Казимеж Айдукевич (1890–1963) — выдающийся польский логик, который сам охарактеризовал свои философские взгляды как радикальный конвенциализм. Его трактовке радикального конвенциализма посвящена статья В.Н.Поруса “Радикальный конвенциализм” К.Айдукевича и его место в дискуссиях о научной рациональности” (Философия науки. Вып. 2. М., ИФ РАН, 1996. С. 254–271), где преимущественное внимание было уделено интерпретации Айдукевичем структуры научного знания и научной рациональности. Философии языка Айдукевича посвящена статья Б.Домбровского “Мир языка Казимира Айдукевича” (“Логос”, № 1. М., 2000. С. l38– 173). В той или иной мере эти авторы касаются проблем значения и трактовки Айдукевичем смысла слов и предложений, которые неразрывно связаны с его пониманием проблемы универсалий. Сразу же отметим, что, хотя Айдукевич рассматривает проблему универсалий в специальной статье “К вопросу об “универсалиях”” (1934), его позиция развертывается в полемике с реизмом Т.Котарбиньского, далеко не прозрачна и обоснование своей позиции изменялось от логической семантики к прагматике (одна из монографий, написанных Айдукевичем в последние годы, называлась “Прагматическая логика” — “Logika pragmatyczna”. Warszawa. 1965). Рассмотрим более внимательно статьи середины 30-х годов, которые имеют непосредственное отношение к формированию позиции Айдукевича и к его трактовке универсалий.
В статье “О значении выражений” (1931) Айдукевич обращается к проблеме значения: “Мы считаем, что язык играет определенную и весьма важную роль в процессе познания. Различные взгляды на значение выявляют различные точки зрения именно на познавательную роль языка... Занимаясь понятием значения, мы считаем, что нам удастся высветить полнее эту роль” (Aidukiewicz К. О znaczeniu wyrazen, 1931, цит. по указанной статье Б.Домбровского. С. 142). Уже в этой статье Айдукевич при объяснении значения не приемлет путь психологического ассоцианизма и концепцию коннотации Д.С.Милля. Он намечает иной путь — путь нахождения самого значения в самом языке. Если в 1931 году Айдукевич говорил о диспозициях (предрасположенностях) к узнаванию предложений языка, допускал целый ряд психологических понятий, таких, как переживание, тип мысли и др., принимал теорию интенциональных значений Э.Гуссерля, с помощью которой он стремится установить связь между содержанием представления и языковым оборотом и подчеркнуть сосуществование мысли о предмете и мысли о знаке в едином интенциональном акте переживания, то к 1934 году его позиция окончательно утвердилась — необходимо искать значение в самом языке и сформулировать определенные директивы узнавания предложений, которые позднее стали называться им правилами смысла. “Важность понятия интерсубъективного смысла выражений для методологии и теории познания следует хотя бы из того, что утверждения наук являются ничем иным, как смыслом некоторых предложений, полагающимся этим предложением в определенном языке, а познание (в отличие от познавания), по крайней мере в своем наиболее совершенном виде, это как раз и есть смысл некоторых предложений и, возможно, иных выражений”, — писал Айдукевич в статье “Язык и смысл” (Sprache und Sinn // Erkermtnis. Bd. IV. B., 1934. S. 100–138) в 1934 году, формулируя свою задачу (Айдукевич К. Язык и смысл // Философия и логика Львовско-Варшавской школы. М., 1999. С. 309). В этой статье Айдукевич обсуждает проблемы смысла, важные для методологии наук и теории познания. Он с самого начала дистанцируется от психологистической трактовки смысла, проводит различие между психологической и логической трактовкой смысла и подчеркивает интерсубъективный характер смысла. Логическая трактовка смысла связывается им с суждением — утвердительным или отрицательным, которое находит свое выражение в предложении некоторого языка. Необходимой характеристикой языков является соответствие смыслов, семантическое соответствие. Это соответствие не устанавливается с помощью указания на называемые предметы, так как “во-первых, не все выражения называют предметы, но лишь те из них, которые имеют номинативный характер, т.е. имена; тогда как смыслом обладают все слова и выражения языка. Во-вторых, два выражения могут называть один и тот же предмет, однако обладать различными смыслами” (Айдукевич К. Язык и смысл // Философия и логика Львовско-Варшавской школы. М., 1999. С. 314). По его словам, традиционная логика не занималась проблемой смысла различных языковых выражений, ограничиваясь смыслом имен, отождествляемого ею с понятием, причем, как подчеркивал Айдукевич, “содержание понятия и смысл имени являются хотя и достаточно близкими, но разными понятиями”. Для определения смысла выражений языка Айдукевич прибегает к семантическим правилам, которые присущи языку. Это центральное понятие работ Айдукевича середины 30-х годов, “смысл слов и выражений некоторого языка определяет... правила смысла, требующие от каждого, кто пользуется этим языком, определенных действий в отношении узнавания предложений этого языка в некоторых ситуациях” (Там же. С. 321).
Он выделяет три типа правил смысла — дедуктивные, аксиоматические и эмпирические. Дедуктивные правила смысла подчиняют предложение одного типа как заключение предложению другого типа, являющегося посылкой. Аксиоматические правила смысла требуют безоговорочного признания предложений в качестве очевидных аксиом. Эмпирические правила смысла, согласно Айдукевичу, бывают двух типов — простыми и составными. Простые эмпирические правила смысла предполагают, что “только тот не нарушает присущего языку подчинения смыслов, кто ввиду восприятия такого-то и такого ощущения готов признать так-то и так звучащее предложение” (Там же. С. 324). Составные эмпирические правила смысла связаны с эмпирическими данными, с именами внешних предметов и их свойств. Для эмпирических правил смысла областью значения являются множество чувственно данных, чему соответствует множество предложений и пара значений этого правила — “чувственные данные — предложение”. На основании этого Айдукевич разделяет языки на замкнутые и открытые, на дискурсивные (языки чистой логики и чистой математики) и эмпирические (подробнее о классификации языков см. вышеназванную статью Б.Домбровского. С. 145–149). Надо отметить, что это различение языков Айдукевич использует при исследовании языков науки, в частности при отождествлении им научной теории с замкнутой языковой системой, в его трактовке смены языков в ходе развития научного знания, например смены эмпирического языка на аксиоматический при замене правил значения.
В том же 1934 году Айдукевич написал статью “Картина мира и понятийный аппарат” (Das Weltbild und die Begriffsapparatur // Erkenntnis. Bd. IV. Lpz., 1934. S. 259–287). В ней он не только развертывает позицию радикального конвенционализма, но и имманентную концепцию значения (смысла), коль скоро он рассматривал значение внутри языка. “В данном исследовании мы намерены обобщить и усилить тезис традиционного конвенционализма. Для этого нам понадобится сформулировать и обосновать утверждение, что не только некоторые, но все суждения, которые мы принимаем и которые образуют картину мира, не определяются однозначно данными опыта, но зависят от выбора понятийного аппарата, с помощью которого мы интерпретируем эти данные” (Айдукевич К. Картина мира и понятийный аппарат // Философия науки. Вып. 2. М., 1996. С. 231). Здесь же Айдукевич подчеркивает, что язык рассматривается им вне контекста использования: говорящий на том или ином языке оказывается вписанным в язык, поскольку он, говоря или письменно фиксируя предложения, должен узнать и принять значения, которые диктуются определенными правилами смысла: “Чтобы узнать, связывает некто с определенным предложением значение, которым это предложение обладает в данном языке, или нет, надо в ситуации, соответствующей данному предложению, задать вопрос, готов субъект принять это предложение или нет” (Там же. С. 232). Вновь характеризуя три вида правил значения, Айдукевич называет “класс всех значений выражений, фигурирующих в некотором замкнутом и согласованном языке”, понятийным аппаратом (Там же. С. 234). Значение является одним из элементов понятийного аппарата. Айдукевич осознает трудности подобной трактовки значения языковых выражений и прежде всего трудность релятивизации значений. Он сам писал: “С обычной точки зрения, когда два человека пользуются одними и теми же выражениями немецкого языка, но связывают с ними значения несколько (хотя и не слишком) различные, считается, что они оба говорят на одном и том же языке (в обычном понимании этого слова). Согласно же нашему пониманию эти люди говорят на разных языках, поскольку для идентичности используемых ими языков необходимо, чтобы они (говорящие) связывали с одними и теми же выражениями в точности одинаковые значения” (Там же. С. 234).
