадалка

Дом № 7 по Перелешинскому переулку не принадлежал к лучшим зданиям Старгорода. Два его этажа, построенные в забубенном стиле Второй империи,[165]все… Несмотря на ощутительную разницу в вывесках и величине оборотного капитала,… Пройдя ворота, залитые туннельным мраком и водой, и свернув направо, во двор с цементным колодцем, можно было увидеть…

Глава XIII

Алфавит – зеркало жизни

 

На второй день компаньоны убедились, что жить в дворницкой больше неудобно. Бурчал Тихон, совершенно обалдевший после того, как увидел барина сначала черноусым, потом зеленоусым, а под конец и совсем без усов. Спать было не на чем. В дворницкой стоял запах гниющего навоза, распространяемый новыми валенками Тихона. Старые валенки стояли в углу и воздуха тоже не озонировали.

– Считаю вечер воспоминаний закрытым, – сказал Остап, – нужно переезжать в гостиницу.

Ипполит Матвеевич дрогнул.

– Этого нельзя.

– Почему‑с?

– Там придется прописаться.

– Паспорт не в порядке?

– Да нет, паспорт в порядке, но в городе мою фамилию хорошо знают. Пойдут толки.

Концессионеры в раздумье помолчали.

– А фамилия Михельсон вам нравится? – неожиданно спросил великолепный Остап.

– Какой Михельсон? Сенатор?

– Нет. Член союза совторгслужащих.[183]

– Я вас не пойму.

– Это от отсутствия технических навыков. Не будьте божьей коровой.

Бендер вынул из зеленого пиджака профсоюзную книжку и передал Ипполиту Матвеевичу.

– Конрад Карлович Михельсон, сорока восьми лет, беспартийный, холост, член союза с 1921 года, в высшей степени нравственная личность, мой хороший знакомый, кажется, друг детей… Но вы можете не дружить с детьми – этого от вас милиция не потребует.[184]

Ипполит Матвеевич зарделся.

– Но удобно ли…

– По сравнению с нашей концессией это деяние, хотя и предусмотренное уголовным кодексом, все же имеет невинный вид детской игры в крысу.

Воробьянинов все‑таки запнулся.

– Вы идеалист, Конрад Карлович. Вам еще повезло, а то бы вам вдруг пришлось стать каким‑нибудь Папа‑Христозопуло или Зловуновым.

Последовало быстрое согласие, и концессионеры выбрались на улицу, не попрощавшись с Тихоном. Остановились они в меблированных комнатах «Сорбонна», принадлежавших Старкомхозу. Остап переполошил весь небольшой штат отельной прислуги. Сначала он обозревал семирублевые номера, но остался недоволен их меблировкой. Убранство пятирублевых номеров понравилось ему больше, но ковры были какие‑то облезшие и возмущал запах. В трехрублевых номерах было все хорошо, за исключением картин.

– Я не могу жить в одной комнате с пейзажами, – сказал Остап.

Пришлось поселиться в номере за рубль восемьдесят. Там не было пейзажей, не было ковров, а меблировка была строго выдержана: две кровати и ночной столик.

– Стиль каменного века, – заметил Остап с одобрением, – а доисторические животные в матрацах у вас не водятся?

– Смотря по сезону, – ответил лукавый коридорный, – если, например, губернский съезд какой‑нибудь, то, конечно, нету, потому что пассажиров бывает много и перед ними чистка происходит большая. А в прочее время действительно случается, что и набегают. Из соседних номеров «Ливадия».

В этот же день концессионеры побывали в Старкомхозе, где получили все необходимые сведения.

Оказалось, что жилотдел был расформирован в 1921 году и что обширный его архив был слит с архивом Старкомхоза. За дело взялся великий комбинатор. К вечеру компаньоны уже знали домашний адрес заведующего архивом Варфоломея Коробейникова, бывшего чиновника канцелярии градоначальства, ныне работника конторского труда.

Остап облачился в гарусный жилет, выбил о спинку кровати пиджак, вытребовал у Ипполита Матвеевича рубль двадцать копеек на представительство и отправился с визитом к архивариусу. Ипполит Матвеевич остался в «Сорбонне» и в волнении стал прохаживаться в ущелии между двумя кроватями.

В этот вечер, зеленый и холодный, решалась судьба всего предприятия. Если удастся достать копии ордеров, по которым распределялась изъятая из воробьяниновского особняка мебель, – дело можно считать наполовину удавшимся. Дальше предстояли трудности, конечно, невообразимые, но нить была бы уже в руках.

– Только бы ордера достать, – прошептал Ипполит Матвеевич, валясь на постель, – только бы ордера!..

Пружины разбитого матраца кусали его, как блохи. Он не чувствовал этого. Он еще неясно представлял себе, что последует вслед за получением ордеров, но был уверен, что тогда все пойдет, как по маслу. «А маслом, – вертелось у него в голове, – каши не испортишь».

А каша заваривалась большая. Обуянный розовой мечтою, Ипполит Матвеевич переваливался на кровати. Пружины под ним блеяли.

Остапу пришлось пересечь весь город. Коробейников жил на Гусище, окраине Старгорода. На Гусище жили преимущественно железнодорожники. Иногда над домами, по насыпи, огороженной бетонным тонкостенным забором, проходил задним ходом сопящий паровоз, крыши домов на секунду освещались полыхающим огнем паровозной топки, иногда катились порожние вагоны, иногда взрывались петарды. Среди халуп и временных бараков тянулись длинные кирпичные корпуса сырых еще кооперативных домов.

Остап миновал светящийся остров – железнодорожный клуб, – по бумажке проверил адрес и остановился у домика архивариуса. Бендер крутнул звонок с выпуклыми буквами «прошу крутить».

После длительных расспросов «кому да зачем» ему открыли, и он очутился в темной, заставленной шкафами, передней. В темноте кто‑то дышал на Остапа, но ничего не говорил.

– Где здесь гражданин Коробейников? – спросил Бендер.

Дышащий человек взял Остапа за руку и ввел в освещенную висячей керосиновой лампой столовую. Остап видел перед собою маленького старичка‑чистюлю с необыкновенно гибкой спиной. Не было сомнений в том, что старик этот – сам гражданин Коробейников. Остап без приглашения отодвинул стул и сел.

Старичок безбоязненно смотрел на самоуправца и молчал. Остап любезно начал разговор первым:

– Я к вам по делу. Вы служите в архиве Старкомхоза?

Спина старика пришла в движение и утвердительно выгнулась.

– А раньше служили в жилотделе?

– Я всюду служил, – сказал старик весело.

– Даже в канцелярии градоначальства?

При этом Остап грациозно улыбнулся. Спина старика долго извивалась и наконец остановилась в положении, свидетельствовавшем, что служба в градоначальстве – дело давнее и что все упомнить положительно невозможно.

– А позвольте все‑таки узнать, чем обязан? – спросил хозяин, с интересом глядя на гостя.

– Позволю, – ответил гость. – Я Воробьянинова сын.

– Это какого же? Предводителя?

– Его.

– А он что, жив?

– Умер, гражданин Коробейников. Почил.

– Да, – без особой грусти сказал старик, – печальное событие. Но ведь, кажется, у него детей не было?

– Не было, – любезно подтвердил Остап.

– Как же?..

– Ничего. Я от морганатического брака.

– Не Елены ли Станиславовны будете сынок?

– Да. Именно.

– А она в каком здоровье?

– Маман давно в могиле.

– Так, так, ах, как грустно.

И долго еще старик глядел со слезами сочувствия на Остапа, хотя не далее как сегодня видел Елену Станиславовну на базаре, в мясном ряду.

– Все умирают, – сказал он, – вот и бабушка моя тоже… зажилась. А… все‑таки разрешите узнать, по какому делу, уважаемый, вот имени вашего не знаю…

– Вольдемар, – быстро сообщил Остап.

– … Владимир Ипполитович? Очень хорошо. Так. Я вас слушаю, Владимир Ипполитович.

Старичок присел к столу, покрытому клеенкой в узорах, и заглянул в самые глаза Остапа.

Остап в отборных словах выразил свою грусть по родителям. Он очень сожалеет, что вторгся так поздно в жилище глубокоуважаемого архивариуса и причинил ему беспокойство своим визитом, но надеется, что глубокоуважаемый архивариус простит его, когда узнает, какое чувство толкнуло его на это.

– Я хотел бы, – с невыразимой сыновней любовью закончил Остап, – найти что‑нибудь из мебели папаши, чтобы сохранить о нем память. Не знаете ли вы, кому передана мебель из папашиного дома?

– Сложное дело, – ответил старик, подумав, – это только обеспеченному человеку под силу… А вы, простите, чем занимаетесь?

– Свободная профессия. Собственная мясохладобойня на артельных началах в Самаре.

Старик с сомнением посмотрел на зеленые доспехи молодого Воробьянинова, но возражать не стал.

«Прыткий молодой человек», – подумал он.

Остап, который к этому времени закончил свои наблюдения над Коробейниковым, решил, что «старик – типичная сволочь».

– Так вот, – сказал Остап.

– Так вот, – сказал архивариус, – трудно, но можно…

– Потребует расходов? – помог владелец мясохладобойни.

– Небольшая сумма…

– Ближе к телу, как говорил Мопассан. Сведения будут оплачены.

– Ну что ж, семьдесят рублей положите.

– Это почему ж так много? Овес нынче дорог?

Старик мелко задребезжал, виляя позвоночником.

– Изволите шутить.

– Согласен, папаша. Деньги против ордеров. Когда к вам зайти?

– Деньги при вас?

Остап с готовностью похлопал себя по карману.

– Тогда пожалуйте хоть сейчас, – торжественно сказал Коробейников.

Он зажег свечу и повел Остапа в соседнюю комнату. Там кроме кровати, на которой, очевидно, спал хозяин дома, стоял письменный стол, заваленный бухгалтерскими книгами, и длинный канцелярский шкаф с открытыми полками. К ребрам полок были приклеены печатные литеры – А, Б, В и далее, до арьергардной буквы Я. На полках лежали пачки ордеров, перевязанные свежей бечевкой.

– Ого! – сказал восхищенный Остап. – Полный архив на дому!

– Совершенно полный, – скромно ответил архивариус, – я, знаете, на всякий случай… Коммунхозу он не нужен, а мне, на старости лет, может пригодиться… Живем мы, знаете, как на вулкане… Все может произойти… Кинутся тогда люди искать свои мебеля, а где они, мебеля? Вот они где! Здесь они! В шкафу. А кто сохранил, кто уберег? Коробейников. Вот господа спасибо и скажут старичку, помогут на старости лет… А мне много не нужно – по десяточке за ордерок подадут – и на том спасибо… А то иди, попробуй, ищи ветра в поле. Без меня не найдут!..

Остап восторженно смотрел на старика.

– Дивная канцелярия, – сказал он, – полная механизация. Вы прямо герой!

Польщенный архивариус стал вводить гостя в детали любимого дела. Он раскрыл толстые книги учета и распределения.

– Все здесь, – сказал он, – весь Старгород! Вся мебель! У кого когда взято, кому когда выдано. А вот это – алфавитная книга – зеркало жизни! Вам про чью мебель? Купца первой гильдии Ангелова? Пожа‑алуйста. Смотрите на букву А. Буква А, Ак, Ам, Aн, Ангелов… Номер… Вот. 82742. Теперь книгу учета сюда. Страница 142. Где Ангелов? Вот Ангелов. Взято у Ангелова 18 декабря 1918 года – рояль «Беккер» № 97012, табурет к нему мягкий, бюро две штуки, гардеробов четыре – два красного дерева, шифоньер один и так далее… А кому дано?.. Смотрим книгу распределения. Тот же номер 82742… Дано… Шифоньер – в Горвоенком, гардеробов три штуки – в детский интернат «Жаворонок»… И еще один гардероб – в личное распоряжение секретаря Старпродкомгуба.[185]А рояль куды пошел? Пошел рояль в Собес, во 2‑й дом. И посейчас там рояль есть…

«Что‑то не видел я там такого рояля», – подумал Остап, вспомнив застенчивое личико Альхена.

– Или, примерно, у правителя канцелярии городской управы Мурина… На букву М, значит, и нужно искать… Все тут. Весь город. Рояли тут, козетки всякие, трюмо, кресла, диванчики, пуфики, люстры… Сервизы даже, и то есть…

– Ну, – сказал Остап, – вам памятник нужно нерукотворный[186]воздвигнуть. Однако ближе к телу. Например, буква В…

– Есть буква В, – охотно отозвался Коробейников. – Сейчас. Вм, Вн, Ворицкий № 48238, Воробьянинов, Ипполит Матвеевич, батюшка ваш, царство ему небесное, большой души был человек… Рояль «Беккер» № 5480009, вазы китайские маркированные четыре, французского завода «Сэвр», ковров‑обюссонов[187]восемь разных размеров, гобелен «Пастушка», гобелен «Пастух», текинских ковров два, хорасанских ковров один, чучело медвежье с блюдом одно, спальный гарнитур – двенадцать мест, столовый гарнитур – шестнадцать мест, гостиный гарнитур – четырнадцать мест, ореховый, мастера Гамбса работы…

– А кому роздано? – в нетерпении спросил Остап.

– Это мы сейчас. Чучело медвежье с блюдом – во второй район милиции. Гобелен «Пастух» – в фонд художественных ценностей. Гобелен «Пастушка» – в клуб водников. Ковры обюссон, текинские и хоросан – в Наркомвнешторг. Гарнитур спальный – в союз охотников, гарнитур столовый – в Старгородское отделение Главчая. Гарнитур гостиный ореховый – по частям. Стол круглый и стул один – во 2‑й дом Собеса, диван с гнутой спинкой – в распоряжение жилотдела, до сих пор в передней стоит, всю обивку промаслили, сволочи… И еще один стул товарищу Грицацуеву, как инвалиду империалистической войны, по его заявлению и грифу завжилотделом т. Буркина. Десять стульев – в Москву, в Государственный музей мебели ,[188]согласно циркулярного письма Наркомпроса… Вазы китайские маркированные…

– Хвалю! – сказал Остап, ликуя. – Это конгениально! Хорошо бы и на ордера посмотреть.

– Сейчас, сейчас и до ордеров доберемся. На № 48238, литера В…

Архивариус подошел к шкафу и, поднявшись на цыпочки, достал нужную пачку солидных размеров.

– Вот‑с. Вся вашего батюшки мебель тут. Вам все ордера?

– Куда мне все… Так… Воспоминания детства – гостиный гарнитур… Помню, игрывал я в гостиной, на ковре Хорасан, глядя на гобелен «Пастушка»… Хорошее было время – золотое детство!.. Так вот, гостиным гарнитуром мы, папаша, и ограничимся.

Архивариус с любовью стал расправлять пачку зеленых корешков и принялся разыскивать там требуемые ордера. Коробейников отобрал пять ордеров. Один ордер на десять стульев, два – по одному стулу, один – на круглый стол и один – на гобелен «Пастушка».

– Изволите ли видеть. Все в порядке. Где что стоит – все известно. На корешках все адреса прописаны и собственноручная подпись получателя. Так что никто в случае чего не отопрется. Может быть, хотите генеральши Поповой гарнитур? Очень хороший. Тоже гамбсовская работа.

Но Остап, движимый любовью исключительно к родителям, схватил ордера, засунул их на самое дно бокового кармана, а от генеральшиного гарнитура отказался.

– Можно расписочку писать? – осведомился архивариус, ловко выгибаясь.

– Можно, – любезно сказал Бендер, – пишите, борец за идею.

– Так я уж напишу.

– Кройте!

Перешли в первую комнату. Коробейников каллиграфическим почерком написал расписку и, улыбаясь, передал ее гостю. Главный концессионер необыкновенно учтиво принял бумажку двумя пальцами правой руки и положил ее в тот же карман, где уже лежали драгоценные ордера.

– Ну, пока, – сказал он, сощурясь, – я вас, кажется, сильно обеспокоил. Не смею больше обременять своим присутствием. Вашу руку, правитель канцелярии.

Ошеломленный архивариус вяло пожал поданную ему руку.

– Пока, – повторил Остап.

Он двинулся к выходу.

Коробейников ничего не понял. Он даже посмотрел на стол – не оставил ли там гость денег, но на столе денег не было. Тогда архивариус очень тихо спросил:

– А деньги?

– Какие деньги? – сказал Остап, открывая входную дверь. – Вы, кажется, спросили про какие‑то деньги?

– Да как же! За мебель! За ордера!

– Голуба, – пропел Остап, – ей‑богу, клянусь честью покойного батюшки. Рад душой, но нету, забыл взять с текущего счета…

Старик задрожал и вытянул вперед хилую свою лапку, желая задержать ночного посетителя.

– Тише, дурак, – сказал Остап грозно, – говорят тебе русским языком – завтра, значит, завтра. Ну, пока! Пишите письма!..

Дверь с треском захлопнулась. Коробейников снова открыл ее и выбежал на улицу, но Остапа уже не было. Он быстро шел мимо моста. Проезжавший через виадук локомотив осветил его своими огнями и завалил дымом.

– Лед тронулся! – закричал Остап машинисту. – Лед тронулся, господа присяжные заседатели!

Машинист не расслышал, махнул рукой, колеса машины сильнее задергали стальные локти кривошипов, и паровоз умчался.

Коробейников постоял на ледяном ветерке минуты две и, мерзко сквернословя, вернулся в свой домишко. Невыносимая горечь охватила его. Он стал посреди комнаты и в ярости стал пинать стол ногой. Подпрыгивала пепельница, сделанная на манер калоши с красной надписью «Треугольник», и стакан чокнулся с графином.

Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло обманут. Он мог обмануть кого угодно, но здесь его надули с такой гениальной простотой, что он долго еще стоял, колотя ногами по толстым ножкам обеденного стола.

Коробейникова на Гусище звали Варфоломеичем. Обращались к нему только в случае крайней нужды. Варфоломеич брал в залог вещи и назначал людоедские проценты. Он занимался этим уже несколько лет и еще ни разу не попался милиции. А теперь он, как цыпленок, попался на лучшем своем коммерческом предприятии, от которого ждал больших барышей и обеспеченной старости. С этой неудачей мог сравниться только один случай в жизни Варфоломеича.

Года три назад, когда впервые после революции вновь появились медовые субъекты, принимающие страхование жизни, Варфоломеич решил обогатиться за счет Госстраха. Он застраховал свою бабушку ста двух лет, почтенную женщину, возрастом которой гордилось все Гусище, на тысячу рублей. Древняя женщина была одержима многими старческими болезнями. Поэтому Варфоломеичу пришлось платить высокие страховые взносы. Расчет Варфоломеича был прост и верен. Старуха долго прожить не могла. Вычисления Варфоломеича говорили за то, что она не проживет и года, за год пришлось бы внести рублей шестьдесят страховых денег, и 940 рублей являлись бы прибылью почти гарантированной.

Но старуха не умирала. Сто третий год она прожила вполне благополучно. Негодуя, Варфоломеич возобновил страхование на второй год. На сто четвертом году жизни старуха значительно окрепла – у нее появился аппетит и разогнулся указательный палец правой руки, скрученный подагрой уже лет десять. Варфоломеич со страхом убедился, что, истратив сто двадцать рублей на бабушку, он не получил ни копейки процентов на капитал. Бабушка не хотела умирать: капризничала, требовала кофий и однажды летом выползла даже на площадь Парижской Коммуны послушать новомодную выдумку – музыкальное радио. Варфоломеич понадеялся, что музыкальный рейс доконает старуху, которая, действительно, слегла и пролежала в постели три дня, поминутно чихая. Но организм победил. Старуха встала и потребовала киселя. Пришлось в третий раз платить страховые деньги. Положение сделалось невыносимым. Старуха должна была умереть и все‑таки не умерла. Тысячерублевый мираж таял, сроки истекали, надо было возобновлять страхование. Неверие овладело Варфоломеичем. Проклятая старуха могла прожить еще двадцать лет. Сколько ни обхаживал Варфоломеича страховой агент, как ни убеждал он его, рисуя обольстительные, не дай бог, похороны старушки, – Варфоломеич был тверд, как диабаз. Страхования он не возобновил.

Лучше потерять, решил он, сто восемьдесят рублей, чем двести сорок, триста, триста шестьдесят, четыреста двадцать или, может быть, даже четыреста восемьдесят, не говоря уж о процентах на капитал.

Даже теперь, пиная ногой стол, Варфоломеич не переставал по привычке прислушиваться к кряхтению бабушки, хотя никаких коммерческих выгод из этого кряхтения он уже извлечь не мог.

– Шутки!? – крикнул он, вспоминая о погибших ордерах. – Теперь деньги только вперед. И как же это я так оплошал? Своими руками отдал ореховый гостиный гарнитур!.. Одному гобелену «Пастушка» цены нет! Ручная работа!..

Звонок «прошу крутить» давно уже крутила чья‑то неуверенная рука, и не успел Варфоломеич вспомнить, что входная дверь осталась открытой, как в передней раздался тяжкий грохот, и голос человека, запутавшегося в лабиринте шкафов, воззвал:

– Куда здесь войти?

Варфоломеич вышел в переднюю, потянул к себе чье‑то пальто (на ощупь – драп) и ввел в столовую отца Федора Вострикова.

– Великодушно извините, – сказал отец Федор.

Через десять минут обоюдных недомолвок и хитростей выяснилось, что гражданин Коробейников действительно имеет кое‑какие сведения о мебели Воробьянинова, а отец Федор не отказывается за эти сведения уплатить. Кроме того, к живейшему удовольствию архивариуса, посетитель оказался родным братом бывшего предводителя и страстно желал сохранить о нем память, приобретя ореховый гостиный гарнитур. С этим гарнитуром у брата Воробьянинова были связаны наиболее теплые воспоминания отрочества.

Варфоломеич запросил сто рублей. Память брата посетитель расценивал значительно ниже, рублей в тридцать. Согласились на пятидесяти.

– Деньги я бы попросил вперед, – заявил архивариус, – это мое правило.

– А это ничего, что я золотыми десятками? – заторопился отец Федор, разрывая подкладку пиджака.

– По курсу приму. По девять с полтиной. Сегодняшний курс.

Востриков вытряс из колбаски пять желтячков, досыпал к ним два с полтиной серебром и пододвинул всю горку архивариусу. Варфоломеич два раза пересчитал монеты, сгреб их в руку, попросил гостя минуточку повременить и пошел за ордерами. В тайной своей канцелярии Варфоломеич не стал долго размышлять, раскрыл алфавит – зеркало жизни – на букву П, быстро нашел требуемый номер и взял с полки пачку ордеров генеральши Поповой. Распотрошив пачку, Варфоломеич выбрал из нее один ордер, выданный тов. Брунсу, проживающему на Виноградной, 34, на 12 ореховых стульев фабрики Гамбса. Дивясь своей сметке и умению изворачиваться, архивариус усмехнулся и отнес ордера покупателю.

– Все в одном месте? – воодушевленно воскликнул покупатель.

– Один к одному. Все там стоят. Гарнитур замечательный. Пальчики оближете. Впрочем, что вам объяснять! Вы сами знаете!

Отец Федор долго восторженно тряс руку архивариуса и, ударившись несчетное количество раз о шкафы в передней, убежал в ночную темноту.

Варфоломеич долго еще подсмеивался над околпаченным покупателем. Золотые монеты он положил в ряд на столе и долго сидел, сонно глядя на пять светлых кружочков.

«И чего это их на воробьяниновскую мебель потянуло? – подумал он. – С ума посходили».

Он разделся, невнимательно помолился богу, лег в узенькую девичью постельку и озабоченно заснул.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Глава XIV

Знойная женщина, мечта поэта

За ночь холод был съеден без остатка. Стало так тепло, что у ранних прохожих ныли ноги. Воробьи несли разный вздор. Даже курица, вышедшая из кухни в… В коридорах «Сорбонны» зашумели. На открытие трамвая из уездов съезжались… – На обед записывайтесь у товарища Рыженковой.

Рассказ о гусаре‑схимнике

Блестящий гусар, граф Алексей Буланов, как правильно сообщил Бендер, был действительно героем аристократического Петербурга. Имя великолепного… За графом Булановым катилась слава участника многих тайных дуэлей, имевших… Граф был красив, молод, богат, счастлив в любви, счастлив в картах и в наследовании имущества. Родственники его…

Глава XV

Дышите глубже, вы взволнованы!

В утро первого мая Виктор Михайлович Полесов, снедаемый обычной жаждой деятельности, выскочил на улицу и помчался к центру. Сперва его разнообразные… Колонна музработников в мягких отложных воротничках каким‑то образом… – Где ваш распорядитель? Вам разве по Красноармейской?! Не видите, влезли и создали пробку!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Глава XVI

Союз меча и орала

 

Когда женщина стареет, с ней могут произойти многие неприятности – могут выпасть зубы, поседеть и поредеть волосы, развиться одышка, может нагрянуть тучность, может одолеть крайняя худоба, – но голос у нее не изменится. Он останется таким же, каким был у нее гимназисткой, невестой или любовницей молодого повесы.

Поэтому, когда Полесов постучал в дверь и Елена Станиславовна спросила «Кто там?», Воробьянинов дрогнул. Голос его любовницы был тот же, что и в девяносто девятом году,[214]перед открытием парижской выставки. Но, войдя в комнату и сжимая веки от света, Ипполит Матвеевич увидел, что от прокурорши не осталось и следа.

– Как вы изменились! – сказал он невольно.

Старуха бросилась ему на шею.

– Спасибо, – сказала она, – я знаю, чем вы рисковали, придя ко мне. Вы тот же великодушный рыцарь. Я не спрашиваю вас, зачем вы приехали из Парижа. Видите, я не любопытна.

– Но я вовсе не приехал из Парижа, – растерянно сказал Воробьянинов.

– Мы с коллегой прибыли из Берлина, – поправил Остап, нажимая на локоть Ипполита Матвеевича, – но об этом не рекомендуется говорить.

– Ах, я так рада вас видеть? – возопила гадалка. – Войдите сюда, в эту комнату… А вы, Виктор Михайлович, простите, но не зайдете ли вы через полчаса?

– О! – заметил Остап. – Первое свидание? Трудные минуты!.. Разрешите и мне удалиться. Вы позволите с вами, любезнейший Виктор Михайлович?

Слесарь задрожал от радости. Оба ушли в квартиру Полесова, где Остап, сидя на обломке ворот дома № 5 по Перелешинскому переулку, стал развивать перед оторопевшим кустарем‑одиночкой с мотором фантасмагорические идеи, клонящиеся к спасению родины.

Через час они вернулись и застали стариков совершенно разомлевшими.

– А вы помните, Ипполит Матвеевич? – говорила Елена Станиславовна.

– А вы помните, Елена Станиславовна? – говорил Ипполит Матвеевич.

«Кажется, наступил психологический момент для ужина», – подумал Остап. И, прервав Ипполита Матвеевича, вспоминавшего выборы в городскую управу, сказал:

– В Берлине есть очень странный обычай – там едят так поздно, что нельзя понять, что это: ранний ужин или поздний обед!

Елена Станиславовна встрепенулась, отвела кроличий взгляд от Воробьянинова и потащилась в кухню.

– А теперь действовать, действовать и действовать! – сказан Остап, понизив голос до степени полной нелегальности.

Он взял Полесова за руку.

– Старуха не подкачает? Надежная женщина?

Полесов молитвенно сложил руки.

– Ваше политическое кредо?

– Всегда! – восторженно ответил Полесов.

– Вы, надеюсь, кирилловец?[215]

– Так точно. – Полесов вытянулся в струну.

– Россия вас не забудет! – рявкнул Остап.

Ипполит Матвеевич, держа в руке сладкий пирожок, с недоумением слушал Остапа; но Остапа удержать было нельзя. Его несло. Великий комбинатор чувствовал вдохновение – упоительное состояние перед выше‑средним шантажом.[216]Он прошелся по комнате, как барс.

В таком возбужденном состоянии его застала Елена Станиславовна, с трудом тащившая из кухни самовар. Остап галантно подскочил к ней, перенял на ходу самовар и поставил его на стол. Самовар свистнул. Остап решил действовать.

– Мадам, – сказал он, – мы счастливы видеть в вашем лице…

Он не знал, кого он счастлив видеть в лице Елены Станиславовны. Пришлось начать снова. Изо всех пышных оборотов царского режима вертелось в голове только какое‑то «милостиво повелеть соизволил». Но это было не к месту. Поэтому он начал деловито:

– Строгий секрет. Государственная тайна.

Остап показал рукой на Воробьянинова.

– Кто, по‑вашему, этот мощный старик? Не говорите, вы не можете этого знать. Это – гигант мысли, отец русской демократии и особа, приближенная к императору.

Ипполит Матвеевич встал во весь свой прекрасный рост и растерянно посмотрел по сторонам. Он ничего не понимал, но, зная по опыту, что Остап Бендер ничего не делает зря, – молчал. В Полесове все происходящее вызвало дрожь. Он стоял, задрав подбородок к потолку, в позе человека, готовящегося пройти церемониальным маршем. Елена Станиславовна села на стул, в страхе глядя на Остапа.

– Наших в городе много? – спросил Остап напрямик. – Каково настроение в городе ?

– При наличии отсутствия… – сказал Виктор Михайлович.

И стал путано объяснять свои беды. Тут был и дворник дома № 5, возомнивший о себе хам, и плашки в три восьмых дюйма, и трамвай, и прочее.

– Хорошо! – грянул Остап. – Елена Станиславовна! С вашей помощью мы хотим связаться с лучшими людьми города, которых злая судьба загнала в подполье. Кого можно пригласить к вам?

– Кого ж можно пригласить? Максим Петровича разве с женой?

– Без жены, – поправил Остап, – без жен. Вы будете единственным приятным исключением. Еще кого?

В обсуждении, к которому деятельно примкнул и Виктор Михайлович, выяснилось, что пригласить можно того же Максима Петровича Чарушникова, бывшего гласного городской думы, а ныне чудесным образом сопричисленного к лику совработников; хозяина «Быстроупака» Дядьева, председателя «Одесской бубличной артели – „Московские баранки“ Кислярского и двух молодых людей без фамилии, но вполне надежных.

– В таком случае прошу их пригласить сейчас же на маленькое совещание под величайшим секретом.

Заговорил Полесов:

– Я побегу к Максиму Петровичу, за Никешой и Владей, а уж вы, Елена Станиславовна, потрудитесь и сходите в «Быстроупак» и за Кислярским.

Полесов умчался. Гадалка с благоговением посмотрела на Ипполита Матвеевича и тоже ушла.

– Что это значит? – спросил Ипполит Матвеевич, надувая щеки.

– Это значит, – ответил Остап, – что вы отсталый; человек.

– Почему?

– Потому что. Простите за пошлый вопрос – сколько у вас есть денег?

– Каких денег?

– Всяких. Включая серебро и медь.

– Тридцать пять рублей.

– И с этими деньгами вы собирались окупить все расходы по нашему предприятию?

Ипполит Матвеевич молчал.

– Вот что, дорогой патрон. Мне сдается, что вы меня понимаете. Вам придется побыть часок гигантом мысли и особой, приближенной к императору.

– Зачем?

– Затем, что нам нужен оборотный капитал. Завтра моя свадьба. Я не нищий. Я хочу пировать в этот знаменательный день.

– Что же я должен делать? – простонал Ипполит Матвеевич.

– Вы должны молчать. Иногда для важности надувайте щеки.

– Но ведь это же… обман.

– Кто это говорит? Это говорит граф Толстой? Или Дарвин? Нет. Я слышу это из уст человека, который еще вчера только собирался забраться ночью в квартиру Грицацуевой и украсть у бедной вдовы мебель. Не задумывайтесь. Молчите. И не забывайте надувать щеки.

– К чему ввязываться в такое опасное дело? Ведь могут донести.

– Об этом не беспокойтесь. На плохие шансы я не ловлю. Дело будет поведено так, что никто ничего не поймет. Давайте пить чай.

Пока концессионеры пили и ели, а попугай трещал скорлупой подсолнухов, в квартиру входили гости.

Никеша и Владя пришли вместе с Полесовым. Виктор Михайлович не решился представить молодых людей гиганту мысли. Молодые люди засели в уголке и принялись наблюдать за тем, как отец русской демократии ест холодную телятину. Никеша и Владя были вполне созревшие недотепы. Каждому из них было лет под тридцать. Им, видно, очень нравилось, что их пригласили на заседание.

Бывший гласный городской думы Чарушников, тучный старик, долго тряс руку Ипполита Матвеевича и заглядывал ему в глаза. Под наблюдением Остапа старожилы города стали обмениваться воспоминаниями. Дав им разговориться, Остап обратился к Чарушникову:

– Вы в каком полку служили?

Чарушников запыхтел.

– Я… я, так сказать, вообще не служил, потому что будучи облечен доверием общества, проходил по выборам.

– Вы дворянин?

– Да. Был.

