ТИХИЕ СТИХИ

 

 

 

Желтеет за окном. Скользят лучи косые.

Хочу тебе сказать я тихие стихи.

Мать воду родника нам в ведрах приносила.

Мои стихи теперь, как та вода, тихи.

 

Пусть так теперь звучат стихов моих признанья,

Как эта тишина, – она сейчас во всем.

Так старенькая мать сидела на диване.

Так сумерки теперь вошли в наш мирный дом.

 

Мои стихи к тебе тихи, как снег на склоне.

Как снег. Но только в них не холод, не мороз,

Они теплы, как ты – твой взгляд, твои ладони.

Тихи, как тот цветок, что в нашем доме рос.

 

Такие говорить стихи тебе я стану,

В них – ты, твои шаги, твой взгляд и голос твой.

Пусть льются в тишине, как струйки из‑под крана,

Как ласточка в дому, кружатся над тобой.

 

 

 

Я помню в час беды твои родные руки.

Их ощутив тепло, я забывал про боль.

И исчезало все – невзгоды, горечь, муки,

Я обретал себя и снова был собой.

 

Но мало я тебя благодарил за это,

Сходил с прямой тропы, блуждал средь бела дня.

Простишь ли ты меня, безумного поэта,

За то, что столько зорь встречала без меня,

 

Что говорил тебе я полные мороза

Слова, что столько ран душе твоей нанес?

Не раз в твоих глазах потом я видел слезы,

А сколько я тебе незримых стоил слез!

 

Но мягкие слова, что лунным светом льются,

Я тоже говорил – я счастлив был с тобой.

И если уезжал, спешил скорей вернуться,

Меня твое лицо назад звало, домой.

 

 

 

И говорил себе, что твоего красивей

На свете я лица не видел никогда,

Что если рядом ты – я проще и счастливей,

Что крылья придает твоя мне красота.

 

И сам был на себя за суетность в обиде,

Смотрел в глаза твои и проклинал тот час,

Когда за суетой в них света звезд не видел.

О, свет моих ночей – сиянье этих глаз!

 

Я забывал про них, но ты прости мне это.

Дай лучше я опять в глаза твои взгляну!

Что может быть трудней и тягостней поэту,

Чем те часы, когда он сознает вину.

 

Ни разу тучи свет мне в жизни не закрыли:

Когда мне тяжело, в глаза твои смотрю.

О женщины! Вы впрямь мужского сердца крылья.

Так говорили встарь. Так вновь я повторю.

 

 

 

А ты была как лань. И как хребты сиянье

Дарят, так красоту ты подарила мне.

Благодарю тебя. Будь вечно легкой ланью.

Будь до последних дней верна своей весне.

 

О крылья красоты! Вы значите немало.

Есть в красоте твоей всей жизни мощь и свет.

Дни темные, как ночь, она мне освещала,

И, победив их мрак, я не страшился бед.

 

Тебя большой поэт назвал кавказской фреской,

Поэт, что так правдив и честен был всегда.

А я – я до сих пор влюблен в тебя по‑детски,

С поэзией всегда шла рядом красота.

 

Как мудрость и талант она. В ней та же сила,

В ней подвига накал, его порыв святой.

Она во все века и грела и светила.

Наш дом зимой согрет твоею красотой.

 

 

 

Любимую сравнил поэт Востока с ланью

Уже давным‑давно, за много лет до нас.

Но ты и впрямь как лань. Мне больно от сознанья,

Что он – не я сказал в стихах так в первый раз.

 

Пусть он в лохмотьях был – ему счастливо пелось,

Коль удалось ему такое вдруг открыть.

О, как бы мне теперь твои глаза хотелось

С глазами лани вдруг счастливо так сравнить!

 

Пусть он в лохмотьях был, пусть знал он много горя,

Но тот, кто так сказал, не зря на свете жил:

Он словно путь нашел к неведомому морю,

К невиданной земле дорогу проложил.

 

Я на тебя смотрю. И вновь сравненье это

Твержу. Его никак забыть я не могу.