Концепцию правил значения (смысла) Айдукевич использует при анализе развития научного языка. Более того, следует сказать, что теория языков дедуктивных систем, развитая во Львовско-Варшавской школе Ст.Лесьневским, А.Тарским и др., была принята им в качестве одного из оснований своей концепции значения и смены правил значения. Изменение правил значения рассматривается им как критерий смены языка науки. Так, обращаясь к языку физики, он замечает, что в доньютоновской физике положение: “тело, на которое действует сила, не уравновешенная другой силой, изменяет свою скорость”, было правдоподобным и индуктивным. В физике Ньютона это положение из индуктивно-опытного стало принципом и приобрело аксиоматическое значение. Айдукевич предлагает рассмотреть под этим углом зрения смены правил значения не только эволюцию языка физики, но и геометрии, поскольку в доевклидовой геометрии многие теоремы геометрии Евклида были правдоподобными индуктивными допущениями и лишь позднее, после принятия аксиоматических правил значения, стали аксиомами. Радикальный конвенционализм заключается в том, что Айдукевич подчеркивает: “Хотя, оставаясь на почве определенного языка, имея определенные опытные данные, мы обязаны признать некоторое предложение, но, изменив язык, мы не найдем уже в нем предложения с тем же самым значением, а потому и не нарушим способа приписывания значений, свойственного этому измененному языку, если не признаем это предложение вместе с его переводом” (Там же. С. 238). Изменение языка — это изменение понятийного аппарата. В отличие от традиционного конвенционализма П.Дюгема и А.Пуанкаре, которые проводили различие между фактофиксирующими и интерпретирующими предложениями, Айдукевич предлагает отказаться от такого разделения и настаивает на том, что принципы интерпретации являются истинными, “поскольку они фигурируют в нашем языке” (Там же. С. 251). “Если он (теоретик познания. — Авт.) фактически подчиняется правилам значения определенного языка и это ему удается, то он должен признать все предложения, к которым ведут правила значения этого языка в совокупности с данными опыта, и также признать их “истинными”” (Там же. С. 248). Развивая позицию, близкую позиции лингвистической относительности Э.Сепира и Б.Уорфа, и подчеркивая, что языки, в том числе и языки науки, обладают собственным понятийным аппаратом и структурой значений, Айдукевич отрицает возможность построения универсального языка и с универсальной областью значений. “По-видимому, развитие науки, наоборот, стремится к согласованной картине мира, но не имеет тенденции к универсальности” (Там же. С. 244). В ходе развития языка науки могут обнаружиться различные тенденции: 1) отбрасывания языка из-за его противоречивости, 2) рационализации языка, когда наибольшее число проблем решается без обращения к опыту, 3) совершенствование понятийного аппарата, 4) увеличение эмпирической чувствительности понятийного аппарата. Но речь не идет, как мы видим, о возможности построения универсального языка. Радикальный конвенционализм Айдукевича связан с идентификацией теории с замкнутой языковой системой, в которой исходные понятия и правила логического вывода основаны на конвенциях, а остальные термины определяются через исходные. Значения терминов определены правилами употребления этих выражений в языке. Их нарушение означает переход к иным значениям этих выражений и соответственно к новому языку. Радикальный конвенционализм Айдукевича окончательно порвал с логическим эмпиризмом, который полагал, что данные опыта являются критерием признания тех или иных положений в качестве научных суждений. Эта догма эмпиризма была отвергнута Айдукевичем, для которого логически согласованные языковые системы не содержат терминов, значение которых не зависит от системы в целом. Для радикального конвенционализма логико-теоретическая деятельность осуществляется всегда внутри “понятийного аппарата”, а фактуальные предложения интерпретируются по-разному в зависимости от различия понятийного аппарата. Среди критериев роста понятийного аппарата он называет повышение уровня логической согласованности, устранения логической противоречивости и других логических изъянов, достижение большей независимости теории от данных опыта, внутреннее совершенствование понятийного аппарата и повышение эмпирической его чувствительности. Особенность философско-логической позиции Айдукевича заключается в том, что он стремится соединить анализ дедуктивных систем с принципами изучения актов, отличаемых К.Твардовским от результатов действия. Идеализация замкнутого и согласованного языка оказалась слишком сильной и вела к определенным логическим трудностям. Так, например, эта позиция предполагала, что если два выражения семантически определены одним и тем же правилом значения, то и их денотаты идентичны. Но уже для языка исчисления предикатов первого порядка с равенством это не характерно, поскольку в нем можно указать на выражения, определяемые одним и тем же правилом значения, но имеющие различные денотаты.
В статье “О синтаксической связности” (1936) Айдукевич также стремится осмыслить понятие “значение”: “Слово или выражение А, взятое в значение х, и слово или выражение В, взятое в значении у, принадлежат к одной и той же категории значений тогда и только тогда, когда существует такое высказывание (соответственно пропозициональная функция) S, в котором А выступает в значении х и которое после замещения его компоненты А выражением В, взятом в значении у, при полном сохранении значений оставшихся слов и синтаксиса высказывания S преобразуется в выражение S1, которое также является высказыванием (или пропозициональной функцией” (Там же. С. 285). Айдукевич выделяет два типа значений — подстановочные категории и функторы. Он обращает внимание на то, что в обычном языке не все имена образуют одну-единственную категорию значений. “По нашему мнению, в обычном языке можно среди имен выделить, как минимум, две категории значения, а именно категорию значения, к которой принадлежат единичные имена индивидов, а также общие имена индивидов, поскольку они взяты in suppositione personali, и во-вторых, категорию значения общих имен, поскольку они выступают in suppositione simplici (т.е. как названия универсалий” (Там же. С. 286). Однако свое исследование Айдукевич ограничивает вслед за Лесьневским двумя основными категориями значений — высказываниями и именами.
После исследования А.Тарского “Понятие истины в языках дедуктивных наук” (1933) Айдукевич стал сомневаться в однозначной связи между истинностью и выбором понятийного аппарата и обратился к логическому эмпиризму и к прагматическим критериям в логике. Отбросив как бумажные фикции замкнутые языки, он отбросил и ту позицию, которая с ним связана — позицию радикального конвенциализма. Он перешел на позиции логического эмпиризма, который предполагал формирование новых понятий — вместо понятия “картина мира” понятие “мировая перспектива”, отказывается от понятия “замкнутого и связанного языка”.