– Вы, надеюсь, остались им и сейчас? Крепитесь Потребуется ваша помощь. Полесов вам говорил?.. Заграница нам поможет. Остановка за общественным мнением. Полная тайна организации. Внимание!

Остап отогнал Полесова от Никеши и Влади и с неподдельной суровостью спросил:

– В каком полку служили? Придется послужить отечеству. Вы дворяне? Очень хорошо. Запад нам поможет Крепитесь. Полная тайна вкладов, то есть организации. Внимание.

Остапа несло. Дело как будто налаживалось. Представленный Еленой Станиславовной владельцу «Быстроупака», Остап отвел его в сторону, предложил ему крепиться, осведомился, в каком полку он служил, и обещал содействие заграницы и полную тайну организации Первым чувством владельца «Быстроупака» было желание как можно скорее убежать из заговорщицкой квартиры Он считал свою фирму слишком солидной, чтобы вступать в рискованное дело. Но, оглядев ловкую фигуру Остапа, он поколебался и стал размышлять:

«А вдруг!.. Впрочем, все зависит от того, под каким соусом все это будет подано».

Дружеская беседа за чайным столом оживлялась. Посвященные свято хранили тайну и разговаривали о последних городских новостях.

Последним пришел гражданин Кислярский, который не будучи дворянином и никогда не служа в гвардейских полках, из краткого разговора с Остапом сразу уяснил себе положение вещей.

– Крепитесь, – сказал Остап наставительно.

Кислярский пообещал.

– Вы, как представитель частного капитала, не можете остаться глухи к стонам родины.

Кислярский сочувственно загрустил.

– Вы знаете, кто это сидит? – спросил Остап, показывая на Ипполита Матвеевича.

– Как же, – ответил Кислярский, – это господин Воробьянинов.

– Это, – сказал Остап, – гигант мысли, отец русской демократии, особа, приближенная к императору.

«В лучшем случае два года со строгой изоляцией,[217] – подумал Кислярский, начиная дрожать. – Зачем я сюда пришел?»

– Тайный «Союз меча и орала»! – зловеще прошептал Остап.

«Десять лет»! – мелькнула у Кислярского мысль.

– Впрочем, вы можете уйти, но у нас, предупреждаю, длинные руки!..

«Я тебе покажу, сукин сын, – подумал Остап, – меньше, чем за 100 рублей, я тебя не выпущу».

Кислярский сделался мраморным. Еще сегодня он так вкусно и спокойно обедал, ел куриные пупочки, бульон с орешками и ничего не знал о страшном «Союзе меча и орала». Он остался – «длинные руки» произвели на него невыгодное впечатление.

– Граждане! – сказал Остап, открывая заседание. – Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания – она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех концов нашей обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем. Одни из вас служат и едят хлеб с маслом, другие занимаются отхожим промыслом и едят бутерброды с икрой. И те, и другие спят в своих постелях и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь маленькие дети, беспризорные, находятся без призора. Эти цветы улицы, или, как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслуживают лучшей участи. Мы, господа присяжные заседатели, должны им помочь. И мы, господа присяжные заседатели, им поможем.

Речь великого комбинатора вызвала среди слушателей различные чувства.

Полесов не понял своего нового друга – молодого гвардейца.

«Какие дети? – подумал он. – Почему дети?»

Ипполит Матвеевич даже и не старался ничего понять. Он уже давно махнул на все рукой и молча сидел, надувая щеки.

Елена Станиславовна пригорюнилась.

Никеша и Владя преданно глядели на голубую жилетку Остапа.

Владелец «Быстроупака» был чрезвычайно доволен.

«Красиво составлено, – решил он, – под таким соусом и деньги дать можно. В случае удачи – почет! Не вышло – мое дело шестнадцатое. Помогал детям, и дело с концом».

Чарушников обменялся значительным взглядом с Дядьевым и, отдавая должное конспиративной ловкости докладчика, продолжал катать по столу хлебные шарики.

Кислярский был на седьмом небе.

«Золотая голова», – думал он. Ему казалось, что он еще никогда так сильно не любил беспризорных детей, как в этот момент.

– Товарищи! – продолжал Остап. – Нужна немедленная помощь! Мы должны вырвать детей из цепких лап улицы, и мы вырвем их оттуда! Поможем детям! Будем помнить, что дети – цветы жизни. Я приглашаю вас сейчас же сделать свои взносы и помочь детям. Только детям, и никому другому. Вы меня понимаете?

Остап вынул из бокового кармана удостоверение и квитанционную книжку.

– Попрошу делать взносы. Ипполит Матвеевич подтвердит мои полномочия.

Ипполит Матвеевич надулся и наклонил голову. Тут даже несмышленые Никеша с Владей и сам гениальный слесарь поняли тайную суть иносказаний Остапа.

В порядке старшинства, господа, – сказал Остап, – начнем с уважаемого Максим Петровича.

Уважаемый Максим Петрович заерзал и дал от силы тридцать рублей.

– В лучшие времена дам больше! – заявил он.

– Лучшие времена скоро наступят, – сказал Остап, – впрочем, к беспризорным детям, которых я в настоящий момент представляю, это не относится.

Восемь рублей дали Никеша с Владей.

– Мало, молодые люди.

Молодые люди зарделись.

Полесов сбегал домой и принес пятьдесят.

– Браво, гусар, – сказал Остап, – для гусара‑одиночки с мотором этого на первый раз достаточно. Что скажет купечество?

Дядьев и Кислярский долго торговались и жаловались на уравнительные .[218]Остап был неумолим.

– В присутствии самого Ипполита Матвеевича считаю эти разговоры излишними.

Ипполит Матвеевич наклонил голову. Купцы пожертвовали в пользу детишек по двести рублей.

– Всего, – возгласил Остап, – четыреста восемьдесят восемь рублей. Эх! Двенадцати рублей не хватает для ровного счета.

Елена Станиславовна, долго крепившаяся, ушла в спальню и вынесла в старом ридикюле искомые двенадцать рублей.

Остальная часть заседания была смята и носила менее торжественный характер. Остап начал резвиться. Елена Станиславовна совсем размякла. Гости постепенно расходились, почтительно прощаясь с организаторами.

– О дне следующего заседания вы будете оповещены особо, – говорил Остап на прощание, – строжайший секрет. Дело помощи детям должно находиться в тайне. Это, кстати, в ваших личных интересах.

При этих словах Кислярскому захотелось дать еще пятьдесят рублей, но больше уже не приходить ни на какие заседания. Он еле удержал себя от этого порыва.

– Ну, – сказал Остап, – будем двигаться. Вы, Ипполит Матвеевич, я надеюсь, воспользуетесь гостеприимством Елены Станиславовны и переночуете у нее. Кстати, нам и для конспирации полезно разделиться на время. А я пошел.

Ипполит Матвеевич отчаянно подмаргивал Остапу глазом, но тот сделал вид, что не заметил, и вышел на улицу.

Пройдя квартал, он вспомнил, что в кармане у него лежат 500 честно заработанных рублей.

– Извозчик! – крикнул он. – Вези в «Феникс»!

– Это можно, – сказал извозчик.

Он неторопливо подвез Остапа к закрытому ресторану.

– Это что? Закрыто?

– По случаю Первого мая.

– Ах, чтоб их! И денег сколько угодно, и погулять негде! Ну, тогда валяй на улицу Плеханова. Знаешь?

Остап решил поехать к своей невесте.

– А раньше как эта улица называлась?

– Не знаю.

– Куда ж ехать? И я не знаю.

Тем не менее Остап велел ехать и искать.

Часа полтора проколесили они по пустому ночному городу, опрашивая ночных сторожей и милиционеров. Один милиционер долго пыжился и наконец сообщил, что Плеханова не иначе как бывшая Губернаторская.

– Ну, Губернаторская! Губернаторскую я хорошо знаю. Двадцать пять лет вожу на Губернаторскую.

– Ну и езжай на Губернаторскую.

Приехали на Губернаторскую, но она оказалась не Плеханова, а Карла Маркса.

Озлобленный Остап возобновил поиски затерянной улицы имени Плеханова. И вот всю ночь безумец бедный, куда б стопы не обращал,[219] – не мог найти улицы имени Плеханова.

Рассвет бледно осветил лицо богатого страдальца, так и не сумевшего развлечься в советском городе.

– Вези в «Сорбонну»! – крикнул он. – Тоже, извозчик! Плеханова не знаешь!..

 

Чертог вдовы Грицацуевой сиял.[220]Во главе свадебного стола сидел марьяжный король – сын турецко‑подданного. Он был элегантен и пьян.

Гости шумели.

Молодая была уже не молода. Ей было не меньше 35 лет. Природа одарила ее щедро. Тут было все: арбузные груди, краткий, но выразительный нос, расписные щеки, мощный затылок и необозримые зады. Нового мужа она обожала и очень боялась. Поэтому звала его не по имени и даже не по отчеству, которого она так и не узнала, а по фамилии – товарищ Бендер.

Ипполит Матвеевич снова сидел на заветном стуле. В продолжении всего свадебного ужина он подпрыгивал на стуле, чтобы почувствовать твердое. Иногда это ему удавалось. Тогда все присутствующие нравились ему, и он неистово начинал кричать «горько».

Остап все время произносил речи, спичи и тосты. Пили за народное просвещение и ирригацию Узбекистана. После этого гости стали расходиться. Ипполит Матвеевич задержался в передней и шепнул Бендеру.

– Так вы не тяните. Они там.

– Вы, стяжатель, – ответил пьяный Остап, – ждите меня в гостинице. Никуда не уходите. Я могу прийти каждую минуту. Уплатите в гостинице по счету. Чтоб все было готово. Адье, фельдмаршал. Пожелайте мне спокойной ночи.

Ипполит Матвеевич пожелал и отправился в «Сорбонну» волноваться.

В пять часов утра явился Остап со стулом. Ипполита Матвеевича проняло. Остап поставил стул посредине комнаты и сел на него.

– Как это вам удалось? – выговорил наконец Воробьянинов.

– Очень просто, по‑семейному. Вдовица спит и видит сон. Жаль было будить. «На заре ты ее не буди».[221]Увы! Пришлось оставить любимой записку: «Выезжаю с докладом в Новохоперск.[222]К обеду не жди. Твой Суслик». А стул я захватил в столовой. Трамвая в эти утренние часы нет – отдыхал по пути.

Ипполит Матвеевич с урчанием кинулся к стулу.

– Тихо, – сказал Остап, – нужно действовать без шуму.

Он вынул из глубоких карманов плоскогубцы, и работа закипела.

– Вы дверь заперли? – спросил Остап.

Отталкивая нетерпеливого Воробьянинова, Остап аккуратно вскрыл стул, стараясь не повредить английского ситца в цветочках.

– Такого ситца теперь нет, надо его сохранить. Товарный голод, ничего не поделаешь.

Все это довело Ипполита Матвеевича до крайнего раздражения.

– Готово, – сказал Остап тихо.

Он приподнял покровы и обеими руками стал шарить между пружинами. На лбу у него обозначилась венозная ижица.

– Ну? – повторял Ипполит Матвеевич на разные лады. – Ну? Ну?

– Ну и ну, – отвечал Остап раздраженно, – один шанс против одиннадцати. И этот шанс…

Он хорошенько порылся в стуле и закончил:

– И этот шанс пока не наш.

Он поднялся во весь рост и принялся чистить коленки. Ипполит Матвеевич кинулся к стулу.

Во втором бриллиантов не было. У Ипполита Матвеевича обвисли руки. Но Остап был по‑прежнему бодр.

– Теперь наши шансы увеличились.

Он походил по комнате:

– Ничего. Этот стул обошелся вдове больше, чем нам.

Остап вынул из бокового кармана золотую брошь со стекляшками, дутый золотой браслет, полдюжины золоченых ложечек и чайное ситечко.

Ипполит Матвеевич в горе даже не сообразил, что стал соучастником обыкновенной кражи.

– Пошлая вещь, – заметил Остап, – но согласитесь, что я не мог покинуть любимую женщину, не оставив о ней никакого воспоминания. Однако времени терять не следует. Это еще только начало. Конец в Москве. А государственный музей мебели – это вам не вдова – там потруднее будет!

Компаньоны запихнули обломки стула под кровать и, подсчитав деньги (их, вместе с пожертвованиями в пользу детей, оказалось 610 рублей), – выехали на вокзал к московскому поезду.

Ехать пришлось через весь город на извозчике. На Кооперативной они увидели Полесова, бежавшего по тротуару, как пугливая антилопа. За ним гнался дворник дома № 5 по Перелешинскому переулку. Заворачивая за угол, концессионеры успели заметить, что дворник настиг Виктора Михайловича и принялся его дубасить. Полесов кричал «Караул!» и «Хам!».

Возле самого вокзала, на Гусище, пришлось переждать похоронную процессию. На грузовой платформе, содрогаясь, ехал гроб, за которым следовал совершенно обессиленный Варфоломеич. Каверзная бабушка умерла как раз в тот год, когда он перестал делать страховые взносы.

До отхода поезда сидели в уборной, опасаясь встречи с любимой женщиной.

Поезд уносил друзей в шумный центр. Друзья приникли к окну. Вагоны проносились над Гусищем.

Внезапно Остап заревел и схватил Воробьянинова за бицепс.

– Смотрите, смотрите! – крикнул он. – Скорее! Альхен, с‑сукин сын!..

Ипполит Матвеевич посмотрел вниз. Под насыпью дюжий усатый молодец тащил тачку, груженную рыжей фисгармонией и пятью оконными рамами. Тачку подталкивал стыдливого вида гражданин в мышиной толстовочке.

Солнце пробилось сквозь тучи. Сияли кресты церквей.

Остап, хохоча, высунулся из окна и гаркнул:

– Пашка! На толкучку едешь?

Паша Эмильевич поднял голову, но увидел только буфера последнего вагона и еще сильнее заработал ногами.

– Видели? – радостно спросил Остап. – Красота! Вот работают люди!

Остап похлопал загрустившего Воробьянинова по спине.

– Ничего, папаша! Не унывайте! Заседание продолжается! Завтра вечером мы в Москве!

 

 

Часть вторая «В Москве»

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Глава XVII

Среди океана стульев

Статистика знает все.[223] Точно учтено количество пахотной земли в СССР с подразделением на чернозем,… Как много жизни, полной пыла, страстей и мысли, глядит на нас со статистических таблиц!

Глава XVIII

Общежитие имени монаха Бертольда Шварца

Ипполит Матвеевич и Остап, напирая друг на друга, стояли у открытого окна жесткого вагона и внимательно смотрели на коров, медленно сходивших с… Все дорожные анекдоты были уже рассказаны. «Старгородская правда» от вторника… Оставался самый томительный участок пути – последний час перед Москвой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Глава XIX

Уважайте матрацы, граждане!

– Лиза, пойдем обедать? – Мне не хочется. Я вчера уже обедала. – Я тебя не понимаю.

Глава XX

Музей мебели

Она вытерла платочком рот и смахнула с кофточки крошки. Ей стало веселее. Она стояла перед вывеской: «Музей мебельного мастерства». Возвращаться… В вестибюле Лиза сразу наткнулась на человека в подержанной бороде, который,… – Богато жили люди!

Глава XXI

Баллотировка по‑европейски

В то время как друзья вели культурно‑просветительный образ жизни – посещали музеи и делали авансы дамочкам, затосковавшим по мясу, – в… Прошло три дня. Горизонт оставался чистым. Ни Бендер, ни чайное ситечко, ни… Тогда вдова приняла радикальные меры. Она пошла в контору «Старгородской правды», и там ей живо состряпали…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Глава XXII

От Севильи до Гренады

Позвольте, а где же отец Федор? Где стриженый священник церкви Фрола и Лавра? Он, кажется, собирался пойти на Виноградную улицу, в дом № 34, к… Исчез отец Федор. Завертела его нелегкая. Говорят, что видели его на станции… Едет отец по России. Только письма жене пишет.

Писанное им в Харькове, на вокзале, своей жене, в уездный город N

Весьма пред тобою виноват. Бросил тебя, бедную, одну в такое время. Должен тебе все рассказать. Ты меня поймешь и, можно надеяться, согласишься. … Ни в какие живоцерковцы я, конечно, не пошел и идти не думал, и Боже меня от этого упаси.

Глава XXIII

Экзекуция

Аукционный торг открывался в пять часов. Доступ граждан для обозрения вещей начинался с четырех. Друзья явились в три и целый час рассматривали… – Похоже на то, – сказал Остап, – что завтра мы сможем уже при наличии доброй… Ипполит Матвеевич маялся. Только стулья могли его утешить. От них он отошел лишь в ту минуту, когда на кафедру…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Глава XXIV

Людоедка Эллочка

Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12.000 слов.[294]Словарь негра из людоедского племени… Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью. Вот слова, фразы и междометия, придирчиво выбранные ею из всего великого, многословного и могучего русского…

Глава XXV

Авессалом Владимирович Изнуренков

Для концессионеров началась страдная пора. Остап утверждал, что стулья нужно ковать, пока они горячи. Ипполит Матвеевич был амнистирован, хотя время… – И какого черта я с вами связался? Зачем вы мне, собственно говоря? Поехали… Но в душе великий комбинатор привязался к одичавшему предводителю. «Без него не так смешно жить», – думал Остап. И он…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Глава XXVI

Клуб автомобилистов

«Милостивый государь» Асокин читал новую книгу Агафона Шахова три вечера подряд. С каждой новой страницей сердце кассира наполнялось воодушевлением.… – Любой знакомый узнает, – говорил кассир с гордостью. Но уже шестая глава, где автор спокойно приписал кассиру кражу из кассы пяти тысяч рублей, вызвала в «милостивом…

Глава XXVII

Разговор с голым инженером

Появлению Остапа Бендера в редакции предшествовал ряд немаловажных событий. Не застав Эрнеста Павловича днем (квартира была заперта, и хозяин, вероятно,… Но судьба судила так, что, прежде чем свидеться с Эрнестом Павловичем, Остапу пришлось задержаться часа на два для…

Глава XXVIII

Два визита

Подобно распеленутому малютке, который, не останавливаясь ни на секунду, разжимает и сжимает восковые кулачки, двигает ножонками, вертит головой… Он вел очень хлопотливую жизнь мелкого агента по страхованию от огня, хотя… Если острота не нравилась и не вызывала мгновенного смеха, Изнуренков не убеждал редактора, как другие, что острота…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Глава XXIX

Замечательная допровская корзинка

Старгородское отделение эфемерного «Меча и орала» вместе с молодцами из «Быстроупака» выстроилось в длиннейшую очередь у мучного лабаза… – Куда очередь стоит? – спрашивали граждане. В нудной очереди, стоящей у магазина, всегда есть один человек, словоохотливость которого тем больше, чем дальше он…

Писанное им в Ростове, в водогрейне «Млечный путь», жене своей в уездный город N.

Новое огорчение постигло меня, но об этом после. Деньги получил вполне своевременно, за что тебя сердечно благодарю. По приезде в Ростов сейчас же… Ну, голубушка моя, не так кратко мое путешествие, как мы думали. Ты пишешь,… Дороговизна в Ростове ужасная. За нумер в гостинице уплатил 2р. 25 коп. До Баку денег хватит. Оттуда, в случае удачи,…

Глава XXX

Курочка и тихоокеанский петушок

Репортер Персицкий деятельно готовился к двухсотлетнему юбилею великого математика Исаака Ньютона. – Ньютона я беру на себя. Дайте только место, – заявил он. – Так вы, Персицкий, смотрите, – предостерегал секретарь, – обслужите Ньютона по‑человечески.

Глава XXXI

Автор гаврилиады

Когда мадам Грицацуева покидала негостеприимный стан канцелярий, к Дому Народов уже стекались служащие самых скромных рангов: курьеры, входящие и… Среди них двигался Никифор Ляпис, молодой человек с бараньей прической и… Прежде всего Никифор Ляпис пошел в буфет. Никелированная касса сыграла матчиш и выбросила три чека. Никифор съел…

Рассказ о несчастной любви

В Ленинграде, на Васильевском острове, на Второй линии, жила бедная девушка с большими голубыми глазами. Звали ее Клотильдой. Девушка любила читать Шиллера в подлиннике, мечтать, сидя на парапете невской… Но девушка была бедна. Шиллера было очень много, а мяса совсем не было. Поэтому, а еще и потому, что ночи были белые,…

Глава XXXIII

В театре Колумба

Ипполит Матвеевич постепенно становился подхалимом. Когда он смотрел на Остапа, глаза его приобретали голубой жандармский оттенок.[388] В комнате Иванопуло было так жарко, что высохшие воробьяниновские стулья… Ипполит Матвеевич смотрел в окно. Там, за окном, по кривым переулкам, мимо крошечных московских садов, проносилась…

Часть третья

«Сокровища мадам Петуховой»

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Глава XXXIV

Волшебная ночь на Волге

Влево от пассажирских дебаркадеров Волжского Государственного речного пароходства, под надписью «Чаль за кольцы, решетку береги, стены не касайся»,… Страдальческие крики пароходов пугали предводителя. В последнее время он стал… Над пристанями хлопали флаги. Дым, курчавый, как цветная капуста, валил из пароходных труб. Шла погрузка парохода…

Глава XXXV

Нечистая пара

Наутро первым на палубе оказался репортер Персицкий. Он успел уже принять душ и посвятить десять минут гимнастическим экзерсисам. Люди еще спали, но… Персицкий приложился к биноклю и стал обозревать пристань. – Бармино, – прочел он пристанскую вывеску.

Писанное им в Баку из меблированных комнат «Стоимость» жене своей в уездный город N.

С каждым часом приближаемся мы к нашему счастью. Пишу я тебе из меблированных комнат «Стоимость», после того как побывал по всем делам. Город Баку… По своему географическому положению и по количеству народонаселения город Баку… Ох, матушка, забыл тебе написать про два страшных случая, происшедших со мною в городе Баку: 1) Уронил пиджак брата…

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Глава XXXVI

Изгнание из рая

Между тем как одни герои романа были убеждены в том, что время терпит, а другие полагали, что время не ждет,[431]время шло обычным своим порядком.… За день до суда, назначенного на двадцать первое июня, кассир Асокин пришел к… – Пропал я, Агафон Васильевич, – сказал кассир, – засудят меня теперь.

Начинаетъ новую партiю мебели.

Санктъ‑Петербургъ.   Надпись эту Остап прочел вслух.

Глава XXXVII

Междупланетный шахматный конгресс

 

С утра по Васюкам ходил высокий худой старик в золотом пенсне и в коротких, очень грязных, испачканных клеевыми красками сапогах. Он наклеивал на стены рукописные афиши:

 

22 июня 1927 г.

В помещении клуба «Картонажник»

состоится

лекция на тему:

 

«Плодотворная дебютная идея»

и

 

Сеанс одновременной игры в шахматы

гроссмейстера (старший мастер)[438]О. Бендера. Все приходят со своими досками. Плата за игру – 50 коп. Плата за вход – 20 коп.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Глава XXXVIII

И др

 

Утро застало концессионеров на виду Чебоксар. Остап дремал у руля. Ипполит Матвеевич сонно водил веслами по воде. От холодной ночи обоих подирала цыганская дрожь. На востоке распускались розовые бутоны. Пенсне Ипполита Матвеевича все светлело. Овальные стекла их заиграли. В них попеременно отразились оба берега. Семафор с левого берега изогнулся в двояковогнутом стекле так, будто бы у него болел живот. Синие купола Чебоксар плыли в стеклах Воробьянинова, словно корабли. Сад на востоке разрастался. Бутоны превратились в вулканы и принялись извергать лаву наилучших кондитерских окрасок. Птички на левом берегу учинили большой и громкий скандал. Золотая дужка пенсне вспыхнула и ослепила гроссмейстера. Взошло солнце.

Остап раскрыл глаза и вытянулся, накреняя лодку и треща костями.

– С добрым утром, Киса, – сказал он, давясь зевотой, – я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что оно горячим светом по чем‑то там затрепетало…[456]

– Пристань, – доложил Ипполит Матвеевич.

Остап вытащил путеводитель и справился.

– Судя по всему – Чебоксары. Так, так… «Обращаем внимание на очень красиво расположенный г. Чебоксары»… Киса, он в самом деле красиво расположен?.. «В настоящее время в Чебоксарах 7702 жителя»… Киса! Давайте бросим погоню за бриллиантами и увеличим население Чебоксар до 7704 человек. А? Это будет очень эффектно… Откроем «Пти шво»[457]и с этого «Пти шво» будем иметь верный гран‑кусок хлеба… Ну‑с, дальше… «Основанный в 1555 году, город сохранил несколько весьма интересных церквей. Помимо административных учреждений Чувашской республики, здесь имеются: рабочий факультет, партийная школа, педагогический техникум, две школы второй ступени, музей, научное общество и библиотека… На Чебоксарской пристани и на базаре можно видеть чувашей и черемис, выделяющихся своим внешним видом»…

Но еще прежде, чем друзья приблизились к пристани, где можно было видеть чувашей и черемис, их внимание было привлечено к предмету, плывшему по течению впереди лодки.

– Стул! – закричал Остап. – Администратор! Наш стул плывет.

Компаньоны подплыли к стулу. Он покачивался, вращался, погружался в воду, снова выплывал, удаляясь от лодки концессионеров. Вода свободно вливалась в его распоротое брюхо.

Это был стул, вскрытый на «Скрябине» и теперь медленно направлявшийся в Каспийское море.

– Здорово, приятель! – крикнул Остап. – Давненько не виделись! Знаете, Воробьянинов, этот стул напоминает мне нашу жизнь. Мы тоже плывем по течению. Нас топят, мы выплываем, хотя, кажется, никого этим не радуем. Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит. Никому до нас нет дела. Если бы вчера шахматным любителям удалось нас утопить, от нас остался бы только один протокол осмотра трупов: «Оба тела лежат ногами к юго‑востоку, а головами к северо‑западу. На теле рваные раны, нанесенные, по‑видимому, каким‑то тупым орудием»… Любители били бы нас, очевидно, шахматными досками. Орудие, что и говорить, туповатое… «Труп первый принадлежит мужчине лет пятидесяти пяти, одет в рваный люстриновый пиджак, старые брюки и старые сапоги. В кармане пиджака удостоверение на имя Конрада Карловича гр. Михельсона»… Вот, Киса, все, что о вас написали бы.

– А о вас бы что написали? – сердито спросил Воробьянинов.

– О! Обо мне написали бы совсем другое. Обо мне написали бы так: «Труп второй принадлежит мужчине двадцати семи лет. Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка. Голова его с высоким лбом, обрамленным иссиня‑черными кудрями, обращена к солнцу. Его изящные ноги, сорок второй номер ботинок, направлены к северному сиянию. Тело облачено в незапятнанные белые одежды, на груди золотая арфа[458]с инкрустацией из перламутра и ноты романса «Прощай, ты, Новая Деревня».[459]Покойный юноша занимался выжиганием по дереву,[460]что видно из обнаруженного в кармане фрака удостоверения, выданного 23/VIII – 24 г. кустарной артелью «Пегас и Парнас» за № 86/1562». И меня похоронят, Киса, пышно, с оркестром, с речами, и на памятнике моем будет высечено: «Здесь лежит известный теплотехник и истребитель[461]Остап‑Сулейман‑Берта‑Мария Бендер‑бей , отец которого был турецко‑подданный и умер, не оставив сыну своему Остап‑ Сулейману ни малейшего наследства. Мать покойного была графиней и жила нетрудовыми доходами».[462]

Разговаривая подобным образом, концессионеры приткнулись к чебоксарскому берегу.

Вечером, увеличив капитал на пять рублей продажей васюкинской лодки, друзья погрузились на теплоход «Урицкий» и поплыли в Сталинград, рассчитывая обогнать по дороге медлительный тиражный пароход и встретиться с труппой колумбовцев в Сталинграде.

Светящийся гигант понес компаньонов вниз по реке. Миновали Мариинский посад, Казань, Тетюши, Ульяновск, Сенгилей, село Новодевичье и перед вечером второго дня пути подошли к Жигулям.

Сто раз в этом романе наступал вечер, падало солнце и сияла звезда, но ни разу еще в этом романе вечер не был наполнен такой кротостью и предчувствием великих событий, как этот.

Палубы «Урицкого» наполнились оранжевой под заходящим солнцем толпой пассажиров. Невысокие Жигулевские горы мощно зеленели с правой стороны. Волнение охватило души пассажиров.

Остап, чудом пробившийся из своего третьего класса к носу парохода, извлек путеводитель и узнал из него, что путь вдоль Жигулей представляет исключительное удовольствие.

– «Пароход, – прочел Остап вслух, – проходит близ самого берега, разрезая падающие в реку тени береговых вершин. Густой ковер зеленой в различных оттенках растительности манит путника углубиться в девственную толщу лесов, чтобы насладиться прекрасным воздухом, полюбоваться открывающимися далями и мощной здесь красавицей Волгой и вспомнить далекое прошлое, когда неорганизованные бунтарские элементы…»

Пассажиры сгрудились вокруг Остапа.

– «неорганизованные бунтарские элементы, бессильные переустроить сложившийся общественный уклад, „гуляли“ тут, наводя страх на купцов и чиновников, неизбежно стремившихся к Волге как важному торговому пути. Недаром народная память до сих пор сохранила немало легенд, песен и сказок, связанных с бывавшими в Жигулях Ермаком Тимофеевичем, Иваном Кольцом [463], Степаном Разиным и др.»

– И др! – повторил Остап, очарованный вечером.

– И др! – застонала толпа, вглядываясь в сумеречные очертания Молодецкого кургана.

– И др‑р! – загудела пароходная сирена, взывая к пространству, к легендам, песням и сказкам, покоящимся на вершинах Жигулей.

Луна поднялась, как детский воздушный шар. Девья гора осветилась.

Это было свыше сил человеческих.

Из недр парохода послышалось желудочное урчание гитары, и страстный женский голос запел:

 

Из‑за острова на стрежень,

На простор речной волны,

Выплывают расписные

Стеньки Разина челны… [464]

 

Сочувствующие голоса подхватили песню. Энтузиазм овладевал пароходом. Все вспоминали «далекое прошлое, когда неорганизованные бунтарские элементы гуляли тут, наводя страх»…

Луна и Жигули производили обычное и неотразимое душой человеческой впечатление.

Когда «Урицкий» проходил мимо Двух братьев, пели уже все. Гитары давно не было слышно. Все покрывалось громовыми раскатами:

 

Свадьбу но‑о‑о‑овую справля‑а‑а‑а…

 

На глазах чувствительных пассажиров первого класса стояли слезы лунного цвета. Из машинного отделения, заглушая стук машин, неслось:

 

Он весе‑о‑о‑олый и хмельно‑о‑о‑ой.

 

Второй класс, мечтательно разместившийся на корме, подпускал душевности:

 

Позади их слышен ропот:

Нас на бабу променял.

Только ночь с ней провозжа‑а‑ался…

 

– Провозжался, провозжался, провозжался! – с недоумением загудела Лысая гора.

– «Провозжался! – пели и в третьем классе. – Сам наутро бабой стал».

К этому времени «Урицкий» нагнал тиражный пароход. Издали можно было подумать, что на пароходе происходит матросский бунт – раздавались стоны, проклятия и предсмертные хрипы. Казалось, что на «Скрябине» уже разбиты бочки с ромом, повешены на реях гр. пассажиры первого и второго классов, а капитан с пробитым черепом валяется у двери с табличкой «Отдел взаимных расчетов».

На самом же деле и матросы и пассажиры первого, второго и третьего классов с необыкновенным грохотом и выразительностью выводили последний куплет:

 

Что ж вы, черти, приуныли?

Эй ты, Филька, черт, пляши!

Грянем, бра‑а‑а‑атцы, удалу‑у‑ую…

 

И даже капитан, стоя на мостике и не отводя взора с Царева кургана, вопил в лунные просторы:

 

Грянем, бра‑а‑атцы, удалу‑у‑ую

На помин ее души!

 

– Ее души! – пел кинооператор Полкан, тряся гривой и вцепившись в поручни.

– Ее души! – ворковали Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд.

– Ее души! – взывал Симбиевич‑Синдиевич.

– Ее души! – заливались служащие, резвость которых в этот благоуханный вечер не была заключена в рамки служебных отношений.

И капитан, старый речной волк, зарыдал, как дитя. Тридцать лет он водил пароходы мимо Жигулей и каждый раз рыдал, как дитя. Так как в навигацию он совершал не менее двадцати рейсов, то за тридцать лет, таким образом, ему удалось всплакнуть шестьсот раз.

Нужно ли еще какое‑нибудь доказательство неотразимости грустной красоты Жигулей?

Поравнявшийся со «Скрябиным» «Урицкий» находился в центре песенного циклона. Пассажиры скопом бросали персидскую княжну за борт.

Набежали пароходы местного сообщения, наполненные здешними жителями, выросшими на виду Жигулей. Тем не менее местные жители тоже пели «Стеньку Разина».

 

Не вида‑а‑али вы пода‑арка

От донско‑ого ка‑а‑зака‑а‑а…

 

Светились буи, отражались в воде четырехугольные окна пароходных салонов, мигали фонарики пароходов местного сообщения. Гремели песни, и казалось, что на реке дают бал.

«Урицкий» легко обошел тиражный пароход. Концессионеры смотрели на свое первое плавучее пристанище с надеждой. Там, в огнях, среди запретительных надписей и служебной суеты, в каюте режиссера стояли три стула. «Скрябин» медленно отдалялся и до самой Самары были видны его огни.

 

В Сталинграде концессионеры ждали театр Колумба две недели. За это время они несколько раз доходили до самого бедственного положения. Если бы не бюро любовных писем, учрежденное великим комбинатором на базаре, концессионерам пришлось бы умереть с голоду.

Бюро ко времени приезда театра завело уже обширную клиентуру среди домработниц, и Остап начинал опасаться визита милиции. Жить, однако, пришлось скромно, прикапливая деньги на возможные расходы по изъятию стульев.

«Скрябин» пришел под звуки оркестра в начале июля. Друзья встретили его, прячась за ящики на пристани. Перед разгрузкой на пароходе состоялся последний тираж. Разыграли крупные выигрыши.

Стульев пришлось ждать часа четыре. Сначала с парохода повалили колумбовцы и тиражные служащие. Среди них выделялось сияющее лицо Персицкого.

Сидя в засаде, концессионеры слышали его крики:

– Да! Моментально еду в Москву! Телеграмму уже послал! И знаете какую? «Ликую с вами». Пусть догадываются!

Потом Персицкий сел в прокатный автомобиль, предварительно осмотрев его со всех сторон и пощупав радиатор, и уехал, провожаемый почему‑то криками «Ура!».

После того, как с парохода был выгружен гидравлический пресс, стали выносить колумбовское вещественное оформление. Стулья вынесли, когда уже стемнело. Колумбовцы погрузились в пять пароконных фургонов и, весело крича, покатили прямо на вокзал.

– Кажется, в Сталинграде они играть не будут, – сказал Ипполит Матвеевич.

Это озадачило Остапа.

– Придется ехать, – решил он, – а на какие деньги ехать? Впрочем, идем на вокзал, а там будет видно.

На вокзале выяснилось, что театр едет в Пятигорск через Ростов – Минеральные Воды. Денег у концессионеров хватало только на один билет.

– Вы умеете ездить зайцем? – спросил Остап Воробьянинова.

– Я попробую, – робко сказал Ипполит Матвеевич.

– Черт с вами! Лучше уж не пробуйте! Прощаю вам еще раз. Так и быть – зайцем поеду я.

Для Ипполита Матвеевича был куплен билет в бесплацкартном жестком вагоне, в котором бывший предводитель и прибыл на уставленную олеандрами в зеленых кадках станцию «Минеральные воды» Северо‑Кавказских железных дорог. Воробьянинов ступил на каменистую платформу станции и, стараясь не попадаться на глаза выгружавшимся из поезда колумбовцам, стал искать Остапа.

Давно уже театр уехал в Пятигорск, разместясь в новеньких дачных вагончиках, а Остапа все не было. Он приехал только вечером и нашел Воробьянинова в полном расстройстве.

– Где вы были? – простонал предводитель. – Я так измучился.

– Это вы‑то измучились, разъезжая с билетом в кармане? А я, значит, не измучился? Это не меня, следовательно, согнали с буферов вашего поезда в Тихорецкой? Это, значит, не я сидел там три часа, как дурак, ожидая товарного поезда с пустыми нарзанными бутылками? Вы – свинья, гражданин предводитель! Где театр?

– В Пятигорске.

– Едем! Я кое‑что накропал по дороге. Чистый доход выражается в трех рублях. Это, конечно, немного, но на первое обзаведение нарзаном и железнодорожными билетами хватит.

Дачный поезд, бренча, как телега, в пятьдесят минут дотащил путешественников до Пятигорска. Мимо Змейки и Бештау концессионеры прибыли к подножию Машука.

 

Глава XXXIX

Вид на малахитовую лужу

Был воскресный вечер. Все было чисто и умыто. Даже Машук, поросший кустами и рощицами, казалось, был тщательно расчесан и струил запах горного… Белые штаны самого разнообразного свойства мелькали по игрушечному перрону:… Налюбовавшись начальницей, прочитав свеженаклеенную афишу о гастролях в Пятигорске театра Колумба и выпив два…

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Глава XL

Зеленый мыс

Инженер Брунс сидел на каменной веранде дачи на Зеленом Мысу под большой пальмой, накрахмаленные листья которой бросали острые и узкие тени на… Брунс вытянул толстые наливные губы трубочкой и голосом шаловливого карапуза… – Му‑у‑усик!

Глава XLI

Под облаками

Через три дня после сделки концессионеров с монтером Мечниковым театр Колумба выехал в Тифлис по железной дороге через Махачкалу и Баку. Все эти три… – Вот вам и Кислые воды! – заявил Остап, узнав об отъезде театра. – Сучья лапа… Остап стал гораздо суетливее, чем прежде. Шансы на отыскание сокровищ увеличились безмерно.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Глава XLII

Землетрясение

– Как вы думаете, предводитель, – спросил Остап, когда концессионеры подходили к селению Сиони, – чем можно заработать в этой чахлой местности,… Ипполит Матвеевич молчал. Единственное занятие, которым он мог бы снискать… Впрочем, и здесь существовало нищенство, но нищенство совершенно особое – альпийское. К каждому пробегавшему мимо…

Глава XLIII

Сокровище

В дождливый день конца октября Ипполит Матвеевич без пиджака, в лунном жилете, осыпанном мелкой серебряной звездой, хлопотал в комнате Иванопуло.… Наморщив лоб, Ипполит Матвеевич трафаретил железные досочки. За полгода… Остап, пребывавший ежедневно с Ипполитом Матвеевичем, не замечал в нем никакой перемены. Между тем Ипполит Матвеевич…

Конец.

 

1927–1928 гг.

Москва.

 

 

[1]…В уездном городе N… – Словосочетания «уездный город N», «губернский город N» или просто «город N», весьма часто встречающиеся в русской прозе XIX века, были общим местом, своего рода символом глухой провинции, захолустья. Однако в романе «Двенадцать стульев» привычный смысл их несколько изменился: захолустье стало советским, черты «нового быта» комически соседствовали здесь с прежними, постепенно вытесняемыми. На что и намекали авторы романа, используя определение «уездный», которому вскоре надлежало исчезнуть, поскольку с 1921 года советским правительством планировалось новое административно‑территориальное деление, так называемое районирование – постепенное введение краев (округов), областей и районов вместо прежних российских губерний, уездов и волостей. Помимо чисто управленческих задач таким образом решалась и задача идеологическая: районирование должно было знаменовать полное обновление страны, разрыв последних связей с имперской историей – даже на уровне терминологии. Фактически к реформе приступили в 1923 году и завершили шесть лет спустя. В 1927 году, когда разворачивается действие романа, вне районирования оставалось менее четверти территории СССР, где хотя бы в названиях учреждений еще сохранялось специфическое сочетание «имперского» и «советского»: исполнительный комитет губернского совета – губисполком, уездного – уисполком, уездная милиция – умилиция и т. п.

 

[2]…вежеталем… – Вежеталь (фр. vegetal – растительный) – туалетная вода с запахом трав, цветов.

 

[3]…месткома коммунальников… – Имеется в виду отделение профессионального союза, объединявшего рабочих и служащих коммунальных предприятий и организаций: водопроводных и канализационных станций, бань, боен и т. п.

 

[4]…улицу «Им. тов. Губернского»… – Шутка строится на обыгрывании считавшегося типичным для провинциальных городов названия главной улицы – «Губернаторская».

 

[5]…ондулясион – (фр. ondulation) – завивка волос.

 

[6]…в очках он вылитый Милюков… – П. Н. Милюков (1859–1943) – историк, публицист. До февральской революции 1917 года – один из лидеров либеральной оппозиции, идеолог конституционно‑демократической партии, затем – министр иностранных дел Временного правительства. После падения Временного правительства – эмигрант. Длинные горизонтально закрученные усы Милюкова и его круглые очки – черты, многократно эксплуатировавшиеся карикатуристами.

 

[7]…довоенные штучные брюки… – Речь идет о специфике фасона и качестве. Узкие брюки с завязками у щиколоток (чтобы всегда оставались на ногах натянутыми) были модны в начале 1910‑х годов, но ко второй половине 1920‑х годов такой фасон выглядел давно устаревшим. Что же касается определения «штучные», то оно означало «сшитые по индивидуальному заказу», а не купленные, например, в магазине или лавке готового платья.

 

[8]…короткие мягкие сапоги с узкими квадратными носами и низкими подборами… – Подборами именовали каблуки, поскольку сапожник «подбирал» их по высоте, наклеивая несколько кусков толстой кожи друг на друга – слоями. Воробьянинов носит так называемые полусапожки – того фасона (узкий квадратный носок, короткие мягкие голенища, низкий каблук), что был модным в предреволюционные годы.

 

[9]…лунный жилет, усыпанный мелкой серебряной звездой… – То есть сшитый из белой орнаментированной ткани «пике» – плотной, глянцевой, с выпуклыми узорами. Белый пикейный или шелковый жилет – непременный элемент вечернего костюма предреволюционных лет, он был обязателен к фраку или смокингу. Соответственно, к 1920‑м годам материал пожелтел от времени и приобрел характерный «лунный» оттенок.

 

[10]…люстриновый пиджачок… – Сшитый из люстрина (от фр. lustre – лоск, глянец, блеск), жесткой безворсовой ткани с отливом, для изготовления которой использовалась шерсть грубых сортов. Ко второй половине 1920‑х годов люстрин давно вышел из моды и стал одним из самых дешевых видов сукна.

 

[11]…чугунная лампа с ядром, дробью… – Имеется в виду характерная деталь предреволюционного быта – керосиновая лампа с резервуаром, вставленным в металлическую вазу. Такие лампы подвешивались на цепях, перекинутых через потолочные крюки, и высота их регулировалась с помощью противовесов, полых металлических шаров, куда засыпалась дробь: если лампу требовалось опустить – часть дроби высыпали в специальную чашку.

 

[12]…Голос у нее был такой силы и густоты, что ему позавидовал бы Ричард Львиное Сердце… – Так в рукописи. Позже авторы добавили: «от крика которого, как известно, приседали кони». Ричард Львиное Сердце (1157–1199) – английский король с 1189 г., был наделен необычайной физической силой, считался образцовым рыцарем.

 

[13]…желтим драгунским кантом… – Вероятно, имеются в виду обязательные в российских драгунских полках желтые полосы по краям вальтрапа – суконного покрывала на крупе лошади, но, возможно, речь идет и о желтых шнурах вдоль швов на драгунских чикчирах – узких кавалерийских брюках цветного сукна.

 

[14]…касторовую шляпу… – То есть сшитую из кастора (фр. castor – бобр, бобровый мех), плотной суконной ткани с густым, ровным, гладким и пушистым ворсом, для изготовления которой использовался бобровый или козий пух. При описании воробьяниновской одежды и обуви авторы намеренно акцентируют контрасты, указывающие на социальный статус героя в прошлом и настоящем: старые, хоть некогда дорогие и модные брюки, обувь добротная, изящная, но устаревшего фасона, щегольской жилет от вечернего костюма времен империи, вот только выцветший и абсолютно неуместный при заправленных в сапоги брюках, элегантная, однако изрядно поношенная шляпа – все свидетельствовало, что владелец прежде был богат, в советскую же эпоху стал мелким служащим – той категории, для которой чуть ли не униформой считались пиджаки из дешевого люстрина.

 

[15]…Мацист… – Речь идет о сходстве Воробьянинова и итальянского актера Б. Пагано, бывшего портового грузчика, сыгравшего роль отважного атлета Мачисте (Maciste) в фильме Д. Пастроне «Кабирия». Этот «фильм‑колосс» о событиях эпохи пунических войн, вышедший на экраны в 1914 году, пользовался значительным успехом: в 1918–1926 годах была создана серия о приключениях Мачисте, которого в русском прокате именовали Мацистом.

 

[16]…манипуляциями советского служащего… – Определение «советский» здесь относится не к гражданству: в годы нэпа советскими называли служащих только тех учреждений, что входили в структуру исполкомов при советах – уездных, городских и т. п.

 

[17]…запахом ализариновых чернил… – Ализарин – органический краситель, получаемый при переработке каменного угля. Сильный едкий запах, похожий на уксусный, был свойствен самым дешевым сортам чернил.

 

[18]…паспортах… – Имеются в виду не собственно паспорта, а так называемые «удостоверения личности», которые выдавались тогда отделом управления местного исполкома. Бланки их содержали, в частности, графу «семейное положение», куда и вносил записи делопроизводитель. Несмотря на то, что паспортная система Российской империи была в качестве символа «буржуазного полицейского государства» изначально упразднена советским правительством, «удостоверения личности» по аналогии часто именовали паспортами. Кстати, получать такие удостоверения было вовсе не обязательно: до 1932 года в пределах страны разрешалось использовать практически любой официальный документ – профсоюзный билет, служебный пропуск, справку сельского совета и т. п. Лишь на время поездки за границу гражданину СССР вручали паспорт международного образца.

 

[19]…Переписчик Сапежников… – Вероятно, распространенную фамилию – Сапожников – авторы романа исказили не случайно: в ряде областных говоров глагол «пежить», «пежиться» означает и «рассказывать небылицы», и «совершать половой акт». Подобного рода обсценные шутки встречаются и в дальнейшем.

 

[20]…полбутылки… диковинка… соточка… «гусь»… четвертуха… полшишки… двадцатка… мерзавчик… сороковка… – Жаргонные названия, связанные с принятой в предреволюционную эпоху мерой жидкости: 1 ведро – 12,29 литра. «Четверть», «четвертуха» или «гусь» – бутыль емкостью в четверть ведра. Название дано в связи с тем, что формой этот сосуд с удлиненным горлом напоминал тушу гуся на прилавке. Одна «четверть» соответствовала четырем стандартным винным бутылкам – «диковинам», «диковинкам» или «шишкам». «Мерзавчик», «мерзавец», «шкалик» – бутыль емкостью в двухсотую долю ведра, наименьшая из выпускавшихся. Бытовало мнение, что из‑за низкой цены такие бутыли всего больше способствуют распространению пьянства.

 

[21]…Драманж!.. – Вероятно, шуточно переиначенное «на французский манер» жаргонное слово «мандраж» («мандраже») – дрожь, а в данном случае – похмельный озноб. Необходимость подобного рода переделки отчасти обусловлена тем, что «мандраж» по созвучию ассоциировался с жаргонизмом «манда» – влагалище.

 

[22]…милиционер в форменной фуражке… – Милиционеры носили фуражки с ярко‑красным околышем, в связи с чем на воровском жаргоне их называли «снегирями».

 

[23]…Против ихнего глазету… – Имеется в виду обивка гроба глазетом (фр. glace – глянцевитый, блестящий), плотной тканью, основа которой, то есть продольная (вертикальная) нить – шелковая, а уток – поперечная (горизонтальная) нить – металлическая, серебряного цвета.

 

[24]…ни одна фирма, даже в самой Твери, выстоять не могла… – В предреволюционные годы Тверь считалась центром деревообделочной промышленности.

 

[25]…платья «шантеклер»… – Мода на такие платья – яркие, длинные, узкие в талии, обтягивавшие бедра и резко расширявшиеся от колена – распространилась после петербургской постановки в 1910 году аллегорической пьесы Э. Ростана «Шантеклер» (фр. chantecler – букв. «певец зари»), действие которой происходит на птичьем дворе, а главный герой – петух, влюбленный поэт по имени Шантеклер. Экстравагантная пьеса, провалившаяся на родине автора, широко обсуждалась в русской периодике, и торговцы использовали этот фактор для рекламы: помимо платьев, были еще духи и шоколад с тем же названием.

 

[26]…«Поэзия есть Бог в святых мечтах земли» – заключительные слова поэмы В. А. Жуковского «Камоэнс». Высечены в 1887 году на постаменте петербургского памятника поэту работы В. П. Крейтона.

 

[27]…московского журнала «Огонек»… – Печатавшийся с 1899 года в Петербурге иллюстрированный еженедельник «Огонек» был в 1918 году закрыт, с 1923 года издание возобновлено в Москве, и к 1927 году журнал стал едва ли не самым популярным в СССР.

 

[28]…В страхкассе разве доктора… – Речь идет о районной страховой кассе – первичном территориальном подразделении Главного управления социального страхования (Главсоцстраха), которое, в свою очередь, подчинялось Народному комиссариату труда. Бюджет ее складывался из взносов застрахованных, и в соответствии с тогдашним законодательством страхкасса объединяла все виды страхования, распределяла средства, финансировала медицинскую помощь всем работающим по найму, родственникам, состоящим на их иждивении, оплачивала лекарства, убытки по нетрудоспособности и пр. Однако медицинскую помощь застрахованным, как и всем прочим гражданам СССР, не платившим страховые взносы, должны были даром – «в порядке общей очереди» – оказывать сотрудники учреждений Народного комиссариата здравоохранения, услуги же частнопрактикующих врачей страхкассы не оплачивали. Считалось, что наркомздравовские врачи менее внимательны к пациентам, нежели частнопрактикующие, о чем и говорят герои романа.

 

[29]…гарнитюр… – Так в рукописи. Вероятно, авторы хотели подчеркнуть, что это слово, подобно имени зятя, Клавдия Ивановна выговаривает «на французский манер».

 

[30]…английским ситцем… – В рукописи указано сначала, что мебель была обита «сиреневым штофом» (нем. stoff – материя), то есть плотной узорчатой шерстяной или шелковой тканью.

 

[31]…в Старгороде… – Судя по рукописи, авторы намеревались назвать город, где ранее жили Ипполит Матвеевич и Клавдия Ивановна, Барановым или Барановском. Однако позже Ильф и Петров отказались от этих юмористических вариантов, напоминавших о знаменитых Глупове, Скотопригоньевске и т. д. Новое название, сохранившееся во всех публикациях, связано, вероятно, с местом действия романа Н. С. Лескова «Соборяне», но в то же время указывает и на хрестоматийный Миргород.

 

[32]…Мебель была превосходная, гамбсовская… – Речь идет о фирме, которую основал немецкий мастер‑мебельщик Г. Гамбс (1765–1831), работавший в России с 1790‑х годов. В 1810 году он получил право именоваться «придворным мебельщиком», а с 1828 года фирму возглавил его сын – П. Г. Гамбс, при котором с 1860‑х годов изготовлялись гарнитуры, подобные тому, что описан в романе. Знаменитая «гамбсова мебель» – ореховая, округлых форм, на изогнутых ножках – обивалась кожей, штофом или ситцем.

 

[33]…«танго‑амапа»… – Амапа – область на севере Бразилии. Речь идет о бразильском стиле танго, что стал популярен в США и Европе к началу 1910‑х годов.

 

[34]…брандмейстеру… – Имеется в виду начальник подразделения пожарной охраны, непосредственно занимавшегося тушением пожара.

 

[35]«Достойно есть» – одна из самых распространенных богородичных молитв, входящая и в состав литургии: «Достойно есть, яко воистинну блажити Тя, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честнейшую херувим и славнейшую без сравнения серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем».

 

[36]…на Миусском рынке, в Москве… – Имеется в виду рынок возле Миусской площади. Ликвидирован в 1940 году.

 

[37]…тумбочки… – Речь идет об одной из круглых деревянных или металлических тумб, вкопанных вдоль тротуаров, чаще всего – у домов, для того, чтобы помешать телегам и экипажам заезжать на тротуар.

 

[38]…триумфальная арка елисаветинских времен… – Имеются в виду годы царствования императрицы Елизаветы Петровны (1741–1761). Для современников Ильфа и Петрова намек был вполне прозрачным: летом 1927 года, несмотря на протесты многих известных ученых, Президиум ВЦИК принял решение о сносе знаменитых московских Красных ворог – каменной триумфальной арки, построенной в 1753–1757 годах по проекту Д. В. Ухтомского.

 

[39]…без мотора… – Согласно тогдашнему законодательству, ремесленники‑кустари, использовавшие какие‑либо моторы, станки и т. п., платили дополнительный налог.

 

[40]…на Смоленском рынке… – Смоленский рынок – часть Смоленской площади, ликвидирован в 1928 году.

 

[41]…к обновленцам перейти собрался… по иллюзионам ходят, алименты платят… – Обновленцами называли представителей либерально‑реформаторского движения священнослужителей русской православной церкви, формировавшегося в 1900‑е годы. Значительное влияние обновленцы приобрели в 1922 году, когда поддержали советское правительство в конфликте с патриархом. Они декларировали тождественность христианства и социалистической идеологии, выступали за упрощение обряда и обмирщение быта священнослужителей. Именно обмирщение подразумевает попадья, говоря в связи с обновленцами об «иллюзионах», то есть кинозалах, где шли также эстрадно‑цирковые дивертисменты: посещение «публичных увеселений» традиционно считалось для православного духовенства крайне предосудительным. Что же касается «алиментов», то речь идет о выдвинутом обновленцами требовании предоставить священнослужителям право на развод и второбрачие. Подобного рода лозунги весьма способствовали компрометации реформаторов, и к 1927 году епископы‑традиционалисты, в свою очередь пошедшие на компромисс с правительством, практически ликвидировали обновленческое движение, изолировали его немногочисленных сторонников от церковного большинства.

 

[42]…коричневый утиный картуз… – Вероятно, имеется в виду картуз с высокой тульей и длинным козырьком, получивший название из‑за сходства с каскетками, что носили состоятельные любители утиной охоты.

 

[43]…«Летопись войны 1914 года»… – То есть иллюстрированный еженедельник «Летопись войны», издававшийся в 1914–1917 годах.

 

[44]…«Русский паломник»… – выпускавшийся в 1885–1917 годах популярный иллюстрированный еженедельник, где описывались путешествия к святым местам, церковные достопримечательности, публиковались нравоучительные рассказы и т. п.

 

[45]…«Русский в Италии»… – Имеется в виду русско‑итальянский разговорник, один из серии «Русские за границей», издававшейся в предвоенные годы: «Русский в Италии. Самое простое и легкое руководство для скорого изучения итальянского языка, заключающее все самое необходимое в обыденной жизни и в путешествии, с указанием точного произношения».

 

[46]…капор… – (голл. kaper – шапка) – женская стеганая шапка, закрывающая также уши и шею.

 

[47]Возможно, источник названия главы – популярные в 1920‑е годы стихи Н. С. Гумилева – см., например:

 

«Что до природы мне, до древности,

Когда я полон жгучей ревности,

Ведь ты во всем ее убранстве

Увидел Музу Дальних Странствий»

(«Отъезжающему»).

 

…палаточник… угощавший пивом финагента… – Финагентами, то есть финансовыми агентами, именовали служащих территориального подразделениях налоговой инспекции, которые, подчиняясь финансовым инспекторам – фининспекторам, непосредственно контролировали уплату налогов частными предпринимателями, так называемыми нэпманами. Шутки по поводу коррумпированности служащих финансовой инспекции были, можно сказать, «дежурными» в фельетонистике 1920‑х годов.

 

[48]…Агент ОДТГПУ… – Так в рукописи. Речь идет об оперативном сотруднике Отделения дорожно‑транспортного отдела Общесоюзного государственного политического управления при Совете народных комиссаров СССР. Такие отделения были созданы на всех крупных железнодорожных узлах – для предотвращения диверсий, саботажа, возникновения антисоветских организаций и т. п. Звания «агентов» (III – 1 категорий) по знакам различия соответствовали званиям армейского младшего командного состава (от командира отделения до помощника командира взвода), присваивались они младшим оперативникам, которые подчинялись уполномоченным. Звания «агентов» присваивались также и младшим оперативникам уголовного розыска. На вокзалах сотрудники ОДТО ОПТУ были весьма заметны: они носили обмундирование армейского образца и фуражки с околышами малинового цвета, за что на воровском жаргоне именовались «малиновками».

 

[49]…«Жила‑была Россия, великая держава»… – Возможно, аллюзия на поставленную МХАТом осенью 1926 года пьесу М. А. Булгакова «Дни Турбиных», точнее, эффектную реплику одного из персонажей этой пьесы: «Была у нас Россия – великая держава». Реплика булгаковского персонажа, надо полагать, в свою очередь, восходит к строфе стихотворения С. С. Бехтеева «Россия»:

 

«Была державная Россия:

Была великая страна,

С народом мощным, как стихия,

Непобедимым, как волна».

 

Эти и другие монархические стихи, написанные в апреле 1917 года, Бехтеев послал царской семье, которая находилась под арестом в Тобольске. Позже, когда поэт‑монархист служил в Добровольческой армии, они распространялись в списках, публиковались в периодике на территории «белого движения». В 1919 году, с приходом белых в Одессу, стихотворение «Россия» печаталось на листовках, что раздавали горожанам, и, вероятно, Ильф и Петров тогда с ним и ознакомились впервые. Монархическому контексту реплики булгаковского персонажа стихи соответствовали: о державном величии говорил будущий белогвардеец, собравшийся воевать с красными, и для тех, кто знал оригинал, намек был прозрачен. Однако «Дни Турбиных» – вполне советская пьеса, потому, как известно, будущему белогвардейцу отвечает бывший офицер русской армии, готовый служить красным и предрекающий, что белые потерпят поражение, уцелевшие эмигрируют, а Россия при большевиках вновь станет великой державой. Пародийно обыгрывая бехтеевские стихи и булгаковскую реплику, Ильф и Петров подчеркивали, что пророчество сбылось: белые побеждены, и к десятилетию советской власти престиж СССР достаточно высок. Не исключено также, что авторы «Двенадцати стульев», напоминая о пьесе, широко обсуждавшейся в периодике, передали знакомому драматургу своеобразный поклон. Такое предположение уместно, посколько к теме мхатовской постановки Ильф и Петров неоднократно возвращаются.

 

[50]…сдачу деньгами, а не благотворительными марками в пользу детей… – В 1920‑е годы принудительное распространение такого рода марок постоянно поручалось кассирам государственных и общественных организаций, а протесты покупателей против подобных поборов квалифицировались сотрудниками правоохранительных органов как форма «антисоветской агитации».

 

[51]…бесплацкартный поезд… – В тогдашних железнодорожных билетах значились только номера поезда и вагона, конкретное же место каждого пассажира указывалось в специальной квитанции – плацкарте (нем. Platzkarte – билет на место). Билеты в бесплацкартный вагон продавались по количеству пассажиров – без указания конкретного места. Таким образом, места занимались в зависимости от проворности и предприимчивости пассажиров, чем и объясняется «кровопролитный характер» посадки. В поздних вариантах слово «кровопролитный» заменено на «скандальный».

 

[52]…Интересная штука – полоса отчуждения… – Полосой отчуждения или же полосой отвода называется полоса земли, отведенная под железнодорожные сооружения, она считается «отчужденной» от прилегающей территории, поскольку находится в ведении железнодорожной, а не местной администрации.

 

[53]…Ермаки Тимофеевичи… с никелированными бляхами на сердце… – Ермак Тимофеевич (ум. 1585) – предводитель казачьих отрядов, завоевывавших Сибирь, герой народных песен. На лубочных картинках обычно изображался как длиннобородый, могучего телосложения воин в кольчуге с «зерцалом» – блестящими накладными пластинами. Обязательная же деталь униформы вокзальных носильщиков в описываемые годы – металлическая нагрудная пластина с личным номером каждого и названием станции.

 

[54]…Умирает старый еврей… Один еврей… – Вполне вероятно, соавторы не случайно акцентируют специфичность железнодорожных анекдотов. По свидетельству современников, активизация весной 1927 года полемики с троцкистами способствовала росту антисемитских настроений, широкому распространению слухов о том, что Троцкий, будут евреем, подбирал сотрудников исключительно по национальному признаку, да и вообще пренебрегал интересами России, почему «здоровая часть партийного руководства» вынуждена теперь противостоять «еврейскому засилью», маскируя политической полемикой истинную причину – борьбу с «обнаглевшими инородцами». Официальная пропаганда пыталась препятствовать распространению такого рода слухов, доказывая, что правительство отнюдь не замалчивает проблему и, конечно, не поощряет проявления антисемитизма, напротив, последовательно и неуклонно искореняет этот «пережиток эпохи царизма», несовместимый с советской идеологией, добиваясь заметных успехов. Вот и в романе «Двенадцать стульев» анекдоты о евреях – такой же малозначимый комический элемент, как и упоминание о привычке железнодорожных пассажиров постоянно есть в дороге.

 

[55]…бежит на Алдан… – Речь идет о крупном месторождении золота в бассейне сибирской реки Алдан. Разработка его, начавшаяся еще в 1890‑е годы, была приостановлена, а затем вновь активизировалась с 1923 года, причем еще пять лет спустя разведку и добычу в основном вели на свой страх и риск старатели, продававшие золото государственным конторам.

 

[56]…сочинения графа Салиаса… – Имеется в виду русский писатель Е. А. Салиас‑де‑Турнемир (1840–1908) – автор многочисленных авантюрных романов.

 

[57]…двухнедельный узаконенный декретный отпуск… – В данном случае речь идет об отпуске с сохранением заработной платы: ежегодное получение таких отпусков было узаконено соответствующим декретом советского правительства, и в 1927 году продолжительность их дня советских служащих той категории, к которой относился Воробьянинов, составляла именно две недели.

 

[58]…«Клоповар» – прибор… имеющий внешний вид лейки… – Прибор этот состоял из цилиндрического жестяного сосуда с длинным узким носом и рукоятью, как у лейки или чайника. Изнутри ко дну припаивалась железная труба, куда засыпали горящие древесные угли, оставшийся объем сосуда заполнялся водой, в воду иногда добавляли различного рода инсектициды, а сверху «клоповар» закрывался специальной крышкой, потому благодаря углям там поддерживалась достаточно высокая температура. Тонкой струей кипятка и ядовитым паром из «клоповара» обрабатывали щели, где обычно гнездились клопы: считалось, что такая термохимическая обработка наиболее эффективна.

 

[59]…Шанхай… в этом сеттльменте… Хэнань… кантонцы… Сватоу… – Ипполит Матвеевич и Леопольд Григорьевич говорят о событиях гражданской войны в Китае. Шанхай – важнейший китайский порт; сеттльмент (англ. settlement) – поселение, колония, иностранный квартал в городах стран Востока: в Шанхае тогда располагались английский, американский, японский и пр. сеттльменты, обладавшие правами экстерриториальности; кантонцы – сторонники находившегося в Кантоне (Гуанчжоу) правительства, что было сформировано Гоминьданом, партией национально‑демократической ориентации, в блоке с китайскими коммунистами; Хэнань – провинция в Центральном Китае, частично контролировавшаяся кантонцами, а из Сватоу (Шаньтоу), порта в Юго‑Восточном Китае, они начали тогдашнее наступление. Кантонцы, которым активно помогал СССР, планировали создание единого китайского государства, им противостояли сепаратисты, пользовавшиеся английской, американской и японской поддержкой. В марте 1927 года гоминьдановские войска вошли в Шанхай, ранее контролировавшийся сепаратистами англо‑американской ориентации, почему и ожидалось, что английский сеттльмент будет разгромлен. Однако погромов не было, напротив, гоминьдановское командование неожиданно перешло к преследованию и уничтожению недавних союзников – коммунистов. Под угрозой оказалась и дипломатическая миссия СССР в Китае. Статья в «Правде» об этих событиях была озаглавлена (как уже упоминалось в предисловии к роману) «Шанхайский переворот», а пресловутая «кровавая баня в Шанхае», свидетельствовавшая о глобальной неудаче советской политики на Дальнем Востоке, стала основной газетной новостью 15 апреля 1927 года – в тот день, когда и начинается действие романа.

 

[60]…замечательное средство «Титаник»… – Само название «замечательного средства» содержит иронический намек: крупнейший в мире британский пассажирский пароход «Титаник», строительство которого завершилось в 1911 году, столкнулся с айсбергом и затонул в 1912 году.

 

[61]Главы V и VI («Бойкий мальчик» и «Продолжение предыдущей»), целиком отведенные предреволюционным похождениям Воробьянинова, были исключены из романа еще при подготовке первой публикации 1928 года в журнале «30 дней». Под общим заглавием «Прошлое регистратора загса» они напечатаны в октябрьском номере этого журнала за 1929 год. В редакционном примечании указывалось, что «Прошлое регистратора загса» – не вошедшая в роман глава «Двенадцати стульев», и это отчасти соответствовало истине: главы V, VI составляли в совокупности третью главу самого раннего из сохранившихся вариантов романа. В дальнейшем изъятые главы по‑прежнему не включались в основной текст.

…Фоли‑Бержер… – (Folies‑Bergere) – известный концертный зал в Париже, открытый в 1869 году. В этом зале ставились музыкальные ревю «канканного» типа.