Да, сила красоты извечна, как рассветы,

Пред женской красотой мы все как есть в долгу.

 

 

 

Пред женщиной – ее руками и глазами,

Пред красотой ее немого я немей.

Все делает она умелыми руками –

Стирает, варит, шьет, купает малышей.

 

О, нежность и тепло рук, мне создавших счастье,

Умелых, добрых рук – мне их дороже нет.

Они смуглы. А я их в тесте видел часто,

Цвет теста оттенял их смуглый нежный цвет.

 

Все радости земли, все горести и раны

Проходят сквозь тебя, все в сердце носишь ты.

Прости мне дни, когда блуждал я как в тумане

И низвергал тебя, как в пропасть, с высоты.

 

Распахнуто окно. Деревья пожелтели.

Твоя рука в моей. Сидим. Молчим вдвоем.

Мне кажется, года вот так же пролетели,

Как журавли летят сегодня за окном…

 

 

 

Ты девушкой была такой, что пахли губы

Как розы. Ты и впрямь легка была как лань.

Смешались времена. И – любо иль не любо –

Я думаю: поэт Востока отдал дань

 

Тебе века назад, что он с глазами лани

Твои глаза сравнил, в саду их увидав,

И засмотрелся на тебя, зашлось дыханье,

И удивился он, как я, счастливым став.

 

О, розы на губах! Как солнце пахли руки

В те дни, когда с тобой узнали счастье мы!

Нет, не могу теперь подумать я без муки

О том, что скроет их глубокий снег зимы…

 

О, розы на губах! И я пишу, желая

Еще раз пережить той девушки приход.

Пусть хоть в моем стихе та красота живая

На лишний год один подольше проживет.

 

 

 

На желтизну дерев глядим мы, вспоминая.

Что так на зелень их смотрели мы с тобой.

Вспять реки не текут. Да, верно. Это знают

Не только мудрецы. Тут жизни свет и боль.

 

И мы с тобой глядим на горы, как смотрели

Впервые мы на них в далекие те дни,

Как будто мы с тех пор совсем и не старели.

Как будто мы с тобой бессмертны, как они.

 

Все так же их хребты белеют постоянно,

Хоть и века прошли над ними чередой,

Садятся и на них тяжелые туманы.

Но это лишь привал в их жизни кочевой.

 

Вновь на тебя смотрю, как я смотрел впервые.

Как будто на тебя годов не пала тень,

Как будто сам твоей не видел седины я

И ты осталась той, какой была в тот день.

 

 

 

Желтеет за окном. И птицы над домами.

Подходит вновь зима, готовит свой набег.

Ты гладишь мне виски и теплыми руками

На голове моей вдруг ощущаешь снег.

 

Не первый я поэт, что говорит про это,

И не последний я. Земле цвести, поверь:

Все будет и без нас – зима, весна и лето.

И реки будут течь сквозь годы, как теперь…

 

Я знал немало дней прекрасных. Я с разбега

Врывался в мир, любил тепло, дожди, зарю.

Идет моя зима, и, чуя запах снега.

На голые холмы я с нежностью смотрю.

 

Сидим с тобой вдвоем, и мне не одиноко.

Жизнь! Благодарен ей я за судьбу свою,

За страсть, за счастье жить здесь, на земле высокой,

За жар моих стихов, за красоту твою!..

 

Перевел Н. Коржавин

 

* * *

 

Моей любовью ты была, большой, счастливой.

Теперь ты – только боль оборванной мечты.

Приходит смерть порой и к девушкам красивым.

Ты девушкой была, надгробьем стала ты.

 

О, тонкость рук твоих и их тепло живое,

На цвет морской воды похожие глаза!

А ветер над тобой качает ночью хвою,

И о тебе гудят сосновые леса.

 

Твои глаза всю жизнь любили снег и осень,

И сосны, и весну, и грусть дождей косых.

У мертвых неба нет, и снега нет, и сосен.

