В первой части этой книги я уже упоминал о том, что все дети способны наслаждаться, но очень недолго, тем, что они видят вокруг себя, и получать удовольствие от сиюминутных впечатлений, которые остаются у них на всю жизнь. Это волшебное преддверие жизни можно сравнить с очарованием рассвета в большом городе: совсем не долго все вокруг кажется таким свежим, как будто только что появилось на свет. Но очень скоро пустые разговоры и суета скучной рутины разрушат даже такое великолепное начало, и обычная банальность вступит в свои права.
Маленькие дети воспринимают людей и окружающий мир без всяких посредников, и их первое впечатление от этого восприятия настолько сильно, что им нет необходимости думать о его источнике. В результате многие родители делают ошибку, не замечая наблюдательности своих детей. Но уже к десяти годам все меняется: дети начинают замечать взрослых и копировать их. Буквально за несколько месяцев, а иногда и недель, вы вдруг замечаете разительную перемену. Перед вами уже не ребенок, а маленький мужчина или маленькая женщина, у которых появляются взрослые жесты, взрослые манеры разговора и построение фраз, фальшивый интерес к одним вещам и деланное равнодушие к другим. Правда, выражение лица, может быть, и не изменилось, но оно теряет свою непосредственность. Мальчики чаще стараются выглядеть надменными и независимыми ("Мне все равно, что обо мне подумают"), а иногда, что хуже, — грубыми, — если этому способствует окружение. Девочки же, наоборот, напоминают тринадцатилетних невест, чей взрослый разговор и искусственные письма были естественны в семнадцатом веке. Вы можете не заметить, что эти маленькие взрослые ведут себя так сознательно, но вы не можете не увидеть, что они теряют свою непосредственность и очарование. Их мысли, их отношение к жизни и даже к горю неинтересны и неприятны. Взрослеющие дети теряют свою душевную отзывчивость. Вы можете встретить двенадцати-, тринадцатилетних мальчиков, которые будут абсолютно равнодушны, впервые увидев океан, канадские леса, Рим или Египет. Эти юные создания, которые буквально до последнего дня были подобны только что родившимся облачкам в летнем небе, откликающимся на легкое дуновение ветерка и ловящим каждое отражение, теперь являют собой полную пассивность. По мере того как будут идти годы. и если никакая благородная страсть не поможет им снова взобраться на вершину скалы, они все больше и больше станут походить на бесчисленное множество людей, лениво перенимая мысли, манеру поведения и язык у миллионов.
Как же избежать этого? Единственное, что может спасти детей от потери своей индивидуальности, (кстати, так же, как и нас самих) — это научиться думать самостоятельно. Детей надо учить, но точно так же им надо дать возможность учиться самим. В Америке это дело почти обреченное, потому что родители склонны к обратному, хотя школы и пытаются предоставить детям полную интеллектуальную свободу. Но конформизм в обществе настолько силен, что надо быть гением, чтобы избежать его. Во Франции, как и во многих странах Старого Света, учат подражательству и неискренности. "Посмотри на своего отца, поступай как он, думай о других, а не о себе, слушай их, и они полюбят тебя. Никогда не говори то, что думаешь, потому что люди обидятся и не будут тебя любить".
Нет необходимости говорить о том, что, вступая в жизнь, большинство детей, скорее, несчастны, чем счастливы. Если они бедны, чувствуют себя плохо одетыми, плохо воспитанными и вообще как бы людьми второго сорта, то как бы высок ни был их интеллект, они стоят перед угрозой подчинения большинству. Если у них глупые родители, то любой вопрос, показывающий хоть какие-то признаки оригинальности, будет неправильно понят и вызовет смех. И даже религия, величайшая сила, которая может поднять человека над самим собой, используется взрослыми для того, чтобы загнать детей в конформизм. Стоит им только осознать тот факт, что Христос и святые апостолы не подчинялись мнению толпы, как тут же им объяснят, что Христос и апостолы — это совсем другой мир, а хорошие маленькие дети должны делать то, что им говорят. Таким образом, естественный инстинкт человека к подражанию, соединенный с антипатией большинства людей к истинной непосредственности, почти неизбежно уничтожает мысль и делает из человека обычного проигрывателя.