 

[62]…гласным городской думы… – Городская дума – распорядительный орган городского общесословного самоуправления. В предреволюционные годы депутатами с правом голоса, то есть гласными, могли стать владельцы недвижимого имущества в городе. Из состава думы избиралась городская управа – исполнительный орган, ее составляли городской голова и члены управы, при этом голова руководил и думой, и управой.

 

[63]…первогильдийным купцом… – В начале XX века существовали две купеческие гильдии, принадлежность к которым давала ряд прав (например, на занятие оптовой торговлей, владение промышленными предприятиями) и привилегий. Высшей была первая гильдия, для вступления в которую требовались больший объявленный капитал, большего размера вступительный и ежегодные взносы. Семейство, состоявшее не менее 100 лет в первой гильдии, могло ходатайствовать о получении потомственного дворянства.

 

[64]…«белого металла бр. Фраже»… – Так в рукописи. При публикации слова «бр. Фраже» изъяты. Вероятно, авторы имели в виду посуду, которую выпускала варшавская фирма «Фраже» (Fraget). Название фирме было дано в честь основателя – И. Фраже (1797–1867), организовавшего первую в Варшаве гальваническую лабораторию: гальваническим методом наносился слой серебра или золота на посуду из неблагородных металлов. Наследники сохранили название фирмы, ее магазины и склады были открыты в крупных городах Российской империи, продукция – «изделия мельхиоровые и белого металла», «серебряные и накладного серебра» и т. п. – постоянно рекламировалась. Однако к 1910‑м годам так называемое «варшавское серебро» уже вышло из моды и считалось признаком дурного вкуса, мещанской претензией на роскошь. Претенциозной была и вся ресторанная обстановка, что и подчеркивают авторы.

 

[65]…переодетого гимназиста… выводил старый лакей… – В Российской империи гимназистам официально запрещалось посещать кафе и рестораны, соответственно, владельцам подобного рода «увеселительных заведений» запрещалось обслуживать гимназистов.

 

[66]…уездный предводитель дворянства… – Предводитель дворянства и депутаты дворянского собрания, то есть местного органа сословного самоуправления, избирались сроком на три года. В их компетенции были вопросы причисления к дворянству, ведения родословных книг, участия дворянства в местном общесословном самоуправлении – земстве и т. п.

 

[67]…околоточный надзиратель… – Чиновник полиции, возглавлявший минимальное городское административно‑территориальное подразделение – околоток. Несколько околотков составляли так называемую «часть».

 

[68]…сходите к полицмейстеру… – Околоточный надзиратель непосредственно подчинялся частному или участковому приставу, который, в свою очередь, подчинялся городскому приставу, а тот – начальнику городского полицейского управления, полицмейстеру. Таким образом, Воробьянинов, намекая на личное знакомство с высшим городским полицейским начальством, угрожает околоточному.

 

[69]«Бывали хуже времена, но не было подлей» – расхожая цитата из поэмы Н. А. Некрасова «Современники». Восходит к рассказу Н. Д. Хвощинской (псевдоним – В. Крестовский) «Счастливые люди»: «Бывали хуже времена – подлее не бывало».

 

[70]…фельетонистом Принцем Датским… – Расхожие псевдонимы такого рода воспринимались как журнально‑газетные штампы, да и вся статья провинциального фельетониста – набор тогдашних штампов.

 

[71]…курсы профессора Файнштейна… – Вероятно, намек на деятельность С. Д. Файнштейна – известного в Одессе рубежа XIX–XX веков психолога и педагога.

 

[72]…по мнению «мартыханов»… – «Мартыханы», «мартышканы», «мартышки» – презрительные прозвища, которыми наделяли кадеты своих сверстников, учившихся в гимназиях, реальных училищах и т. п.

 

[73]…гимназист Пыхтеев‑Какуев… – Очередная обсценная шутка, которой авторы продолжают тему, обозначенную в первой главе фамилией загсовского переписчика.

 

[74]…приехал на бегунках… – Имеются в виду легкие одноместные сани.

 

[75]…окружного прокурора… – Речь идет о прокуроре окружного суда – учреждения, в ведении которого находилось судопроизводство в нескольких уездах, объединенных в округ. Суд состоял из председателя, товарищей (заместителей) председателя, членов суда, в его аппарат входили прокурор с товарищами, канцелярия прокурора, нотариусы, судебные следователи и т. п.

 

[76]…башня Эйфеля… – Инженер А. Г. Эйфель (1832–1923) построил башню в Париже к открытию Международной выставки 1889 года, а не 1899 года. Потому участие Воробьянинова в спорах, вызванных ее установкой, маловероятно: будущему предводителю дворянства исполнилось тогда четырнадцать лет.

 

[77]…с бородкой «буланже»… – Ж. Буланже (1837–1891) – французский генерал, затем военный министр – носил короткую, остроконечную, сливающуюся с усами бороду, окаймлявшую лицо. После поражения во франко‑прусской войне Буланже пропагандировал идеи реванша, политические противники обвинили его в попытке организовать государственный переворот, из‑за чего генерал и обрел скандальную известность.

 

[78]…ротонду… – (итал. rotonda – круглая) – длинная женская накидка без рукавов, с прорезями для рук, вошедшая в моду с 1870‑х годов. Вероятно, названа по сходству силуэта с архитектурной ротондой – круглой беседкой.

 

[79]…«Французской комедии»… – Comedie Francaise – созданная по королевскому указу в 1680 году театральная труппа, репертуар которой составляли исключительно французские пьесы; в XIX веке самый консервативный французский театр, отстаивавший традиции классицизма.

 

[80]…проигравший… в безик… заезжему россиянину… – Подразумевается, что Воробьянинов стал жертвой мошенничества: безик – одна из примитивнейших карточных игр, потому шулеры обычно использовали ее для вовлечения новичков.

 

[81]…Старгород был завален снегом… – Так в рукописи. При публикации фраза изменена: «Когда через год они вернулись назад, Старгород был завален снегом». Вероятно, изменение было обусловлено тем, что описание парижской жизни Воробьянинова и Боур – от фразы «Ипполит Матвеевич со своей подругой приехали в Париж осенью» до финальной реплики «Едем, милая, домой. Давно пора» – было изъято при журнальной публикации.

 

[82]…каланчу… с висевшими на ней двумя большими круглыми бомбами… пожар средней величины… – В России на пожарных каланчах находились специальные круглосуточные посты: в случае обнаружения дыма и огня дозорный вывешивал круглые кожаные шары размером примерно с человеческую голову – так называемые «бомбы», посредством которых указывалась часть города, где начался пожар, обозначались интенсивность и размеры возгорания.

 

[83]…Витте… Портсмутский мир… – Граф С. Ю. Витте (1849–1915) – глава российского правительства в 1903–1906 годах, считался либералом, сторонником реформ, в связи с чем был постоянно критикуем монархистами. Витте представлял Россию при заключении Портсмутского мирного договора (1905), фиксировавшего поражение в войне с Японией, что также вызывало недовольство.

 

[84]…дочери… состоятельного помещика Петухова… – Судя по рукописи, тестю Воробьянинова авторы изначально дали другую фамилию – Осетров. Изменения внесены уже в беловой вариант.

 

[85]…приданое можно было получить за Мари… долговязым и кротким скелетом… Ну, как твой скелетик? – нежно спрашивала Елена Станиславовна… – Сохранившееся в рукописи сравнение будущей жены Воробьянинова со скелетом изъято при редактировании для журнальной публикации – Мари названа «долговязой и кроткой девушкой», вопрос же Елены Станиславовны был оставлен, в связи с чем может показаться, что Боур внезапно заинтересовалась костным строением Воробьянинова. Поскольку в беловом варианте нет соответствующей авторской правки, уместно предположить, что причина упомянутых несообразностей – инициатива редактора.

 

[86]…земские марки… председателя земской управы… – Губернское земство как общесословное самоуправление состояло из губернского земского собрания – распорядительного органа – и управы, собранием избранной, то есть исполнительного органа, возглавлял же собрание и управу председатель, также выборный. Земский бюджет формировался из различного рода пожертвований, налоговых обложений и сборов, к таковым относились и доходы от продажи марок.

 

[87]…Французский авиатор Бренденжон де Мулинэ… знаменитый перелет из Парижа в Варшаву… – Надо полагать, речь идет о беспосадочном перелете Париж – Петербург, завершенном 4 июня 1913 года. Событие это оживленно обсуждалось русской прессой как очередное доказательство безграничного могущества техники. Сам летчик, чья статья была опубликована популярным еженедельником «Синий журнал» 14 июня, писал: «Петербург – шестая и самая удаленная от Парижа столица, которую я посещаю на аэроплане».

 

[88]…приз Помери… – Помери (Pommery) – одна из престижных марок шампанского. Вероятно, имеется в виду приз, установленный винодельческой компанией.

 

[89]…охотно пил шампанское… – Так в рукописи. При публикации фраза изменена: французский авиатор пил уже не шампанское, а «русскую водку».

 

[90]…На Александровском вокзале… общества «Свободной эстетики» … вернувшегося из Полинезии поэта К. Д. Бальмонта… – В Москву Бальмонт приехал 5 мая 1913 года, встречали его не на Александровском (ныне Белорусском), а на Брянском (ныне Киевском) вокзале. Ажиотаж, описанный авторами романа, связан с тем, что поэт вернулся после семилетней эмиграции: в 1905 году Бальмонт, сотрудничавший с леворадикальными изданиями, близкий к большевикам, уехал за границу, поскольку опасался полицейских преследований, жил в Париже. В январе 1912 года началось кругосветное путешествие Бальмонта, продолжавшееся 11 месяцев, маршрут проходил и через Полинезию, о чем позже поэт‑путешественник написал цикл статей. В Россию он вернулся после амнистии, объявленной по случаю 300‑летия династии Романовых. Чествование Бальмонта состоялось 7 мая, оно было организовано Обществом свободной эстетики (1906–1917), объединявшим представителей модернистских направлений. Нет оснований предполагать, что авторы романа не знали, почему Бальмонт уехал за границу в 1905 году, однако с 1921 года он опять был в эмиграции, о советской власти высказывался критически, потому упоминание о его прежних конфликтах с противниками большевиков было неуместным.

 

[91]…торжество… было омрачено выступлением неофутуриста Маяковского, допытывавшегося у прославленного барда… приветствия исходят от лиц, ему близко знакомых… – В изложении авторов романа вопрос, обращенный к Бальмонту, кажется откровенно издевательским, что не вполне соответствует фактам. Как уже отмечалось, русская публика считала Бальмонта политическим эмигрантом, «борцом с самодержавием», и откровенные насмешки неизбежно воспринимались бы как выражение солидарности «неофутуриста» с преследовавшим поэта правительством, что отнюдь не соответствовало тогдашнему имиджу Маяковского. Потому обращение к Бальмонту было сформулировано куда более дипломатично. Газета «Русское слово», например, сообщала: «Некоторое замешательство среди присутствующих вызывает выступление неофутуриста г. Маяковского», который «начинает с того, что спрашивает г. Бальмонта, не удивляет ли его то, что все приветствия исходят от лиц, ему близко знакомых, или соратников по поэзии. Г‑н Маяковский приветствует поэта от имени его врагов». Таким образом, «неофутурист» подчеркнул, что с властью он отнюдь не солидаризуется и, хотя в Бальмонте по‑прежнему видит литературного противника, полагает необходимым приветствовать эмигранта. Надо полагать, Ильф и Петров умышленно исказили выступление Маяковского, придав малозначительному в 1913 году инциденту «хрестоматийный глянец»: Бальмонт, вполне благополучный кумир курсисток, типичный «буржуазный литератор», возвратившийся из заграничного вояжа, скандализован дерзким нонконформистом. К теме литературного поведения Маяковского авторы романа будут постоянно возвращаться.

 

[92]…Два молодых человека… познакомились в иллюзионе с… Марианной Тиме и убили ее, чтобы ограбить… – Убийство Тиме широко обсуждалось в русской периодике, к примеру, фельетонист «Синего журнала» негодовал: «Злодеев доброго старого времени сменили изящные великосветские денди. С хорошими манерами, с недурными связями». Автор азартно живописал, как двадцатипятилетние преступники хладнокровно составили и реализовали план обольщения и убийства своей сорокалетней знакомой – хоть и «увядшей», но все еще «жаждущей ласк, греховных объятий, наслаждений». Убийц «ждало разочарование. Они не нашли у Тиме денег, только сорвали с руки кольцо. Продали его. Затем уехали в имение. Отдыхать». Вскоре их арестовали. Статья «Люди хорошего тона» была опубликована 22 февраля 1913 года, а месяц спустя по российским синематографам уже шел фильм «Великосветские бандиты» – «уголовно‑сенсационная драма», как значилось на афишах.

 

[93]…«Княгиня Бутырская»… – Этот фильм, выпущенный в 1913 году и объявленный в афишах «психологической кинодрамой», назывался также «По ступеням жизни».

 

[94]…«Эклер‑журнал»… – Кинохроника, выпускавшаяся в России французской фирмой «Эклер» в 1912–1914 годах.

 

[95]…«Талантливый полицейский» с участием Поксона… – В русском кинопрокате было принято переименовывать иностранных знаменитостей, и Поксоном называли всемирно известного американского комика Дж. Банни (1863–1915).

 

[96]…Розов, десятипудовый верзила… – К. В. Розов (1874–1923) – диакон Успенского собора московского Кремля, обладавший басом необыкновенной силы и глубины, в январе 1918 года возведенный в сан «патриаршего архидиакона».

 

[97]…В старгородской газете… появился ликующий стишок… местного цензора Плаксина… трехсотлетия дома Романовых… – Неточно цитируются стихи, напечатанные в листовке с портретом царя, которую издала Одесская городская управа – «В память Высочайших Его Императорского Величества Государя Императора Николая II проездов через Одессу». Автор – поэт и драматург С. И. Плаксин – был чиновником канцелярии градоначальства и еще с 1880‑х годов заслужил репутацию весьма строгого цензора.

 

[98]…В это самое время рабочий Мнухин… стоял перед столом жандармского ротмистра… Прокламации… загулявшая бабенка… – Фрагмент был исключен из романа еще на стадии редактирования для журнальной публикации. Причины этого неясны, однако маловероятно, что купюра сделана авторами добровольно. Без эпизода с ротмистром, без упоминания о прокламациях нельзя уяснить, почему до этого в саду «несколько штатских выхватили из толпы гуляющих» Мнухина и другого рабочего, а затем отвезли задержанных в жандармское управление.

 

[99]…налитое яблоко… – Так в рукописи. При публикации слово «налитое» заменено на «нагретое», однако в беловом варианте соответствующей правки нет. Вероятно, причина изменения – опечатка, допущенная машинисткой и не замеченная авторами.

 

[100]…ни денег, ни квартиры… не было даже пальто… в зеленом, узком, в талию, костюме… лаковых штиблетах… Носков под штиблетами не было… – Как и в случае с Воробьяниновым, в описании акцентированы контрасты, подсказывающие читателю наиболее вероятное их объяснение, надо полагать, очевидное соавторам, особенно бывшему сыщику Петрову. Оно связано со специфическим социальным статусом героя – в Старгород вошел заключенный, неоднократно судимый и совсем недавно освободившийся, то есть преступник‑рецидивист. В самом деле, бездомный бродяга, не имеющий холодной весной (лед на лужах) ни пальто, ни носков, не путешествует в модном костюме и щегольской обуви. Зато для рецидивиста тут нет ничего необычного. Квартиры у него нет и быть не должно – советским законодательством предусматривалось, что осужденные «к лишению свободы» лишались «права на занимаемую жилую площадь». Значит, бездомным он стал уже после первого срока, вернуться было некуда. Соответственно, гардероб хранить негде, вся одежда – на себе: зимой теплые вещи покупаются, летом продаются. И если «молодого человека двадцати восьми лет» арестовали до наступления холодов, то пальто он не носил. Туфли и костюм Бендер сохранил, поскольку их отобрали после вынесения приговора и вернули при освобождении, носки же и белье, которые арестантам оставляли, изветшали. Осведомленный современник догадывался и о том, что за обстоятельства вынудили великого комбинатора добираться до города пешком. Дело тут не только в послетюремном безденежье. Освободившемуся рецидивисту, учитывая странности его наряда, лучше б вообще не попадаться на глаза милиции, а на вокзалах, на железнодорожных станциях непременно дежурят и милиционеры, и сотрудники ОГПУ, наблюдающие за приезжими. Потому, даже если недавний арестант и купил билет, целесообразно выйти не на станции, а на ближайшем полустанке и оттуда добираться пешком. Понятно также, почему рецидивист выбирает город, где раньше не бывал: во‑первых, там нет знакомых сотрудников угрозыска, во‑вторых, губернский центр достаточно велик, чтобы на улицах приезжий был не слишком заметен. Достаточно прозрачные намеки на криминальное прошлое героя постоянно встречаются и в дальнейшем.

 

[101]…В руке молодой человек держал астролябию… – В рукописи указано, что «молодой человек» держал еще и «длинный рулон плотной бумаги», но при редактировании для журнальной публикации эти слова зачеркнуты. Астролябия – угломерный прибор для определения географических широты и долготы – используется, в частности, и при землемерных работах.

 

[102]…«О Баядерка, ти‑ри‑рим, ти‑ри‑ра!»… – Ария из оперетты И. Кальмана «Баядера».

 

[103]…Для… женотделов… – Речь идет о так называемых женских отделах: подразделениях партийных комитетов государственных учреждений и предприятий, чьей задачей было ведение пропаганды специально среди женщин, вовлечение женщин в партию, выдвижение на руководящую работу и т. п.

 

[104]…агент Старгуброзыска… – То есть оперативный сотрудник губернского управления уголовного розыска.

 

[105]…из канцелярии Маслоцентра… – Маслоцентром называли Всероссийский союз молочной кооперации, который входил в систему сельскохозяйственной кооперации страны, объединяя молочно‑животноводческие крестьянские кооперативы. Эта организация курировала, в частности, производство на заводах молочных продуктов.

 

[106]…продана… слесарю… – В рукописи – «интеллигентному слесарю». При редактировании для журнальной публикации определение «интеллигентному» зачеркнуто.

 

[107]…Ленских событий… – Имеется в виду забастовка рабочих золотых приисков на реке Лене весной 1912 года, завершившаяся столкновением с войсками, что привело к значительным жертвам – свыше пятисот раненых и убитых. Эти события в предреволюционные годы широко обсуждались леворадикальной прессой, а в советской историографии трактовались как пример «бесчеловечной капиталистической эксплуатации», которая была прекращена только благодаря революции. Вероятно, авторы подразумевают, что улица Старгорода недавно переименована из‑за очередной газетной кампании: весной 1927 года было много публикаций о забастовке на Ленских приисках – в частности, подборка соответствующих материалов (исторический очерк, воспоминания, стихи и т. п.) под общим заглавием «Пятнадцатилетие Ленского расстрела» напечатана «Правдой» 17 апреля.

 

[108]…турецко‑подданный… – Ссылка на турецкое подданство отца не воспринималась современниками в качестве однозначного указания на этническую принадлежность героя. Скорее тут видели намек на то, что отец Бендера жил в южнорусском портовом городе, вероятнее всего – Одессе, где многие коммерсанты, обычно евреи, принимали турецкое подданство, дабы дети их могли обойти ряд дискриминационных законоположений, связанных с конфессиональной принадлежностью, и заодно получить основания для освобождения от воинской повинности.

 

[109]…Стардеткомиссию… – Речь идет о губернской детской комиссии – межведомственной организации при губисполкомах, в задачу которой входили улучшение быта детей, надзор за детскими учреждениями, культурно‑воспитательная работа в них, борьба с детской беспризорностью и т. п. Суть бендеровской аферы – получение от губернской комиссии денег на копирование и распространение «идеологически выдержанной» картины по детским учреждениям.

 

[110]…пишут письмо Чемберлену… – О. Чемберлен (1863–1937) был в 1924–1929 годах министром иностранных дел Великобритании, а поскольку эта страна считалась главным потенциальным военным противником СССР и в мае 1927 года были даже разорваны дипломатические отношения, министр стал постоянной мишенью пропагандистских нападок.

 

[111]…«Запорожцы…»… – Знаменитая картина И. Е. Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» (1891) стала благодаря многочисленным репродукциям неотъемлемым атрибутом массовой культуры 1920‑х годов, сюжет ее постоянно иронически «переосмыслялся» карикатуристами, например, «Нэпманы пишут письмо фининспектору» и т. д.

 

[112]…в Москве… многоженец… два года без строгой изоляции… – Авторы подчеркивают, что газета была московской, значит, речь идет о квалификации действий героя газетной статьи в соответствии с Уголовным кодексом РСФСР. Термин «многоженец» Бендер использует вслед за автором статьи, и это не вполне точно. Предусмотренное тогдашним УК РСФСР предельное наказание за многоженство, то есть за вступление в брак при «сокрытии состояния в зарегистрированном или фактическом браке перед регистрирующими брак органами», было вдвое меньше указанного газетой. Следовательно, правонарушения героя пресловутой газетной статьи были квалифицированы судом не как многоженство, но как мошенничество, т. е. «получение с корыстной целью имущества или права на имущество посредством злоупотребления доверием или обмана», что и каралось «лишением свободы на срок до двух лет». Бендер обдумывает именно мошенническую операцию – это юридически корректное определение. Афера в Стардеткомиссии тоже квалифицировалась бы как мошенничество. Таким образом, едва выйдя на свободу, Бендер планирует две мошеннические операции, а поскольку принято было считать, что преступники‑рецидивисты не меняют «специальность», то, подсказывают авторы, «специальность» Бендера – мошенничество и сходного рода правонарушения. За это и сидел.

 

[113]АХРР – Ассоциация художников революционной России (1922–1932). Непосредственно курировалась ЦК ВКП(б), что обусловливало ее влиятельность и значительные финансовые возможности. Указание на связь замысла картины Бендера «Большевики пишут письмо Чемберлену» с посещением выставки АХРР подчеркивает ироническое отношение авторов романа к сервилизму АХРР и ее эстетической программе – использованию традиций классического русского реализма XIX века для решения актуальных пропагандистских задач. 17 апреля 1927 года в Москве открылась IX выставка АХРР, выставки филиалов этой организации проводились также в городах УССР.

 

[114]…в походном зеленом костюме… – Иронический парафраз описания Наполеона из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Воздушный корабль»:

 

«На нем треугольная шляпа

И серый походный сюртук».

 

 

[115]…т. Калинина в папахе и белой бурке, а т. Чичерина – голым по пояс… – М. И. Калинин в 1927 году – председатель ЦИК СССР, а Г. В. Чичерин – народный комиссар иностранных дел.

 

[116]…Белой акации, цветы эмиграции… – Бендер перефразирует первую строку популярнейшего в начале века романса А. Зорина (А. М. Цимбал) на стихи А. А. Пугачева: «Белой акации гроздья душистые вновь аромата полны».

 

[117]…пару горшановского пива… – Вероятно, имеется в виду пиво, которое выпускалось на предприятиях, ранее принадлежавших торгово‑промышленному товариществу «Горшанов и Карнеев». При публикации приведенная фраза изъята.

 

[118]…муж в допре сидит… – Допр – дом принудительных работ, одна из разновидностей советских тюрем описываемого периода. Согласно тогдашним идеологическим установкам, революция ликвидировала социальную основу преступности – классовое неравенство, потому в СССР должны были исчезнуть тюрьмы и каторга. Установки эти реализовывались только терминологически: тюрьму и каторгу как государственные институты официально переименовали в «места заключения». В соответствии с тогдашним Исправительно‑трудовым кодексом РСФСР (ИТК РСФСР) к «местам заключения» относились, в частности, «учреждения для применения мер социальной защиты исправительно‑трудового характера»: дома заключения, или домзаки, исправительно‑трудовые дома, или исправдома, «трудовые колонии», «изоляторы специального назначения», или специзоляторы и т. д. Терминология порою варьировалась в различных республиках, и учреждения, называемые в российском ИТК «исправительными домами», в украинском ИТК именовались «домами принудительных работ». В допрах содержались находящиеся под следствием и отбывали наказание лица, осужденные на срок свыше шести месяцев, но обычно не более двух лет, и при этом не признанные «социально опасными». Осужденные на срок свыше двух, но не более пяти лет отправлялись в трудовые колонии, а «лишенные свободы» за тяжкие преступления – в специзоляторы. Бендер использует термин «допр», а не «исправдом», потому читатель может догадаться, где, в какой из республик Советского Союза и за что конкретно «великому комбинатору» пришлось последний раз отбывать наказание. Тогдашний УК УССР предусматривал за мошенничество «лишение свободы на срок не ниже шести месяцев», а если ущерб наносился «государственному или общественному учреждению», то «не ниже одного года». Уместно допустить, что Бендер, намекали авторы, очередной раз осужденный за мошенничество или аналогичного типа преступление на срок не менее шести месяцев и не более двух лет, отбывал наказание на Украине – в допре, как и полагалось. Например, был арестован в августе или сентябре 1926 года, почему, кстати, оказался без пальто, и освободился в апреле 1927 года.

 

[119]…фермуар… – (фр. fermoir – застежка, пряжка) – застежка из драгоценных камней на ожерелье или короткое ожерелье с такой застежкой.

 

[120]…диадема… – (греч. diadema – повязка) – украшение в форме венца.

 

[121]…участник концессии… – Концессия (лат. concessio – разрешение, уступка) – официальное разрешение на заранее оговоренных условиях какой‑либо предпринимательской деятельности, обычно предполагающей использование государственной или муниципальной собственности (строительство и эксплуатация заводов, железных дорог, рудников и т. п.), а равным образом само предприятие, организованное после такого разрешения. Выгодными концессиями советское правительство привлекало иностранный капитал, что широко обсуждалось в периодике эпохи нэпа. Бендер пародийно переосмысливает газетные публикации: предмет концессии – розыск и последующее использование имущества Воробьянинова, которое, согласно советскому законодательству, изначально подлежало национализации, а в роли иностранного инвестора – сам Воробьянинов, принятый дворником за эмигранта‑парижанина, советскую же сторону представляет местный мошенник.

 

[122]…Энди Таккер… – герой серии рассказов О. Генри о «благородном мошеннике». В СССР был весьма популярен сборник О. Генри «Милый жулик», выпущенный в 1924 году. Упоминание об Энди Таккере – еще одно косвенное указание на уголовную «специальность» Бендера.

 

[123]…верно говорят, что помещикам землю скоро отдавать будут?.. – Шутка строится на очевидном тогда пародировании выступлений сторонников Л. Д. Троцкого, жестко критиковавших политику ЦК ВКП(б): льготы, которые получили в городе и особенно в деревне частные предприниматели, интерпретировались оппозиционерами как «начало реставрации капитализма». По мнению И. В. Сталина, на инвективы подобного рода следовало «отвечать лишь насмешкой», что и делалось. К примеру, в интервью «Беседа с иностранными рабочими делегациями», опубликованном «Правдой» 13 ноября 1927 года, Сталин иронизировал: «Надо полагать, что Коминтерн и ВКП(б) выдают с головой рабочий класс СССР контрреволюционерам всех стран. Более того, я могу вам сообщить, что Коминтерн и ВКП(б) решили на днях вернуть в СССР всех изгнанных из нашей страны помещиков и капиталистов и возвратить им фабрики и заводы. И это не все. Коминтерн и ВКП(б) пошли дальше, решив, что настало время перейти большевикам к питанию человеческим мясом. Наконец, у нас имеется решение национализировать всех женщин и ввести в практику насилование своих же собственных сестер». Таким образом, пьяный дворник лишь доводит до абсурда – по‑сталински – тезис троцкистов, однако эпизод в пивной был все же исключен из романа.

 

[124]…«Бывали дни веселые»… – неточно цитируется первая строка популярного в начале века романса М. Ф. Штольца «Изменница» на стихи П. Г. Горохова.

 

[125]…Под рубашкой «ковбой»… – Ковбойка – широкая, обычно хлопчатобумажная рубашка в яркую клетку с мягким отложным (иногда пристегивающимся на пуговицах) воротником и накладными карманами.

 

[126]…гарусный… – То есть вязанный из гаруса, тонкой шерстяной сученой пряжи.

 

[127]…шерстяные напульсники… – Имеются в виду вязаные эластичные повязки‑браслеты на запястье. В предреволюционные годы бытовало мнение, что напульсники предохраняют от простуды и ревматизма.

 

[128]…в… егерском белье… – Точнее – егеровском: тонком шерстяном трикотажном белье, получившем название в честь немецкого гигиениста Г. Егора (1832–1916), который пропагандировал ткани из шерсти. В предреволюционные годы такое белье считалось предметом роскоши.

 

[129]…бархатные толстовки… – Толстовка – носившаяся с поясом широкая, длинная, сборчатая мужская блуза, похожая на традиционную русскую крестьянскую рубаху. Вошла в моду благодаря многочисленным фотографиям Л. Н. Толстого, который носил такие блузы (разумеется, не бархатные), подчеркивая свое «опрощение», близость к простонародью.

 

[130]…заведующего Маслотрестом… – Имеется в виду упоминавшийся выше Маслоцентр. Деятельность этой организации, ее руководителей и многочисленных подразделений постоянно обсуждалась в тогдашней периодике. Возглавлял Маслоцентр М. X. Поляков (1884–1938), бывший чекист, ранее входивший в высшее руководство Народного комиссариата внутренних дел.

 

[131]…Тараса Булъбу, продающего открытки с видами Днепростроя… – Днепростроем именовали строительство Днепрогэс – гидроэлектростанции в нижнем течении Днепра, то есть в Запорожье, что неизбежно вызывало ассоциации с запорожским казачеством и хрестоматийной повестью Н. В. Гоголя «Тарас Бульба». Примечательно, что строительство Днепрогэса, как и действие романа, началось в апреле 1927 года. Авторы таким образом указывают, что сновидения Бендера непосредственно связаны с периодикой: Днепрострой, как и Маслоцентр, упоминались в свежей газете.

 

[132]…к отливу, находившемуся тут же в дворницкой. Он умывался… – Так в рукописи. Отливами в Одессе (т. е. в родном городе авторов романа, да и вообще на юге) именовали канализационные стоки в полу. Делали их в нежилых помещениях, там, где не было водопровода, и обычно над отливами вешали рукомойники. Канализационный сток прямо в дворницкой – деталь весьма существенная: значит, после воробьяниновской модернизации особняка (упомянутой в гл. V) дворницкая, как и другие комнаты «для прислуги», осталась без водопровода. В публикации текст изменен – Воробьянинов «пошел к умывальнику». Замена, снимающая местный колорит, не адекватна: умывальником тогда называли кран над специальной раковиной.

 

[133]…Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице… – Шутка, характерная для одесситов: на Малой Арнаутской было множество мастерских, где кустарным образом изготовлялась мнимоконтрабандная парфюмерия.

 

[134]…герою труда… – Почетное звание «герой труда» установлено правительством СССР 27 июля 1927 года, но само словосочетание бытовало и ранее, воспринималось оно как специфически советская идеологическая и языковая новация, потому часто встречалось в юмористических текстах.

 

[135]…жилотдел… – Имеется в виду жилищный отдел управления коммунальным хозяйством исполкома, так называемого Коммунхоза. Этому управлению надлежало, в частности, заниматься благоустройством города.

 

[136]…знаменитый жулик… тут Курочкин (слышали?) замечает… – История, рассказанная Бендером, – типичный «беговой», то есть ипподромный анекдот предреволюционных лет. Что до Курочкина, о котором Воробьянинов непременно должен был слышать, то, вероятно, имеется в виду С. И. Уточкин (1876–1915) – один из первых русских авиаторов, земляк авторов романа, первоначально получивший известность как велогонщик. Он не случайно оказался столь наблюдательным: велогонки в начале века часто проводились на ипподромах, там же гонщики тренировались, почему и были, что называется, беговыми завсегдатаями.

 

[137]…у Аристида Бриана… – А. Бриан (1862–1932) – министр иностранных дел Франции в 1925–1932 годах. Карикатуры на длинноусого «вождя международного империализма» часто появлялись в советских газетах и журналах.

 

[138]…Боборыкина, известного автора‑куплетиста… – Вероятно, речь идет о П. Д. Боборыкине (1836–1921) – плодовитом прозаике народнического направления, который, однако, не был куплетистом. Говоря о сходстве Воробьянинова и Боборыкина, Бендер имеет в виду обширную лысину и пенсне.

 

[139]…наидешевейшего туальденора мышиного цвета… – Туальденор (от фр. toile de Nord – букв. северное полотно) – легкая хлопчатобумажная материя, холстина, из которой обычно изготавливалась рабочая одежда – халаты, комбинезоны и т. п., в связи с чем пряжа изначально окрашивалась в серый цвет.

 

[140]…«Слышен звон бубенцов издалека…» – популярный романс А. Р. Бакалейникова «Бубенцы» на стихи А. Б. Кусикова.

 

[141]…«Коль славен наш Господь в Сионе» – гимн на стихи М. М. Хераскова, музыка Д. С. Бортнянского. Исполнялся в Российской империи при торжественных церемониях. Эту мелодию играли также куранты Спасской башни в Кремле и Петропавловского собора в Петербурге. В годы гражданской войны на территориях, контролируемых белыми войсками, она была принята вместо прежнего российского государственного гимна.

 

[142]…коровий голос начал… Сокуцкий, Самара, Орел, Клеопатра… – Примета времени: к середине 1920‑х годов, когда радио вошло в советский быт, государственные учреждения оборудовали репродукторами, но качество звучания оставалось еще весьма низким, шумовой фон очень сильным, потому имена собственные, названия учреждений и т. п. передавались по буквам.

 

[143]…одобрено Доризулом… – Имеется в виду Дорожное бюро изобретений и улучшений.

 

[144]…черноземный Баттистини… – М. Баттистини (1856–1928) – неоднократно гастролировавший в России знаменитый итальянский оперный певец‑баритон.

 

[145]…грешно есть помимо водки… – Возможно, очередная аллюзия на реплику одного из персонажей пьесы «Дни Турбиных»: «Как же вы будете селедку без водки есть?»

 

[146]…Дети Поволжья?.. – Бендер иронически намекает на возраст мнимых сирот: детьми их могли счесть разве что в начале 1920‑х годов – именно в эту пору население Поволжья вымирало от катастрофического голода, главной причиной которого была засуха. Сбор средств «в помощь голодающим Поволжья», а затем на «ликвидацию последствий голода» – дежурные темы советской периодики начала нэпа.

 

[147]…николаевскими полубакенбардами… – На многих портретах император Николай I изображен с короткими узкими негустыми бакенбардами.

 

[148]…вокс гуманум… – Точнее, «вокс гумана» (от лат. vox humana – букв. человеческий голос) – название органного регистра.

 

[149]…Грустно, девицы… – Парафраз строки популярного романса на стихи А. А. Дельвига («Русская песня»): «Скушно, девушки, весною жить одной».

 

[150]А. В. Нежданова – (1873–1950) – известная певица, звание «народная артистка» получила в 1925 году.

 

[151]…Заратустра не позволяет… – Аллюзия на книгу Ф. Ницше «Так говорил Заратустра» (1883–1884), пропагандировавшую, кстати, принципиально иные нормы поведения.

 

[152]…сто четырнадцатая статья Уголовного кодекса… служебных обязанностей… – Бендер ссылается на ст. 114 УК УССР. Это очередной авторский намек на криминальное прошлое «великого комбинатора», отбывавшего наказание именно на Украине: считалось, что дословное знание УК той республики, где располагалось соответствующее «место лишения свободы» – характерная примета многих бывших заключенных.

 

[153]…в зимних шлемах… – Речь в данном случае идет вовсе не о защитной металлической каске: шлемом официально именовался предназначенный для повседневного ношения головной убор советских военнослужащих в 1919–1941 годах: островерхая, закрывающая шею шапка с наушниками на пуговицах, которую называли еще и «богатыркой» (поскольку была стилизована под шелом древнерусского воина) или «буденовкой», так как головными уборами этого образца поначалу были снабжены кавалерийские части под командованием С. М. Буденного. Зимние шлемы шили тогда из плотного шинельного сукна на подкладке, летние – из хлопчатобумажной ткани.

 

[154]…магазина Старгико… – Вероятно, речь идет о старгородском ГИКО – губернском кооперативном объединении инвалидов. Такого рода организации в 1920‑е годы объединяли ремесленные артели инвалидов и располагали собственными складами, магазинами и т. п.

 

[155]…здания Губплана… – То есть губернского отделения Государственной плановой комиссии, созданной в 1925 году.

 

[156]…две трамвайные линии: Вокзальную и Привозную… – Привозом в южных городах называли городской рынок, в Одессе это было и официальное наименование.

 

[157]…бемского стекла… – То есть богемского – сорт листового шлифованного оконного стекла.

 

[158]…школьники первой ступени… – В 1927 году, согласно советской классификации, действовавшей до 1934 года, школа I ступени – четырехлетняя общеобразовательная, далее следовала школа II ступени – пятилетняя общеобразовательная, где учились с 5‑го по 9‑й класс.

 

[159]…«Смехач», «Красная Нива»… – «Смехач» (1924–1928) – еженедельный иллюстрированный юмористический журнал при газете «Гудок»; «Красная нива» (1923–1931) – иллюстрированный еженедельник, считавшийся одним из самых занимательных в СССР.

 

[160]…грузовик Мельстроя… – Мельстрой – трест, затем акционерное общество по строительству мельниц и зерновых агрегатов, их оборудованию и торговле техническими принадлежностями. Советские тресты в эпоху нэпа были объединениями наиболее крупных предприятий одной отрасли на основе хозяйственного расчета, то есть предоставления коммерческой самостоятельности с условием дальнейшей рентабельности. Руководство треста распоряжалось финансовыми средствами и ресурсами, определяло рынки сбыта, устанавливало цены на продукцию, ассортимент, вело торговлю. Акционирование же в годы нэпа было официально рекомендованным средством создания финансовой базы для дорогостоящих межведомственных проектов. Мельстрой был привилегированной организацией и располагал редкими тогда в СССР тяжелыми грузовиками, поскольку в 1920‑е годы строительство механизированных мельниц пропагандировалось как задача политическая – атака была направлена против мукомолов‑частников, которых объявили «деревенской буржуазией».

 

[161]…«Шимми»… – куплеты из оперетты И. Кальмана «Баядера», текст которых в России, а позже в СССР варьировался едва ли не каждым режиссером.

 

[162]…пещера Лехтвейса… – Так в рукописи. Имеется в виду популярный приключенческий «роман‑сериал», главы которого издавались отдельными выпусками: Редер В. А. Пещера Лейхтвейса, или 13 лет любви и верности под землею. СПб., 1909–1910.

 

[163]…американского боевика «Акулы Нью‑Йорка»… – Вероятно, речь идет о вышедшем на экраны в 1915 году четырехсерийном приключенческом фильме «Подвиги Элен», где главную роль играла звезда немого кино П. Уайт. В европейском прокате фильм этот был известен как «Тайны Нью‑Йорка».

 

[164]…помещалась губернская земская управа, и горожане очень гордились… – Так в рукописи. В машинописном же варианте и публикациях вместо слова «горожане» – «граждане», хотя никаких следов правки нет. Замена явно неадекватна: речь идет о предвоенной поре, когда, как известно, слово «граждане» для обозначения жителей губернского города практически не использовалось. Вероятно, машинистка, печатавшая рукопись, допустила ошибку, которую авторы не обнаружили своевременно.

 

[165]…Второй империи… – В рукописи первоначально – «Третьей империи», позже исправлено на исторически корректное определение. Эпоха Второй империи – время правления во Франции императора Наполеона III (1852–1870), который всемерно подчеркивал преемственную связь между установленным им режимом и Первой империей, когда императором был его дядя – Наполеон I (1804–1814, 1815). Стиль эпохи Наполеона III характеризовался одновременно имперской торжественностью и массовостью.

 

[166]…Арцыбашева… – М. П. Арцыбашев (1878–1927) – популярный беллетрист, автор скандальных романов «Санин», «У последней черты», считавшихся порнографическими, эмигрировал в 1923 году. Носил короткую округлую бороду.

 

[167]…«Одесская бубличная артель – „Московские баранки“… – В 1920‑е годы парадоксы подобного рода – вполне заурядное явление: на вывеске указывались место официальной регистрации фирмы и ее название, иногда совпадавшее – полностью или частично – с наименованием основной продукции. К примеру, в Поволжье была широко известна «Саратовская артель „Одесская халва“, а в Одессе – „Московская вегетарианская столовая“, где подавались „московские горячие блины“.

 

[168]…упаковочная контора «Быстроупак»… – Возможно, в данном случае название конторы – намек, понятный тогдашним москвичам: на Цветном бульваре находилась контора «кооперативной артели» со сходным названием – «Быструпак».

 

[169]…«гр. гр.» заказчиков… – Такое сокращение слова «граждане» обычно не использовалось, и авторы, надо полагать, подразумевают, что владелец конторы, заказывавший вывеску, по привычке ориентировался на досоветское клише «г.г.» – господа.

 

[170]…не было спартри… – Вероятно, имеется в виду плетеный материал для изготовления и отделки шляп (фр. sparteri – плетение), а равным образом шляпы из такого материала, модные во второй половине 1920‑х годов.

 

[171]…дамских шляп «Жоржет»… – шляп с высокой тульей и узкими, опущенными полями.

 

[172]…репродукция картины Беклина «Остров мертвых»… – Для работ швейцарского художника А. Беклина (1827–1901) характерно сочетание натуралистической манеры письма и фантастических сюжетов. Это относится и к его картине «Остров мертвых» (1880). На рубеже XIX–XX вв. Беклин был весьма популярен в России, но к середине 1920‑х годов репродукции его картин воспринимались интеллектуалами как претенциозная безвкусица.

 

[173]…в раме фантази… – Имеется в виду рама округлой формы, обычно с растительным орнаментом.

 

[174]…скатертью ришелье… – То есть ажурной скатертью, у которой края вырезов узора обшиты цветной шелковой нитью.

 

[175]…если линия говорила правду, – вдова должна была бы дожить до мировой революции… – Так в рукописи. То, что авторы соотносят начало мировой революции с неопределенно далеким будущим, нельзя в данном случае рассматривать как насмешку над правительственными идеологическими установками. Наоборот, высмеиваются лишь троцкистские призывы к «перманентной революции», ироническая трактовка которых официально пропагандировалась. Однако вне тогдашнего политического контекста шутка оказалась рискованной, почему сочетание «до мировой революции» и было заменено на привычно нейтральное – «до Страшного суда».

 

[176]…«Всеобщей Электрической Компании»… – Имеется в виду продукция американской фирмы «General Electric».

 

[177]…харьковская работа… – Речь идет о продукции электротехнического завода в Харькове.

 

[178]…Сплошной Госпромцветмет. Версты не протянут… – «Слесарь‑интеллигент» намекает на низкое качество советских моторов – настолько, по его мнению, плохих, что целесообразнее было бы сразу же использовать их не по прямому назначению, а в качестве источников цветных металлов, вторичного сырья, сбор которого был одной из задач Объединения государственных предприятий по добыче и обработке цветных металлов, сокращенно именовавшегося трест «Госпромцветмет».

 

[179]…протекторы «Треугольник»… – То есть изготовленные на заводе «Треугольник», одном из крупнейших в России предприятии резиновой промышленности. В советское время – «Красный треугольник».

 

[180]…«Indian» и «Wanderer»… – Вероятно, имеются в виду марки американских мотоциклов.

 

[181]…колеса давидсоновские… – То есть колеса от мотоциклов, выпускаемых американской фирмой «Harley Davidson».

 

[182]…Жилтоварищество этого дома заключило… договор… – В данном случае речь идет о «жилищно‑арендном кооперативном товариществе» – организации такого типа создавались в 1920‑е годы для общественного управления муниципализированными жилыми строениями.

 

[183]…союза совторгслужащих… – Речь идет о профессиональном союзе, объединявшем тогда служащих советских учреждений, торговых организаций и предприятий.

 

[184]…кажется, друг детей… Но вы можете не дружить с детьми – этого от вас милиция не потребует… – Бендер намекает на то, что обладатель профсоюзного билета состоял в обществе «Друг детей» (1924–1935), куда обязывали вступать служащих советских учреждений, а Воробьянинову платить членские взносы не придется.

 

[185]…Старпродкомгуба… – Имеется в виду продовольственный комитет Старгородской губернии. Губернские и уездные продовольственные комитеты (продкомы) были созданы в 1918 году как местные заготовительно‑распределительные органы Народного комиссариата продовольствия РСФСР. Осенью 1921 года преобразованы в продовольственные отделы местных Советов.

 

[186]…памятник нужно нерукотворный… – Бендер перефразирует расхожую цитату из стихотворения А. С. Пушкина «Памятник».

 

[187]…ковров‑обюссонов… – Французский город Обюссон был известен фабрикой ковров и драпировок.

 

[188]…Государственный музей мебели… – Точнее, Государственный музей мебельного искусства, созданный в 1918 году. Экспозиция была открыта с 1920 года в Александровском дворце в Нескучном саду, ас 1928 года ГММИ стал отделом Объединенного музея декоративного искусства.

 

[189]Словосочетание «мечта поэта», ставшее поэтическим штампом, восходит, вероятно, к строфе популярного романса «Нищая» А. А. Алябьева на стихи Д. Т. Ленского (перевод с французского стихотворения П. Ж. Беранже):

 

«Сказать ли вам, старушка эта

Как двадцать лет тому жила!

Она была мечтой поэта,

И слава ей венок плела».

 

…Из гостиничной линейки… – Линейками называли длинные узкие брички, где седоки располагались не на поперечных скамьях, а на двух продольных. Обычно над такой бричкой натягивался парусиновый тент.

 

[190]…опиум для народа… – Аллюзия на известный афоризм К. Маркса «Религия – опиум народа», который использовался В. И. Лениным и стал советским идеологическим клише.

 

[191]…И враг бежит, бежит, бежит!.. – Строка рефрена популярной строевой песни:

 

«Так громче, музыка, играй победу!

Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит!

Так за царя, за родину, за веру

Мы грянем громкое ура, ура, ура!»

 

В качестве основного текста была использована «Песнь о вещем Олеге» А. С. Пушкина, музыка – Д. М. Дольского.

 

[192]…Предоставим небо птицам, а сами обратимся к земле… – Популярный афоризм немецкого социал‑демократа А. Бебеля.

 

[193]…кремовая кепка и полушелковый шарф румынского оттенка… – Речь идет о так называемой «румынской моде» в Одессе 1920‑х годов: тогдашние франты носили поверх рубашки или пиджака длинный шарф – преимущественно розовых тонов.

 

[194]…граф Алексей Буланов… абиссинский мальчик Васька… – В основе рассказа Бендера о «гусаре‑схимнике» Буланове – биография А. К. Булатовича (1870–1919), русского гвардейского офицера, этнографа‑любителя, путешественника. В 1896–1900 годах он был прикомандирован к русской дипломатической миссии при негусе (императоре) Абиссинии (Эфиопии) – Менелике II (1844–1913). Как военный советник абиссинской армии Булатович участвовал в войне с Италией 1895–1896 годов и действительно привез взятого на воспитание «абиссинского мальчика Ваську». О своих африканских приключениях Булатович написал несколько книг, наиболее популярной была «С войсками Менелика II», изданная в 1900 году в Петербурге. В 1903 году он оставил службу, ушел в монастырь и принял схиму, что действительно стало светской сенсацией. Подробности его подвижничества и факт расстрижения – вымышлены.

 

[195]…войска итальянского короля… – В рукописи – «короля Виктора Эммануэля». Исправлено при подготовке к публикации, поскольку Италией тогда правил Умберто I (1878–1900). Ошибка весьма характерная: Виктор‑Эммануил II (1861–1878) приобрел мировую известность как объединитель Италии, которого поддерживал кумир русской интеллигенции Дж. Гарибальди, а Виктор‑Эммануил III (1900–1946) был современником авторов романа.

 

[196]…Княгиня Белорусско‑Балтийская… – Шутка строится на созвучии старинной княжеской фамилии – Белосельские‑Белозерские – с названием одной из железных дорог – Белорусско‑Балтийская.

 

[197]…в Малом Совнаркоме… – Имеется в виду специальная комиссия Совета Народных Комиссаров РСФСР, созданная в ноябре 1917 года, дабы ускорить решение вопросов, которые можно было не выносить на коллегию СНК. Позже Малый Совнарком занимался подготовкой материалов для СНК. К участию в заседаниях Малого Совнаркома часто привлекались эксперты по финансам, праву и т. п.

 

[198]…Прощальная слеза и цыпленок на дорогу… – Так в рукописи. В беловом варианте и последующих публикациях вместо словосочетания «прощальная слеза» – «прощальная сцена», хотя никаких следов правки нет. Замена не вполне адекватная, поскольку «сцена» – окказиональный синоним «ссоры», а это значение противоречит контексту. Уместно предположить, что ошиблась машинистка, печатавшая рукопись, авторы же не исправили ошибку своевременно.

 

[199]…паровозом серии «Щ»… – Такую маркировку имели паровозы из серии, спроектированной Н. Л. Щукиным (1848–1924). Выпускал их Харьковский завод с 1905 года, причем уже тогда они считались конструктивно устаревшими, почему и были сняты с производства задолго до создания романа. Вероятно, упоминание о серии «Щ» – иронический намек: в Старгороде, где весной 1927 года открытие первой трамвайной линии воспринимается как значительное достижение, символом технического прогресса стал паровоз давно устаревшей конструкции.

 

[200]…«Лига Наций»… – Межгосударственная организация, созданная в 1919 году для развития сотрудничества правительств, гарантии совместной безопасности, сохранения мира. СССР не принимали в Лигу Наций вплоть до 1934 года, почему она и характеризовалась советской пропагандой как союз антикоммунистических держав, скрывающих под лицемерным миролюбием воинственные планы.

 

[201]…«Но от тайги до британских морей…» – Слова из «Марша Красной Армии» С. Я. Покрасса на стихи П. К. Григорьева.

 

[202]…товарищ в инженерной фуражке… – В Российской империи к форменному костюму инженера, находящегося на государственной службе, полагалась фуражка с тульей черного сукна, черным бархатным околышем, лакированным козырьком, зеленым кантом вокруг верхнего и нижнего краев околыша и вокруг тульи, эмблемой на околыше в виде скрещенных молотка и разводного гаечного ключа (так называемых «молоточков»), а инженеры‑путейцы носили эмблему в виде скрещенных топора и якоря.

 

[203]…помешали НЭП, хозрасчет, самоокупаемость… – При начатом в период нэпа переводе государственных предприятий на хозяйственный расчет было прекращено финансирование многих проектов, реализация которых не предполагала быстрой самоокупаемости.

 

[204]…Пищетрест… – объединение мукомольных, маслобойных, сыроваренных, консервных и т. п. предприятий.

 

[205]…Комбанк… – коммунальный банк. В условиях экономической децентрализации, связанной с введением нэпа, перед коммунальными банками (наряду с городскими и губернскими) ставилась задача организации кредита для промышленности и торговли в пределах той губернии, в центре которой они находились. Комбанки контролировались Цекомбанком – Центральным банком коммунального хозяйства и жилищного строительства.

 

[206]…ГубКК… – Губернская контрольная комиссия, отделение ЦКК – Центральной контрольной комиссии ВКП (б). ГубКК были созданы в 1920 году для разбора жалоб членов партии.

 

[207]…писавший теперь под псевдонимом «Маховик»… – Подобного рода «производственные» псевдонимы воспринимались тогда в качестве газетных штампов, как и прежний псевдоним этого фельетониста в предреволюционные годы.

 

[208]…ссылаясь на «Арматуру», не сдал к сроку вагонов… – Имеется в виду завод «Арматура», входивший в Московский государственный арматурный трест – «Арматрест». Завод этот действительно выпускал оборудование для трамвайных вагонов.

 

[209]…следил за пробой бигеля… – Бигель или бюгель (от нем. bugel – стремя, скоба) – металлическая П‑образно изогнутая штанга, соединяющая электропровода трамвайной линии с электромотором трамвая.

 

[210]…заговорил о международном положении… – Ирония авторов по поводу обязательного анализа «международного положения» на митингах, посвященных совсем другим вопросам, отнюдь не воспринималась в 1927 году как фрондерство, поскольку в периодике постоянно высмеивались лидеры троцкистской оппозиции, сводившие практически любую тему к обсуждению «международного положения», точнее – внешнеполитических провалов официального руководства. К примеру, Н. И. Бухарин, выступая на Московской губернской партконференции в ноябре 1927 года, шутил: «Я, товарищи, детально останавливаться не буду на международном положении. Я не иронически это говорю, хотя и знаю, что это может послужить поводом для того, чтобы наша оппозиция сказала: ну, вот, „национальная ограниченность“, потому что мало говорил о международном положении».

 

[211]…сенатор Бора… – У. Бора (1865–1940) – председатель комиссии сената США по иностранным делам в 1924–1933 годах, сторонник установления дипломатических отношений с СССР.

 

[212]…о румынских боярах… Муссолини… – Словосочетание «румынские бояре» – пропагандистское клише, бытование которого связано с тем, что в монархической Румынии сохранялась собственность на землю помещиков‑бояр. Пропагандистские нападки на Румынию, обусловленные территориальными притязаниями, усилились в 1926 году, после того, как ею был заключен союз с Италией, где с 1922 года у власти было фашистское правительство Б. Муссолини.

 

[213]…«Марш Буденного»… – Популярный тогда марш Д. Я. Покрасса на стихи Д'Актиля.

 

[214]В словосочетании «меч и орало» обыгрывается библейская цитата: «И будет Он судить народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи на орала, и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать» (Исайя, 2, 4).

…в девяносто девятом году… – Международные выставки в Париже устраивались в 1889 и 1900 годах.

 

[215]…Вы, надеюсь, кирилловец… – Речь идет о том, считает ли Полесов законными притязания великого князя Кирилла Владимировича (1876–1938) на русский престол. В описываемый период продолжалась ожесточенная полемика о престолонаследии, из‑за которой русские монархисты разделились на два основных лагеря: «кирилловцев» и сторонников великого князя Николая Николаевича (1856–1929) – «николаевцев». Поведение Кирилла Владимировича, считавшегося «блюстителем российского престола», многие эмигранты находили эпатажным, не соответствующим высокому положению, а в 1924 году он еще и объявил себя «императором всероссийским», что обусловило перманентный конфликт, весьма иронически обсуждавшийся советской периодикой.

 

[216]…чувствовал вдохновение – упоительное состояние перед выше‑средним шантажом… – Очередной намек на криминальное прошлое Бендера – мошенника, брачного афериста, шантажиста и т. п. В соответствии с тогдашней юридической терминологией шантажом именовалось вымогательство, то есть требование «передачи каких‑либо имущественных выгод или же совершения каких‑либо действий», сопряженное «с угрозой огласить позорящие потерпевшего сведения или сообщить власти о противозаконном его деянии» Срок «лишения свободы» за шантаж не превышал двух лет – таким образом, до прихода в Старгород Бендер мог отбывать наказание и за подобное преступление.

 

[217]…два года со строгой изоляцией… – В соответствии с тогдашним УК УССР такая мера наказания могла быть применена за недонесение о «контрреволюционных преступлениях».

 

[218]…жаловались на уравнительные… – В данном случае речь идет о промысловом налоге на частное предпринимательство. Налог этот состоял из патентного и уравнительных сборов: патентные сборы были фиксированными, размеры их устанавливались централизованно, эти сборы взимались при выдаче периодически возобновляемых разрешений на торговлю, размеры же уравнительных сборов фактически произвольно определялись местными властями и взимались с оборота.

 

[219]…И вот всю ночь безумец бедный, куда б стопы не обращал… – Неточно цитируется строка из поэмы А. С. Пушкина «Медный всадник».

 

[220]…чертог вдовы Грицацуевой сиял… – аллюзия на стихотворение А. С. Пушкина «Чертог сиял…», включаемого в «Египетские ночи».

 

[221]…«На заре ты ее не буди»… – романс А. Е. Варламова на стихи А. А. Фета.

 

[222]…Новохоперск… – уездный город Воронежской губернии, символ провинциального захолустья в фельетонистике 1920‑х годов.

 

[223]…Статистика знает все… – Панегирические рассуждения авторов о статистике – примета времени. 1925–1927 годы можно считать периодом расцвета советской статистики, поскольку правительство, озабоченное контролем над развитием промышленности и сельского хозяйства, где еще допускалась частная инициатива, всемерно поощряло статистические исследования. Однако в 1928 году конъюнктура изменилась, что видно и по тогдашним дискуссиям о принципах долгосрочного планирования. Правительством целенаправленно изгонялась частная инициатива, проводилась жесткая централизация, предполагались колоссальные расходы на ускоренную индустриализацию, на очередную реформу сельского хозяйства – коллективизацию. В связи с этим обнародование результатов широкомасштабных статистических исследований, способных отразить падение среднего уровня жизни, прежде всего – в области потребления сельскохозяйственной продукции, было официально признано неуместным. От статистики теперь требовали решения пропагандистских задач, а ученых, выразивших несогласие с таким подходом, преследовали, да и вообще любые суждения о важной роли статистики считались нежелательными.

 

[224]…Гаргантюа, король дипсодов… – Умышленно или случайно авторы объединили двух героев романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» (1532–1536): необычайной прожорливостью отличался великан Гаргантюа, тогда как королем дипсодов, то есть жаждущих (греч. dipsa – жажда), был его сын Пантагрюэль.

 

[225]…силач Фосс… – Имеется в виду весьма известный на рубеже XIX–XX веков цирковой артист, выступавший под именем Эмиль Фосс (или де Фосс, что, возможно, псевдоним), борец необычайной силы и веса. Гастроли этого «чемпиона‑атлета из Штеттина» часто сопровождались серией скандалов, организованных с рекламными целями. К примеру, приехав в город, он отправлялся в вокзальный ресторан, где публично заказывал и съедал сразу десять обедов, выйдя из ресторана, садился в специально подготовленную извозчичью пролетку, буквально разламывавшуюся под его тяжестью, а перед началом состязаний специально для «силача Фосса» на арену выносили большое блюдо с целым жареным поросенком и четвертью водки, что (не без некоторых цирковых уловок) тут же поглощалось «на глазах у изумленной публики», и т. п. Даже после окончания спортивной карьеры Фосса публика не забывала о нем, поскольку своеобразные «выступления» в ресторанах и трактирах не прекращались, вот только цирковые импрессарио более не платили по счетам, дело доходило до полицейских протоколов, и скандалы оказывались отнюдь не рекламными. Анекдоты о прожорливости «силача Фосса» были популярны и в предреволюционные годы.

 

[226]…легендарный солдат Яшка‑красная рубашка… – Яшка‑красная рубашка – герой русских сказок, многократно изданных в литературной обработке, веселый и дерзкий плут. Сведения о каком‑то особенном его обжорстве, подразумеваемом авторами романа, не обнаружены.

 

[227]…Лукулл… – Луций Лициний Лукулл (ок. 117 – ок. 56 до н. э.) – римский полководец, был весьма богат; отойдя от политической деятельности, жил в Риме, где устраивал пиры, необычайная пышность которых вошла в поговорку.

 

[228]…У Дома Народов… занимала редакция и контора большой ежедневной газеты «Станок»… – Описывается здание Дворца труда на улице Солянка, где находилась редакция газеты «Гудок». Вероятно, название газеты выбрано не только по созвучию, но и как напоминание об издававшейся в 1921 году одесской газете «Станок», сотрудниками которой были близкие друзья и знакомые Ильфа и Петрова, тоже впоследствии ставшие московскими литераторами.

 

[229]…о достижениях акционерного общества «Меринос»… – Возможно, это шутка связана с акционерным обществом «Овцевод», представительство которого находилось в Москве.

 

[230]…модный писатель Агафон Шахов… мохнатое демисезонное пальто… котлетообразная бородка… щеки цвета лососиного мяса… было под сорок… печататься он начал с 15 лет, но только в позапрошлом году к нему пришла большая слава… пол и брак… любовь и пол… Критика зашипела… перешел на проблему растрат… кассира Асокина… – В характеристике этого писателя авторы романа объединили легко узнаваемые читателями‑современниками (и в первую очередь московскими коллегами‑журналистами) черты двух литературных знаменитостей – П. С. Романова (1884–1938) и В. П. Катаева. Портреты и биографии обоих неоднократно печатались. На Романова указывало прежде всего внешнее сходство и возраст. Он и впрямь носил короткую – «котлетообразную» – бородку, порою одевался не по сезону. Его довольно редкое имя – Пантелеймон – заменено здесь на созвучное и ничуть не более распространенное – Агафон, а «царская» фамилия – Романов – на функционально сходную – Шахов. Описание же тематики и проблематики прозы Шахова, сообщение о нападках критиков делали намек совсем прозрачным: один из томов собрания сочинений Романова, изданный в 1926 году и нещадно ругаемый критиками, назывался «Вопросы пола» – как и одноименный рассказ. Правда, в отличие от Шахова, Романов печататься начал не с пятнадцати лет, а гораздо позже, известность получил задолго до 1927 года и роман о растратчиках вообще не выпускал. С пятнадцати лет печатался Катаев, широкую известность он получил в 1926 году, когда с октября по декабрь самый авторитетный ежемесячник «Красная новь» публиковал его сатирическую повесть «Растратчики»; ее герои – бухгалтер и кассир государственного учреждения – растратили жалованье своих сослуживцев на кутежи, проституток и т. п. О катаевском персонаже, кассире Ванечке, напоминала читателям и экстравагантная фамилия кассира газеты «Станок» – Асокин. В одном из эпизодов повести сообщалось, что написанное снаружи на стекле кассового окна слово «касса» Ванечка постоянно читал «изнутри наоборот» – «ассак» и даже напевал: «Ассак, ассак, ассак». При подготовке романа к публикации все фрагменты, связанные с Шаховым, были исключены.

 

[231]Имеется в виду живший в XIII–XIV веках немецкий монах‑францисканец, легендарный алхимик, которому приписывалось изобретение пороха и огнестрельного оружия.

…дача Медикосантруда… – Речь идет о санатории профсоюза работников медико‑санитарного труда.

 

[232]…Я жил в ней прошлый сезон… – Благодаря этому замечанию Бендера читатель узнает, что «великого комбинатора», вышедшего из допра весной 1927 года, арестовали не ранее лета и не позднее осени 1926 года, а следовательно, он был осужден не более чем на год лишения свободы – срок, предусмотренный тогдашним законодательством за мошенничество и сходного рода преступления.

 

[233]…Я буду медиком… удовлетворился этим странным объяснением… – Так в рукописи. Объяснение и впрямь могло показаться странным, поскольку о медицинском образовании Бендера или его планах на этот счет ничего не говорится ни раньше, ни позже. Готовя роман к публикации, авторы заменили реплику: «Для того, чтобы жить на такой даче, не нужно быть медиком». Однако уместно предположить, что и первый вариант бендеровского ответа был выбран вовсе не по недомыслию. Вновь напоминая о криминальном прошлом Бендера, Ильф и Петров обыграли здесь специфическую терминологию, «блатную музыку»: на воровском жаргоне врач, медик – «лепила», а глаголы «лепить» (что‑то) и «лечить» (кого‑либо) употреблялись также в значении «лгать», «сознательно вводить в заблуждение», «обманывать». Соответственно, «великий комбинатор» иронизирует по поводу предстоящих мошеннических уловок в Москве, где опять придется «лечить» владельцев стульев и, конечно же, «лепить» при этом. Трудно сказать, почему была заменена реплика. Не исключено, что редакторы сочли смысл шутки неочевидным, авторы же решили уступить, хотя шутка была рассчитана на довольно широкий круг читателей: о жаргонах воров и нищих давно публиковали исследования филологи, этнографы, правоведы, да и вообще «блатная музыка» вошла в тогдашний литературный язык. Прием иронического переосмысления терминов воровского жаргона и в дальнейшем неоднократно используется в романе.

 

[234]…перебирая сохранившиеся в памяти воспоминания о битве при Калке, рассказывали друг другу прошлое и настоящее Москвы… – Хрестоматийно известное сражение на реке Калке в 1223 году союзных русских и половецких войск с монгольскими, завершившееся разгромом союзников, к истории Москвы отношения не имеет.

 

[235]…Дорпрофсожа… – То есть Дорожного комитета профессионального союза работников железнодорожного транспорта.

 

[236]…вагон‑микст… – Речь идет о смешанном (лат. mixtus – смешанный), то есть разделенном на две части, вагоне: места для пассажиров в нем соответствовали стандартам разных классов. В предреволюционные годы такие вагоны предназначались для линий, где из‑за малого количества пассажиров нецелесообразным было использование специальных вагонов для каждого из трех классов.

 

[237]…Рязанский вокзал – самый свежий и новый из всех московских… – Ныне – Казанский. Строительство этого вокзала, начатое в 1914 году по проекту А. В. Щусева, в основном завершилось к 1926 году.

 

[238]…Ярославский вокзал, с его псевдорусскими гребешками… – Ярославский вокзал построен в так называемом псевдорусском стиле по проекту Ф. О. Шехтеля в 1900–1902 годах.

 

[239]…С Октябрьского… – Ныне – Ленинградский вокзал.

 

[240]…геральдические курочки Ярославского вокзала… – Имеются в виду узоры чугунной декоративной решетки над главным входом Ярославского вокзала.

 

[241]…тщанием Главнауки… – Главнаука – Главное управление научными музейными и научно‑художественными учреждениями Народного комиссариата просвещения.