Холодной глины тьма закрыла все от них.

 

В поэзии любя нетленность, вечность, силу.

Цвела ты. И ушла. И стал мой день тяжел.

Спокойно звезд огни горят. Ты их любила,

И за ночь абрикос, как при тебе, расцвел.

 

Да, и красавиц смерть уносит. Как мириться

Нам с этим? Все равно ничем тут не помочь.

Красивое лицо твое мне часто снится

Всю ночь, пока рассвет не отодвинет ночь.

 

Ты улыбаешься во сне. И хоть я знаю.

Что это только сон, – назавтра встречи жду.

Но нам уже вовек не встретиться, родная,

Ведь ты лежишь в земле, а я по ней иду.

 

Иду я по земле, а ты лежишь под нею,

Я вижу облака – их легкость, свет и цвет –

И розы, что теперь не для тебя алеют.

Я за тебя всему шлю грустный свой привет.

 

Для мертвых нет любви и нет цветов, просторы

Морей им не нужны, весь мир от мертвых скрыт.

Им сосны не шумят, им безразличны горы

И жизнь. И в этом смерть как раз и состоит.

 

Перевел Н. Коржавин

 

* * *

 

Идет спокойный снег. Весь день брожу, вдыхая

Его прохладу, я. Простор и свежесть в ней.

И вновь весь день стихи я женщинам слагаю –

Весне души моей, зиме души моей.

 

Их руки и глаза нас всюду согревали

Средь радостей и бед, в дни скорби, в дни труда.

Мы ради них шли в бой и жизни отдавали,

Мы думали о них, их помнили всегда.

 

Кинжальных, пулевых ранений много было,

Не жаловались мы, сражались против зла.

Когда ж в кровавый день мы вдруг теряли силы,

Как знамя, нас любовь спасала и вела.

 

Вот Пушкин на снегу лежит у речки Черной,

Махмуд в последний раз глядит на выси гор.

И голос твой, Меджнун, звучит в ушах упорно:

Ты где‑то средь пустынь тоскуешь до сих пор.

 

Идет спокойный снег. Весь день брожу, вдыхая

Его прохладу, я. Простор и свежесть в ней.

И вновь весь день стихи я женщинам слагаю –

Весне души моей, зиме души моей.

 

Перевел Н. Коржавин

 

* * *

 

Я тебя вспоминал у Адайских высот.

Над чинарами солнечный свет ликовал,

Ты жила в этом мире открытых красот.

У Адайских высот я тебя вспоминал.

 

У Адайских высот ты врывалась в мой стих

Вместе с зеленью веток, как солнечный луч.

Разгорался рассвет, откровенен и тих,

И чинары молчали у каменных круч.

 

Я зажег в твою честь полуночный костер

У Адайских высот. Я стоял на краю

Голубых пропастей, перед сонмищем гор,

Ты заполнила полностью память мою.

 

И с Адайских высот до тебя аромат

Расцветающих трав этот стих донесет.

Где чинары и скалы, Восход и Закат

Вспоминают тебя у Адайских высот.

 

Я с Адайских высот посылаю мой стих,

Грохот горных потоков его просквозил.

Он гудел водопадом в ущельях пустых,

Где на острых обрывах алеет кизил.

 

У Адайских высот для тебя родились

Все слова, что сегодня тебе говорю.

Как в твой лик, запрокинутый в звездную высь,

У Адайских высот я смотрел на зарю.

 

У Адайских высот, где с отвесной скалы

Водопад ледниковую воду несет.

Где навстречу заре вылетают орлы,–

Я тебя вспоминал у Адайских высот.

 

Перевел М. Дудин

 

* * *

 

Все о любви ты пишешь! Или нету

Высот, затмивших этот перевал?

А мне всегда казалось как поэту,

Что о любви я мало написал.

 

Как мусульманин истинный корану.

Любви ты поклоняешься весь век!

Когда о ней писать я перестану.

То буду мертв и холоден, как снег!

 

Перевел Я. Козловский