Чувство стадности сходно с подражательством и развивает его. Нигде оно не развито так сильно, как в Соединенных Штатах. Возможно, это объясняется тем, что первые поселенцы принесли с собой склонность к кооперации, естественную для англо-саксонской расы, но в течение долгого времени не могли найти этому применение из-за того, что вынуждены были жить в сравнительном одиночестве. Но как только у них появился шанс, они дали полную волю этой черте своего характера. Во всяком случае, их потомки стали больше, чем кто бы то ни было на планете, культивировать человеческое общение. Французы, живущие и в городах, и в деревнях, регулярно встречаются по воскресеньям. Это у них называется "выходом на большую мессу" — поистине социальное выражение! Но после десятиминутных приветствий и разглядывании Друг друга во время проповеди они возвращаются к своим заботам. Американцам постоянно не хватает общения. Клуба им уже недостаточно, и в дополнение к нему они устраивают ланчи в середине дня, всевозможные собрания и встречи, посвящения в должности, приемы и мемориальные церемонии по всякому случаю, мальчишники и девиш-ники, на которых якобы обсуждают концерты и театральные спектакли, но на самом деле, за тем, что они говорят, ничего не стоит — одна претенциозность. А когда уже и этого нехватает, то используют для общения холл в гостинице или курительную комнату. Но я могу выглядеть неблагодарным, если буду издеваться над этим, потому что именно в этих местах я узнал плохие и хорошие качества американцев.
Хорошо известно, что демократии порождают единообразие. Точно так же обстоит дело в любых коллективах людей, созданных на демократических принципах. Для яркой индивидуальности там нет места. Когда люди создают какую-либо ассоциацию, которая призвана защитить общие интересы или воспитывать общие вкусы, то это всегда развивает и поддерживает взаимное сходство. Здесь вырабатываются одинаковые позиции и точки зрения, здесь ставятся одинаковые штампы на людей, которые в чем-то отличаются от членов ассоциации. Несогласие с общими взглядами расценивается хуже, чем ересь и практически исключается. Не меньшим злом считается и интеллектуальное сопротивление. Волны, которые проносятся над сообществами людей, лишают зрения и ставят в тупик всех, за исключением наиболее сильных. Невидимое влияние коллективного сознания дает те же результаты. В Соединенных Штатах меня поражало одно явление. Не раз я встречал эмигрантов с теми же предрассудками в отношении негров, которые господствовали в США. А ведь до приезда в Америку они об этом и не думали. Чувство стадности делает непреодолимой трудностью стремление человека думать самостоятельно.
Примеров на этот счет можно привести сотни. И нет более яркого доказательства силы этого чувства, чем наше отношение ко времени. Календарь и время властвуют над всеми нами, и мы знаем, что если они вдруг исчезнут, то исчезнет и цивилизация. Не только маленькие секунды, по выражению Мопассана, откусывают кусочки наших жизней, но каждый год, каждый день нашего рождения падает на на; очередным камнем. Но ведь на самом деле старость как противопоставление юности — величайшая иллюзия. Оскар Уайльд писал, что трагедия старых людей состоит в том. что они чувствуют себя молодыми. Другими словами, они действительно чувствуют себя так, как могли бы чувствовать себя молодые, если бы чудом представили себя старыми. Не существует никакого зловещего времени. Это только обозначение часов, дней, лет и т.д.. которые мы видим на каждом документе, к которому притрагиваемся. Если бы все это исчезло, все сразу бы изменилось. Подумайте о восхитительной улыбке старой негритянки из Мериленда, которой вы задали глупый вопрос о ее возрасте. У нее нет возраста. Но белому человеку надо предпринять усилие, достойное гения, чтобы выбросить из головы такое заблуждение, как собственные годовщины.
Заблуждения порождаются невежеством или недостаточным знанием и постоянно тиражируются прессой. Их присутствие очевидно. Они не дают возможности думать — до тех пор, пока сами факты не докажут, что эти заблуждения были результатом неверной информации. Сначала, к примеру, люди утверждают, что войны неизбежны, если не будет создана Лига наций, затем — что мир не будет нарушен. И это продолжается до тех пор, пока провал конференции по разоружению не заставляет всех принять новую формулу, которая с энтузиазмом повторяется людьми, стремящимися загнать в узкие рамки очевидные факты. Всего за несколько дней эта формула, приобретя рекламный характер, растиражируется прессой, что поведет за собой цепь практических последствий. Кто назовет количество разводов, причиной которых стала формула "достижение счастья — это элементарное право каждого американца" ? Между тем ни один учебник по национальной истории не обходится без упоминания этого сомнительного постулата.