 

[242]…Запасный дворец… кстати, не дворец, а НКПС… – Речь идет о здании, построенном в 1750‑е годы – с целью хранения запасов продовольствия и фуража для нужд императорского двора. В конце XIX века Запасный дворец был передан Дворянскому институту – учебному заведению, где воспитывались «девицы благородного звания», а с 1918 года там находился Народный комиссариат путей сообщения. В 1930‑е годы здание полностью перестроено по проекту И. А. Фомина.

 

[243]…вот и Мясницкая… можно подохнуть с голоду… на первое шарикоподшипники, а на второе мельничные жернова… – На Мясницкой, вопреки названию улицы, располагались не мясные лавки, а главным образом учреждения, торговавшие станками, электрооборудованием и т. п. Тирада Бендера – очередная аллюзия на повесть Катаева «Растратчики», где Мясницкая характеризуется сходным образом.

 

[244]…Когда проезжали Лубянскую площадь, Ипполит Матвеевич забеспокоился… – Эти слова были сняты при подготовке журнальной публикации. На Лубянской площади, как известно, находилось здание ОГПУ.

 

[245]…афиши о первом представлении оперы «Любовь к трем апельсинам»… – Речь идет о состоявшейся в мае 1927 года премьере оперы С. С. Прокофьева по пьесе К. Гоцци.

 

[246]…знаменитого тенора Дмитрия Смирнова… – Смирнов Д. А. (1882–1944) – солист Большого, затем Малого театров, часто гастролировал за границей, эмигрировал в 1920 году, позже неоднократно выступал в СССР.

 

[247]…Имени товарища Семашко… – Н. А. Семашко (1874–1949) был в 1927 году наркомом здравоохранения.

 

[248]…МУНИ… – Московское управление недвижимым имуществом.

 

[249]…купил его на Сухаревке… – Имеется в виду рынок на площади у Сухаревой башни, построенной в конце XVII века под руководством зодчего М. А. Чоглокова возле слободы стрелецкого полка, которым командовал Л. П. Сухарев. Снесена в 1934 году, рынок ликвидирован.

 

[250]…в вегетарианской столовой «Не укради»… – Вероятно, шутка, поскольку в 1927 году среди московских столовых не было ни одной с библейской заповедью в названии.

 

[251]…звон часов Буре… – Имеются в виду часы торгового дома «Павел Буре». Фирма эта была основана швейцарским коммерсантом П. Э. Буре, получившим в 1816 году от Александра I привилегию на торговлю часами. Сам он часовым мастером не был, лишь продавал часы, произведенные в Швейцарии, которые приобретал партиями. Удачливый торговец вскоре купил завод, стал «поставщиком двора», торгуя и карманными, и настенными часами. Наследники его постоянно увеличивали оборот фирмы. В 1920‑е годы часы Буре считались признаком респектабельности.

 

[252]…купи рубель… – Рубель (южнорусск.) или валек – приспособление для стирки белья: деревянный слегка изогнутый дугой брус с рукоятью, длиною он обычно с полметра, шириною примерно в ладонь и вчетверо меньше толщиною, наружная (вогнутая) сторона плоская, а с внутренней вырезаны поперечные валики овальной формы – рубцы. Рубелем выколачивают при стирке стопы мокрого белья, а также «накатывают» белье на скалку, отжимая и разглаживая.

 

[253]…возьмешь в Мосдреве кредит… – Вероятно, речь идет о продаже мебели в рассрочку Московским трестом деревообрабатывающей промышленности: у этого треста были свои магазины, где продавалась выпускавшаяся его предприятиями мебель.

 

[254]…стены расписаны французом Пюви де Шаванном… – П. Пюви де Шаванн (1824–1898) считался на рубеже XIX–XX веков классиком монументально‑декоративной живописи.

 

[255]…на премьеру «Красного мака»… – Речь идет о премьере балета Р. М. Глиэра «Красный мак», поставленного Большим академическим театром в 1927 году. Это была первая постановка Большого театра на современную тему, причем прямо связанную с Китаем и косвенно – с уже обсуждавшимися в романе шанхайскими событиями: советский корабль приходит в китайский порт, местные контрреволюционеры готовят диверсию, однако заговор раскрывает артистка Тая Хоа (Красный мак), разоблаченные жестоко мстят ей, умирающая Тая Хоа призывает своих товарищей и единомышленников бороться за революцию.

 

[256]…империалистические замыслы Екатерины II в связи с любовью… к мебели стиля Луи Сез… – В рукописи – «стиля Рокайль». Имелась в виду так называемая рокайльная мебель, стиля рококо, популярная в XVIII веке. Замена – «Луи Сез» (фр. Louis Seize – Луи Шестнадцатый) – введена при редактировании для журнальной публикации. Возможно, политическая интерпретация стилей мебели – намек на планы интервенции, которую после свержения Людовика XVI собиралась организовать русская императрица для восстановления монархии во Франции.

 

[257]…сидел О. Генри, в бытность его в американской тюрьме Синг‑Синг… – Речь идет о тюрьме, находившейся в штате Нью‑Йорк. О. Генри, как известно, служа в банке, совершил растрату, был осужден, однако наказание отбывал не в Синг‑Синге, а в Колумбусе – тюрьме штата Огайо. Возможно, в данном случае вышучиваются еще и «дежурные» темы советской периодики: тюрьма Синг‑Синг упоминалась тогда довольно часто в связи с различными политическими процессами, и название стало своего рода символом американских тюрем.

 

[258]…«Сказка любви дорогой», – подумал Ипполит Матвеевич… – Возможно, имеется в виду строка рефрена популярного романса Б. В. Гродзкого на стихи А. А. Френкеля:

 

«Молчи, грусть, молчи,

Не тронь старых ран,

Сказки любви дорогой

Не вернуть никогда, никогда…».

 

Не менее вероятна аллюзия на вышедший в 1918 году фильм П. И. Чардынина «Молчи, грусть, молчи», известный также в прокате под названием «Сказка любви дорогой», где снимались звезды русского кино.

 

[259]…пить некие редереры… – Редерер – марка шампанского.

 

[260]…«Это май баловник… опахалом»… – Воробьянинов цитирует строки стихотворения К. М. Фофанова «Май», или, что более вероятно, романс, весьма популярный в 1910‑е годы.

 

[261]…Это Жарова стихи?.. – Стихи Фофанова, считавшегося декадентом, Лиза приписывает А. А. Жарову – известному «комсомольскому поэту», автору популярных в 1920‑е годы песен.

 

[262]…Попечителем учебного округа… – То есть высокопоставленным чиновником министерства просвещения, подчинявшимся непосредственно министерскому руководству. Попечителю надлежало контролировать деятельность всех гражданских учебных заведений округа (в округ входило две и более административно‑территориальные единицы губернского масштаба). Накануне мировой войны в Российской империи было пятнадцать учебных округов и аналогичных округам объединений.

 

[263]…пост председателя биржевого комитета… – Биржевой комитет – исполнительный орган при биржах, который периодически избирался в соответствии с положениями устава Московской биржи 1870 года, объявленного нормативным. Председателями обычно выбирали крупных предпринимателей и финансистов. К 1917 году биржевых комитетов в России было 101.

 

[264]…заведующего пробирной палатой… – Пробирная палата – учреждение, на которое возлагалась задача так называемого пробирного надзора: контрольного определения содержания металлов в сплавах, пробах золота, серебра и т. п.

 

[265]…акцизного, податного и фабричного инспекторов… – Акцизный инспектор – чиновник, ответственный за взимание установленных местной властью и обычно включенных в цену товара дополнительных налогов (акцизных сборов) с продавцов или производителей товаров. Податной инспектор следил за соответствием величины налогов доходам налогоплательщиков. Фабричный инспектор отвечал за контроль соблюдения предпринимателями норм фабричного законодательства, охраны труда (в первую очередь – по отношению к малолетним), за предотвращение конфликтов предпринимателей с рабочими и т. п.

 

[266]…наметили председателей земской и купеческой управы… мещанской управы… – Земская управа – исполнительный орган земства, местного общесословного самоуправления, распорядительным органом которого было земское собрание – губернское или уездное. Земская управа имела свои канцелярии, подразделявшиеся на отделы. Избирались земские органы на три года. Купеческая управа – исполнительный орган общегильдийного сословного самоуправления, чьим распорядительным органом было купеческое общество города. Мещанская управа – исполнительный орган сословного самоуправления при распорядительном органе, мещанском обществе города. Органы сословного управления избирались на три года.

 

[267]…попечительницей обществ «Капля молока» и «Белый цветок»… – Благотворительные общества с такими названиями были широко известны в предреволюционные годы.

 

[268]…безработный сейчас. На бирже труда состоит. У него есть даже билет. Его обещали на днях устроить в союз… – Речь идет о безработном, официально зарегистрировавшемся на бирже труда и получившем удостоверение. Биржи труда были созданы в период нэпа, работу их курировали представители профессиональных союзов. Помимо посредничества при найме, биржи занимались обучением безработных, то есть подразумевается, что знакомый Елены Боур прошел некий курс обучения, благодаря чему имеет возможность вступить в соответствующий профессиональный союз и пользоваться предусмотренными льготами.

 

[269]…Кадеты Финляндию продали… – После того, как Временное правительство, где министром иностранных дел был кадетский лидер Милюков, восстановило 7 марта 1917 года автономию Финляндии, последовательно ограничиваемую царским правительством с начала 1910‑х, правые радикалы обвинили кадетов в предательстве национальных интересов.

 

[270]…у японцев деньги брали!.. – Согласно обвинениям русской праворадикальной прессы, выдвигаемым с 1905 года, деятельность оппозиционных организаций в годы русско‑японской войны финансировалась японским правительством.

 

[271]…Армяшек разводили!.. – Речь, вероятно, идет о том, что в предреволюционные годы русская либеральная пресса выражала возмущение политикой турецкого правительства, организовавшего геноцид армян в 1915–1916 годах (более полутора миллионов жертв), лидеры же кадетов, как и большинство интеллигентов, сочувствовали армянским сепаратистам.

 

[272]…всегда был октябристом… – Имеется в виду «Союз 17 октября» – право‑либеральная партия, пропагандировавшая идеи конституционной монархии. Названа в честь императорского манифеста 17 октября 1905 года, где декларировались принципы «неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов».

 

[273]…почтовые марки, имеющие хождение наравне… – Речь идет о том, что из‑за дефицита серебра и меди в годы первой мировой войны были напечатаны почтовые марки с надписью, указывавшей правомерность их использования вместо разменных монет.

 

[274]…Мне один видный коммунист… будто бы СТО уже решительно повернуло в сторону войны… – Так в рукописи. Приведенный фрагмент изъят при публикации. СТО – Совет труда и обороны – одна из влиятельнейших комиссий Совнаркома, созданная в 1918 году для оперативного решения военных вопросов.

 

[275]…Сормовские заводы делают не танки, а барахло!.. – Так в рукописи. При публикации фрагмент изъят. Имеется в виду один из крупнейших машиностроительных центров – объединение «Красное Сормово» в городе Сормово, что с 1928 года входил в состав Нижнего Новгорода.

 

[276]В названии главы и далее в тексте цитируется серенада из драматической поэмы А. К. Толстого «Дон Жуан»:

 

«Гаснут дальней Альпухары

Золотистые края,

На призывный звон гитары

Выйди, милая моя!

…

От Севильи до Гренады

В тихом сумраке ночей

Раздаются серенады,

Раздается звон мечей…».

 

Романс на эти стихи – «Серенада Дон Жуана» – написан П. И. Чайковским.

…Любовь сушит человека… – Строка из популярной тогда шуточной песни. Автор не установлен.

 

[277]…сена, которым госпожа Нордман‑Северова… кормила знаменитого художника… – Имеется в виду Н. Б. Нордман‑Северова (1863–1914) – жена И. Е. Репина, пропагандировавшая вегетарианство; она действительно готовила блюда из сена. Шутки по поводу «сенной диеты», к которой жена пыталась приучить Репина и его гостей, были довольно распространены в предреволюционные годы.

 

[278]…«Я здесь, Инезилья, стою под окном»… – Неточно цитируется стихотворение А. С. Пушкина. На эти стихи М. И. Глинка написал популярный романс.

 

[279]…Электрические станции Могэса… – То есть Московского объединения государственных электростанций.

 

[280]…кино «Арс»… – Ныне в этом здании на Тверской улице Драматический театр им. К. С. Станиславского.

 

[281]…образцовую столовую МСПО «Прагу»… – МСПО – Московский союз потребительских обществ – организация, объединявшая продовольственные магазины, столовые, кондитерские и колбасные фабрики, хлебопекарни и т. п. Бывший арбатский ресторан «Прага», подобно многим другим аналогичным заведениям в 1927 году, официально именовался «столовая‑кафе».

 

[282]…работникам нарпита… – Нарпитом называли профсоюз работников народного питания, объединявший всех сотрудников столовых, кафе, чайных, буфетов и т. п.

 

[283]…консертной программы… – Так в рукописи. Возможно, ошибка, исправленная при подготовке романа к публикации, но не исключено, что авторы высмеивают попытки тогдашних конферансье имитировать иностранный акцент.

 

[284]…хорошо известная в Марьиной Роще… – Марьина Роща в ту пору – окраинный район Москвы, изобиловавший воровскими притонами. Соответственно, конферансье намекает на специфический характер репертуара певицы.

 

[285]…Ночной зефир струил эфир… – Неточно цитируется стихотворение А. С. Пушкина:

 

«Ночной зефир

Струит эфир,

Шумит,

Бежит

Гвадалквивир…».

 

На эти стихи было написано несколько популярных романсов.

 

[286]…Из двухсот рублей… оставалось только двенадцать… – Таким образом, один из концессионеров совершает растрату, что можно счесть очередным – и уже прямым – авторским указанием на связь с повестью Катаева «Растратчики».

 

[287]…в клетчатых брюках «столетье» … на толстовку русского коверкота… – Вероятно, имеется в виду «Столетие Одессы» – название сорта суконной клетчатой ткани. Праздновалось столетие города в 1895 году, узкие клетчатые брюки тогда считались еще модными, и примерно тогда же российские фабрики освоили выпуск входившего в моду коверкота (англ. covercoat – верхняя одежда) – плотной шерстяной или полушерстяной ткани с мелким узором.

 

[288]…Тут очнувшийся Ипполит Матвеевич… – Так в рукописи. В беловой вариант авторами внесена правка, отчасти сохранившаяся при публикации: «Была маленькая надежда – можно было уговорить подождать с деньгами, но тут очнувшийся Ипполит Матвеевич…»

 

[289]…треногу с клап‑камерой… – Имеется в виду массивная складная фотокамера (от нем. klappen – складывать), объектив которой перед съемкой выдвигали из корпуса. При публикации весь фрагмент, связанный с работой двух фотокорреспондентов от слов «Еще саженей за десять…» и до «одобрительный смех расходившейся публики…» – был изъят.

 

[290]…в костюме лодзинских коричневатых цветов… – Польский город Лодзь был одним из крупнейших центров текстильной промышленности Российской империи. Однако в данном случае речь, вероятно, идет о весьма специфической продукции, наподобие уже упоминавшегося «контрабандного товара», изготовленного в Одессе на Малой Арнаутской улице: из Лодзи по России распространялись наидешевейшие готовые костюмы, для них использовалась ткань местного производства, имитация добротного английского сукна, по фасону и расцветке лодзинские костюмы тоже были сходны с модными английскими, потому владельцы лодзинских подделок обычно воспринимались как претендующие на респектабельность при отсутствии средств.

 

[291]…бывший почетный гражданин города Кологрива… – В Российской империи почетные граждане были привилегированным сословием, по социальному статусу предшествующим дворянству, Кологрив же – уездный город Костромской губернии – в предреволюционной фельетонистике считался, как и упоминаемый ранее Новохоперск, символом провинциальной глуши, захолустья.

 

[292]…ОВО НКПС… – Отдел вооруженной охраны путей сообщения, подразделение НКПС, в задачу которого входила охрана товарных вагонов, складов, железнодорожных магистралей и т. п.

 

[293]…5) деньги и 6) деньги… – Возможно, аллюзия на популярный афоризм, часто приписываемый Наполеону: «Для войны нужны, во‑первых, деньги, во‑вторых, деньги и, в‑третьих, деньги…»

 

[294]…Словарь Вильяма Шекспира… составляет… – Вероятно, рассуждения о словаре Шекспира связаны с выпущенным в 1874–1875 годах в Кенигсберге и многократно переиздававшимся словарем, подготовленным А. Шмидтом (1818–1886).

 

[295]…Словарь негра из людоедского племени «Мумбо‑Юмбо»… – Вероятно, этноним связан с английскими описаниями путешествий по Африке в XVIII веке: авторы этих описаний сообщали о характерном для племен, живущих в районе реки Нигер, культе божества Мумбо‑Юмбо (Mumbo Jumbo), которое наказывает женщин, не желающих признавать власть мужчин. Этнографы к подобного рода сообщениям относились весьма скептически, и с XIX века сочетание «Mumbo Jumbo» используется в английском как обозначение объекта и атрибута непонятного (зачастую – шарлатанского) культа, невнятной (или намеренно усложненной) речи, да и вообще некоей тарабарщины. Так оно использовано, к примеру, и Т. Карлейлем в хрестоматийной работе «Французская революция», впервые переведенной на русский в 1907 году. Примерно тогда же термин вошел и в русскую юмористику.

 

[296]…великого, многословного и могучего… – Аллюзия на стихотворение в прозе «Русский язык» И. С. Тургенева.

 

[297]…мужеского пола… – Так в рукописи.

 

[298]…получал ее муж на заводе «Электролюстра»… – Такого завода в Москве не было. Вероятно, аллюзия на 1‑ю и 2‑ю фабрики «Электролампа», входившие в Государственный электротехнический трест – «ГЭТ».

 

[299]…американского миллиардера Вандербильда… – Вандербилты (Vanderbilt) – «железнодорожные короли», одно из богатейших семейств в США, основу династического благосостояния которого заложил Корнелиус Вандербилт (1794–1877).

 

[300]…легкость покроя необыкновенная… – Аллюзия на ставшую крылатой фразу из пьесы Н. В. Гоголя «Ревизор» – «легкость в мыслях необыкновенная».

 

[301]…по рабкредиту… – Имеется в виду широко практиковавшаяся во второй половине 1920‑х годов государственными и кооперативными торговыми учреждениями продажа рабочим и служащим товаров с рассрочкой платежа при условии предоставления гарантий предприятиями или учреждениями, где работали покупатели. Долгосрочный кредит получали обычно на полгода – в объеме месячного заработка.

 

[302]…богатое слово – гомосексуализм… – Возможно, аллюзия на тогдашнюю полемику советских юристов о правомерности признания «добровольного мужеложства» преступлением.

 

[303]…До свидания, дефективный… – Беспризорных подростков и несовершеннолетних правонарушителей в 1920‑е годы официально именовали «морально дефективными», и, вероятно, ирония Бендера относится к этому неуклюжему термину.

 

[304]…Это мексиканский тушкан… Это шанхайские барсы… – Такие животные зоологам неизвестны. Вероятно, кстати, что «шанхайские барсы» – очередное напоминание читателю о ключевом для понимания романа событии, «шанхайском перевороте».

 

[305]…без уголовщины. Кодекс мы должны чтить… – То, что уголовный кодекс призывает чтить именно профессиональный мошенник, рецидивист, не казалось читателям‑современникам парадоксом, поскольку было обусловлено конкретными обстоятельствами – принятием очередной редакции Уголовного кодекса. Осенью 1926 года Бендер был осужден в соответствии с нормами права, зафиксированными первым советским УК в редакции 1922 года, освобожден он был в апреле 1927‑го, а с 1 января на территории РСФСР действовал новый УК – в редакции 1926 года, где сроки лишения свободы за кражи, мошенничество и подобного рода преступления были значительно увеличены. На территории же УССР, где ранее отбывал наказание «великий комбинатор», а также в ряде других республик, кодексы, аналогичные российскому, вступали в действие лишь с 1 июля 1927 года.

 

[306]…Капабланка – в шахматах… – X. Р. Капабланка (1888–1942) был чемпионом мира в 1921–1927 годах.

 

[307]…Мельников – в беге на коньках… – Я. Ф. Мельников (1896–1960) был чемпионом России в 1915 году, чемпионом СССР в 1924–1935 годах, Европы – в 1927 году.

 

[308]…Горький писал большой роман… – Имеется в виду «Жизнь Клима Самгина»: отрывки из этого романа с июня 1927 года публиковала «Правда», а затем и другие советские периодические издания, что было предметом постоянных шуток в литературной среде.

 

[309]…Капабланка готовился к матчу с Алехиным… – Этот матч, состоявшийся осенью 1927 года, выиграл А. А. Алехин (1892–1946).

 

[310]…граждан, не желавших снижать цены… – Речь идет об очередной кампании по снижению цен на ряд товаров, что проводилась согласно решению, принятому пленумом ЦК ВКП (б) в феврале 1927 года. Кампания эта пропагандировалась как новое «достижение социализма», и частным предпринимателям, которых обязали снизить цены в заранее указанном процентном отношении к конкретно определенному сроку, она принесла весьма значительные убытки, поскольку экономическими факторами не обусловливалась. Шутки по поводу торговцев, недовольных подобного рода внеэкономическими методами, были едва ли не самыми распространенными в тогдашней периодике.

 

[311]…Виноват сам Музпред… – Официальное название упомянутой организации – Объединение государственных музыкальных предприятий при Народном комиссариате просвещения, или же Государственный музыкальный трест «Музпред». Занималась она производством, ремонтом, продажей и прокатом музыкальных инструментов и граммофонов.

 

[312]…Забрали инструмент, да еще подали в суд и описали мебель… – Согласно тогдашним правилам, в случае длительной неуплаты клиентом взносов за прокат, прокатная организация, вернув свое имущество, имела право требовать еще и возмещения убытков – сумму, которую должна была бы получить за истекший срок.

 

[313]…У меня ничего нельзя описать. Эта мебель – орудие производства… – Изнуренков заблуждается или же сознательно лжет: хоть и существовала практика обложения литераторов налогами как «некооперированных кустарей», а при описании имущества ремесленников не полагалось включать в опись «орудия производства», однако в любом случае гамбсовский стул к «средствам производства» не мог быть отнесен.

 

[314]…А поутру она вновь улыбалась… всегда… – Цитируются строки популярного тогда шуточного романса из репертуара Московского театра миниатюр – о некоей девушке, постоянно оказывающейся жертвой различного рода инцидентов (падение с высотного здания, автомобильная авария и т. п.), однако неизменно выходящей из всех злоключений невредимой. Автор не установлен.

 

[315]…занимавшуюся хипесом… – Хипес (жарг.) – совершаемое проституткой с сообщником (сообщниками) ограбление клиента, кража, шантаж и т. п.

 

[316]…от памятника Пушкина к памятнику Тимирязева… – Памятник К. А. Тимирязеву работы С. Д. Меркурова находится в начале Тверского бульвара, тогда как памятник А. С. Пушкину – скульптора А. М. Опекушина (в 1950 году перемещенный) стоял в конце бульвара.

 

[317]…поехал в МУУР… – То есть в Московское управление уголовного розыска.

 

[318]…заведующий шахматным отделом маэстро Судейкин… – Звание «маэстро» с XIX века традиционно присваивалось шахматистам, добившимся значительных успехов в международных турнирах и матчах, с 1900‑х годов его получали и победители всероссийских турниров, а в 1925 году для советских шахматистов было введено звание «мастер СССР», считавшееся эквивалентным международному «маэстро». Возможно, что «маэстро Судейкин» – намек на Н. Д. Григорьева (1895–1938), математика, шахматиста‑любителя, редактора шахматного отдела газеты «Известия», первого советского шахматного радиокомментатора: в 1927 году он заведовал отделом «Страница шахматиста» журнала «30 дней» и тогда же был удостоен звания «мастер СССР».

 

[319]…партия Тартаковер‑Боголюбов… – Оба знаменитых шахматиста родились в России, оба покинули ее, однако политическими эмигрантами официально не считались: С. Г. Тартаковер (1887–1956) эмигрировал вместе с родителями в детстве, а Е. Д. Боголюбов (1889–1952) был интернирован в 1914 году, когда выступал в Германии, там он женился, вернулся в Россию через десять лет, стал победителем чемпионатов СССР 1924 и 1925 годов, но в 1926 году уехал на родину жены. Книги Боголюбова и Тартаковера издавались в СССР в 1920‑е годы. Что касается упомянутой партии, то, возможно, речь идет о поединке, состоявшемся на Нью‑Йоркском турнире 1924 года.

 

[320]…впечатления с пленума… – Вероятно, речь идет о пленуме Исполнительного комитета Коммунистического интернационала, состоявшемся в мае 1927 года. На этом пленуме обсуждались уже упомянутые апрельские события в Китае по поводу которых Троцкий и его сторонники жестко критиковали руководство ВКП(б) и Коминтерна.

 

[321]…секаровская жидкость… – Имеется в виду препарат, который создал французский физиолог Ш. Броун‑Секар (1817–1894); это широко рекламировавшееся средство омоложения представляло собой вытяжку из семенных желез животных.

 

[322]…«Стальной шлем»… – Союз немецких фронтовиков, ветеранов мировой войны; эта организация нацоналистического характера была создана осенью 1918 года; к 1927 году численность ее превышала двести тысяч.

 

[323]…Данцигский коридор… – Установленная в соответствии с Версальским мирным договором 1919 года полоса польской территории между нижним течением Вислы и Померанией, отделявшая от Германии Восточную Пруссию и Данциг и предоставлявшая Польше выход к Балтийскому морю. Уничтожение этой полосы (называвшейся также Польским коридором), которая рассекала территорию Германии, было основным требованием немецких националистов и предметом постоянных дипломатических конфликтов того времени.

 

[324]…План Дауэса… – Ч. Г. Дауэс (1865–1961) – вице‑президент США в 1925–1929 годах, банкир. Под его руководством был создан план (утвержден в 1924 году), который предусматривал получение Германией займов и кредитов для восстановления экономического потенциала. В советской прессе план Дауэса характеризовался как средство «эксплуатации немецких рабочих американскими капиталистами».

 

[325]…Штреземан… – Г. Штреземан (1876–1929) был в 1923–1929 годах министром иностранных дел Германии. Лауреат Нобелевской премии мира 1926 года.

 

[326]…Пуанкаре… – Р. Пуанкаре (1860–1934) в 1926–1929 годах был премьер‑министром Франции.

 

[327]…«Французские предложения о гарантиях безопасности»… – Усиление Германии в результате реализации плана Дауэса французское правительство считало угрозой Европе и особенно Франции, почему и требовало постоянно гарантий европейской и французской безопасности.

 

[328]…велосипедных брюках… – По фасону они напоминали брюки‑гольф: штанины укороченные, только не сужающиеся, а слегка расширяющиеся от бедер вниз, с манжетами ниже колен, но выше щиколотки, застегивающимися на пуговицу или кнопку.

 

[329]…с пером № 86… – В данном случае номер не связан с размерами ручки: перья № 86 были наиболее используемыми в школах, канцеляриях и т. п.

 

[330]…на Сан‑Себастианском турнире… – Вероятно, речь идет о турнире, состоявшемся в 1911 году.

 

[331]…чубаровское дело… – В августе 1926 года в Чубаровом переулке Ленинграда было совершено бандитское нападение на фабричную работницу с последующим групповым изнасилованием. В декабре 1927 года слушание дела завершилось в Ленинградском губернском суде. Обвинение в изнасиловании было предъявлено 22 подсудимым, еще 4 привлекались к ответственности «за дачу ложных показаний». Самому старшему из «чубаровцев» исполнилось 50 лет, остальным – от 17 до 25, причем социальное положение преступников не позволяло обойтись привычными ссылками на «буржуазную психологию» при объяснении причин инцидента. К примеру, автор хроникальной статьи «Чубаровский процесс», опубликованной во втором номере журнала «Красная панорама» за 1927 год, сообщал, что все обвиняемые – «рабочие, в большинстве – семейные, в большинстве – не пьяницы, в большинстве – не судившиеся, есть и комсомольцы. Короче, это не так называемый „преступный элемент“. В этом и лежит глубокая социальная серьезность процесса, поэтому к нему и было привлечено внимание всего Советского Союза». Процесс приобрел политический характер: в периодике подсудимым инкриминировали «нападение на советский быт» и т. п., на предприятиях организовывались «митинги трудящихся», выносившие резолюции с требованиями самого сурового наказания «чубаровцам». Семеро из них были приговорены к расстрелу, остальные, включая обвиняемых в лжесвидетельстве, – к различным срокам лишения свободы.

 

[332]…заем двадцать седьмого года… на пятьдесят?.. – Имеются в виду облигации государственного внутреннего десятипроцентного выигрышного займа на срок с 1 марта 1927 года по 1 марта 1935 года. Каждая облигация продавалась за 24 рубля при номинальной стоимости 25 рублей и объявленных 10 процентах годового дохода, причем до истечения срока займа планировалось тридцать тиражей выигрышей, из них три – в 1927 году. В государственных учреждениях «ценные бумаги» такого рода обычно распространялись принудительно – на сумму, соответствующую заранее определенной части жалованья; вероятно, поэтому Персицкий и уверен, что у всех его товарищей непременно есть облигации.

 

[333]…моссельпромщиками… – Имеются в виду служащие Московского треста по переработке сельскохозяйственных продуктов – Моссельпрома, – торговавшие с лотков папиросами, конфетами и т. п. Элементом их униформы было кепи с надписью «Моссельпром», аналогичные надписи делались и на лотках.

 

[334]…впоследствии будет сооружен памятник великому русскому драматургу Островскому… – Скульптор Н. А. Андреев работал над памятником А. Н. Островскому в 1924–1929 годах.

 

[335]…сунул в щель американского замка длинный желтый ноготь большого пальца… Дверь бесшумно отворилась… – В 1920‑е годы под лозунгом «Америка в СССР» рекламировались американские замки, которые, как гласила реклама, были изготовлены «с точностью до восьми сотых миллиметра». Столь высокая точность должна была гарантировать защиту от воровских отмычек и аналогичных инструментов, однако защита оказалась ненадежной, по поводу чего и шутят авторы.

 

[336]…между Махно и Тютюнником… – Н. И. Махно (1888–1934) и Ю. О. Тютюнник (1891–1929) – удачливые партизанские лидеры времен гражданской войны. Отряды крестьянской повстанческой армии под командованием анархиста Махно и отряды украинских националистов, которыми руководил Тютюнник, совершали стремительные рейды, захватывая и грабя населенные пункты на территориях, контролируемых как белыми, так и красными войсками, а затем – столь же стремительно – отступали. В данном случае, вероятно, речь идет о зиме 1919/20 года, когда Тютюнник возглавил знаменитый конный поход, благодаря которому и сложилась его военная репутация.

 

[337]…Мочеизнуренков… – Так в рукописи. Вероятно, речь идет о диабете, который тогда и позже официально называли еще и мочеизнурением, имея в виду одно из проявлений этой болезни – повышенное мочеотделение. При подготовке рукописи к публикации шутка была снята.

 

[338]…Что мне Гекуба… – Аллюзия на трагедию У. Шекспира «Гамлет, принц датский».

 

[339]…Вы мне в конце концов не мать, не сестра и не любовница… – Бендер иронически перефразирует строку популярного романса С. И. Танеева «Узница» на стихи Я. П. Полонского:

 

«Что мне она! – не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее доля проклятая

Спать не дает мне всю ночь?».

 

 

[340]…Воленс‑неволенс… – Имеется в виду расхожая латинская поговорка volens nolens – волей‑неволей.

 

[341]…Царица голосом и взором… пир… – Аллюзия на стихотворение А. С. Пушкина «Чертог сиял…», включаемое в «Египетские ночи».

 

[342]…маркизет… – легкая, прозрачная (вуалевидная) ткань из хлопковой пряжи.

 

[343]…кондитерскую ССПО… – То есть кондитерскую Старгородского союза потребительских обществ.

 

[344]…«Бонбон де Варсови» … – (фр. Bonbon de Varsovie – букв. варшавская конфетка) – кондитерская фирма в предреволюционной России.

 

[345]…могла пригодиться и веревочка… – Вероятно, аллюзия на пьесу Н. В. Гоголя «Ревизор».

 

[346]…на службу в Азнефть… – Имеется в виду Государственное объединение азербайджанской нефтяной промышленности, которое в официальной документации также именовалось «Азнефть».

 

[347]…диагоналевый студенческий мундир… – Диагональ – плотная шерстяная ткань с характерным рисунком: выпуклыми косыми параллельными рубчиками.

 

[348]…в «Госшвеймашине»… – Государственный трест по производству и продаже швейных машин и частей к ним – «Госшвеймашина» – находился на улице Петровка.

 

[349]…Нурми… – П. Нурми (1897–1973) – финский спортсмен, олимпийский чемпион 1920, 1924 и 1928 годов в беге на длинные дистанции.

