Михаил Булгаков — журналист

драматург, прозаик. 1921—1929

229

 

впоследствии подружился, а в 1938 году безуспешно хло­потал перед Сталиным об облегчении участи Эрдмана, сосланного за сатирические басни).

Л. Е. Белозерская считала, что успех вахтанговской постановки «Зойкиной квартиры» во многом опреде­лялся игрой актеров: «Надо отдать справедливость акте­рам — играли они с большим подъемом. Конечно, на фоне положительных персонажей, которыми была пере­насыщена советская сцена тех лет, играть отрицатель­ных было очень увлекательно (у порока, как известно, больше сценических красок!). Отрицательными здесь были все: Зойка, деловая, разбитная хозяйка квартиры... (Ц. Л. Мансурова), кузен ее Аметистов, обаятельный авантюрист и веселый человек, случайно прибившийся к легкому Зойкиному хлебу (Рубен Симонов). Он будто с трамплина взлетал и садился верхом на пианино, выду­мывал целый каскад трюков, смешивших публику; дво­рянин Обольянинов, Зойкин возлюбленный, белая ворона среди нэпманской накипи, но безнадежно увяз­ший в этой порочной среде (А. Козловский), председа­тель домкома Аллилуйя, „око недреманное", пьяница и взяточник (Б. Захава).

Хороши были китайцы (Толчанов и Горюнов), убив­шие и ограбившие богатого нэпмана Гуся (показательная ошибка Любови Евгеньевны: Гусь совсем не нэпман, а коммунист и ответственный советский работник, правда, явно склонный, судя по имеющимся у него большим деньгам, запускать руку в государственный карман. — Б. С). Не отставала от них в выразительности и горнич­ная (В. Попова), простонародный говорок которой как нельзя лучше подходил к этому образу (речь идет о Манюшке — именно так звали горничную Зойки и точно так же звалась и прислуга Коморских, друзей Булга­кова (квартира которых тоже добавила интересные штрихи для „Зойкиной квартиры"*. — Б. С). Конечно,

всех их в финале разоблачают представители МУРа.

Вот уж подлинно можно сказать, что в этой пьесе „го­лубых" ролей не было! Она пользовалась большим успе­хом и шла два с лишним года. Положив руку на сердце, не могу понять, в чем ее криминал, почему ее запрети­ли».

Очевидно, что трагические ноты пьесы были макси­мально приглушены в постановке А. Д. Попова, углуб­лявшей комедийные моменты булгаковского произведе­ния (для этого режиссер ввел трюки и нос «уточкой» для Мансуровой — Зойки). Правда, артистка МХАТа М. Кне-бель, видевшая спектакль, утверждала, что А. А. Орочко своей игрой наполнила отрицательный образ Аллы поло­жительным содержанием и тем невольно в какой-то мере способствовала запрещению пьесы. Хотя Любовь Евгеньевна это утверждение отвергала и вообще не запо­мнила Орочко в роли Аллы, не исключено, что актрисе действительно удалось создать неоднозначный образ своей героини. Предпосылки для того, чтобы предста­вить Аллу фигурой трагически-возвышенной, жертву­ющей своей честью, чтобы соединиться с любимым человеком в Париже, в булгаковском тексте были. Однако вряд ли это обстоятельство было замечено бди­тельной цензурой и критикой (за трагизм пьесу в статьях не ругали) и послужило причиной запрета. Скорее дело было в одиозности имени Булгакова, как автора «Дней Турбиных», а также в том, что в 1929 году, когда были запрещены все булгаковские пьесы, нэп уже кончился, и в глазах как властей, так и критики разоблачение его «гримас» потеряло всякую актуальность. Требовались как раз «голубые» герои, которых у Булгакова в «Зойки­ной квартире» не было*.

В 20-е годы в Камерном театре А. Я. Таировым была

 

* По мнению В. А. Левшина и Т. Н. Лаппа, одним из прототипов Зойки послужила жена художника Г. Б. Якулова Наталья Юльевна Шифф (от нее у Зойки — асимметричное лицо, на чем категорически настаивал при постановке автор пьесы). Возможно, «Зойкина квартира» способствовала отдалению Булгакова от Якуловых и Коморских, тем более что якуловская студия действительно пользовалась скандальной известностью.

* Зато герои булгаковской пьесы несли заметные инфернальные черты. Тут и знаменитая реплика Аллы: «Зойка! — Вы — черт!», в спек­такле опущенная, и Мертвое Тело, заставляющее вспомнить мистико-романтические «Пестрые сказки В. Одоевского» («Сказка о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем»). Мистику новая власть тоже не жаловала.

230 ^Б°Р^ИС Сок"™⁸ ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА