ИНТЕРЛЮДИЯ 2

 

– Привет, Саманта.

– Мэгс? Это ты?

– Кто же еще? Леон сказал, тетя Сэмми звонила, пока я была в душе.

– Мы хорошо поболтали. Он такой милашка.

– Да. Пожалуй, я его себе оставлю.

Мгновение стеснения для обоих, едва слышный треск или шепот в телефонных линиях, потом:

– Сэмми, как учеба?

– Нам дали неделю каникул. Отопление прорвало. Как дела в вашем уголке Северного Леса?

– Ну, у меня новый сосед. Он показывает фокусы с монетами. Колонка писем «Новостей Приозерья» в настоящее время печатает горячие дебаты о возможном потенциале перерайонирования городской земли у старого кладбища на юго-восточном берегу озера, и искренне ваша должна написать вычурное «От Редакции», излагая позицию газеты, при этом не оскорбляя ничьих чувств, а на самом деле по возможности скрывая, какова наша позиция.

– Звучит забавно.

– Совсем наоборот. На прошлой неделе пропала Элис Макговерн, старшая дочка Джилли и Стэна Макговернов. Милая девочка. Она несколько раз сидела с Леоном.

Рот открывается что-то сказать, закрывается снова, оставив несказанными вертящиеся на языке слова, а вместо этого произносит:

– Это ужасно.

– Да.

– Итак… – Поскольку нет ничего, что можно добавить что не причинило бы боли, она спрашивает: – Он симпатичный?

– Кто?

– Сосед.

– Его зовут Айнсель. Майк Айнсель. Он в порядке. Слишком молод для меня. Здоровяк, выглядит… как же это слово? Начинается на "м".

– Мрачный мизантроп? Манерный монстр? Мистический муж?

Короткий смешок, потом:

– Да, наверное, он выглядит как чей-то муж. Я имею в виду, если по мужчине можно сказать, что он женат, то как раз по этому можно. Но я имела в виду слово «меланхолия». У него меланхолический вид.

– И мистический?

– Нет, пожалуй. Когда он только-только к нам приехал, был совсем беспомощным, не знал даже, как заткнуть окна от холода. А теперь он выглядит так, словно не знает, что он тут делает. Когда он тут, он тут, а потом вдруг снова исчез. Я видела несколько раз, как он прогуливается.

– Может быть, он ограбил банк.

– Ага. Именно так я и подумала.

– А вот и нет. Это была моя идея. Послушай, Мэгс, как ты? Ты-то в порядке?

– Ну… да.

– Правда?

– Нет. Долгая пауза.

– Я приеду тебя повидать.

– Сэмми, нет.

– Это будет после выходных, еще до того, как заработает бойлерная и начнутся занятия. Повеселимся. Ты мне постелишь на кушетке. И однажды вечером пригласишь на обед мистического соседа.

– Сэм, ты сводня.

– Кто это сводня? После адской суки Клодины я, возможно, готова на время снова перейти на мальчиков. Я встретила очень приятного, правда, странного парня, когда стопом ехала в Эль-Пасо на Рождество.

– Ох. Послушай, Сэм, ты должна перестать ездить стопом.

– А как, по-твоему, я собираюсь приехать в Приозерье?

– Элисон Макговерн голосовала на трассе. Даже в таком городке, как наш, это небезопасно. Ты можешь приехать автобусом.

– Все со мной будет нормально.

– Сэмми!

– О'кей, Мэгс. Пошли мне денег, если от этого спать будешь лучше.

– Сама знаешь, что буду.

– Ладно, ладно, раскомандовалась, старшая сестра. Обними за меня Леона и скажи, тетя Сэмми скоро приедет, и пусть на этот раз не прячет игрушки мне в кровать.

– Я ему скажу. Не думаю, что от этого будет какой-то прок. Так когда мне тебя ждать?

– Завтра вечером. Тебе вовсе не обязательно встречать меня на остановке. Я попрошу Хинцельмана подвезти меня на Тесси.

– Слишком поздно. Тесси пересыпана нафталином на зиму. Но Хинцельман все равно тебя подвезет. Ты ему нравишься. Ты слушаешь его истории.

– Может, тебе стоит попросить Хинцельмана, чтобы он писал за тебя редакционные статьи? Дай-ка подумать… «О перерайонировании земли у старого кладбища. Случилось так, что зимой восемьдесят третьего мой дедушка подстрелил оленя возле старого кладбища у озера. У него кончились патроны, поэтому он пустил в ход вишневую косточку от пирога на ленч, который ему упаковала бабушка. Влепил оленю по черепу, а зверюга дернул оттуда, точно летучая мышь из ада. Два года спустя он проходил через те места, и вот он видит могучего оленя, а меж рогов у него – раскидистое вишневое дерево. Ну, пристрелил он его, а бабушка наделала столько пирогов с вишней, что они ели их до следующего четвертого июля…»

На этом обе они расхохотались.