 

[350]…восемнадцатый год… подомовая охрана… – В 1917–1919 годах жильцы многоквартирных домов самостоятельно организовывали отряды вооруженной охраны для ночных дежурств в подъездах.

 

[351]…легко вооруженный воин… – В рукописи – «легко вооруженный гоплит». Исправлено авторами, поскольку в древнегреческом ополчении гоплит – по определению – воин тяжелой пехоты, носивший шлем, щит, панцирь, поножи, вооруженный копьем и мечом.

 

[352]…Лето проходит. Вянет лист… – Перифраз строки стихотворения Козьмы Пруткова «Юнкер Шмидт»:

 

«Вянет лист. Проходит лето.

Иней серебрится…

Юнкер Шмидт из пистолета

Хочет застрелиться».

 

 

[353]…И улица пустынна… – Аллюзия на стихотворение А. А. Блока «Ночь, как ночь, и улица пустынна…».

 

[354]…моя гвинейская курочка… – Слово «гвинейская» снято еще при подготовке рукописи к журнальной публикации. Вероятно, шутка строилась на том, что гвинейские куры относятся к подвиду диких, так называемых «сорных кур».

 

[355]…твой тихоокеанский петушок так устал на заседании Малого Совнаркома… – «Великий комбинатор», как обычно, намекает Грицацуевой на причастность к авторитетным, часто упоминаемым в периодике организациям: 4 мая 1927 года – в соответствии с решениями Всетихоокеанского научного конгресса – при АН СССР был учрежден постоянный Тихоокеанский комитет с Океанографической секцией, входивший в международную Тихоокеанскую научную ассоциацию.

 

[356]…Частица черта… пожар… – Ария из оперетты И. Кальмана «Сильва».

 

[357]…Мы разошлись, как в море корабли… – Неточно цитируется популярный романс Б. А. Прозорова (Прозоровского) «Корабли»:

 

«Мы никогда друг друга не любили,

…И разошлись, как ночью корабли».

 

 

[358]В названии главы обыгрывается название шуточной поэмы А. С. Пушкина «Гавриилиада».

…входящие и исходящие барышни… – То есть сотрудницы канцелярии, регистрирующие входящие и исходящие документы.

 

[359]…бронеподростки… – Термин, относящийся к периоду официально допускаемой безработицы. Согласно тогдашним политическим и правовым установкам, учреждения и предприятия обязаны были обеспечивать несовершеннолетних (15–17 лет) работой, для чего администрацией сохранялось (бронировалось) минимальное количество рабочих мест. Численность несовершеннолетних была заранее определена в процентном отношении к общей численности сотрудников: при появлении соответствующих вакансий надлежало прежде всего принимать на работу подростков «по броне». Как правило, принимались те, кого направляли горкомы и райкомы комсомола.

 

[360]…под широколиственной сенью ведомственных журналов… – Во Дворце труда, где работали авторы романа, действительно находились редакции многих ведомственных газет и журналов, издававшихся различными профсоюзами: Медикосантруда, сельхозлесрабочих, работников связи и т. д.

 

[361]…обходить свои владения… – Аллюзия на строки из поэмы Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос»:

 

«Мороз‑воевода дозором

обходит владенья свои».

 

 

[362]…Никифор Ляпис, молодой человек с бараньей прической и неустрашимым взглядом… знаете, Трубецкой… – Внешне и манерами поведения кудрявый поэт всего более походил на О. Я. Колычева (1904–1973), хорошо известного в московских редакциях. Он был одесситом, земляком авторов романа, и, вероятно, те, зная настоящую фамилию литподенщика – Сиркес, находили амбициозно‑комичным выбор в качестве псевдонима боярской фамилии – Колычев. По этому принципу, надо полагать, выбран псевдоним героя романа: фамилия Ляпис, созвучная фамилии Сиркес, сочетается со старинной княжеской Трубецкой, что создает своеобразный – «местечково‑аристократический» – колорит. Однако халтурщик Ляпис – не только карикатура на одного из земляков и знакомых авторов, это еще и типаж – советский поэт, готовый к немедленному выполнению любого «социального заказа». Соответственно, в Ляписе, его незатейливых виршах литераторы‑современники видели также пародию на маститых литераторов, в частности – на Маяковского, эпигоном которого считался тогда Колычев.

 

[363]…брюки из белой рогожки… – Имеется в виду не рогожа как таковая, то есть грубый плетеный материал из мочальных лент (свитых волокон вымоченной коры молодой липы), а сходная по фактуре легкая хлопчатобумажная ткань, нити которой переплетаются попарно.

 

[364]…Страдал Гаврила от гангрены… – Имя Гаврила в такого рода контекстах ассоциировалось тогда с Гаврилой‑бузотером, популярным героем анекдотов, молодым рабочим, ражим детиной, незадачливым и добродушным. «Бузотер Гаврила» – постоянный персонаж фельетонов, шуточных поэм и карикатур, публиковавшихся в московском сатирическом еженедельнике «Бузотер» (1924–1927). Примечательно также, что в Харькове выходил сатирический двухнедельный журнал «Гаврило» (1925–1926) с аналогичным героем. В этом журнале публиковались многие земляки и друзья авторов романа, в частности – Катаев, аллюзии на рассказы которого встречаются в дальнейшем.

 

[365]…из жизни потельработников… – То есть сотрудников предприятий и учреждений Народного комиссариата почт и телеграфа – Наркомпочтеля или Наркомпотеля.

 

[366]…сраженный пулей фашиста, все же доставляет письмо по адресу… В СССР нет фашистов, а за границей нет Гаврил… фашист переодетый… напишите нам лучше о радиостанции… – Наиболее вероятный адресат этой пародии – Маяковский. В феврале 1926 года прессой широко обсуждалось совершенное группой неизвестных нападение на купе поезда «Москва – Рига», где везли дипломатическую почту. В перестрелке с налетчиками погиб дипкурьер Т. И. Нетте, которому Маяковский посвятил стихотворение «Товарищу Нетте, пароходу и человеку», опубликованное полгода спустя. Кстати, «о радиостанции» Маяковский тоже написал: стихотворение «Радио‑агитатор» опубликовано в 1925 году.

 

[367]…самого Энтиха… – Шуточный намек на «авантюрно‑героические» баллады Н. С. Тихонова (1896–1979): Энтих – «Н. Тих».

 

[368]…«О хлебе, качестве продукции и о любимой»… – Заглавие пародийно воспроизводит легко опознаваемую читателями структуру «агиток» Маяковского: «О „фиасках“, „апогеях“ и других неведомых вещах», «Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе» и т. п. Кстати, в июне 1927 года начался выпуск собрания сочинений Маяковского, но вскоре он стал объектом довольно жесткой критики. Поводом была позже признанная хрестоматийно‑советской, юбилейная «октябрьская» поэма – «Хорошо!». В 1927 году Маяковский читал ее с эстрады, печатал фрагментами в периодике, затем выпустил отдельным изданием. Описывая первое десятилетие советской истории, он традиционно упоминал Троцкого и других оппозиционеров среди вождей октябрьского восстания, уверял читателей, что партия едина и призывал готовиться к грядущим боям в «Европах и Азиях», то есть скорой «мировой революции». В общем, не уследив за перипетиями партийной борьбы, сделал все, от чего официальные идеологи рекомендовали воздержаться, высказался по‑троцкистски. Неудача была скандальной, и скандальность усугублялась спецификой литературной репутации Маяковского, некогда слывшего нонконформистом, мятежником, буяном, но вот уже Десять лет как ставшего образцово лояльным и требовавшего признания за собой статуса советского классика, непогрешимого в области истолкования партийной политики. Возможно, по этим причинам Маяковский – его стихи, биография – едва ли не главный объект иронического осмысления в обзоре «литературно‑театральной Москвы» Ильфа и Петрова, о чем уже упоминалось во вступительной статье.

 

[369]…посвящалась загадочной Хине Члек… – Вероятно, шутка строится на созвучии сочетаний «Хина Члек» и «Лил(и)я Брик». Л. Ю. Брик (1891–1978) были посвящены многие стихи Маяковского, хотя не исключено, что были и другие адресаты (например, Е. Ю. Хин (1905–1969), журналистка, близкая знакомая поэта). Характерно, что имя «Хина» созвучно не только названию популярного лекарства от малярии («любовная лихорадка» – распространенная метафора), но и названию краски для волос – «хна», ведь Брик была рыжей, о чем писал Маяковский, например, в многократно публиковавшейся поэме «Флейта‑позвоночник»:

 

«Тебя пою,

накрашенную,

рыжую…».

 

В фамилии «Члек» угадывается еще и намек на аббревиатуру «ЧК»: дружба Маяковского с высокопоставленными сотрудниками ВЧК – ОГПУ и возможность сотрудничества Брик с этими организациями постоянно обсуждались в литературных кругах. О ее муже О. М. Брике (1888–1945), некогда работавшем в ВЧК, даже ходила злая и не вполне соответствовавшая действительности эпиграмма, обычно приписываемая С. А. Есенину:

 

«Вы думаете, кто такой Ося Брик?

Исследователь русского языка?

А на самом‑то деле он шпик

И следователь ВЧК».

 

Весьма важно, что «Лиля и Ося», как называл их Маяковский, – персонажи уже упоминавшейся автобиографичесой «октябрьской поэмы». К теме отношений Маяковского и Бриков авторы романа еще не раз вернутся – это шутки, предназначенные «для своих», узкого круга профессиональных литераторов.

 

[370]…Пушкин писал турецкие стихи и никогда не был в Турции… Эрзерум находится в Тульской губернии… Пушкин писал по материалам. Он прочел историю пугачевского бунта… – Во время русско‑турецкой войны 1828–1829 годов А. С. Пушкин, сопровождая русские войска, побывал во взятом штурмом турецком городе Эрзеруме, несколько стихотворений тематически связаны с этой войной, однако определение «турецкие» по отношению к ним – свидетельство невежественности Ляписа. По той же причине Ляпис убежден, что словосочетание «История пугачевского бунта» – не заглавие пушкинского историографического сочинения, а название комплекса архивных материалов.

 

[371]…в стихотворении «Скачки на приз Буденного» жокей… затягивает на лошади супонь и после этого садится на облучок… мне про скачки все рассказал Энтих… – В 1927 году вышел сборник рассказов Н. С. Тихонова – Энтиха – «Военные кони». Автор в годы мировой войны служил в конном полку, писал и рассказывал о том неоднократно, благодаря чему слыл лихим наездником, рубакой и вообще знатоком кавалерии. Однако подобного рода репутацией он пользовался преимущественно среди не воевавших коллег‑литераторов, на что и намекают авторы романа.

 

[372]…на стене висела большая газетная вырезка, обведенная траурной каймой… – Во многих редакциях было принято вывешивать на стенах или стендах обведенные черной рамкой статьи, авторы которых допускали ошибки, наподобие тех, что свойственны Ляпису. Например, в «Гудке», где работали авторы романа, для таких ляпсусов предназначался специальный стенд, именуемый сотрудниками «Сопли и вопли».

 

[373]…очерк в «Капитанском мостике»… первый опыт в прозе… «Волны перекатывались через мол… домкратом»… – Описание афер Ляписа‑Трубецкого в редакциях ведомственных журналов и приведенная Персицким цитата – аллюзия на рассказ В. П. Катаева «Ниагаров‑журналист» (из цикла «Мой друг Ниагаров»), опубликованный журналом «Крокодил» в № 32 за 1924 год. Герой рассказа – невежественный, однако не лишенный чувства юмора литхалтурщик – наскоро диктует редакционным машинисткам фельетоны о мытарствах не получивших спецодежды моряков, химиков и железнодорожников: «старого железнодорожного волка» по имени Митрий, «старого химического волка Мити» и «старого морского волка», разумеется, Митьки. К ляписовскому «опыту в прозе» наиболее близок ниагаровский опус «из жизни моряков», предложенный газете «Лево на борт»: «Митька стоял на вахте. Вахта была в общем паршивенькая, однако, выкрашенная свежей масляной краской, она производила приятное впечатление. Мертвая зыбь свистела в снастях среднего компаса. Большой красивый румб блистал на солнце медными частями. Митька, этот старый морской волк, поковырял бушпритом в зубах» и т. п. Кстати, в газете «Лево на борт» и журнале «Капитанский мостик» читатели‑современники, особенно московские журналисты, легко угадывали выпускавшиеся ЦК Профсоюза рабочих водного транспорта СССР газету «На вахте» (1924–1926) и приложение к ней, иллюстрированный ежемесячник «Моряк», редакции которых находились во Дворце труда. Оба издания были, так сказать, преемниками одесской газеты «Моряк» (1921), тоже профсоюзной, памятной и авторам романа, и Регинину, в ней работавшему. Впрочем, не исключено, что в данном случае авторы не только напоминают читателю о рассказе своего «литературного отца», но и очередной раз пародируют «октябрьскую поэму» Маяковского. Тот был некомпетентен в вопросах техники, хотя и любил при случае щегольнуть специальным термином, что очень забавляло знакомых. В юбилейной поэме он вновь допустил оплошность сродни ляписовской: перепутав флотские единицы измерения скорости и расстояния, сообщил, что пароходы с войсками белых шли «узлов полтораста наматывая за день».

 

[374]…С Хиной я сколько времени уже не живу. Возвращался я с диспута Маяковского… – Вероятно, подразумевается разрыв Маяковского с Л. Ю. Брик в 1925–1926 годах, все еще остававшийся предметом литературных сплетен. По этой причине, надо полагать, фамилия поэта фигурирует в соседстве с Хиной Члек. Мотивируя такое соседство, авторы романа, весьма внимательные к деталям вообще и особенно к газетной хронике, специально допускают хронологическую неточность: Маяковский, уехавший за границу в апреле 1927 года, до июня в Москве не выступал.

 

[375]…с прибылью продать в «Голос комода»… Эх, Трубецкой… – «Комодом» москвичи называли принадлежавший князьям Трубецким особняк XVIII века на улице Покровка.

 

[376]…Валуа… – династия французских королей в XIV–XVI веках.

 

[377]…гражданин Никифор Сумароков‑Эльстон… один бред подписывается Сумароковым, другая макулатура – Эльстоном, а третья – Юсуповым… – В данном случае подразумевается титулатура Ф. Ф. Юсупова (1887–1967) – одного из организаторов убийства Г. Е. Распутина. Отец Юсупова, граф Ф. Ф. Сумароков‑Эльстон, женившись на княжне 3. Н. Юсуповой, последней представительнице этого рода, добился права на титул князя Юсупова, разумеется, при сохранении собственного. Соответственно, и сын был князь Юсупов, граф Сумароков‑Эльстон. В 1927 году он издал в Париже книгу «Конец Распутина: Воспоминания», широко обсуждавшуюся на родине автора.

 

[378]…у Новой Голландии… – То есть у острова, образованного Мойкой и разветвлениями Адмиралтейского канала.

 

[379]…бархат и лохмотья… – Аллюзия на пьесу А. В. Луначарского «Бархат и лохмотья», которая шла тогда в Малом театре.

 

[380]…«И вся‑то наша жизнь есть борьба»… – Строка уже упоминавшегося в главе XV «Марша Буденного».

 

[381]Глава эта, опубликованная с некоторыми сокращениями в журнальном варианте и первом книжном издании, была исключена из всех последующих.

…квипрокво… – (лат. qui pro quo – букв. один вместо другого) – путаница, недоразумение, комическая ситуация.

 

[382]…Московский художественный Академический… Качалов… Москвин, под руководством Станиславского сбор сделают… не меньше ста раз… Шли же «Дни Турбиных»… – Пьесу эту ставил И. Я. Судаков (1890–1969) под руководством К. С. Станиславского, причем тогдашние «звезды» – В. И. Качалов (1875–1948) и И. М. Москвин (1874–1946) в постановке заняты не были, о чем знали все театралы. Вероятно, разместив в одном ряду имена «звезд» и название популярной пьесы, авторы намекают на мхатовский конфликт: ветераны труппы, так называемые «старики», к которым относились, в частности, Качалов, Москвин и Станиславский, всячески противились проникновению в репертуар советских пьес, а «молодежь», группировавшаяся вокруг В. И. Немировича‑Данченко, настаивала на обновлении репертуара «в духе эпохи». Постановка булгаковской пьесы, «освященная» именем Станиславского, планировалась в качестве очередного компромисса, предотвращавшего раскол труппы, стала же она триумфом «молодежи», на чьей стороне, кстати, были симпатии авторов романа. Примечательно, что 9–13 мая 1927 года в Москве проходило 1 Всесоюзное партийное совещание по вопросам театральной политики, где были приняты резолюции о необходимости «бережного отношения к старейшим академическим театрам» и «борьбы за создание советской драматургии»; соответственно, авторы романа указывают на конкретные причины активизации конъюнктурных устремлений ляписовского соседа‑драматурга.

 

[383]…комсомольце, который выиграл сто тысяч… – Вероятно, аллюзия на стихотворение Маяковского «Мечта поэта», опубликованное осенью 1926 года: Маяковский рекламировал облигации очередного государственного займа, повествуя о необычайно широких возможностях, что обрел счастливец, выигравший именно сто тысяч рублей. В этом контексте ироническую характеристику Хунтова как человека, «звучащего в унисон с эпохой», а также непривычную для русского уха фамилию ляписовского соседа можно рассматривать как своего рода подсказку читателю: термин «хунта» устойчиво ассоциировался с Латинской Америкой, где Маяковский побывал в 1925 году, и эту свою поездку он неоднократно описывал. Стоит подчеркнуть еще раз, что сама тема ангажированности Маяковского, его творческого кризиса была весьма популярна в 1927 году, кстати, тогда в Москве была издана монография Г. А. Шенгели «Маяковский во весь рост», которая весьма едко высмеивала бывшего футуриста. По мнению Шенгели, пришла пора «повнимательнее рассмотреть, что представляет собой Маяковский как поэт. Во‑первых, сейчас уже можно подвести итог его поэтической работе, так как она практически закончена. Талантливый в 14‑м году, еще интересный в 16‑м, – теперь, в 27‑м, он уже не подает никаких надежд, уже безнадежно повторяет самого себя, уже бессилен дать что‑либо новое и способен лишь реагировать на внешние раздражения, вроде выпуска выигрышного займа, эпидемии растрат, моссельпромовских заказов на рекламные стишки».

 

[384]…Советский изобретатель изобрел луч смерти и запрятал чертежи в стул… Жена… распродала… фашисты узнали… борьба… – Сюжет этот явно пародиен. В качестве конкретных объектов пародирования можно указать роман А. Н. Толстого «Гиперболоид инженера Гарина», опубликованный в 1925–1927 годах, фильм Л. В. Кулешова по сценарию В. И. Пудовкина «Луч смерти», вышедший в 1925‑м, и, конечно же, роман А. Белого «Москва», своего рода бестселлер сезона, выдержавший к осени 1927 года два издания. О том, что главным объектом иронического переосмысления стала книга Белого, свидетельствует прежде всего жанровая специфика. В романе Толстого и фильме Кулешова повествуется о грядущих войнах и революциях, то есть фантастических событиях планетарного масштаба, а вот у Белого, как и у Ляписа, сюжет вполне соответствует канонам «шпионского» детектива: рассеянный профессор, совершивший важное с военной точки зрения открытие (конечно же, смертоносный луч), прячет техническую документацию между страницами книг, профессорские книги распродает беспечный сын, покупает их, разумеется, эмиссар иностранной разведки, в борьбу вступают прочие «силы зла», охотящиеся за открытием русского ученого, и т. д.

 

[385]…Ибрагим существовал милостями своей сестры. Из Варшавы она присылала ему новые фокстроты… переписывал… менял название… – В данном случае речь идет о сочинениях русских композиторов и поэтов, оставшихся в Польше после ее отделения от России, или же уехавших в Польшу из Советской России.

 

[386]…настоящая опера с балетом… Золотоискатели принялись вырабатывать характеры… – Соседство слов «опера» и «золотоискатели» напоминает читателю о двухчастном названии главы: «Могучая кучка» – это творческое содружество знаменитых русских композиторов (А. П. Бородина, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского‑Корсакова и др.), авторов классических опер; термин же «золотоискатели» характеризует откровенную жажду наживы Ляписа и его соавторов.

 

[387]…Уголино – гроссмейстер ордена фашистов… Сфорца – фашистский принц… – То, что в 1927 году врагами советского ученого оказываются фашисты, – вполне закономерно: Италия, где у власти была партия Б. Муссолини, считалась потенциальным военным противником СССР, аналогично и в упоминавшемся фильме Кулешова «Луч смерти» враги изобретателя – фашисты. Следуя пропагандистской схеме, ляписовский соавтор наугад выбирает знакомые понаслышке имена, привычно ассоциируемые с Италией: Уголино – персонаж «Божественной комедии» Данте, а Сфорца – династия миланских герцогов, правившая в XV–XVI веках. Термин «гроссмейстер фашистского ордена», то есть соединение фашизма и масонства, точнее, масонской номенклатуры – тоже очевидная нелепость, поскольку именно дуче заслужил репутацию ярого гонителя масонов. Однако химерический фашист‑масон – не только свидетельство невежества «золотоискателей». Это еще и указание на основной объект пародии, роман Белого «Москва»: в романе главный враг русского ученого, иностранный резидент Мандро – масон, и перед войной он встречался с будущим дуче «в масонских кругах». Авторы пародии на Белого постоянно подчеркивают, что «золотоискатели» выбирают тему шпионажа, исходя исключительно из соображений конъюнктурных. При этом подразумевается, что Ляпис опять ошибся: в контексте полемики с «левой оппозицией» акцентирование военной угрозы было нежелательно именно с точки зрения официальной пропаганды. Таким образом, роман «Москва» интерпретируется Ильфом и Петровым как неуклюжая попытка Белого следовать уже устаревшим – в мае 1927 года – пропагандистским установкам. На исходе 1928 года политическая ситуация была иной (что уже рассматривалось в предисловии), потому, вероятно, глава «Могучая кучка или золотоискатели» не включалась в последующие издания «Двенадцати стульев».

 

[388]…глаза его приобретали голубой жандармский оттенок… – Имеется в виду цвет офицерских мундиров Корпуса жандармов в XIX веке, а позже – цвет мундирных кантов.

 

[389]…положенный по гендоговору… – То есть генеральному договору. В данном случае подразумевается общее соглашение, заключавшееся при найме с администрацией предприятия или учреждения и предусматривающее, в частности, обеспечение сотрудников инвентарем и специальной одеждой, перечисленными при подписании.

 

[390]…стоять на цинке… – Термин воровского жаргона: караулить, наблюдать за окружающей обстановкой, чтобы вовремя предупредить об опасности сообщника, совершающего кражу или иное преступление.

 

[391]…с тиражным пароходом «Скрябин»… – Речь идет о специальной поездке для пропаганды в Поволжье уже упоминавшегося государственного выигрышного займа 1927 года и продажи облигаций непосредственно перед тиражом. Судна, называвшегося «Скрябин», в Волжском пароходстве тогда не было, однако некоторые пароходы действительно носили имена знаменитых русских композиторов.

 

[392]…О, моя молодость… запах кулис… сколько таланту… в роли Гамлета… – Вероятно, Бендер пародирует аффектированную речь героев пьес А. Н. Островского, рассказов А. П. Чехова, А. И. Куприна и ряда других писателей о старых актерах, вспоминающих истинные или мнимые сценические триумфы.

 

[393]…в… брюках‑дудочках… – То есть узких брюках длиною обычно до щиколоток.

 

[394]…галстуках «собачья радость»… – О каких конкретно фасоне и расцветке идет речь, не вполне ясно: «собачьей радостью» именовали тогда и галстук‑бабочку, вероятно, по аналогии с ошейником, и галстук‑бант – ленту, часто цветную, завязывавшуюся бантом под воротником рубашки, и короткие широкие, бледно‑розовые, в белую крапинку или горошек галстуки, напоминавшие, надо полагать, дешевую вареную колбасу, прозванную так же.

 

[395]…ботиночках «Джимми»… – Имеются в виду полуботинки с длинными узкими носами, как правило, на высоком каблуке – фасон, заимствованный из американских фильмов, что, вероятно, и обусловило экзотическое для СССР прозвище.

 

[396]…б. Филипповым и б. Елисеевым… – Г. Г. Елисеев (1858–1942) – владелец многочисленных винных и гастрономических магазинов, самый крупный из которых располагался на Тверской. И. М. Филиппов (1827–1878) – создатель сети «филипповских» булочных и кондитерских в Москве, славившихся дешевизной и высоким качеством продукции; потомки сохранили название фирмы, филипповская булочная с кофейной находилась неподалеку от елисеевского магазина на Тверской. Ныне магазин и булочная на Тверской носят имена прежних владельцев – Елисеевский гастроном и Филипповская булочная.

 

[397]…со стадиона Томского… – Так в рукописи. М. П. Томский в 1927 году – член Политбюро ЦК ВКП(б), председатель Всесоюзного центрального совета профессиональных созов и т. п., но через два года он уже был признан «оппозиционером» в числе прочих «правых фракционеров». Стадион, о котором идет речь, принадлежал профсоюзу пищевиков. После «опалы» Томского имя его упоминать запрещалось, потому в позднейших изданиях вместо «стадиона Томского» – «Стадион юных пионеров».

 

[398]…кино «Великий Немой»… – Кинотеатр с таким названием (позже изменено на «Новости дня») находился на Тверском бульваре.

 

[399]…размахивали записочками от… и прочих, тесно связанных с театром лиц… – Далее Ильф и Петров иронически обыгрывают названия реально существовавших организаций, ставя их в ряд с вымышленными.

 

[400]…школьного совета «Мастерской циркового эксперимента»… – Вероятно, контаминация таких названий, как Мастерская циркового искусства, Государственные экспериментальные театральные мастерские и т. п. В данном случае обыгрывается склонность тогдашних режиссеров‑модернистов к цирковым эффектам.

 

[401]…«ФОРТИНБРАСА при УМСЛОПОГАСЕ»… – В названии организации, явно пародирующем неудобопроизносимые советские аббревиатуры, соединены имена двух литературных героев: хрестоматийно известного норвежского принца из трагедии У. Шекспира «Гамлет, принц датский» и зулусского воина из романа Р. Г. Хаггарда «Аллен Квотермейн».

 

[402]…Московское отделение Ленинградского общества драматических писателей и оперных композиторов… – Возможно, шутка. Общество русских драматических писателей и оперных композиторов было создано в 1870 году в Москве по инициативе А. Н. Островского – для защиты авторских прав драматургов и композиторов, затем – уже в начале XX века – оно разделилось на московскую и петербургскую организации: Московское общество драматических писателей и композиторов и петербургский Драмсоюз. В советский период реорганизовано в Московское и Ленинградское общества драматических писателей и композиторов. Оба союза объединены в 1925 году во Всероссийское общество драматических писателей и композиторов, переименованное вскоре в Союз драматических и музыкальных писателей.

 

[403]…в Таганской тюрьме в 1922 году, когда и сам сидел там… – Очередное, причем уже прямое указание на криминальное прошлое Бендера.

 

[404]…кружках Эсмарха… – стеклянная, фаянсовая или металлическая кружка, емкостью 1–3 литра, с гибкой резиновой отводной трубкой длиною до 2 метров, используется для клизм и спринцеваний. Изобрел это приспособление немецкий медик Ф. А. Эсмарх (1823–1908).

 

[405]…привыкшего к классической интерпретации «Женитьбы»… Автор спектакля – Ник. Сестрин… монтера Мечникова… – Описывая «Театр Колумба», то есть театр первооткрывателей, авторы романа создали обобщенную пародию на многочисленные авангардистские постановки, характерные для 1920‑х годов. Однако главным объектом иронии были работы В. Э. Мейерхольда. В частности, на исходе 1926 года он поставил комедию Н. В. Гоголя «Ревизор», что вызвало ожесточенную полемику в тогдашней периодике: противники инкриминировали Мейерхольду злонамеренное искажение классики, едва ли не глумление над гоголевским текстом, защитники же режиссера настаивали на том, что именно он сумел «приблизить классику к современности». Интерес к спектаклю был настолько силен, что в 1927 году в Москве вышел сборник критических статей «Гоголь и Мейерхольд», куда, кстати, вошла апологетическая работа А. Белого. На Мейерхольда указывает и театральная терминология, присущая его школе: «автор спектакля», «вещественное оформление». К мейерхольдовским сценическим приемам отсылает также библейская аллюзия – «им. Валтасара»: огненные слова, возникшие на стене дворца библейского царя, сопоставлены со светящимися экранами, куда проецировались названия частей спектакля или соответствующие лозунги. Да и сочетание «Ник. Сестрин» явно образовано по образцу «Вс. Мейерхольд», то есть с частичным раскрытием инициала, как обыкновенно было на его афишах. Прочие же фамилии, равным образом названия учреждений, производят комический эффект в силу «внутренней формы» и благодаря неожиданным литературным или историческим ассоциациям. Так, сочетание «стихи М. Шершеляфамова» напоминает и о французской поговорке «cherchez la femme» (фр. ищите женщину), и о скандально известном поэте‑имажинисте В. Г. Шершеневиче, дружившем с Мейерхольдом, «литмонтаж И. Антиохийского» – о городе Антиохии, привычно ассоциируемом с событиями Священной истории, далее – по контрасту – следует «X. Иванов», намек на распространенную скабрезную шутку, непристойное именование ничем не интересного незнакомца, в фамилии «Симбиевич‑Синдиевич» обыграно созвучие терминов «симбиоз» и «синдикат», почему инициалы тут вообще не понадобились, зато имя и фамилия изготовителя париков приведены полностью – «Фома Кочура», именно так звали знаменитого террориста, бывшего столяра, совершившего в 1902 году покушение на харьковского губернатора, ну а «монтеру Мечникову» достался однофамилец мирный – биолог И. И. Мечников, нобелевский лауреат 1908 года, и т. п.

 

[406]…отпечатана в школе ФЗУ КРУЛТ… – Вероятно, здесь пародируются такие аббревиатуры, как ГВЫРМ, то есть Государственные высшие режиссерские мастерские – учебное заведение, организованное Мейерхольдом, и ФЭКС, Фабрика эксцентрического актера – кино‑театральная постановочная группа, также создававшаяся под влиянием мейерхольдовских идей. Соответственно, при фабрике и мастерских (если рассматривать термины в их привычном значении) вполне может существовать фабрично‑заводское училище – ФЗУ.

 

[407]…мастерских ВОГОПАСА… – Литературная аллюзия: в рассказе А. Т. Аверченко «Городовой Сапогов» заглавный персонаж заказывает визитную карточку и, читая на литографском камне «зеркально» изображенную свою фамилию – «вогопас», возмущается, видя в том злую насмешку.

 

[408]…Госмедторг… – То есть акционерное общество производства и торговли химико‑фармацевтическими препаратами и медицинским имуществом – «Госмедторгпром». У общества был свой магазин на улице Петровка.

 

[409]…и на термометрах играете?.. – Аллюзия на опубликованную в июльском номере журнала «30 дней» за 1927 год шуточную афишу одесского Дома врача, где сообщалось, что «ансамбль врачей‑исполнителей» будет играть фокстроты на кружках Эсмарха, стетоскопах, а также скальпелях, пинцетах и т. п.

 

[410]…Грузчики вонзали железные когти… – Имеются в виду специальные серпообразные крючья на веревках, облегчающие подъем груза и перенос его на спине, благодаря которым грузчики и получили прозвище «крючники».

 

[411]…на Кремлевском «элеваторе» поднялся в город… – Нижний Новгород естественным образом делился на две неравные части: та, что территориально больше, где был возведен Нижегородский Кремль (его строительство завершилось в XVI веке), располагалась на горах – высоком берегу Волги, а нижняя – по нижним набережным, обе части соединялись двумя подъемниками – элеваторами – Кремлевским и Похвалинским.

 

[412]…о радиолаборатории Бонч‑Бруевича… – М. А. Бонч‑Бруевич (1888–1940) – один из первых русских радиотехников, основатель отечественной радиоламповой промышленности, под руководством которого проектировалась и в 1922 году была построена в Москве первая мощная радиовещательная станция; возглавлял Нижегородскую радиолабораторию в 1918–1928 годах.

 

[413]…о последствиях наводнения… – Имеется в виду весенний разлив Волги 1927 года.

 

[414]…заграбастал себе двадцать марок… – Речь идет о выдававшихся командированным для ежесуточных расчетов в столовых и буфетах жетонах (талонах) с указанной в рублях и копейках номинальной стоимостью. Эти документы предъявлялись столовыми и буфетами к оплате.

 

[415]…флексатоны… – Флексатон – ударный музыкальный инструмент, получивший распространение в 1920‑е годы и обычно использовавшийся джаз‑оркестрами: стальная пластинка с прикрепленными к ней двумя шариками.

 

[416]…выставку денежных знаков и бон… – Денежными знаками, вероятно, именуются банковые билеты, выпускавшиеся с 1922 года Госбанком СССР. Наименьшая из них по стоимости приравнивалась к довоенной десятирублевой золотой монете (содержание золота 7,74234 г) – червонцу, благодаря чему они и получили название червонные банкноты. Червонцы выпускались купюрами в 1, 2, 3, 5, 10, 25, 50 рублей. Бонами же в данном случае названы государственные краткосрочные кредитные документы, квитанции на получение каких‑либо товаров или услуг в объеме указанной суммы.

 

[417]…со своей женой Густой, которая никакого отношения к нашему коллективу не имеет… – Надо полагать, намек на жену Мейерхольда – ведущую актрису театра 3.Н. Райх (1894–1939): некоторые современники и коллеги отказывали ей в сценическом даровании, настаивая, что единственной причиной блестящей театральной карьеры было удачное замужество. О намеке на Райх свидетельствует, в частности, и своего рода «перекличка» немецкого имени жены Сестрина и немецкой фамилии жены Мейерхольда.

 

[418]…Рабис… – профессиональный союз работников искусства. Согласно тогдашним правовым установкам, местное отделение этого союза могло направить художников, которые прошли там регистрацию и не имели постоянного места работы, в распоряжение организаций, заблаговременно приславших заявки.

 

[419]…стоите, как засватанный… – Вероятно, Бендер имеет в виду особенности русского архаического свадебного обряда: с момента сватовства на поведение жениха и невесты налагалось множество запретов. К примеру, в ряде областей невесту выводили из родного дома под руки – дабы духи домашнего очага видели, что она не своей волею их покидает, и т. п. Не исключено также, что реплика Бендера связана с обычаями в ряде областей России, запрещавшими девушкам, которые дали согласие сватам, участвовать в деревенских гуляниях молодежи.

 

[420]…ВХУТЕМАС… – Высшие государственные художественно‑технические мастерские, организованные в 1921 году. Подразумевается, что художник‑самозванец получил диплом не позже чем за год до описываемых событий, поскольку в 1926 году на основе ВХУТЕМАСа был создан Высший государственный художественно‑технический институт – ВХУТЕИН.

 

[421]…Пароход по Волге плавал… Сире‑энь цвяте‑от… – Неточно цитируется один из куплетов популярной лирической песни «Волжская» («Волжские страдания»):

 

«Пароход идет „Анюта“,

Волга‑матушка река,

На нем белая каюта,

Заливает берега.

Сирень цветет,

Не плачь, придет…»

 

Текст песни варьировался, однако во всех вариантах вторая строка каждой строфы – «Волга‑матушка река», четвертая – «Заливает берега», рефрен –

 

«Сирень цветет,

Не плачь, придет».

 

Примечательно, что один из вариантов под названием «Волжские частушки» был опубликован во втором номере журнала «30 дней» за 1927 год.

 

[422]…Не уходи. Твои лобзанья… небосклон… – Неточно цитируется строфа популярного романса В. С. Муромцевского на стихи Вл. Г. Жуковского «Твои лобзанья жгучи».

 

[423]…взыскательного художника… – Аллюзия на строку стихотворения А. С. Пушкина «Поэт».

 

[424]…чайной Коробкова… – Возможно, речь идет о чайной, в предреволюционные годы принадлежавшей купцу И. А. Коробкову, который также был владельцем кондитерского магазина в Нижнем Новгороде.

 

[425]…РКИ… – РКИ или Рабкрин – Рабоче‑крестьянская инспекция, созданная в 1920 году для контроля деятельности всех советских учреждений и предприятий. Комиссии РКИ подчинялись соответственно Народному комиссариату РКИ. Группы сотрудников РКИ в обязательном порядке контролировали розыгрыши государственных займов.

 

[426]…Электричество плюс детская невинность… – Лозунг Остапа явно воспроизводит ленинскую модель: «Коммунизм – это Советская власть плюс электрификация всей страны».

 

[427]…заиграл «Барыню»… «Если барин… без часов»… – Имеется в виду народная плясовая песня, серия куплетов о барыне и барине – жадных, тщеславных и глупых щеголях и транжирах, причем у каждой серии был свой рефрен:

 

«Ах, какая барыня,

Барыня‑сударыня»

 

и

 

«Ах ты барин, барин мой,

Сударь‑барин дорогой».

 

 

[428]…Французский кинооператор из группы «Авангард»… – Группу составляли кинематографисты, призывавшие к отказу от коммерческой ангажированности и поиску новых художественных приемов. В СССР печатались труды теоретика «Авангарда» – Л. Деллюка (1890–1924), который, в частности, сформулировал категорию «фотогении» – аспекта действительности, наиболее подходящего для выражения средствами фото или киноискусства.

 

[429]…Человека забыли… – Аллюзия на финал пьесы А. П. Чехова «Вишневый сад».

 

[430]…известно, что без разрешения инспекции труда мы не можем допустить сверхурочных… почему же вы не запаслись разрешением в Москве… – Инспекция труда находилась в ведении Народного комиссариата труда, на нее возлагался надзор за соблюдением учреждениями и предприятиями законодательства о труде. Инспекторы труда избирались профсоюзными организациями. Правила, о которых идет речь, то есть запрет на сверхурочные работы без санкции (предварительной или последующей) местного инспектора труда, зафиксированы действовавшим в 1927 году Кодексом законов о труде РСФСР.

 

[431]…одни герои романа были убеждены в том, что время терпит, а другие полагали, что время не ждет… – Литературная аллюзия: название одного из самых популярных в России романов Дж. Лондона о клондайкских золотоискателях и прозвище заглавного героя – «Время‑не‑ждет».

 

[432]…издательство «Васильевские четверги»… – Весьма прозрачный намек на писательское объединение и кооперативное издательство «Никитинские субботники», названные так в честь основательницы – Е. Ф. Никитиной (1891–1973). «Никитинские субботники» в 1927 году продолжали выпуск шеститомного собрания сочинений Пантелеймона Романова (Агафона Шахова), кроме того, «Никитинскими субботниками» в 1927 году изданы две части эпопеи Андрея Белого «Москва» и сборник «Гоголь и Мейерхольд» – на эти книги содержатся аллюзии в романе «Двенадцать стульев».

 

[433]…Бейте в бубны, пусть звенят гитары… – Шахов напевает романс М. Нейда (Б. С. Борисова) на стихи Г. М. Намлегина «Цыганка Зара», а это, так сказать, новинка сезона: брошюра с нотами и стихами быстро ставшего модным романса была впервые издана в Ленинграде в 1927 году.

 

[434]…Сифончатые молодые люди… – Обсценная шутка, построенная на игре слов: «сифон», с одной стороны, название насоса в виде коленчатой трубки, что понимается как уничижительный намек на неординарные инструменты группы «музыкального оформления», а с другой стороны, это – жаргонное именование сифилиса.

 

[435]…ни одного значка деткомиссии… – Детскими комиссиями выпускались значки (жетоны) для продажи с целью использования выручки на нужды детских учреждений.

 

[436]…путеводитель по Волге, издания 1926 года… – Имеется в виду книга: Поволжье. Природа, быт, хозяйство. Путеводитель по Волге, Оке, Каме, Вятке и Белой. Л., 1926.

 

[437]…Васюки… – название вымышлено, описание города заимствовано из указанного путеводителя, где оно относится к городу Ветлуга, что расположен в верхнем течении одноименного притока Волги.

 

[438]…гроссмейстера (старший мастер) . – Звание «гроссмейстер» для советских шахматистов было учреждено в 1927 году (упразднено в 1931‑м), однако в описываемое время это звание еще никто не получил. Немногочисленных же обладателей звания «мастер СССР» любители шахмат могли знать поименно, почему Бендер и титулует себя так, чтобы заранее предусмотреть нежелательные вопросы. Соответственно для васюкинцев экзотическая титулатура Бендера – прямое указание на то, что в город приехал шахматист, с успехом участвовавший в международных турнирах, возможно – иностранец. Сама глава – своеобразный отклик на тогдашний шахматный ажиотаж в СССР: благодаря московскому международному турниру 1925 года, визитам в СССР всемирно известных шахматистов и готовящейся I Лондонской шахматной Олимпиаде 1927 года шахматные рубрики периодических изданий стали необычайно популярны.

 

[439]…роман Шпильгагена в пантелеевском издании… – Фр. Шпильгаген (1829–1911) – немецкий писатель, автор популярных в России социально‑политических романов. Собрание его сочинений выпустил известный петербургский издатель‑«прогрессист» Л. Ф. Пантелеев (1840–1919) в 1896–1899 годах.

 

[440]…не в форме, устал после Карлсбадского турнира… – Карлсбадские (карловарские) международные турниры считались традиционными международными соревнованиями шахматистов, однако именно в 1927 году такой турнир не проводился. Авторы романа подчеркивают, что Бендер попросту пересказывает все, что когда‑либо читал или слышал о шахматах и шахматистах.

 

[441]…Ласкер… – Э. Ласкер (1868–1941) – чемпион мира в 1894–1921 годах.

 

[442]…городе Земмеринге… – Речь идет о Земмерингском международном турнире 1926 года.

 

[443]…Приезд Хозе‑Рауля Капабланки, Эммануила Ласкера, Алехина, Нимцовича, Рети, Рубинштейна, Марроци, Тарраша, Видмара и доктора Григорьева… – А. И. Нимцович (1886–1935) официально считался с 1906 года одним из сильнейших шахматистов мира, участник международных турниров и матчей на первенство мира. Р. Рети (1889–1929) с 1909 года участвовал в международных турнирах, возглавлял команду Чехословакии на 1 шахматной Олимпиаде 1927 года. А. К. Рубинштейн (1882–1961) – участник международных турниров с 1905 года, в 1920‑е годы считался одним из сильнейших шахматистов мира. Г. Мароци (1879–1951) – участник международных турниров с 1895 года, возглавлял команду Венгрии на 1 шахматной Олимпиаде. Э. Тарраш (1862–1934) – призер международных турниров 1889–1894 годов, претендент на мировое первенство. М. Видмар (1885–1962) – один из ведущих шахматистов мира 1910–1920‑х годов, председатель Шахматного союза Югославии.

 

[444]…Все учтено могучим ураганом… – Измененная строка романса С. Я. Покрасса «Там бубна звон» на стихи О. Л. Осенина:

 

«Все сметено могучим ураганом,

И нам теперь свободно кочевать…»

 

 

[445]…маэстро Дуза‑Хотимирского… – Ф. И. Дуз‑Хотимирский (1879–1965) – русский шахматист, участник международных турниров с 1911 года и чемпионатов СССР. Сотрудничал в журнале «30 дней».

 

[446]…маэстро Перекатова… – Не установлен.

 

[447]…стены коннозаводского гнезда рухнули, и вместо них в голубое небо… мотовоздушную дрезину… – В данном случае пародируются характерные для многих советских писателей – А. К. Гастева, П. С. Романова, А. Н. Толстого и других – представления о грядущем глобальном урбанистическом переустройстве страны.

 

[448]…Учитесь торговать… – Остап, иронизируя, приводит постоянно цитировавшийся советской периодикой лозунг, который был выдвинут Лениным в связи с переходом к новой экономической политике.

 

[449]…Дело помощи утопающим… – Ироническое обыгрывание «канонического» изречения К. Маркса, которое также повторялось Лениным: «Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих».

 

[450]…вошел в кассу клуба… в кассе было тридцать пять рублей… ждите меня на берегу… Что такое, товарищи, дебют и что такое, товарищи, идея… – Выступление Бендера в клубе – аллюзия на рассказ «Лекция Ниагарова», вошедший в сборник В. П. Катаева, что был издан в серии «Юмористическая иллюстрированная библиотека журнала „Смехач“ в 1926 году. Герой рассказа читает в московском Политехническом музее платную лекцию о „междупланетном сообщении“ – название, перекликающееся с названием главы. Он ничего по существу вопроса сказать не может, однако деньги уже собраны кассиром‑соучастником, и лжелектор начинает, копируя манеру маститых ученых: „В сущности, господа, что такое междупланетное сообщение? Как показывает самое название, междупланетное сообщение есть, я бы сказал, воздушное сообщение между различными планетами и звездами. То есть безвоздушное. В чем же, господа, разница между воздушным сообщением и безвоздушным? Воздушное сообщение – это такое сообщение, когда сообщаются непосредственно через воздух. Безвоздушное сообщение это такое сообщение, когда сообщаются без всякого воздуха“. Далее Ниагаров пытается рассказывать анекдоты, откровенно дерзит оппонентам и убегает от возмущенной публики, требуя, чтобы сообщники выключили в зале свет и погрузили „кассу на извозчика“. На следующий день неунывающий, хоть и слегка побитый Ниагаров заявляет, что опять готов читать лекции на любую тему, лишь бы „кассир был свой парень и извозчик не подвел“. В романе „Двенадцать стульев“ тоже без драки не обходится, а роли кассира и извозчика отведены Воробьянинову.

 

[451]…из практики наших уважаемых гипермодернистов Капабланки, Ласкера и доктора Григорьева… – Авторы вышучивают тогдашние споры о гипермодернизме – сложившемся в 1910–1920‑е годы направлении шахматной стратегии, особенно сильно повлиявшем на дебютную теорию, о которой, кстати, должен был рассказать васюкинцам Бендер. Основателями этого направления считались Нимцович, Рети и Алехин. Сам термин «гипермодернизм» или «ультрасовременные шахматы» был предложен Тартаковером. Примечательно, что упомянутые лжегроссмейстером Капабланка, Ласкер и Григорьев гипермодернистами не были.

 

[452]…не сводил своего единственного ока с гроссмейстеровой обуви… – Очередная аллюзия на рассказ «Лекция Ниагарова»: у катаевского персонажа были «остроносые малиновые туфли», Бендер же еще в Старгороде приобрел «малиновые башмаки», которыми очень гордился.

 

[453]…защиту Филидора… – Имеется в виду Ф. А. Даникан Филидор (1726–1795), автор изданной в 1749 году хрестоматийно известной монографии «Анализ шахматной игры».

 

[454]…Контора пишет… – Аллюзия на рефрен популярных эстрадных куплетов: «Дела идут, контора пишет…» Автор не установлен.

 

[455]…храбрецам‑разведчикам… Испуганные пластуны… покатились куда‑то в темноту… – «Пластунскими» называли в русской армии специальные пешие команды Кубанского казачьего войска, в данном же случае шутка строится на традиционном представлении о казаках‑пластунах как о необычайно искусных и отважных войсковых разведчиках.

 

[456]…я пришел к тебе с приветом… затрепетало… – Неточно цитируется первая строфа стихотворения А. А. Фета «Я пришел к тебе с приветом», которое было дежурным декламационным номером на литературных вечерах предреволюционных лет.

 

[457]…«Пти шво»… – (от фр. petits chevaux – лошадки) – настольная игра, имитирующая бега на ипподроме: по разграфленному картонному листу противники передвигают от «старта» к «финишу» фишки в форме лошадей, скорость передвижения которых определяется количеством очков, набираемых при поочередном бросании игральных костей.

 

[458]…если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит… Тело облачено в незапятнанные белые одежды, на груди золотая арфа… – «Великий комбинатор», вспомнив об уголовном розыске, иронически обыгрывает термины воровского жаргона: «знать музыку» – знать воровской жаргон, «играть музыку», «ходить по музыке» – совершать кражи и иные правонарушения, «цветной» – вор, профессиональный преступник. Соответственно, Бендер, знающий воровскую терминологию и совершающий различного рода мошенничества и кражи, действительно «знает музыку» и «ходит по музыке», на что указывает «золотая арфа», но при этом Остап не считает себя «цветным», профессиональным вором, почему и шутит по поводу «белых одежд».

 

[459]…ноты романса «Прощай, ты, Новая Деревня»… – Имеется в виду народная песня:

 

«Прощай ты. Новая деревня,

Прощай ты, вся моя семья!

Прощай, подруга дорогая,

Как знать, увижу ль я тебя?..»

 

Однако с учетом криминального прошлого Бендера соотнесение темы смерти и упомянутого романса не случайно. «Новая Деревня» здесь не только топоним: определение «новая» употреблялось в 1920‑е годы в значении «советская», «социалистическая», а слово «деревня» на воровском жаргоне – «тюрьма», таким образом, рецидивист Остап осмысляет смерть как окончательное расставание с пенитенциарными учреждениями СССР.

 

[460]…занимался выжиганием по дереву… – Выжигание по дереву действительно было официально признанным кустарным промыслом и, кроме того, довольно распространенным увлечением, которое сатирики часто характеризовали как мещанское, обывательское наряду с выпиливанием лобзиком. В таком контексте заявление «великого комбинатора» – иронический самооговор: он‑то уж явно не ремесленник‑кустарь и отнюдь не филистер. Зато на воровском жаргоне термин «дерево» («деревяшки») употреблялся в значении «деньги» и «документы», точнее, «бланки документов», а «выжига» – мошенник, соответственно, «выжигание по дереву» можно понимать и как «подделка документов», «незаконное использование документов», что в романе постоянно практикуется «великим комбинатором».

 

[461]…известный теплотехник и истребитель… – Слово «теплотехник», с одной стороны, напоминание о «выжигании по дереву», а с другой, в контексте воровского жаргона, «техник» – вор, совершающий кражи с помощью технических приспособлений, равным образом удачливый преступник, не оставляющий следов. Термин «истребитель» здесь использован в значении «летчик», что является аллюзией на распространенную присказку: «вор, как летчик, летает, пока не сядет».

 

[462]…отец которого был турецко‑подданный и умер, не оставив сыну своему Остапу‑Сулейману ни малейшего наследства. Мать покойного была графиней и жила нетрудовыми доходами… – В данном случае Бендер не столько рассказывает о себе, сколько пародирует обычные для мошенников ссылки на «безвыходные обстоятельства», что вынудили «стать на преступный путь». Подразумевается, что если б сыну «турецко‑подданного» и досталось наследство, советская власть все равно лишила бы его собственности, равным образом вдова «турецко‑подданного» лишилась бы «нетрудовых доходов», т. е. ренты. Ну а титул, которым Бендер наделил покойную, должен был восприниматься современниками как намек на «знатное происхождение»: в предреволюционные годы это вызывало сочувствие, позже, по причинам очевидным, прием утратил функциональность, почему и осмеивается великим комбинатором.

 

[463]…Иваном Кольцом… – Иван Кольцо (ум. 1584) – казачий атаман, ближайший сподвижник Ермака.

 

[464]…Из‑за острова на стрежень… – Песня на стихи Д. Н. Садовникова, всенародно исполняемая пассажирами волжских пароходов, была необычайно популярна с 1890‑х годов.

 

[465]…штаны из… чертовой кожи, коломянки… – «Чертова кожа» – плотная хлопчатобумажная ткань, получившая столь экзотичное название за необычайную прочность, способность долго не намокать и легкий глянец, придающий некоторое сходство с выделанной кожей. Коломянка (от нем. Kalamank) – льняная ткань, тоже плотная и гладкая.

 

[466]…в… рубашечках «апаш» … – Имеются в виду рубашки с отложным незастегивающимся, открывающим горло воротником. Считалось, что такой фасон популярен среди парижских бандитов – апашей (от фр. apache – название племени индейцев, используемое в значение «налетчики», «разбойники», «грабители» и т. п.), которые принципиально не носили галстуков, повязывая прямо на шею под воротник яркий платок.

 

[467]…мы чужие на этом празднике жизни… – Остап обыгрывает распространенную романтическую формулу, которая, например, использована в классическом стихотворении М. Ю. Лермонтова «Дума»:

 

«И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,

Как пир на празднике чужом».

 

Пятигорск (и вообще Кавказ) в сознании интеллигентов устойчиво ассоциировались с биографией и поэзией М. Ю. Лермонтова, что обусловливает обращение к его темам в соответствующих главах романа «Двенадцать стульев».

 

[468]…Хорошо излагает, собака… – Вероятно, аллюзия на строки из стихотворного цикла Н. А. Некрасова «Песни о свободном слове»:

 

«Хорошо поет, собака,

Убедительно поет!»

 

 

[469]…же не манж… жур… – Воробьянинов строит французскую фразу ошибочно.

 

[470]…говорит по‑французски хуже, чем Мильеран… – А. Мильеран (1859–1943) был в 1920–1924 годах президентом Франции, затем избирался в Сенат, его политическая деятельность довольно часто обсуждалась в советской периодике.

 

[471]…повалил густой дым… конек‑горбунок… – Аллюзия на сказку в стихах П. П. Ершова «Конек‑горбунок».

 

[472]…становится теперь в третью позицию… – Речь идет об одной из традиционных, определенных балетными правилами позиций, с которых начинается движение в танце: ноги выпрямлены в коленях, ступни развернуты перпендикулярно друг другу – так, чтобы правая пятка была прижата к середине левой ступни.

 

[473]…Гебен… копек… брод… – Немецкая фраза также строится с грубыми ошибками.

 

[474]…система… каждая общественная копейка должна быть учтена… – Бендер переосмысляет постоянно цитируемые в советской периодике 1920‑х годов высказывания Ленина о принципиальном значении «учета и контроля» при социализме.

 

[475]…двинулся стрелковым шагом… – Стрелками в Российской империи принято было называть солдат пехотных полков, то есть авторы подразумевают, что Остап шагает ритмично, быстро и широко, как пехотинцы на марше. Однако здесь иронически обыгрывается и другое значение: на воровском жаргоне «стрелок» – «нищенствующий», «просящий подаяние», «мошенник», а Бендер учил компаньона именно просить подаяние, сам же при этом планировал очередную мошенническую операцию.

 

[476]…видели Родзянко?.. – М. В. Родзянко (1859–1924) – один из лидеров октябристов, в 1911–1917 годах – председатель Государственной думы, впоследствии – эмигрант. Из‑за высокого роста, дородности и вообще «монументальной» – по словам современников – внешности он стал своего рода думским символом.

 

[477]…Пуришкевич в самом деле был лысый?.. – В. М. Пуришкевич (1870–1920) – праворадикальный публицист, поэт, один из основателей экстремистских организаций «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела», депутат Государственной думы с 1907 года, участник убийства Распутина. По причине одиозных политических воззрений подвергался нападкам либеральной прессы, в связи с чем его обширная лысина стала постоянной мишенью карикатуристов.

 

[478]…Не пой, красавица… песни Грузии… дальний… – Неточно цитируется первая строфа стихотворения А. С. Пушкина «Не пой, красавица, при мне…», или, что более вероятно, популярный романс М. А. Балакирева на пушкинские стихи.

 

[479]…судьба хранила этого сытого жулика… – Неожиданная – применительно к «голубому воришке» – реминисценция знаменитых пушкинских стихов из 1 главы романа «Евгений Онегин»: «Судьба Евгения хранила…»

 

[480]…не устраивайте в моем доме пандемониума… – Слово «пандемониум» обычно употреблялось в значении «преисподняя», «ад».

 

[481]…репсовая… в полосочку… – Репс или рипс (фр. reps – рубец) – жесткая полотняная ткань с продольными мелкими рубчиками, используемая при обивке мебели.

 

[482]…пудру Коти… – То есть пудру, изготовленную на предприятиях французского парфюмера Ф. Коти (1874–1934). В данном случае, вероятно, речь идет о подделке или контрабанде.

 

[483]…необандероленный сухумский табак… – Бандеролью называли этикетку в виде узкой бумажной ленты с оттиском специального штампа или иным рисунком, наклеивавшуюся на товарную упаковку после уплаты торговцем пошлины; соответственно, «необандероленный» означает «беспошлинный».

 

[484]В журнальном варианте эта глава называлась «Печальный демон», что было аллюзией на первую строку поэмы М. Ю. Лермонтова «Демон».

…Горы не понравились Остапу… Дикая красота… Никчемная вещь… – Аллюзия на опубликованное в 1925 году стихотворение Маяковского «Тамара и Демон»:

 

«От этого Терека

в поэтах

истерика.

Я Терек не видел.

Большая потерийка

Из омнибуса

вразвалку

сошел,

поплевал в Терек с берега…

Чего ж хорошего?

Полный развал!

Шумит…»

 

Это стихотворение, где, кстати, Маяковский иронически переосмысляет лермонтовские сюжеты (баллады «Тамара» и поэмы «Демон»), а также вышучивает известных литераторов‑современников, будет обыгрываться и в другом эпизоде главы.

 

[485]…автобус Закавтопромторга… – То есть автобус, принадлежавший Закавказскому автотранспортному торгово‑промышленному акционерному обществу.

 

[486]…мимо «Трека»… – Речь идет о владикавказском городском парке с оранжереями.

 

[487]…собравшейся толпой соплеменных гор… – Аллюзия на строки стихотворения М. Ю. Лермонтова «Спор»:

 

«Как‑то раз перед толпою

Соплеменных гор…»

 

 

[488]…июль 1914 г… – Дата символична, поскольку знаменует рождение новой эпохи, изображенной в романе: 15 (28) июля Австро‑Венгрия объявила войну Сербии, а 19 июля (1 августа) Германия – России, то есть началась первая мировая война, в результате катастрофического хода которой и возник Pax Sovietica – уникальный мир Страны Советов.

 

[489]…Великие люди… чуть повыше облака и несколько ниже орла… Где же вы, Коля, служите… по глупости отчета сбалансировать не можете… Киса и Ося здесь были… – Аллюзия на опубликованное летом 1926 года стихотворение Маяковского «Канцелярские привычки» – сатиру на курортников и туристов, стараниями которых горы Кавказа буквально испещрены «памятными» надписями даже на высоте «орлиных зон». В этом контексте сочетание «Киса и Ося» приобретает неожиданный смысл: Кисой Маяковский публично называл Л. Ю. Брик, а Осей – ее мужа, О. М. Брика, причем в июле 1927 года «Киса и Ося» действительно были на Кавказе.

 

[490]…фундамент замка Тамары… – Речь идет о развалинах средневековой крепости в Дарьяльском ущелье, которые легенда связывала с грузинской царицей Тамарой (XII век). Замок этот изображен в балладе Лермонтова «Тамара».

 

[491]…Дробясь о мрачные скалы… валы… – Неточно цитируется стихотворение А. С. Пушкина «Обвал».

 

[492]…Битва при пирамидах… – Аллюзия на Египетскую экспедицию Наполеона, во время которой французскими солдатами проводились массовые казни пленных.

 

[493]…Отдай колбасу, дурак! Я все прощу… – Вероятно, Бендер перефразирует первую строку романса Б. А. Прозоровского на стихи В. Ленского – «Вернись! Я все прощу: упреки, подозренья…».

 

[494]…он ревел так, что временами заглушал Терек… увидел царицу Тамару… прилетела к нему… и кокетливо сказала… – Аллюзия на стихотворение Маяковского «Тамара и Демон», где описана встреча поэта с царицей у Терека, причем поэт был «услышан Тамарой», поскольку голос его, который «страшен силою ярой», заглушил шум горной реки:

 

«Царица крепится,

взвинчена хоть,

величественно делает пальчиком…»

 

 

[495]…Птичка божия не знает… – Стихи из поэмы А. С. Пушкина «Цыганы».

 

[496]…И будешь ты цар‑р‑рицей ми‑и‑и‑и‑рра… слова М. Ю. Лермонтова и музыку А. Рубинштейна… – Имеется в виду опера А. Г. Рубинштейна «Демон», причем имя поэта, упомянутое в «демоническом» контексте, – очередное указание на стихотворение Маяковского «Тамара и Демон»:

 

«История дальше

уже не для книг.

Я скромный, и я бастую.

Сам Демон слетел,

подслушал

и сник…

К нам Лермонтов сходит,

презрев времена.

Сияет –

„Счастливая парочка!“

Люблю я гостей…»

 

 

[497]…частное общество «Мотор»… – Официальное название этой организации – Кооперативное товарищество шоферов «Мотор».

 

[498]…с филиалами во всех лимитрофах… – Лимитрофы (лат. limitrophus – пограничный) – государства, образовавшиеся на западных окраинах Российской империи в результате революции 1917 года и гражданской войны: Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша.

 

[499]…в чесучовом костюме и канотье… – Чесуча (от кит. tsoudzu – шелк‑сырец) – дорогая шелковая ткань, обычно светло– или темно‑золотистая. Канотье (от фр. canotier – гребец) – соломенная шляпа с низкой тульей правильной цилиндрической формы и узкими прямыми полями, шляпы этого фасона были элементом молодежной моды 1870‑х годов – их носили увлекающиеся греблей. В сатирической журналистике 1920‑х годов чесучовый костюм и канотье – атрибуты преуспевающего коммерсанта, нэпмана.

 

[500]…следили уже два месяца… на конспиративной квартире… засада… отстреливаться… – Как обычно, Бендер для очередной мошеннической операции умело использует материалы центральной периодики, непременно знакомые жертвам хотя бы понаслышке: к примеру, 5 июля 1927 года «Правда» опубликовала официальное сообщение о деятельности белоэмигрантских террористических организаций, подписанное председателем ОГПУ, а 6 июля – интервью с зампредседателя ОПТУ, рассказавшим о засадах на диверсантов, группами и поодиночке с боями прорывавшихся к границе, погибавших в перестрелках и т. п.

 

[501]…Вечерний звон… он… – Цитируется романс «Вечерний звон» А. А. Алябьева на стихи И. И. Козлова – перевод с английского стихотворения Т. Мура.

 

[502]…автобусы «Крымкурсо» и товарищества «Крымский шофер»… – Акционерное общество «Крымкурсо», самая крупная крымская автотранспортная организация, занималось как автобусными, так и автомобильными перевозками, равным образом экскурсиями по Крыму; промыслово‑кооперативное товарищество (или же «автоартель») «Крымский шофер» предлагало клиентам таксомаршруты исключительно на легковых автомобилях.

 

[503]…первый удар большого крымского землетрясения 1927 года… – Речь в данном случае идет о землетрясении 11 сентября 1927 года, однако первое, куда менее сильное, было гораздо раньше – 26 июня.

 

[504]…УОНО… – уездный отдел Наркомпроса.

 

[505]…в брезентовой спецодежде и в холодных сапогах… – Вероятно, сторож на дежурстве носит обмундирование пожарного: широкая брезентовая куртка‑плащ с капюшоном, брюки того же материала, сапоги с головками из грубой сыромятной кожи без подкладки и брезентовыми голенищами.

 

[506]…Клуб у нас, можно сказать, необыкновенный… – Чудесное преображение сокровищ в новое здание клуба задано изначально: роман начинается 15 апреля 1927 года, когда в «Правде» была опубликована статья «Театр и клуб» – о «совещании профработников и деятелей театра», где, в частности, сообщалось «о тяжелом материальном положении клубов» и высказывалось предположение, что «конкретные данные, сообщенные представителями профорганизаций», будут способствовать «более деловому подходу к вопросам клубно‑художественной работы». На ту же тему – причем в тот же день – высказался и «Гудок». В статье «Возможности есть – нет уменья», подписанной «Железнодорожник», изложена история благоустройства клуба, где, кстати, фигурируют стулья: «Еще с 1925 года железнодорожники просят установить в клубе радиоприемник с громкоговорителем, а им отвечают, что, мол, нет средств. Между тем правление клуба закупило 250 венских стульев, стоящих в 3–4 раза дороже обыкновенных скамеек со спинками. Если бы вместо стульев были закуплены скамейки, в клубе был бы уже громкоговоритель. Кроме того, стулья непрочны, скоро поломаются, и их рано или поздно придется заменить скамьями». В романе, как и в гудковской статье, правление клуба «нерационально» приобрело дорогие стулья, они «скоро поломались», тем не менее клуб получил даже не громкоговоритель, а новое здание.

Подчеркнем: газетная хроника 15 апреля 1927 года – ключ к пониманию романа. В этот день газеты сообщили о «шанхайском перевороте», событии, которое «левая оппозиция объявила» крупнейшим поражением советской внешней политики, чреватым смертельно опасными для страны последствиями, а сталинско‑бухаринская пропаганда в ответ приписала троцкистам попытку вернуть страну на десять лет назад – к эпохе «военного коммунизма», глобальной войны, «перманентной революции». 15 апреля началась погоня бывшего уездного предводителя дворянства за сокровищами – тоже своего рода попытка вернуться на десять лет назад, вернуть собственность своей семьи. В тот же день столичная пресса поставила вопрос об улучшении оборудования железнодорожных клубов. Осенью 1927 года троцкисты были разгромлены окончательно, а правительство позволило гражданам поверить, что глобальная война, «перманентная революция» надолго откладываются. Осенью 1927 года Воробьянинов убедился, что попытка вернуть прошлое не удастся. И осенью 1927 года был построен новый железнодорожный клуб – на воробьяниновские средства. Круг замкнулся. И в итоге авторы (иронически обыгрывая сюжет пушкинской «Пиковой дамы») доказали, что любые попытки вернуться в прошлое – безумны, гибельны. Потому буквально утратил рассудок Востриков, буквально обезумел Воробьянинов, буквально захлебнулся кровью своей Бендер, так и не узнавший, что избитый лозунг – «сокровища помещиков и капиталистов должны стать общественным достоянием» – реализован тоже буквально.